Но нам идти дорогами бессмертных
Пока ты будешь следовать за мной…
Он обомлел. Встал как вкопанный. — Что такое? Даже голос… неужели?***
Залпом осушив последний стакан бренди, он, ни с кем не попрощавшись, выволок себя на улицу, объятую холодной лондонской ночью, что так любезно распростерла густые унылые тучи над городом. Городом, которому всегда не до сна. Прячась от разгулявшегося осеннего ветра, Грей по привычке поправил воротник пальто, а затем проверил патроны. Все сухо. Кроме него самого. Дожили, идет на задание в таком состоянии. «Задание?» Кто-то все еще думает, что отправляться на самоубийство можно назвать заданием? Никто не думает. О Грее, разумеется. Никто и не знает, что он сегодня идет прямиком к смерти в гости. Так разве можно упрекнуть его в том, что он налакался? Жалкий и никому не нужный, этого разве недостаточно? Неужели еще надо быть трезвым? Нарочито беспечной походкой Грей прошел мимо одной из любимых его таверн, а после, как и планировалось, с присущей выдающемуся вору ловкостью проскользнул в конюшню неподалёку. — Кто здесь? — испуганно спросил мальчишка, трудившийся в подмастерье у конюха. Грей уже было подумал, как ему отвлечь мальчика: бросить в сторону камень, а самому сесть на лошадь, но… Расправив плечи, мужчина вышел на свет и совершенно спокойным шагом проследовал вперед. — Сэр… вы… кто вы? — пролепетал мальчишка. Не обращая на него внимания, Грей осмотрелся и, выбрав приглянувшуюся лошадь, подошел к ней, медленно протягивая руку, под которую животное, сперва недоверчиво и осторожно, подставило морду, проникаясь спокойствием человека. — Хорошая девочка. — Сэр… вы… — не успев закончив, растерявшийся парень так и остался смотреть, как Грей спокойно уводит чужую лошадь из конюшни. Он идет умирать, так зачем беспокоиться? Зачем вообще теперь о чем-то волноваться? Наступили самые спокойные минуты его жизни. Ведь так? Забравшись в седло, Грей взял поводья и неспешным аллюром направился прочь из города, где за лесом на высоком холме, почти под самой луной, стоял одинокий замок. — Я не боюсь, — тихонько запел он себе под нос, чтобы не уснуть под успокаивающий стук копыт. — Пусть весь земной народ заточит пики и пойдет в атаку, я кинусь смело в пламенную драку, не затаюсь у запертых ворот. Против его воли, образ воровки беспощадно, сметая все на своем пути, возникает в голове. — И пусть меня возненавидит свет Я выдержу любой плевок и камень И как бы ни был я смертельно ранен взяв за маяк твой ясный силуэт. У Ирэн всегда холодные глаза. Как иронично. Он идет на смерть из-за безразличия женщины, которую ненавидел. — Не уходи…. Растоптала его? Раздавила? Что она с ним сделала? — Пока ты здесь со мною. Она не сделала ничего. Ирэн не виновата в том, что этот идиот вырвал себе сердце по доброй воле, думая, что она обрадуется этому. С чего бы это? — Пусть ничего не вечно под луною… Потому что он никогда не делал ничего подобного? Этим он должен был ее покорить? Признанием собственных чувств? «Я даже комментировать это не хочу», — сказал ему однажды Шерлок, — «вы двое вне моего понимания». Равнодушие, коим Грей отталкивал от себя людей, пытавшихся помочь, даже тех, кто искренне любил его, наконец погубило его. Не пережил отказ женщины, с ума сойти. Не просто женщины. Самой ловкой, хитрой, коварной, самой беспощадной женщины на Земле. Но она так невероятно добра… Ирэн готова жалеть любого бедолагу в канавах Лондона, но Грея ей не жаль. — Еще раз войдешь не постучавшись, и я сломаю тебе нос, — сказала она, даже не обернувшись. Она сидела на полу, напротив