Не то, чем кажется

Катя третий раз набирала номер, но в трубке слышались одни лишь долгие гудки. Теперь она, пожалуй, жалела, что так и не поехала к Анне Львовне. Честно сказать, она была очень обижена на Анну Львовну за то, что она разлучила Катю с Гришей. Ей нравился сын крестной, он был довольно привлекательным мужчиной, но самое главное, с ним Кате было весело и легко. Она могла рассказать ему обо всем на свете, а он терпеливо выслушивал ее жалобы и старался дать дельный совет. Он очень красиво ухаживал: дарил цветы, любимые Катины ирисы, пару раз приглашал ее в театр на балет. Они были вместе всего несколько раз, а потом Анна Львовна узнала обо всем, вызвала Катю на серьезный разговор и в резкой форме потребовала оставить Гришу раз и навсегда. Катя проплакала тогда всю ночь, но решила, что Анна Львовна права, ей незачем ломать Грише жизнь. Ему нужна женщина его круга, а не нищая Катя без роду, без племени. Она просто перестала звонить Григорию и отвечать на его звонки. К вящему ее удивлению, он тоже не проявлял инициативу, не искал ее, выходит, не очень-то она ему нужна. Катя махнула рукой и стала жить дальше. Звонок Анны Львовны три дня тому назад заинтриговал ее, она с радостью согласилась приехать. Однако же в тот самый момент, когда Катя собралась ехать к крестной, к ней приехала Галина. — Кать, ты не занята? — спросила она с порога. — Да нет, ты проходи, — улыбнулась Катя и пригласила свою бывшую одноклассницу войти. Так получилось, что Галина оказалась единственной из всех одноклассниц, с кем у Кати сохранились более-менее дружеские отношения после окончания школы. — Катюнь, — вопросительно взглянула на нее Галя, — будь другом, пусти меня переночевать сегодня. — Ты поссорилась с Панасом? — усмехнулась Катя. Галина недавно вышла замуж за очень хорошего, так во всяком случае казалось Кате, человека. Афанасий Пилипенко был соседом Галины. Он работал таксистом и один содержал свою семью: мать и младшего брата. В Галю он был влюблен чуть не с детских лет. Галина же сначала и глядеть-то на него не хотела, но потом видимо поняла, что он — настоящее сокровище. К сожалению, Галя не поладила со свекровью, и на этой почве у них с Афанасием частенько возникали споры. — Да, — махнула рукой Галя. — Надоел он мне вместе со своей маманей. Только и знай пилит: готовь, стирай, убирай! Я ей не домработница, между прочим. Я их всех содержу, так как получаю в три раза больше этого олуха! Год назад Галя устроилась секретаршей в компанию Петра Ивановича Червинского, чем безумно гордилась: ей удалось получить такое хлебное место! Причем, получила она его исключительно благодаря своему усердию и трудолюбию. Отдел кадров отобрал ее резюме из предложенных институтом, где Галя проходила переподготовку. Она явилась на собеседование, успешно прошла все его уровни и получила работу. Галя дорожила своей работой и мечтала, что в этой успешной и богатой компании сумеет найти себе богатого и успешного покровителя. «А то и мужа!» — говорила она. — А на работе как дела? — продолжала расспрашивать ее Катя, накрывая на стол. — Садись, ужинать будем. — На работе-то? Да ничего особенного, обычная рутина. — Кавалера-то не нашла богатого? — поддела ее Катя. — Найдешь там, как же! — буркнула Галя. — Босс, сама понимаешь, мне не по зубам, его уже к рукам прибрали. Шофер его женат, к тому же многодетный папашка, жена его вон третьего на днях родила. А старший менеджер, говорят, и вовсе не по бабам специалист. — Это знак, — улыбнулась Катя, — твой мужчина — рядом с тобой. А ты отчего-то замечать этого не хочешь. — Был бы это мужчина, — скривилась Галя, — он бы зарабатывал достаточно, чтобы содержать семью. А не считал медные гроши. Кстати, — спохватилась она, — слышала, что там у нас случилось-то? Жена босса на машине разбилась, представляешь! Так что он теперь на работе почти не появляется, за ней ухаживает. Вот же ж повезло-то бабе: оторвала себе богача, который к тому же пылинки с нее сдувает. Где вот мне такого найти? — Как это разбилась? — удивилась Катя. — Обыкновенно: ехала на машине да врезалась в столб. Может, лихачила, а может, приняла чего перед тем, как за руль сесть, кто их, богачей, разберет. — Бедняжка, — вздохнула Катя. — Вылечат! — махнула рукой Галя. — Денег-то у них куры не клюют. Галя прожила у Кати два дня, а после вернулась домой, как она выразилась, к своему оболдую. — Жалко его все же. Пропадет ведь без меня, — смеясь, проговорила она, собирая вещи. — Удачи вам, — обняла ее на прощание Катя. Тем же вечером Катя вновь позвонила Анне Львовне, хотела извиниться за то, что не пришла вчера, однако же к телефону никто не подходил. За ужином Катя, как обычно, смотрела новости по телевизору. Она так и замерла с занесенным над батоном хлеба ножом, когда диктор сообщил, что бывшая жена предпринимателя Петра Червинского, Анна, арестована за попытку покушения на него самого и его вторую жену. Бред! Такого просто не может быть. Анна Львовна просто не могла совершить такого. Да, она могла быть резкой, жесткой, не терпела, когда что-то делали не так, как ей нравилось, но покушение на убийство… Подобное даже и представить невозможно! В который раз уже Катя вслушивалась в длинные гудки: — Алло? — наконец-то раздался на том конце провода знакомый голос. — Павлина? — улыбнулась Катя. — Это ты? — Я. А вы… — Это я, Павлусь, Катя… — Катенька! — обрадованно воскликнула экономка Анны Львовны. Павлина всегда относилась к Кате по-доброму. — Какими судьбами, милая? У нас ведь… — она замолчала и всхлипнула. — Я все знаю, Павлуся. Скажи, как это случилось? — Может быть, мы повидались бы с тобой, детонька моя. И поговорили бы по душам. — Хорошо, Павлусь, если ты не занята, то я прямо сейчас могу приехать. — Я жду тебя, Катенька!

