Блокада

Шёл уже 1944 год. Вэйно, не видя куда, брёл по узкой улочке, она внушала ему страх. Её голые холодные стены будто давили на него со всех сторон, а в окнах красивых европейских домиков виднелись силуэты чудищ. Они громко возмущались на непонятном ему языке, больше похожим на пьяный заплетающийся слог алкаша, их руки то взмывали вверх, то опадали вниз мёртвой тушей на перила балкона, а плечи содрагались от жуткого смеха. Берхард издевался над ним, а Вэйно вынужден скрывать свои эмоции, чтобы просто не впасть к нему в немилость, иначе все немецкие войска на территории его страны перейдут в наступление, и он перестанет существовать. Берхард пользовался положением, он нарочно не отпустил его на родину, заставив торчать тут два года в бесконечном ожидании выхода нового отряда, чтобы вместе с ним доехать обратно. Немцы никогда ему не нравились, всегда они казались Вэйно чересчур холодными, манерными и горделивыми сволочами, не то что на Родине. В воспоминаниях он погрузился в своё детство, такое тихое и беззаботное, согретое лучами редкого июньского солнца. Он лежал на холодной от росы траве и смотрел в далёкое небо, мирное, без единого облачка, а рядом с ним тянулись тонкими ветками вдаль низкие деревца. Тут из-за постоянных сильных ветров деревья никогда не вырастали высокими, зато имели сильные мощные корни, рядом с которыми часто можно было найти мышиную нору. Встав с травы, Вэйно задорно встряхнул белой кучерявой головой и побежал. Он любил ощущать мощную преграду ветра, бороться с ним, не поддаваться дуновению, а идти против него, наплевав на надувшуюся как парус рубашку и летящую в глаза пыльцу. И он бежал, бежал что если силы против ветра, но вдруг коварный поток резко поменял направление и Вэйно, подскользнувшись на траве, покатился вниз с небольшого холма. Внизу он только через пару секунд открыл глаза. Он всё так же лежал на траве, а прямо над ним мерно шевелили кроной спокойные деревья, будто восклицая – "Бедное дитя, кого ты пытаешься перегнать, делая себе хуже?" Вэйно не слушал ворчание деревьев, он быстро поднялся и осмотрелся вокруг. Конечно, местность была ему очень хорошо знакома, поэтому он быстро взобрался обратно на холм, снова подставив лицо свежему ветру. Но что за человеческая фигура идёт к нему? Вэйно не мог поверить своим глазам. Это был Стокгольм – его старший брат, заменивший ему отца. О, как Вэйно был восхищён им в детстве, славный рыцарь на белом коне! За его спиной столько прекрасных побед, первая армия Европы и обширные владения на всём севере. Говорят, Стокгольм потеснил даже русских, заставив их отдать ему часть территорий, исконно принадлежащих ему. Нам. Стокгольм всегда говорил, что действует ради нашего общего блага. Неужели братец вернулся к нему с войны? Вэйно бросился бежать к нему так же быстро, как к Северному ветру, не боясь ничего, мелькая жёлтым огнём среди кустов. Но рассмотрев брата вблизи, он резко затормозил, да так, что снова упал в удивлении на траву. Стокгольм выглядел ужасно, мешки под глазами говорили о недосыпе, а перебинтованые руки и кровоточащее правое колено пугало и отвращало. – Наконец-то ты вернулся! Что с тобой случилось? Тебе больно? Стокгольм перевёл пустой взгляд на брата, а затем не выдержав, снова опустил взгляд в землю. – Вэйно, посмотри на меня. Я измотан, я больше не в силах сопротивляться и продолжать войну. – Это значит, что ты снова вернёшься домой и мы сможем бегать вместе?? – Глаза Вэйно восхищённо засияли, он поднялся с подбежал было к брату, но был отстранён роковой фразой. – Нет. Больше ничего этого не будет, теперь уже точно... Я проиграл тебя! Проиграл. – В глазах Стокгольма копились слёзы. – Всё! Теперь я больше не встречусь с тобой. За спиной Гельсингфорса ударила гроза, небо в мгновение потемнело и наполнилось чёрными тучами. Ветер с огромной силой задул в лицо, щипая щёки и сбивая с ног. Деревья кричали вместе с ним. Стокгольм не