установленного на стуле зеркала, и примеряла новую шляпку, поворачиваясь туда-сюда и рассматривая себя с разных углов. — Я в ужасе, — фыркнул Грей, спиной оперешись о дверь, а руки скрестив на груди. В теплом свете крошечной напольной лампы, что стояла рядом со стулом, каштановые волосы ее отливали рыжими, словно мед, переливами. — Ты по делу или…? — Шерлок не придет сегодня. — Почему? — расстроено спросила она, повернувшись. — Матушка приболела, или же сам прихворал или сама может у него поинтересуешься? Я похож на его секретаря? — Грубиян. Он запутался. Он слишком много врал себе, слишком часто обманывал, так часто, что уже нельзя было отличить правду ото лжи. — Вот мы и здесь, — выдохнул Грей, остановив лошадь у высоких ворот замка. Он ловко спрыгнул, погладив спутницу по гриве в знак благодарности, а затем хлопнул ее по бедру, так, что та стремглав поскакала назад. Зачем ей ждать его здесь зазря? Он ведь не вернется. Прогнал единственного, кто был готов его ждать. — Прыгай, я поймаю тебя! — Грей… если уронишь… — Да-да, ты сломаешь мне что-нибудь, прыгай уже! Ирэн легкая. Где-то пятьдесят пять килограмм. Из них, наверное, тридцать пять — вода. Он влюблен в тридцать пять килограммов воды. Злой сам на себя из-за того, что не был в состоянии даже в предсмертный час выгнать эту бестию из головы, он яростно толкнул заскрипевшие ворота, дорога за которыми отливала блестящим светом Луны, нависшей над башнями замка. Сразу бросить здесь пистолеты с патронами и хлыст? Он ведь не намерен защищаться. Не намерен, да вот только… — Открывай. — Что это? — Ленты для корсета. Подумала, будут хорошо на тебе смотреться, — фыркнула она, протягивая ему коробку, в котором лежал хлыст с кнутовищем из белого мрамора. — Это… — Волкобой, — сказали они одновременно, — Будь осторожен и не выбей себе глаз, если надумаешь похвастаться перед кем-нибудь в пабе… Она не договорила. Не успела, потому что он, идиот, обуреваемый благодарным восхищением, поцеловал ее. За что секундой позже получил безусловно заслуженную пощечину. Грей крепче сжал кнутовище хлыста. Он не оставит его — он с ним умрет. Проходя по широкой, посыпанной щебнем дороге, по сторонам которой мертвой стеной тянулась до самого крыльца аллея засохших деревьев, Грей представлял, что ждет его за дверями замка. Надеялся, что как только он ступит за порог, чудовища, которых так страшатся деревенские, набросятся на него и тут же сожрут, как если бы стае голодных коршунов бросили свежее мясо. Его хрустальное эго даже сейчас не дает ему умереть спокойно. Он ведь мог просто яда в эль налить, зачем это геройство? Чтобы она потом узнала? Чтобы почувствовала себя виноватой? Или вдруг осознала, как сильно любила его, но теперь уже поздно? «Надеюсь, тебя сожрут гарпии» — такими были ее последние слова. Лжец. А что она сказала до этого? Неприятно вспоминать? Никто не будет жалеть его, никто не будет по нему скучать. Тихой поступью он поднялся по занесенной листвой лестнице, ведущей к главным дверям, по обеим сторонам от которых давным-давно засох плющ, покрывший холодные каменные стены. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Приди он сюда не за смертью, наверняка бы отыскал лампу или же зажег бы фонарь. Но раз на него никто не смотрит, раз она на него не смотрит, то… какая разница? Никаких чудовищ, к сожалению, из мрака не вырвалось. Только воющий сырой ветер гулял по длинным коридорам, волнуя вечную, осевшую на каждой поверхности пыль. Витражи тут и там были выбиты. С такой высоты вряд ли человек мог стать тому виной. Скорее всего, по замку прошлась яростная буря. Шаги Грея отскакивали от стен, эхом проносясь в устоявшейся годами тишине. Если кто-то здесь и есть, то он уже знает о присутствии незнакомца. Мужчина бесцельно сновал по замку, с непроницаемым лицом разглядывая статуи и колонны, проходил мимо бельведеров и портретных арок, бывших свидетелями тысячи событий, но так никому о них и не поведывавших. Грей не хотел ни к чему прикасаться — все ему казалось мертвым. Сам воздух здесь был похож на затхлое дыхание прокаженного, коего настигла холера, отчего он вот-вот испустит последний, пропитанный смертью, вздох. Грей продолжил бродить по замку, чувствуя, как разочарование потихоньку настигает его протрезвевшую голову. Он ведь был готов так драматично умереть! Даже как-то обидно. — Любо-о-овь — ржавый но-о-ож, — начал он петь, — дешевка, брошь! Не спрячешь, не воткне-е-е-шь! И не совре-е-е-шь… Он вдруг остановился, рассеяно заморгав. Даже на секунду растерявшись, покачнулся, схватившись за каменные перила. — Спой мне еще. — Тебе не спится? — Пожалуйста, Грей. Он никогда не мог ей отказать. Чтобы скрыться от внимательных зеленых глаз, он принимается за уборку, и пока руки его закатывают рукава, Грей тихонько начинает петь: — Волос, золотую-ю плеть, время-я-я — разменять… на медь… Ты знаешь, кажется в нас ого-о-нь… Я вижу под кулаком ладо-о-онь. Взгляд ее окутывает Грея, словно объятье, начиная со спины и плеч, растекается дальше по рукам, скользя по выступающей под кожей зеленоватой паутиной вен. Он поднимает платье и протягивая ей, поет, глядя Ирэн в глаза: — День предельно ясный в золотом… — Святая гарпия! — ругнулся Грей, споткнувшись, — ты довольна?! Слышишь меня?! Вот я где!!! — крикнул он в пустоту, а затем, осмотревшись, рассеянно и устало спросил: — Где? Где я? Кто жил здесь? Грей не знает, но слышал идиотскую, не блещущую талантом рассказчика историю. Говорят, заправляла замком некая герцогиня, вроде бы иностранка, что покончила с собой, узнав об интрижке герцога с гувернанткой. Это по словам деревенщин. Еще есть версия, что как раз-таки герцог с любовницей и помогли несчастной перебраться на тот свет. В любом случае, дальше в истории обязательно следует трагическая череда бед, коим положила начало почившая герцогиня. Но самые главные и, разумеется, таинственные беды пришлись на судьбу главных героев: гувернантка утонула в озере, а герцог случайно выпал из окна. Вряд ли эти события как-то связаны, но суеверные жители с удовольствием их связали с помощью разгневанного призрака, искавшего отмщения. Самая обычная, заурядная присказка о никому ненужном, заброшенном, скорее всего, по финансовым причинам (банкротство или же долги хозяина) замке, вскоре обросла еще более заурядными псевдосвидетелями, запугавшими несчастную и без того чрезмерно суеверную округу. Таких рассказов с лихвой можно наслушаться, посидев часок-другой в «Луне на дне», и поди разбери, есть ли среди них хоть крупица истины. Все россказни, где во всем виноват любовный треугольник, не вместятся ни в один приличный том, а то, глядишь, и два. Любовный треугольник. Чушь какая. — Грей! — прошипела она, — идиот! Она была готова рвать на себе волосы от злости и бессилия. Ее сводила с ума эта его собачья преданность, потому что за преданностью скрывалась уродливая, ядовитая ревность, которую никому прежде не доводилось узреть, ведь Грей не подпускал к себе никого. Ирэн никак не могла достучаться до него, ведь он просто не слушал, и это заставляло ее чувствовать себя невероятно несчастной. Сколько бы она ни пыталась объяснить, сколько бы ни старалась