***
Анна Львовна вот уже без малого полгода как Латынина (после развода она взяла обратно свою девичью фамилию) листала глянцевый журнал со всякими сплетнями и занимательными историями о жизни актеров, писателей, музыкантов и прочих, если так можно выразиться, представителей богемы. Журнал этот был детищем ее сына и невестки, и потому она каждую неделю покупала его. Взглянув на часы, Анна с удивлением увидела, что время уже пятый час и забеспокоилась. Гриша обещал приехать к четырем, но его до сих пор нет. Неужели что-то стряслось? Словно в подтверждение ее дурных предчувствий тишину квартиры нарушила трель телефонного звонка: — Алло! Ах, это ты… Что?.. Где?!.. Я же велела ничего не предпринимать! Как только тебе в голову… Нет, это ты не смей кричать на меня!.. Где они?.. Ах, так… Да ты просто… Нет, послушай… Да послушай же ты… В трубке раздались прерывистые гудки. Анна же продолжала сидеть, сжимая трубку в руках. Она ни при чем! Она не хотела этого!***
Перепоручив жену шоферу, наказав ему еще раз, на всякий случай, чтобы он ехал домой, Григорий Петрович Червинский поехал прямо в больницу. Черт бы побрал все на свете! День сегодня начался как обычно: утром он повез Натали на консультацию к врачу, после они, приободренные несколько его вердиктом (жена может иметь детей, с ней все в порядке, так что это лишь вопрос времени), отправились обедать, а потом он должен был заехать к отцу. После же — навестить мать. После развода родители почти не общались друг с другом, и Григорию приходилось изыскивать время, дабы навещать попеременно то его, то ее. Правда, мать настаивала, чтобы и ноги Гриши не было в доме отца и «его профурсетки», как она называла его новую жену. Но Григорий пропускал ее слова мимо ушей. В конце концов это не в его интересах: ссориться с отцом. Не то чтобы ему нравилась идея отца жениться под старость лет на девице, которая чуть постарше самого Григория, но с другой стороны, это дело отца. Не маленький, сам способен решать, что ему делать. Новая жена, кстати сказать, оказалась вовсе не «ненасытной акулой», как называла ее матушка. Она была актрисой, окончила институт кинематографии, снялась в парочке молодежных сериалов, и говорят, имела успех. Во всяком случае, ее пару раз приглашали в модные ток-шоу, и ее фото несколько раз появлялось на обложке журналов. Впрочем, Лариса бросила кино и пошла работать на телевидение, где вела программу о театре. Стандартный формат: приглашенный гость беседует с ведущей на тему искусства. Собственно, именно так Лариса с отцом и познакомились. Мать Григория была приглашена на интервью, ее новая школа искусств пользовалась популярностью, а отец приехал с ней. Он сразу обратил внимание на Ларису, взял у продюсера программы ее телефон, позвонил, пригласил в ресторан… Их роман закрутился стремительно, Григорий, например, быстро отметил, что отец вдруг сбрил усы, сменил прическу, полюбил выходные смокинги, стал выглядеть на добрый десяток лет моложе, а вместо командировок, которыми отговаривался дома, он три раза летал на курорты. Причем — не один. Григорию случайно попался в руки бланк оплаченного счета на покупку авиабилетов. Мать, узнав обо всем, устроила грандиозный скандал, она кричала, что пустит отца по миру, и он «со своей вертихвосткой» пойдет на паперть и станет просить подаяние. Отец в долгу не остался и заявил, что кондитерская фабрика, хлебозавод, сеть кофеен и ресторанов записаны на его имя. Тот ресторанчик, с которого все, собственно начиналось в далекой их с отцом юности, давно уж канул в лету. Мать же стояла на своем и все равно требовала раздела имущества; окончилось все тем, что она получила загородный особняк, машину и сеть кофеен. — Подавись ты всем этим и отцепись от меня раз и навсегда! — бросил