пошевелился. – Но как же наше общее благо про которое ты говорил?! Слёзы уже текли по лицу брата, а раненная нога теряла равновесие. – Заткнись! Прошу тебя, больше ни слова, просто заткнись! Не в силах сопротивляться ветру, грозный рыцарь пал на колено, упершись рукой в дерево, чтобы не свалиться окончательно. – Александр Романов скоро придёт за тобой.. Деревья кричали вместе с ними, а ветер выл, беспощадно заливаясь под одежду и пробегая холодом по спине. Александр. Вэйно не любил русских почти так же, как и немцев. Начиная с той самой войны и до Революции он был под властью Романова, не в силах никак заявить о себе. Государь довольно быстро потерял к нему интерес, редко заявлялся к нему, редко задумывался о его успехах, а Вэйно тем временем учился существовать самостоятельно, он считал себя единственным владельцем того мёрзлого клочка земли, который тогда унизительно именовали княжеством Финляндским. Нет, всё же нельзя было сказать, что он не любил Александра. Вэйно нравились их прогулки по заснеженному лесу и рыбалка на замёрзшем озере, нравилось, как Саша скакал вокруг проруби, хлопая в ладоши, когда Вэйно удавалось поймать особо крупную щуку, как он потом восторженно целовал его в лоб, вознаграждая за отличную сноровку.. Да, тогда император представал перед ним в совершенно ином виде, нежели для большинства его подчинённых. В Финляндии он уже был не строгий справедливый царь, а обычный скромный охотник, в суровой серой шинели и с ружьём наперевес. Но ведь это продолжалось не всегда. К концу своего правления Романов стал крайне подозрителен, поэтому наконец и заинтересовался делами Вэйно. Русификация населения, изгнание недовольных на окраины княжества, навязывание православной веры.... Он никогда уже не сможет этого забыть. Александр снова стал для него тем злобным чужаком-завоевателем, который стремился навязать ему себя, заставить забыть прошлое. Но ведь прошлое невозможно забыть, их культуры ещё слишком разнились, хотя уже успели перенять черты друг друга, но юного Кесаря это не волновало. Он безжалостно обошёлся с его культурой тогда, но извинений за это не последовало. Конечно, неужто самодержавный бог будет просить у кого-то прощения! Ну и где они сейчас? Вэйно теперь не жалкий закуток империи, а столица нового современного государства, а Александр пал жертвой собственных реформ и сейчас лежит в руинах от рук Гельсингфорса. Уничтожим культуру друг друга? А может, лучше станцуем венский вальс на обломках наших творений? А, Саша, так же вы меня учили? Да, это вынужденная мера, в случае отсутствия извинений сразу же объявлять войну. Таков наш мир, гнилой и чёрствый, мы готовы убивать лишь за то что кто-то когда-то поколебил нашу честь. Но ведь русские всё же не такие плохие как немцы? Вэйно очнулся от громкого возгласа прямо над его ухом. Как оказалось, с улочки он вышел уже на широкий проспект, освещённый резными чёрными фонарями. Рядом с ним стоял грузный генерал с хмурыми густыми бровями и двое его помощников, стоящие аккурат возле его рук. – Слышишь, наглец, я к кому обращаюсь? – Вэйно вздрогнул от его громкого голоса, а в каких-то окнах даже зажёгся свет. – Извините, а что я сделал? – пытаясь максимально правильно строить предложения спросил он. Но ответ ему не понадобился, взгляд Гельсингфорса упёрся в генеральские погоны: этот человек был выше его по званию. Ох, теперь понятно, видимо он не отвесил ему положенную честь и теперь генералишка бунтует. Мы уже говорили о том, что тогдашние немцы были в высшей мере манерными и горделивыми? – Погоди-ка, а ты разве не немец? Акцент у тебя какой-то другой, – видимо, где-то он всё же ошибся. – рычащий немного. Военный подошёл к Вэйно ближе, с вниманием вглядываясь в его лицо, словно пытаясь просверлить в нём дыру. Бежать было некуда: прямо за его спиной улица уходила во дворы, где заканчивалась забором, а попытаться оббежать двух высоченных остолопов значило тут же