и как бы не переживала — все без толку. Грей лучше всех знает, какая Ирэн, потому что Грей любит ее идеальный образ. — Ты думаешь, что знаешь меня. Ты ошибаешься. — Это не так, — кротко ответил он с тихой печалью в голосе. Ему не хотелось, чтобы она злилась из-за него, но и ссориться, доказывая свою правоту, он не желал. — Мы… не получается, — взбросила она руки, качая головой, — не получается! — Нам просто нужно сесть и поговорить. — Мы только и делаем, что разговариваем! Но никто из них не слушал. — Оно куда-то ушло, — сдавленно проговорила она, — раньше ты был для меня большим медведем, за которым я могла спрятаться… — А сейчас? Взгляд зеленых глаз был направлен куда-то в пол, но она ничего не видела. По телу разливалась злость, по венам текло бессилие. — Это из-за него? — Что? — нахмурилась она, а затем возмутилась: — Нет! Конечно же нет! — Тогда почему мне кажется… — Потому что ты ослеп от ревности. Устало вздохнув, Грей сел на кровать и, упершись локтями в колени, спрятал в ладони лицо. — Может, у нас никогда не было шанса. — Не говори так. Пряча подступающие слезы, Ирэн отвернулась к окну. — Я не вижу больше смысла. — Видимо, ты видишь его в ком-то другом. Отчаянно рыкнув, она подлетела к нему, пылающая и разъяренная. — Послушай меня, Грей. Ты — самое ужасное, что со мной происходило. Я жалею о каждом разе, когда выбирала тебя и была на твоей стороне, даже когда ты — что и слепому понятно — был совершенно не прав, но упрямо продолжал выставлять себя идиотом, верящим в собственную непобедимость. И хоть бы раз, хоть бы один чертов раз ты сказал? «Спасибо»! Спасибо, Ирэн, что вытаскиваешь меня, налакавшегося и побитого, с ринга, где меня только что отколошматили», — выпаливала она, злобно скалясь, — Мне жаль тебя, ведь сейчас ты останешься наедине со своим комплексом неполноценности, который все никак не позволял тебе поверить в то, что я твоя, который заставлял тебя искать причины моих измен. Ты останешься вместе с паранойей, от которой тебе повсюду мерещатся враги, и такова будет твоя жизнь. Жалкая и никчемная, да ты даже смерть будешь упрекать в том, что умираешь! Все вокруг виноваты перед тобой, но больше всего досталось мне и Шерлоку. Ты с самого начала врал и предавал меня… — Я вытащил тебя из тюрьмы. — Потому что я оказалась там из-за тебя! И спас ты меня ради вознаграждения! Спасибо! За незабываемую прогулку по городской канализации! Она умолкла. Крепко сжав челюсть, еще пару секунду смотрела на Грея, прежде чем сказать: — Надеюсь, где-нибудь в таком месте ты и встретишь конец. Надеюсь, тебя сожрут гарпии. Ну конечно, всему всегда виной… — Грей! Имя его зазвенело в ушах. Он остолбенел. Внезапно по спине поползли мурашки. Сердце в груди в ужасе застыло. Быть не может. — Ты так долго! Положив ладонь на рукоять хлыста, Грей велел себе развернулся. И обомлел. Она стояла перед ним, облаченная в черную, шелковую вуаль, чьи края украшали вороньи перья. Каштановые локоны спадали с тонких плеч, зеленые глаза сияли ярче любого драгоценного камня. Она сделала всего один шаг вперед, и за секунду оказалась прямо перед лицом Грея. А он все никак не мог поверить своим глазам. — Ты что, стесняешься? — улыбнулась она, протянув к нему руки. Ошеломленный, он смотрел, не в силах пошевелиться, чувствуя, как сердце, от охватившей его эйфории, готово выпрыгнуть из груди. Она была так близко, и уже тянулась поцеловать его. Он вот-вот бы почувствовал… Выхватив кнут, Грей ловко отскочил назад, сразу приняв боевую стойку. — Что такое? — в недоумении нахмурилась Ирэн, — ты не рад мне? Что я