***
Алексей сидел на кухне и допивал уже третий бокал виски. Ему давно уже все было безразлично, потому он плохо представлял, какое сейчас время суток, зима на дворе или лето, где он находится и почему. Уже которую неделю он жил у матери, наплевав на все и всех. Он не ходил на работу, ему уже несколько раз звонили и грозили уволить, но он просто-напросто посылал звонивших по матушке. Он еще раз взял в руки смятую и заляпанную газету. С первой полосы на него смотрела улыбающаяся Катерина, стоявшая под руку с каким-то хмырем. «Свадьба года! Наследник «сладкой империи» Червинских женится на скромной продавщице». — Стерва! — Алексей в очередной раз с ожесточением смял газету. — Дрянь! Шлюха! Променяла меня на этого… Продалась, позарилась на деньги его папаши! — Алеша! — мать села рядом с ним и решительно вырвала у него из рук бутылку. — Хватит! Сколько можно уже, ты же так себя доведешь до белой горячки! Соберись, приведи себя в порядок! — Она… — Алексей пьяно икнул, — променяла меня на богача! — Ну и стоит ли тогда так убиваться? Забудь о ней, Алеша, вспомни лучше о том, что у тебя есть жена и дочь! И только они теперь имеют для тебя значение. Довольно ребячиться, будь мужчиной! Ты просто обязан вернуться в семью! Вырастить дочь. Остаться со своей женой. Он поднял на мать мутный взгляд: — Может быть, ты и права, мама. Медленно поднявшись, он, шатаясь, побрел в ванную.***
Лидия встретила его при полном параде, такой, какой она была раньше: в длинном шелковом платье в пол, аккуратно причесанная, накрашенная. Алексей даже невольно залюбовался ею, когда-то он без памяти влюбился в нее такую, яркую и соблазнительную. — Здравствуй, Лида, — проговорил он, поправляя галстук. Мать настояла, чтобы он надел нарядный костюм. — Проходи! — Лида пропустила его в гостиную. — Лида, я… — начал было он, но она, не дав ему опомниться, бросилась на шею. — Я так по тебе скучала, милый! — шептала она, целуя его. — Думала, все кончено, но… не могу, не могу без тебя. Давай все простим друг другу и забудем! Пусть все у нас начнется с самого начала! — Лида… я… Да, ты права, — задыхаясь, проговорил он, буквально дурея от терпкого аромата ее духов. — Все будет у нас с тобой как раньше, — пробормотал он, расстегивая многочисленные пуговицы на ее платье. «А этой… я еще отомщу, — подумал он, — она поплатится за то, что предала мою любовь!»***
— А это точно будет удобно, если я явлюсь на свадьбу твоего сына? — спросил Андрей, натягивая брюки. — Ты же придешь со мной, — отозвалась Анна. Она сидела на постели, прикрывшись простыней, и смотрела, как он одевался. С того самого дня, когда он встретил ее из тюрьмы, они стали частенько видеться. Андрей очень трогательно ухаживал за ней: дарил цветы, приглашал ее в театр, предварительно выяснив, какие пьесы ей нравятся. Иногда он навещал ее дома, и они целый вечер вели задушевные разговоры: Анна рассказывала ему о сыне, о своей неудавшейся семейной жизни, о том, как глупо повела себя во всей этой историии… Он, в свою очередь, много говорил о том, как еще совсем юным приехал завоевывать столицу. Да что там столицу — целого мира ему, наверное, было бы мало. Как потом разочаровался в любви, и как теперь, кажется, понял, что значит любить по-настоящему. В общем, довольно быстро они сделались близки, и им было очень хорошо вместе, хотя поначалу Анна чувствовала некоторую неловкость. Во-первых, она была старше его, а во-вторых, совсем недавно у нее уже были отношения с собственным шофером. Но Егор исчез в неизвестном направлении сразу после суда, и Анна, честно признаться, о нем практически не жалела. Андрей переехал к ней, Анна сама настояла на этом, и вот уже больше месяца они наслаждались обществом друг друга. Сын, узнав об этом, хмыкнул, заметив при этом, что родители у него оба «весьма оригинальные особы». — Ты решила отца за образец взять, что ли? — смеясь, спросил он. — А почему бы нет? — беспечно отозвалась Анна. — Петя счастлив, дай ему бог всего наилучшего. Ну и я… теперь тоже буду счастлива! Я надеюсь. — Вот и хорошо, — улыбнулся Гриша, целуя ее. — Теперь вы хотя бы перестанете друг друга ненавидеть и ругать на чем свет стоит! — И то правда. В самом деле, Анна поняла, что вела себя по меньшей мере глупо. Мужа она потеряла давным-давно, и собственно, любовь давно уже ушла. Да и потом, разве можно вернуть человека, делая ему пакости? Больше того, она чуть было не попала за решетку на целых восемь лет из-за своего легкомыслия. Гриша решил узаконить свои отношения с Катюшей, и Анна на этот раз не стала ему мешать. По истечении сорока дней после похорон Натали, Григорий объявил о своей помолвке с Катей. Анне было прекрасно известно, что Гриша и Катюша любят друг друга. Еще тогда, несколько лет тому назад, сын признавался ей, что Катя для него — самое дорогое, что есть в