сдаться местным квартальным. Сердце Вэйно забилось чаще. – Простите, но.. – его перебили. – А, всё, я понял, ты русский шпион! Ну конечно, как же я сразу-то не догадался по этим грубым неоттёсанным звукам. – помощник видимо хотел что-то возрозить, но военный быстро заткнул его движением руки. – Вот помню как однажды в бою мне один такой особо меткий чуть брюхо не прострелил, так я его прикладом по голове во время успел огреть. Ты небось сослуживец его, да? Снова смелый шаг в сторону Вэйно, всё, он окружён, безопасной дороги нет. Но неужели он действительно так сильно похож на русского? Военный наставил на него пистолет, гордо выпятив грудь и натянув на лицо горделивую ухмылку. Вэйно понимал, что этому человеку ничего не стоит сейчас просто взять и прострелить ему живот, а по законам военного времени его не накажут, ведь чин слишком высок для такого. От осознания такой несправедливости руки финна сжались в кулаки, он хотел резко броситься назад, взять валявшуюся прямо за ним запчасть и оглушить генеральшку по голове за такую наглость, но, почувствовав спиной дыхание двух его помощников, безнадёжно опустил руки. – Что, страшно стало, да? – он подошёл ближе и приставил пистолет к его груди. – На кого ты работаешь, шпион? Давай, если расскажешь, возможно я даже не прострелю тебе грудак! Словами этого сумасшедшего теперь не убедить, нужно было искать решение. И оно нашлось, пожалуй, самое неожиданное. – Отставьте оружие от капитана Гельсингфорса. Вы же знаете, у вас из-за такого дебоша точно будут неприятности. В закуток между зданиями аккуратно прошёл юноша с такими же как у и Вэйно светлыми волосами, старательно уложенными назад. Твёрдо наставив револьвер на соперника он жестом приказал отойти. – Это с какой такой стати? – Военный насупился, но всё же немного отступил от Вэйно. – Потому что я хозяин этого города. –Он хмыкнул. Слава Богу, это оказался Кёнигсберг - его товарищ. Не сказать бы что друг, Вильгельм был холоден ко всем и не мог выделять из окружения друзей, для него все были просто товарищами и сослуживцами. Товарищами по несчастью они стали тогда, когда Вэйно застрял в этом городе на два года без права выезда, а Вильгельм был рад поговорить с такими же приближёнными Берлина, как он. Как раз это больше всего напрягало Гельсингфорса, ему было противно, когда его ставили рядом с маньяком-Берлином так, будто они преследуют одну и ту же цель. – Кёнигсберг? – Кажется, оппонент тоже узнал белокурого человека и поэтому медленно и недовольно отошёл от прицела и направился в другую сторону, перед этим осыпав Вэйно парочкой немецких проклятий, перевод которых он не знал. Помощники молчаливой вереницей последовали за ним. Сложив оружие, они вышли из закутка на свет фонарей и остановились на перекрёстке двух дорог. – Ну сколько раз мне ещё придётся спасать тебя, скажи мне? – Вильгельм Твангсте устало вздохнул, осматривая Вэйно на наличие возможных травм. Гельсингфорс нервно отмахнулся. – Я не виноват в том, что эти дурни вечно принимают меня за русского. Кёнигсберг кивнул налево и оба медленно пошли по широкому тротуару, вдоль дороги, по которой днём часто проезжают военные машины, а сейчас не было никого, даже противный генералишка куда-то испарился. – Ну, их можно понять. Ты же только недавно освободился от их покровительства, возможно, многие из них до сих пор думают, что ты русский, раз так тесно с ними связан. – Кажется, я уже говорил тебе не напоминать.. Что ж, но это ведь глупо, ведь ты, если станешь на какое-то время частью России, русским ты чувствовать себя не будешь! – Хах, Вэйно, это глупо. Я никогда не позволю сделать меня частью России. –Как знаешь.. Но почему-то в последнее время я часто начинаю задумываться о том, что всё это бессмысленно. Почему мы стреляем в русских? Потому что глаза другие, волосы? Но я ведь сам внешне похож на русского, имею ли я вообще после этого право в них стрелять? – Это наша