***

Петр всю ночь просидел под дверью палаты интенсивной терапии, хотя врач и сестры говорили ему, что в этом нет необходимости: — Опасность уже миновала, Петр Иванович. Теперь все будет хорошо. — Я хочу ее видеть! — настаивал он. — Пока нельзя, Петр Иванович, — словно малому ребенку, растолковывала ему медсестра, — наберитесь терпения. Утром к Петру вышел главврач больницы, пожал ему руку и пригласил к себе в кабинет. — Думаю, здесь мы с вами сможем поговорить спокойно, — сказал он. — Для начала: с вашей женой все в порядке. Состояние стабильное. Нам удалось нейтрализовать действие лекарства, слава богу, доза оказалась небольшой. — Я не понимаю… Петр не успел ни удивиться, ни забеспокоиться, несмотря на довольно-таки мрачный тон доктора, потому что в тот самый момент в кабинет вошел Николай Дорошенко в сопровождении еще одного полицейского. — Что происходит? — встревоженно спросил Петр. — Видите ли, Петр Иванович, — вздохнул врач, — дело в том, что ухудшение состояние Ларисы Викторовны — это не случайность или обострение болезни. Ваша супруга была отравлена. Петр медленно опустился на стул: — Как это могло случиться? — поднял он взгляд на врача. — Вам это о чем-нибудь говорит? — спросил врач, а после достал из ящика стола и протянул Петру небольшую картонную коробочку из-под конфет. — Ну, — пожал плечами Петр, — конфеты. А какое отношение… — Думаю, Николай Александрович, — обернулся врач к Дорошенко, — объяснит лучше. — Дело в том, Петр Иванович, — вздохнул Николай, — что в эти конфеты некто подмешал лекарство, резко снижающее давление, а после подложил их в палату к Ларисе Викторовне. Проснувшись, она увидела их, решила, что это ваш подарок. — Ей очень повезло, что она успела вызывать сестру, когда ей стало плохо, — сказал врач. — Иначе… мы могли бы потерять ее. — Но я не приносил Ларочке эти конфеты, — переводя взгляд с Николая на врача, произнес Петр. — Она же не любит молочный шоколад. И когда я был у нее, разумеется, никакой коробки не видел. — Мы подозреваем, что коробку подбросила одна из медсестер, — вздохнул врач. — Мы хотели вызвать ее сегодня на работу, но увы, дома ее нет, телефон не отвечает. — Мы объявим ее в розыск, — кивнул Николай. — А вообще, — прибавил он, — злоумышленник сам себя перехитрил. Вот если бы он нафаршировал обычные конфеты, которых полным-полно в любом супермаркете, нам труднее было бы его найти. Но он выбрал те, которые продаются в кондитерской, принадлежащей вам, Петр Иванович. Да и стоят те конфеты, надо сказать… словом, не каждому по карману. А кроме того, на коробке стоит маркировка, когда товар был упакован. Мы проверили заказы, которые были сделаны в тот день в кондитерской, и нам повезло. Эти конфеты были куплены трижды: два набора белого шоколада и один молочный. Последний заказ был оплачен с кредитной карточки Анны Львовны Латыниной. — Дрянь! — Петр вскочил на ноги. — Вот же мерзавка! Вы ее задержали? — Разумеется, — кивнул Николай, — она сейчас в следственном изоляторе. — Я сгною в тюрьме эту сволочь! — вскричал Петр. — Она дорого заплатит за свои выходки! — Поверить не могу! — воскликнул побледневший Григорий, когда Петр рассказал ему обо всем. Утром он позвонил сыну, сообщил, что Ларисе стало хуже и Григорий сразу же примчался в больницу. — Я бы тоже не поверил, — отозвался Петр, — если бы своими глазами не видел заключение врачей и своими ушами не услышал все, что сказал Николай. — Она с ума сошла! — воскликнул Григорий. — И уже давно, — кивнул Петр. — Надо было раньше на нее в полицию заявить, когда она угрожала нам тогда, на праздничном банкете. — Но кто бы мог подумать, что она решится на такое, — пробормотал Григорий. Навестив Ларису и пожелав ей скорейшего выздоровления, Григорий уехал, а Петр остался с женой. Он пробыл у Ларисы почти целый день; сидел рядом, держал ее за руку и развлекал разговорами. Он рассказывал ей различные забавные истории, стараясь развеселить, обещал повезти в увлекательное путешествие сразу же, как только она поправится. — Ты и я, Лариса, представляешь, как будет замечательно? Мы с тобой уедем далеко-далеко, да? — И там никто не будет вызывать тебя на срочные совещания, — слабо улыбнулась Лариса. — Вот еще! — уверенно кивнул Петр. — С совещаниями пусть Гришка тут разбирается, замещает меня. Ты себе не представляешь, как мне было страшно, — тихо проговорил он и погладил ее по щеке. — Если бы с тобой что-нибудь… — Не надо, Петь, — Лариса посмотрела ему в глаза, — все уже прошло… Только вот… Зачем она это сделала? — С головой потому что проблемы, — буркнул Петр. — Но ты не думай об этом, — он наклонился и поцеловал Ларису. — Она свое получит, это я тебе обещаю! За все ответит.