жизни. Правда, сначала Анна решила, что эта девушка ее сыну не пара. Ей было не по душе, что Гриша связался с дочерью Соломии, которая вместе со своим так называемым мужем всерьез намеревались разрушить ее семейную жизнь. Анна всерьез опасалась, что Катя могла бы пойти, так сказать, по стопам своих родителей и как-нибудь навредит Грише. Она заставила ее бросить сына, убедила его в необходимости жениться на Натали, и вот… Благими намерениями вымощена, как известно, дорога в ад. Ну а теперь остается только положиться на судьбу, от которой, вот уж верно говорят, не уйдешь. Гриша влюблен в Катюшу, да и она отвечает ему взаимностью, значит, пусть они будут счастливы. Что же касается самой Анны, то, кажется, ей тоже улыбнулось счастье. Анна с любовью посмотрела на Андрея: — Ты знаешь, — тихо проговорила она, — никогда бы не подумала, что скажу, или даже подумаю так, но… хорошо, что все так случилось. Потому что я тебя встретила. Андрей взглянул на нее с нежностью и присел на край постели: — Мы же опоздаем, и твой сын ни за что не простит такого! — проговорил он, наклоняясь к ней. — Не опоздаем, — отозвалась Анна, обнимая его за шею, и заставляя улечься рядом, — у нас еще полным-полно времени!***
Петр в раздражении чертыхнулся и вновь принялся завязывать галстук, отчего-то сегодня ему не везло с этим. — Чистое наказание! — проворчал он. Ларисе это окончательно надоело, поэтому она отложила тушь для ресниц, решительно поднялась со стула и подошла к мужу. — Дай-ка сюда! — она поцеловала его в уголок губ, после чего помогла завязать многострадальный галстук. — Вот и все, — улыбнулась она. — И чего, спрашивается, так нервничать, будто это ты женишься! — Еще не хватало, — отозвался Петр, — нервничать я буду. Просто… — он повернулся боком, разглядывая свое отражение в зеркале. — Не морщит там? Лариса покачала головой: — Ты у меня как с обложки журнала! Тебе безумно идет этот костюм, — она протянула ему бутоньерку. — Да, — кивнул Петр, оставшись довольным собой, — так вот… О чем бишь я? Ах, да! Просто у моего сыночка вечно все не как у людей. То ему что-то стукнуло в голову, и он за здорово живешь бросил Гарвард. Знала бы ты, сколько я заплатил за него тогда! Потом болтался, как… незнамо что в проруби несколько лет. Потом… ну, ты знаешь. А теперь это! Свадьба… У этой Кати вот-вот пузо на нос полезет, а они — спохватились! — Петя! Ну, что это за речи, дорогой? Сам же говорил, сын твой уже взрослый и знает, что делает. — Иной раз я, знаешь ли, начинаю в этом сомневаться! И… когда ж успел только? — Весь в тебя! — усмехнулась Лариса. — Главное, чтобы он не пожалел потом. А то, знаешь ли, эта Катя… — Перестань наконец ворчать, — Лариса смахнула у него с плеча несуществующую пылинку, — ты на свадьбу сына идешь, а не на панихиду! — Да уж… — Петр улыбнулся, приобнял Ларису за талию, притянул ее к себе и прижал ладонь к ее животу. — Я надеюсь, что хотя бы он женится на достойной во всех отношениях девушке, и у них все будет как полагается: сначала свадьба, потом уж… все остальное. Лариса рассмеялась: — Петя, ты неисправим! И с каких это пор, — хитро прищурилась она, — ты у меня стал таким… консерватором, м? Петр еще крепче прижал ее к себе: — Так я говорю не о себе, а о сыне. Ведь что самое главное? Чтобы он не вырос таким же разгильдяем, как Гришка у нас был… И не связывался со всякими сомнительными девицами, как он. Ну, и как я, разумеется, в молодости. — Да может быть, вообще дочка будет, — пожала плечами Лариса. — Ведь до следующего узи еще две недели. — Тогда тем более! — строго проговорил Петр. — К дочери я уж точно и на пушечный выстрел не подпущу всяких там проходимцев. — Ай, какой у нас будет строгий папочка! — хихикнула Лариса. — А как иначе-то? — Петр прижался губами к ее шее, но Лариса, тихонько охнув, мягко отстранилась: — Петь, ты, во-первых, сейчас помнешь мне платье, а во-вторых, если немедленно не прекратишь это… эту диверсию, мы опоздаем! И не переживай, все будет просто превосходно! Петр с сожалением разжал объятия, глядя, как Лариса, оттеснив его от зеркала, осматривает себя со всех сторон. Все же она невероятно хороша в своем длинном красном платье. Лариса надела колье, сережки, в последний раз подкрасила губы, взяла со столика сумочку и шелковые перчатки. — Идем, дорогая моя! — он подал ей руку. — Ты затмишь всех сегодня, я уверен. — Ой, не подлизывайтесь, дорогой мой Петр Иванович! — проговорила Лариса с довольной улыбкой. Петр, не удержавшись, еще раз чмокнул ее в щеку, чем заслужил легкий пинок локтем и возмущенное восклицание, что де он так размажет сейчас весь макияж, и Лариса станет похожа неизвестно на кого. Помогая жене сесть в автомобиль, Петр подумал вдруг, что, пожалуй, Лариса права: на этот раз все должно сложится счастливо. Хватит уж, право слово, с них разных злоключений.