работа, Вэйно, какая бы она ни была, мы должны её выполнять. Ради чести и Великой Германской нации, ведь так... – Но ты же сам мне недавно говорил, что ты против Берлина... –Вэйно не успел договорить. Вильгельм развернулся к товарищу и молниеносно заткнул ему рот рукой. Понизив голос он произнёс: – Замолчи. Вэйно, не забывай, что мы не в Финляндии. Если нас кто-то услышит, то мы оба попадём под трибунал. Кёнигсберг опасливо отстранился и двое снова продолжили путь по длинной улице, изредка встречая на пути людей в военной форме. – Но ведь власть Берхарда сейчас уже не так сильна как раньше.. – уже гораздо тише пробормотал финн. – Вэйно, трибунал! * * * Ноги сами привели их к местному бару. Тротуар рядом с ним был ярко освещён новыми фонарями, а в желтоватых окнах играли тени бьющих по столу людей и взмывающих вверх пивных кружек. Вэйно поёжился от неприятного ощущения, а Вильгельм аккуратно положил руку ему на плечо. – Ты сегодня слишком нервный, а через пару дней нужно будет уже выезжать. Если так будет и дальше, то ты совсем раскиснешь в дороге. Что ж, может, Вэйно сможет наконец перестать думать о русских, если позволит себе немного развеятся, к тому же, ему не впервой. Внутри было душно и пахло пивной пеной. Да уж, кажется, немцы прямо одержимы этим напитком, или это только здесь так? Бар занимал первый этаж небогатого отеля, который в годы войны совсем опустел, а деньги зарабатывать как-то нужно было, поэтому иногда особо пьяные люди могли подняться по лестнице наверх, где были оборудованы комнаты. Звучит удобно, но Вэйно действительно никак не мог понять, как вообще можно здесь напиться до такого состояния, чтобы твою полуживую тушу наверх несли двое твоих товарищей? Они заняли свободный деревянный столик у окна и к Вильгельму сразу же поподошёл улыбающийся человек в серой форме, он горячо с ним поздоровался и тяжело плюхнулся на скамью напротив них. Опасно, ведь он уже порядком выпил и вроде как собирался уходить, но ради компании Вильгельма остался на месте и заказал ещё выпивки на всех. Завтра в казармах ему точно не поздоровится, но его это, кажется, не волновало. – Давно не виделись, Твангсте! – из целого потока заплетающейся немецкой речи Вэйно смог перевести только это. –А что это за малец рядом с тобой? Немец сощурил глаза, всматриваясь в бледное лицо финна, но тщетно. – Отто, ну как же ты его не помнишь, это капитан Вэйно Гельсингфорс! Мы уже встречались здесь той же компанией. Отто вмиг заулыбался и, крепко пожав Вэйно руку, откинулся на спинку скамьи. – Точно, вот я ж помню, что лицо-то, однако, знакомое! Принесли выпивку, Отто тихо пошептал что-то на ухо официанту, а тот учтиво кивнул и стремительно удалился. – Тогда первый тост за тебя, Вэйно! Все трое взяли по деревянной кружке и аккуратно чёкнулись, и Вэйно даже не понял, как смог выпить всё содержимое кружки залпом. Возможно, он действительно устал. – Ну что, как дела на фронте? – С улыбкой на лице спросил Отто, наливая всем ещё напитка. –Что ж, не всё ещё потеряно! Русские вытесняют, но у нас ещё есть достаточно шансов отыграться.. В войске тоже настрой до сих пор хороший, так что шансов достаточно. Вэйно всегда поражала прирождённая способность Кёнигсберга изображать из себя кого угодно, ради того чтобы быть на плаву он мог вышагивать военные парады, вскидывать руку, носить серую форму с крестами, но немногие знали о том что на самом деле думает он совершенно иначе. Он был оппозиционером, дизертиром, если на нынешний лад, но удивительно, что даже Берлин не смог этого заметить. – Да, тяжко нынче на Восточном, зато на Западном победа за победой... Мне, кстати, только недавно сообщили, что переводят меня к восточникам. Буду теперь с самими русскими на передовой махаться! – Он опустошил ещё одну кружку. – И что, ты даже не волнуешься? Говорят, русские больно бьют. – Не больнее чем англичане, я думаю. Да и чего нам гадать, Вэйно, ты же воевал с