сделала? Он смотрел. Вглядывался в ее лицо своими холодными серыми глазами и ждал. — Что меня выдало? — усмехнулась она, переменившись в лице. — У призраков нет запаха. Ирэн закатила глаза. — Что еще? Ненадолго задумавшись, Грей ответил: — Настоящей Ирэн плевать на меня. — Бе-едный Грей, — привидение поджало губы, — может, пройдем в библиотеку, где за чашечкой чая ты расскажешь мне, как обзавелся таким уродливым разбитым сердцем? Пальцы сжали ручку хлыста. В серых глазах, ныне очарованных красотой призрака, пронеслась угроза. — Кто ты? Приподняв подбородок, с печальной ухмылкой она ответила: — Я тот, кого убила ревность, Грей. Мое сердце не выдержало ее яда. Судя по всему, как и твое. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Ну конечно, — саркастично и холодно закивала призрачная Ирэн, — мне можешь не лгать, Грей. Нам ведь, ревнивцам… — беззлобно, со спрятанной в голосе горечью продолжила она, — даже повода не надо, правда? — Ты. Ни черта. Не знаешь, — стал закипать он, сдавливая кнутовище так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Так расскажи мне. Посмотри на меня, — призрак коснулся рукой тонких черт лица, — скажи то, что не смог сказать ей. Обещаю, я выслушаю. Еще немного, и руку схватит немота — от перенапряжения. На плечи будто налили свинца. Так же внезапно на Грея навалилась и тяжелая усталость, в нем будто что-то наконец отказалось бороться. То, чего он не признавал, но в глубине души знал, что именно это крупица будет взывать к здравому смыслу. Инстинкт ли самосохранения или же простое желание жить, но что-то тихо протестовало в его груди с самого момента, как он вышел из паба. И только после этих слов, оно всё же замолкло. Будто бесшумно и незаметно, но так внезапно умерло. Тут же захотелось выронить кнут. Он уже чувствовал облегчение, с которым был готов рухнуть на колени и сдаться. Пальцы стали медленно, словно противясь хозяину, разжиматься. — Ты можешь остаться здесь, — Ирэн протянула ему руку, — Со мной. Холодные глаза Грея застыли, всматриваясь в протянутую руку. — Куда она ушла?! — Зачем тебе? Разве она бы не сказала тебе, считай, Ирэн… — Говори, старик! — тряс он за плечи старого вора. Рубашка прилипла к коже, жилетка мешала бежать, но он не останавливался. Легкие раздирал холодный воздух, мышцы в ногах, особенно выше колен, наливались железом, но он не останавливался. Завидев злосчастную хижину, Грей на мгновение допустил мысль о том, чтобы перевести дыхание, но тут же отбросил ее, заставив тело нестись вперед. Каждый метр, сокращавшийся между ним и дверью, которую он прожигал взглядом, преодолевался будто бы бесконечное количество секунд, тикавших у Грея в голове. Он снес с порога дверь, влетев внутрь. С такой скоростью сердце могло вырваться из груди словно пушечное ядро. Хищный, но перепуганный взгляд проносился по комнате, выискивая Ирэн так тщательно, что он не сразу заметил ее. Только туфелька, лежавшая недалеко от стола. Грей подошел ближе. Ирэн лежала под столом. Черные локоны и одежда испачканы в крови, а на месте левой руки… ничего нет. Молниеносный выброс, и хлыст звонко щелкнул, пролетев в полуметре от призрака. — Я так понимаю, это «нет». «Будь на чеку» — сказал себе Грей. Она знает, на что нужно надавить. Он уже дважды был близок к концу. Надо отдать этой твари должное — знает же, чего хочет Грей, и создает иллюзию, будто может дать ему это. — Ты же так устал, — произнесла фальшивая Ирэн полным переживания голосом, — Грей… зачем ты борешься? Зачем ты пришел тогда? Помучить меня? — Прости, — искренне признался он, — я