ей отец на прощание. Развод был оформлен, через месяц отец закатил грандиозный праздник в честь свадьбы с Ларисой, а на другой день молодожены отбыли на отдых в Марбелью: вилла на побережье была подарком отца своей новой супруге. Мать же осталась в их семейном особняке с частью семейного бизнеса, который она недолго думая отдала в распоряжение Григория. Тот же, помыкавшись так и этак, позвонил в один прекрасный день отцу, дабы спросить совета. К его удивлению, тот, казалось, даже обрадовался… Словом, если раньше у отца и сына Червинских отношения не ладились, то теперь они стали друзьями и коллегами. — Гриша… — отец поднял на него усталые глаза и вздохнул. — Что случилось? — спросил Григорий, положив руку отцу на плечо. — Лара в аварию попала, — ответил отец. — Я не знаю, как все случилось… Мне позвонили, сказали она здесь. И я до сих пор не знаю толком, что с ней. — Пап, ты… — Григорий не договорил, потому что к ним приблизились двое: пожилой уже врач и молодой человек в черном костюме, в котором Григорий с удивлением узнал брата своей собственной жены. Николай Дорошенко служил в полиции, интересно, что ему здесь понадобилось. — Петр Иванович, Григорий Петрович, здравствуйте! — поприветствовал он их. — Что с ней? — спросил отец у врача. — Ничего страшного, — отозвался тот, снимая маску, — могло быть и хуже. Она в сознании, небольшое сотрясение… сломаны ребра, растяжение связок. Как говорится, до свадьбы заживет. Но вот… ребенка, к сожалению, сохранить не удалось. — Ребенка? — прошептал отец. — Она… ждала ребенка? Врач кивнул: — Срок небольшой… Был. — Она звонила мне утром, — тихо проговорил отец, — говорила, что меня ждет вечером сюрприз. А потом… — Вы не расстраивайтесь, — мягко улыбнулся врач, — Лариса Викторовна молода, думаю, у нее еще будут дети. — Я могу к ней пройти? — Да, конечно, но только не надолго. — Я подожду тебя, — вздохнул Григорий. — Петр Иванович, — окликнул вдруг отца Николай, — задержитесь, прошу вас. На пару минут. — Что такое? — Дело в том, что мне позвонил сегодня сотрудник ДПС, авария случилась в подведомственном мне районе. Так вот, ему кое-что показалось странным, наши сотрудники машину осмотрели, все проверили. Она ведь зарегистрирована на вас, верно? — Все правильно. — Машина новая. Техосмотр пройден недавно. Но вот беда: тормоза были в неисправности. Что, собственно, и стало причиной аварии. Ваша жена поняла: что-то идет не так, попыталась остановиться, у нее не получилось, она свернула на обочину… — Что вы хотите сказать? — Это же очевидно, Петр Иванович… — Кто-то покопался у тебя в машине, отец, — закончил за него Григорий. — Именно, — кивнул Николай. Отец медленно перевел взгляд с Николая на Григория, и последнему сделалось не по себе. Ничего хорошего ожидать не приходилось, по крайней мере тому, кто решился на подобное — так точно.***
Натали Дорошенко поправила прическу, подкрасила губы, улыбнулась своему отражению и прошла в гостиную. — Тебе чай или кофе? — спросила Лидия Шефер, ее давняя подруга. Они были знакомы еще со школы, и даже теперь, когда у обоих были семьи, а у Лиды вот-вот должен был родиться ребенок, продолжали видеться. — Пожалуй, кофе, — улыбнулась Натали. — Как у вас дела? — спросила она у подруги. — Как видишь, — отозвалась та. — Ребенок уже скоро родится. Леша хочет перевезти к нам свою мать, дескать, она поможет с внуком. Но я как-то… зачем нам в доме еще кто-то. — Ребенок будет доставлять проблемы, хорошо, что бабка станет его нянчить, — отозвалась Натали. — Думаю, — пожала плечами Лида, — я и сама справлюсь. Натали закатила глаза: раньше Лида была этакой светской львицей. Она обожала шумные вечеринки, не пропускала ни одной модной театральной премьеры, меняла кавалеров как перчатки. Но