русскими, расскажешь, каково это? Вэйно резко опустил на стол пустую кружку и испуганно взглянул на Отто. Неужели этот человек действительно не понимал всей серьёзности происходящего? Отчаянные битвы до изнемождения, крики людей с простреленным насквозь животом, яркие кровавые отметины на чистом белом снегу... Он вроде бы уже забыл всё это, но сейчас былые воспоминания о Его войне вдруг снова окутали затуманенный спиртным разум, заставляя мгновенно протрезветь. Каково это? Больно. Больно смотреть как твоих людей, которых ты сам сюда привёл, убивает тот, кого ты раньше считал своим другом. Вы на мгновение останавливаетесь, смотрите друг на друга, прекрасно зная о чём думает каждый из вас. Восемнадцатый год, получение независимости и обещание мира.. В такие моменты они щадили друг друга, расходились в разные стороны, и битва продолжалась дальше. Из-за этого Вэйно допустил победу Московского, а он наверняка жалеет, что не прибил Вэйно тогда. – Русские это не англичане и не французы. Их тактика в том, что тактики никакой нет, они просто крепкой стеной будут нестись на тебя, вызывая ужас. –Но меня-то уж они напугать не смогут. Вэйно засмеялся. – Кажется, в тридцать девятом году я думал точно так же. Они говорили ещё довольно долго, параллельно выпивая кружку за кружкой, перед глазами всё начало плыть, так что Вэйно уже не так часто принимал участие в диалоге. Тогда он практически ничего не запомнил, да и запоминать в том диалога было фактически нечего, тогда они говорили о вещах, максимально оттаржённых и неважных, а значит, не имеющих смысла. Но вот к ним подошёл ещё один немец среднего возраста, тот, как оказалось, тоже был знакомым Вильгельма. Он пожал каждому руку и уселся рядом с Отто, аккуратно сложив руки на коленях. – Не ожидал тебя здесь увидеть, Карл! – Вильгельм натянуто улыбнулся и выпрямил спину, по нему и не скажешь, что он так много выпил. – Ты же вроде как был в Мюнхене? – Ну, мне пришлось приехать сюда с русскими пленными, их собрались эвакуировать в более безопасное для нас место. Тут голова Вэйно начала проясняться. Он настороженно посмотрел на Карла, а тот хмыкнул. – Да? А девчонки среди них есть? – Отто с интересом развернулся к Карлу и широко улыбнулся. – Конечно есть, Отто, обижаешь. – Ну так чего же ты ждёшь, веди их сюда, что ли! – Он чуть ли не подпрыгивал на скамье. Карл кивнул и, встав из-за стола, тут же направился куда-то на улицу, а Отто, всё с той же хищной лыбой, теперь смотрел уже на Вэйно. – Вэйно, а ты когда-нибудь вообще спал с девушками? Он похолодел и вцепился руками в скамью, на которой сидел. В изумлении Вэйно уставился на пьяного собеседника, а потом перевёл взгляд на Вильгельма, ища поддержки, но тот лишь отвернулся. Видимо, придётся отвечать самому. – Слушай, тебе не кажется, что это слишком личный вопрос. – с каждой секундой голова Вэйно прояснялась всё больше, а сердце стучало быстрее. – Да ладно тебе, мы тут все свои. Так что, значит не было такого! Вэйно понял, что вот-вот покраснеет, казалось, все взгляды тогда были устремлены на него. – Тогда знаешь что, сейчас Карл придёт с девушками, одну я себе возьму, а другую тебе, а? Вильгельм, здорово же? – Отто, отстань ты уже от него, видишь же, что он не хочет.. – Вильгельм понимал, что ситуация выходит из под контроля, но всё равно ничего с этим не мог сделать. – Ой, ещё один. – он отмахнулся. В это время в помещение, уже порядком опустевшее из-за позднего времени, прошёл Карл с двумя угрюмыми худощавыми женщинами в кандалах, они испуганно озирались по сторонам и жались друг к другу, понимая, что сейчас будет происходить. Вэйно боялся не меньше них. – Давай, финн, будем избавлять тебя от твоей боязни русских! С этими словами двое мужчин взяли его под руки и уверенно потащили к лестнице, ведущей к комнатам. Вэйно упорно сопротивлялся: дёргал руками, выворачивался, но пьяное тело не подчинялось командам и вело себя по-другому, он начал