не хотел. — В этом весь ты, Грей, — закачала Ирэн головой, осуждающе прикрыв глаза, — сперва я нахожу нож в спине, а затем слышу твое… — Ты не она. —…« Я не хотел. Я не хотел предавать твое доверие, Ирэн. Я не хотел изводить тебя ревностью» — этого она никогда не услышит, правда? Где она? Наверняка далеко, ведь только так можно быть от тебя в безопасности. Грей подпускает кого-то близко и, — она щелкнула пальцами, — пуф, он уже не жилец. «Оно играет с тобой. Путает» — пытается цепляться за действительность мошенник. — Быть на твоей стороне слишком дорого. Хлыст вновь полоснул по воздуху, в этот раз просвистев рядом с левым плечом Ирэн. Призрак коротко повернул голову, взглядом прослеживая нить удара. — Прости меня, Грей, — Ирэн обратила к нему полные тоски глаза, — Я всегда была слишком жестока к тебе. Сердце его против воли размякло. Он вновь выбросил плечо вперед, задавая траекторию удара. Звук хлыста возвращал его в реальность. Реальность, в которой он точно знает: она бы никогда такого не сказала. — Мы просто никогда друг друга не слушали… почему-то… — Довольно! Мастерским ударом Грей рассек привидение, тут же, как туман, испарившееся. — Довольно… — выдохнул он. — Это ты так решил? — тихо прошептала ему на ухо Ирэн, бесшумно появившись за спиной. Ловким прыжком мошенник отскочил от призрака. — Зачем ты это делаешь? Зачем сопротивляешься? Ты ведь можешь остаться здесь… Облик ее вдруг начал меняться: металлическая рука возникла на месте прежней, а вместо ночной накидки — любимый наряд Ирэн: пышная черная юбка и тугой вельветовый корсет. — Со мной. Лихорадочно соображая тактику боя, Грей упрямо игнорирует подкрадывающееся откуда-то изнутри бессилие. Ее не убить хлыстом? — Останься… Пожалуйста, — она вновь протягивает ему руку. Все больше похожа на саму себя. — Кто ты? Герцогиня? Гувернантка? В ответ последовал самодовольный смех. — Я воровка. Наглая и беспардонная. — Не уходи, Грей. Рядом с Ирэн из ниоткуда вдруг возник еще один призрак. Эта Ирэн облачена в коронный плащ, по которому золотыми нитями вьется ядовитый плющ. — Значит, ты гувернантка, — заключил Грей, рассматривая выпавшие из под капюшона мокрые локоны второго приведения. — А он упрямый. — Но мы любим его таким. Грей в растерянности. Слишком сложно бороться с самим собой, в глубине души так желающим сдаться. — Черт тебя побери, — ругнулся он, медленно отступая. — Выбери что угодно, милый. И больше не будет боли, — гувернантка шагнула вперед, — ты никому ничего не должен. — Просто останься с нами. — Ну все, — сказал сам себе Грей и поступил, как поступал всегда, когда чувствовал, что поражение не за горами: побежал сломя голову. — Упрямый идиот! — зашипела герцогиня ему в след. — Не говори так! Мы любим его! Грей! Перескакивая каждый три ступени, он несся, не оборачиваясь, глазами отчаянно ища выход. — Куда ты? — гувернантка возникла прямо перед ним, заставив мошенника тут же поменять направление. — Ты делаешь нам больно, Грей. «Чтоб тебя» — проклинал он самого себя, выбежав в высокую залу, где негде было спрятаться. — Грей! Помоги! — Ирэн с мокрыми волосами и без руки скулила в центре комнаты. — Всего хорошего, — тут же развернулся он, услышав только, как гувернантка зарычала от недовольства. Он, идиот, еще и лошадь прогнал! В спешке выбив ближайшую дверь, Грей залетел внутрь, чтобы перевести дух. — Да чтоб тебя… Она сидела на полу, меряя шляпку. И удивленно развернулась на его голос. — Что такое? К своему стыду, Грей на мгновенье застыл, прикованный к ней взглядом. В глазах Ирэн недоумение. Нахмурив милое