потом она познакомилась с Алексеем Косачем, простым клерком, который работал в банке, и пропала. Через полгода после начала их романа, они поженились, и вот теперь ожидали прибавления. Мысль о наследнике буквально сводила Натали с ума. Она даже самой себе боялась признаться, но… тем не менее это факт: Натали завидовала Лидии просто черной завистью. Она вот уже второй год бегает по врачам, а те лишь руками разводят. Все единодушны, и каждый раз когда Натали выслушивает приговор, у нее будто земля уходит из-под ног. Она бесплодна. И никогда не сможет подарить Григорию сына или дочку. Гриша, разумеется, пока ни о чем не знает. И в ее интересах, чтобы не узнал никогда.***
Алексей Косач, улыбаясь, смотрел на ясное и такое красивое лицо Кати. Она вздохнула во сне, придвинулась ближе и по-хозяйски обняла его одной рукой. Алексей хмыкнул и поцеловал ее сначала в лоб, а потом в уголок губ: — Соня ты моя! — с нежностью проговорил он. — Пора вставать, Катенька! Катерина вздохнула и открыла глаза: — Задремала я, — проговорила она, обнимая Алешу за шею и целуя его. — Не хочу вставать! — Но надо, — с грустью произнес Алексей. — Мне пора, а то… — А то твоя жена будет волноваться, — Катя отодвинулась от Алеши и села на постели. — Алеш… ты же говорил, что уйдешь. Я… правда, прости меня, но я не могу так больше. — Катенька, милая, — терпеливо, словно маленькому ребенку, принялся растолковывать он ей, — я же тебе не раз уж говорил. Надо подождать! Вот родит Лида, тогда мы с ней и разведемся, а сейчас я просто не хочу скандалов. — И зачем только ты на ней женился? — пробормотала Катя. Алексей вздохнул и принялся одеваться. Он и в самом деле не знал, как ответить на этот вопрос. С Лидой они познакомились в компании общих друзей, она была этакой беспечной прожигательницей жизни, сорила деньгами направо и налево, и ему показалось, с ней можно неплохо развлечься. Так, собственно, и случилось. Им было хорошо вместе, она водила его на светские рауты, представила своим знакомым финансистам, политикам, актерам. Пару раз они летали на горнолыжные курорты. Затем она сняла ему квартиру, а Леше надоело чувствовать себя альфонсом. Он собирался было уже сказать Лиде, что все кончено, но она заявила ему, что беременна… — Я буду скучать! — прошептал он, целуя на прощание Катю. — Я тоже. До скорого, милый! — ответила она, обнимая его. — И почему мне так не везет, — проговорила она, закрыв за ним дверь. — Опять я влюбилась в женатого мужчину! Мать сказала бы наверняка, что это карма. Впрочем… нет, не стоит сейчас вспоминать о ней. Катя достала из сумочки телефон, увидела пропущенный вызов от Анны Львовны и перезвонила ей. — Да, конечно, завтра я непременно к вам заеду! — ответила она, услышав, что Анна Львовна хочет ее видеть. Что ж, придется ехать, она ведь давно уже не навещала женщину, которая по сути стала ей второй матерью. Катя училась в балетном классе школы искусств, которой руководила Анна Львовна. Ей было десять лет, когда она осталась на белом свете совсем одна, и Анна Львовна взяла ее на воспитание, оформив опекунство. Конечно, большую часть времени Катя жила в интернате, но на выходные и каникулы Анна Львовна забирала девочку, она лично занималась с ней, оплачивала учителей и прочила воспитаннице мировую славу. Увы, Катя не поступила в балетное училище, чем несказанно огорчила Анну Львовну. Интересно, что же там у Анны Львовны произошло, по телефону у нее был очень расстроенный голос. Остается надеяться, думала Катя, закрывая на ключ дверь своей квартиры, что все хорошо, и Анна Львовна забыла прошлые обиды и раздоры и хочет помириться с нею. А еще она молилась про себя, чтобы сына Анны Львовны дома не оказалось. Ей совершенно не хотелось вновь встречаться с Григорием Червинским.