паниковать. Быстро его пропихнули в небольшую тёмную комнатку с кроватью и шкафом, в которую свет шёл только из незанавешенного окна, вслед за ним в комнату протолкнули одну из девушек. Она была темноволосая, худая, в одной белой сорочке и с грязным измученным лицом, при таком освещении она походила на мёртвую. – Так ты финн.. – безучастно произнесла она. – Что, русский помнишь, или мне с тобой на немецком разговаривать? Вэйно в ужасе уставился на неё, только через пару секунд сообразив, что нужно что-то ответить. Он так давно не говорил по-русски, но всё ещё помнил достаточно много, но сейчас он понимал, что этой девушке, кажется, всё равно на его грамматику. – Я не хочу, это недоразумение, нет. Отойди, давай просто переждём. Пожалуйста. – Пожалуйста? Ты странный фашист, обычно к русским пленникам не так обращаются. Медленно она подошла к Вэйно и села к нему на колени, обхватив руками шею. – Нет, не нужно, отойди! Так нельзя.. – Вэйно отчаянно сопротивлялся, но тело обмякло и погорячело, теперь он совершенно потерял над ним контроль. – Нет. Раз уж начали дело, нужно закончить. Она прижалась ближе и мягким движением руки смахнула с Вэйно фуражку, пробираясь в него волосы. Он пытался отпихнуть женщину, но она удерживала его на удивление крепко. – Ведь скоро мы с тобой разойдёмся: я отправлюсь дальше доживать в Германии свои последние дни, а ты пойдёшь дальше кутить со своими дружками в баре. Скоро русские будут здесь, я знаю, и тогда... Она примнкула к его губам, а Вэйно смог лишь глухо промычать в ответ, потеряв все силы. – Тогда они зададут вам всем жару. Ты же Вэйно, да? Тогда особенно. Она спустилась ниже и начала расстёгивать пуговицы мундира. – Ты же блокаду держишь? Я родилась и выросла в Ленинграде.. Там сейчас мои друзья и родители. И знаешь что с ними? Они скорее всего мертвы по твоей вине. Вэйно тяжело задышал. Больше всего на свете ему сейчас хотелось вырваться и убежать, но сил не было, а девушка безжалостно продолжала. Она медленно окрапляла его шею поцелуями, от которых точно останутся отметины, а из глотки Вэйно вырвался тихий стон, больше похожий на стон боли. – Нет... – Что нет? Отрицаешь свою вину? Ты виноват, а не Берлин, ведь ты позволил ему завладеть твоими мозгами. – Нет!.. – Трудно дышать. – Ты боишься Московского? Боишься его гнева, да? Не хочешь умирать... Мои родственники тоже не хотели умирать, представляешь. Она целовала его грудь и ключицы, водила рукой по светлым волосам, при этом смотря прямо в глаза. – Так зачем ты тогда его предал? Помнишь восемнадцатый год? Это было так давно... Ты наверняка просто боишься Москвы. Вдруг она резко начала спускаться ниже, расстёгивая ему рубашку. – Вы же были так близки, вы могли бы стать хорошими союзниками.. И ниже. – Даже раньше ты был частью нашей страны, такой же как и Москва. Но именно ты сам предпочёл войну. И ниже. Пока не достигла нутра, коснувшись ширинки брюк. – Только ты виноват в том, что ты ничего не делаешь, оправдывая все свои злодеяния Берлином, ты не лишаешь себя ответственности за все те жизни, которые ты унёс. Ты держишь блокаду, ты убийца, Вэйно. По его телу прошёл резкий импульс, словно в спину его ударил разряд тока, и Вэйно закричал. Его глаза широко раскрылись, а руки задрожали в бешеном темпе. Он с силой оттолкнул девушку и понёсся на дверь, она была уже дряхлая, поэтому замок быстро поддался и он оказался на свободе. Не помня себя Вэйно бросился бежать прочь, через бар, через мощную площадь.. Он забежал за угол и остановился лишь у моста, под которым тихо текла небольшая речушка. В бессилии он упал на землю и посмотрел наверх: небо было чистое, а на нём яркими точками сияли звёзды. На секунду Вэйно показалось, что он слышал мотор русского самолёта, но быстро понял, что это была лишь иллюзия. Через пару минут к нему подбежал Кёнигсберг и сёл на мостовую рядом с ним. – Вильгельм, я больше не собираюсь воевать с русскими. – Это хорошо.