***
Павлина проработала у Анны много лет. Она была обычной девчонкой из глухой деревни, которая приехала покорять столицу. Ни матери, ни отца у нее к тому времени уже не было, а родня и рада была ее, что называется, сбагрить. Павлина мечтала петь, как Зыкина, и завоевать чуть ли не весь мир. В приемной комиссии музыкального училища, куда она подавала документы, Павлина познакомилась с Соломией Вербицкой, своей землячкой. Как выяснилось, они были родом из соседних сел, и потому быстро подружились. Соломия так же, как и Павлина, хотела поступать на отделение эстрадного вокала, но в последний момент передумала и пошла на хореографию. — Там конкурс меньше, — объяснила она Павлине, — да и профессора почти все мужчины. При чем тут профессора Павлина не поняла, посетовала лишь, мол, жаль, что они с Соломией не будут учиться вместе. Вступительные экзамены Павлина провалила с треском. Ее не приняли и сказали, что при таких данных ей лучше и не пытаться идти в музыкальное училище. Разве только в театральный, на драматическую актрису. Но в театральный Павлина не хотела категорически. Она, конечно, погоревала, поплакала в подушку, но потом решила не опускать руки и поступила (стоит заметить, безо всякого труда) в кулинарный техникум. В положенный срок она закончила его с отличием, проработала какое-то время поварихой в детском саду, а после устроилась в музыкальную школу Анны Львовны Червинской. Там больше платили, да и от дома школа была в пяти минутах езды на трамвае. Вскоре же Анна Львовна предложила ей место кухарки в своем доме, пообещав поистине сказочную зарплату. Павлина, которая к тому времени только-только развелась с мужем, согласилась, ибо ей нужны были деньги. Да и времена к тому времени настали тяжелые… С Романом она познакомилась в техникуме, на последнем курсе они поженились, но вскоре разошлись, потому что Роман, к несчастью, много пил и стал поднимать на жену руку. Что же до Соломии, то она поступила в музыкальное училище, но с третьего курса ее выгнали с позором за связь с профессором истории музыкального театра. Он был женат, на хорошем счету у начальства, член партии, и вдруг — такой позор! Связался со студенткой! Рисковать карьерой он не захотел, поэтому-то бросил любовницу и отчислил ее из института за неуспеваемость: просто поставил ей неуд по своему предмету, разумеется, с ведома и одобрения начальства. Соломия же сошлась после этого с каким-то проходимцем и пропала на какое-то время из поля зрения Павлины. Объявилась она уже тогда, когда Павлина работала в школе искусств, и Соломия пришла туда преподавать хореографию. Выяснилось, что после отчисления из института она каким-то образом сумела пристроиться в ансамбль народного танца. Сначала была костюмершей, а потом стала выступать. Однако же вскоре она забеременела, и из ансамбля ее попросту выгнали. Катю она буквально подбросила Анне Львовне, и та заботилась о девочке, точно о родной дочери. Вообще говоря, семья Червинских всегда казалась Павлине странной. Анна вроде обожала мужа и старалась всегда и во всем угодить ему. Но отчего-то Павлину не покидало ощущение, что она на самом деле не любит его, а просто… обязана ему чем-то и старается заслужить его расположение. Что до Петра Ивановича, то и он явно не питал к Анне романтических чувств, а просто жалел ее. Он покупал ей дорогие наряды и украшения, возил отдыхать, оплачивал всякие там салоны красоты, даже ту же школу она открыла именно на деньги мужа. Петр Иванович искренне любил Григория. Достаточно уже того, что он дал мальчику свое имя… Впрочем, Павлина тактично не совала свой нос в эти дела и не задавала лишних вопросов. Словом, брак четы Червинских представлял собой по большей части деловой союз, поэтому ничего удивительного, в том, что однажды Петр Иванович встретил другую женщину и потерял голову. Тем более, женщина та молода и хороша собой; кто бы устоял. Но Анна, разумеется, не желала так просто терять все, что было нажито ею и Петром Ивановичем за годы их брака, и потому злилась на мужа, призывала на его голову все кары небесные и клялась отомстить. И все же… Если уж говорить честно, Павлина не верила, что Анна могла бы решиться на убийство. Тем более, что Петр оставил ей половину своего состояния, а кроме того, в ее жизни появился другой человек. И она была искренне очарована им… Словом, история эта мутная. И явно требует тщательного разбирательства.***