***

В камере для свиданий в следственном изоляторе не было ничего, кроме стола и двух, привинченных к полу стульев. Анна сидела за столом, опустив глаза в пол и машинально растирала запястья, с которых только что сняли наручники. Она всю ночь провела без сна, лежа на жесткой постели в одиночной камере, и пыталась понять, что же все-таки произошло. С машиной все более-менее понятно: Егор ее не послушался и, судя по всему, перестарался. Но вот отравление… Она никогда не решилась бы на такое. Да, Анна мечтала отомстить Ларисе, верно, и придумала план, который теперь, по зрелому рассуждению, казался ей несусветной глупостью. Но на убийство она никогда не решилась бы. В замке лязгнул ключ, и железная дверь со скрежетом открылась. Петр быстро вошел, опустился на стул и в упор уставился на Анну. — Петя… — тихо проговорила Анна. — Я пришел только затем, чтобы сказать тебе, — по-прежнему глядя ей глаза, жестко проговорил он, — что все сделаю, наизнанку вывернусь, но ты отсюда не выйдешь! Я сгною тебя в тюрьме, поняла? — Петя, я не хотела этого, клянусь! — А чего ты хотела в таком случае?! Лариса могла насмерть разбиться в аварии, чудом выжила, ребенка моего потеряла! Но тебе этого мало показалось, да? Мало?! Решила ее добить и отравила, подмешав какую-то дрянь в конфеты. — Выслушай же, прошу! Я не собиралась убивать твою жену, чем хочешь… здоровьем своим, Гришей клянусь! — Замолчи сейчас же, иначе я… — Я знала, что Лариса беременна, — резко перебила Петра Анна. — Сам подумай, могла ли я решиться на такое: причинить вред невинному созданию? Пусть я зла на тебя, но ребенок-то ни при чем. — Ишь ты, как заговорила! — процедил Петр. — Вот только все улики против тебя. — Да, — вздохнула Анна, — ты прав. Видимо, это мне в наказание за то, что я хотела совершить… Я придумала, как отомстить вам: решила поссорить тебя с ней. Думала, вы поругаетесь, ты ее прогонишь, она будет страдать, а я приду и скажу, мол, так тебе и надо. И тебе — что вот, променял меня на молодую вертихвостку, значит, раскаивайся теперь. Глупо!.. — Ничего не понимаю, — Петр встряхнул головой, стараясь собраться с мыслями. — Рассказывай по порядку!