личико, она наивно спросила: — Чего ты так врываешься? Тяжело дыша, Грей скользил взглядом по милым душе чертам, по контуру тонких плеч, задевая ключицы, не замечая, как внутренний голос тихонько вопрошает: — Может, и правда остаться? — Помоги мне расстегнуть платье. Он все смотрел, продолжая предавать себя. Она совсем как настоящая. Почему... почему нет? Может остаться? Он же шел умереть, а это - разве не лучшая смерть? Подавшись сомнению, Грей делает роковую ошибку. Едва шагнув вперед, он вдруг почувствовал невыносимо острую боль. Все произошло в долю секунду. — Чертова горгулья! — заревел Грей, хватаясь за торчащий из левого плеча наконечник стрелы. Задев протянутую над полом нить, мошенник активировал ловушку. Идиот. — Вечно ты грубишь, — засмеялась Ирэн, всплеснув руками. Он вылетел из комнаты, теряя равновесие и цепляясь здоровой рукой за стены. Выбежав к концу коридора, он заметил узкую лестницу и тут же ломанулся по ней вниз. Мошенник оказался в низком проходе, судя по всему, ведущему в винный погреб. Шипя от боли, он доковылял до массивной деревянной двери. Отворил ее, навалившись здоровым плечом, и ввалился внутрь. Измотанный, он поплелся к пыльным стеллажам, и, припав к большой деревянной бочке, съехал по ней спиной. Спрятался. — Чем ты думал, когда поперся сюда один? — внезапно он услышал крайне возмущенный шепот, принадлежащий никому иному, кроме как… — Шерлок?! — Тише ты! — приложил палец к губам Холмс, спрятавшийся за соседней бочкой. — Откуда ты здесь? Как ты узнал, что я… — Потом об этом поговорим! Или хочешь сейчас побеседовать? Тролья голова! Что с твоей рукой?! — Потом об этом поговорим, — передразнивая, прошипел в ответ Грей. — Единственный выход — окно в северной башне, — сказал Холмс, на цыпочках прокравшись до раненного, — давай, поднимайся. Вот так… Осматриваясь по сторонам, они вышли из погреба и свернули в узкое ответвление, которое привело их наверх. — Это… — Пирный зал, — закончил за него Шерлок, оглядывая продольные, покрытые гнилой листвой и пылью столы и скамейки, — нам туда. — С чего ты взял? — Изучил карту, прежде чем идти сюда. Неплохая идея, знаешь ли… — Смотрите-ка, кто здесь! — радостно воскликнула позади них одна из Ирэн. — И правда, выглядят как настоящие соратники! Боже, Грей! Что с твоим плечом? Пойманные врасплох, мужчины обернулись, встречая грозными взглядом призраков. — Ну что… — вдруг обратилась гувернантка к Шерлоку, — он остается? Сердце рухнуло. Медленно переведя взор на Холмса, Грей сделал шаг назад. Ужас загнанного в ловушку зверя сдавил ему грудь. — Ты… — прошептал он тихо. — В чем дело? — спросил герцог, встретив его взгляд своим, ледяным и мертвым. Ни секунды не раздумывая, Грей ринулся к крохотной дверце, находившейся позади главного стола. — Он такой очаровательный, когда надеется. Захлопнув за собой дверь, мошенник стремглав метнулся вниз по покатой лестнице, рискуя сломать себе шею. Адреналин в крови гнал его прочь по лабиринтам коридоров, и все же огонь борьбы неумолимо угасал. Мужчина ворвался в чьи-то покои и, потеряв равновесие, рухнул на пол, выпустив из ослабевших рук кнут. Громко пульсируя, рана в плече давала о себе знать горячими струйками крови, бьющими сквозь дрожащие, белые, как мел, пальцы. У него есть несколько секунд, прежде чем они придут. — Спой нам, Грей. — Я не в настроении, Лесли. У меня сегодня задание. — Споешь — и бренди за мой счет.Не уходи, Пока ты здесь со мной,
Может, они уже здесь.Я не боюсь Ни холода ни жара...
Может, он уже умер...Я не боюсь Отравленных кинжалов И кубков с заколдованной водой…