Повидавшись с Павлиной, Катя поехала на съемную квартиру к Алексею. Они не виделись уже несколько дней, и она немного соскучилась. Все же ее тянуло к нему, хотя ей и было не по себе, поскольку она не могла избавиться от чувства вины. Вот взять хотя бы Анну Львовну: даже если она и пыталась как-то навредить Петру Ивановичу и его второй жене, ее можно понять. Ей больно и обидно. Вот если бы Катя узнала о том, что ее муж завел любовницу, она расстроилась бы. Но вся соль в том, что она-то и является той, кто причиняет боль. Она — любовница. Как же унизительно! — Катюша моя! — Алексей встретил ее у подъезда, очевидно, он только что подъехал. — Как же я скучал! — он обнял ее и принялся целовать прямо там, на улице. — Алеша, — улыбнулась Катя и погладила его по щеке, — я тоже скучала по тебе. Но столько всего случилось… — Да уж, — кивнул он, — моя истеричка устроила мне скандал, кричала, как ненормальная, что загубил ее молодость. Все по-старому, — вздохнул он. — Я два дня прожил у матери, пока она пришла в себя. Приехала, умоляла вернуться… Но хватит, я не хочу больше говорить об этой дуре! Идем же, я с ума схожу, так хочу остаться с тобой наедине, — шепнул он ей на ухо. — Пошли, — рассмеялась Катя. — Может быть, пиццу закажем? — спросила она, пока они поднимались на лифте на седьмой этаж. Алексей пожал плечами: — Я бы, знаешь ли, не отказался. — Тогда, решено! — Катя вставила ключ в замок, и уже в следующее мгновение они вошли в квартиру. — Ну что, вот вы и попались, голубки! — в прихожей, прямо напротив входной двери стояла… жена Алексея собственной персоной. — Лида? — вытращил глаза Алексей. — Как… как ты сюда попала?! — Это было нетрудно, знаешь ли, — отозвалась та. — Тщательнее нужно прятать улики, дорогой. Ты обронил фотографию этой сучки, — презрительно кивнула она на Катю. — Затем я наняла человека, который достал мне распечатку твоих телефонных звонков. Ну а потом наняла детектива. И вот — я здесь, в вашем любовном гнездышке! А что, ты думал, у меня не хватит на это денег?! Катя не знала, куда деться от стыда. Какой кошмар! Это походило на сцену из сериала, но увы, все происходило на самом деле. Кате хотелось провалиться сквозь землю. Скандал меж тем набирал обороты: — Подонок! — закричала Лидия и ударила Алексея по лицу. — Я тебя вытащила из помойки, а ты… за моей спиной спишь с какой-то дешевой шлюшкой! Да знаешь ли ты… — она вновь занесла руку для удара, но Алексей перехватил ее: — Прекрати сейчас же! — он схватил свою жену за локоть и потащил к двери. — Немедленно идем домой, там и поговорим. — Пошел к черту! — Лидия вырвалась и бросилась на Катерину. — А ты… Ты думаешь, что тебе сойдет это с рук, дрянь? Вздумала увести у меня мужа? — закричала ей в лицо Лидия, наступая на нее. Катерина медленно пятилась назад: — Послушайте, Лидия, я хочу вам сказать… — Заткнись, сволочь! — взвизгнула Лидия и замахнулась на нее. Катерина инстинктивно отшатнулась от нее; Лидия же замерла на мгновение, а после резко побледнела, сделала шаг назад, облокотилась о стену, а затем стала оседать на пол. — Я… я же ничего не сделала! — пролепетала Катерина. — Алеша… я… — простонала Лидия, — мне… звони скорее в скорую! Ребенок!.. — О господи! — прошептал Алексей и вытащил мобильный.***
Катя сама не понимала, зачем она поехала в больницу. Ей было не по себе: все же, как там ни крути, она виновата в том, что случилось. Хотя, разумеется, ее присутствие совершенно нежелательно… Она, конечно, могла бы позвонить Алексею, но оставаться дома одной было невыносимо. Перед глазами стояло бледное лицо Лидии, она слышала ее плач и стоны, когда врачи уложили ее на носилки. Алексей мерил шагами больничный коридор и то и дело смотрел на часы: — Ты? — поднял он глаза на Катю. — Я сейчас уйду, не переживай, — отозвалась она. — Я только… хотела узнать, как она? — Не знаю, врач сказал, дело плохо. Ей ведь осталось чуть меньше двух месяцев, и еще там… предлежание какое-то. Я толком ничего не понял. На операцию увезли… — Я так виновата… — Нет, Кать, — Алексей вздохнул и погладил ее по плечу. — Ты тут ни при чем. Я один во всем виноват. — Ладно, — вздохнула она. — Я надеюсь, все с ней будет хорошо. Пойду я, — совсем тихо прибавила она. Катя спустилась вниз, купила в холле бутылку воды (чертовски захотелось пить) и медленно побрела к выходу. Она была слишком поглощена своими невеселыми мыслями, потому и не заметила идущего ей навстречу мужчину и со всего размаху налетела на него. Она оступилась и подвернула при этом ногу. Мужчина охнул и поддержал ее под локоть, не давая упасть. — Ой, простите меня, пожалуйста! — услышала она знакомый голос и подняла голову. — Гриша!.. — воскликнула она. — Катя?! — удивленно уставился он на нее.