***
Григорий почти не смотрел на сцену. Ему за истекшие сорок минут изрядно надоели все эти песенки про ёлочку и новый год, которые исполняли первоклассники, танцы, стихи и — апофеоз, так сказать, празднования, сказка «Теремок». Правда, Петька, стоит сказать, очень старался, играя свою роль, ну, только один раз всего запнулся, что заставило Григория поморщиться. Ну хотя бы тут-то уж мог бы постараться и выучить, как следует, вот остальные-то ребята справились. А уж про Лёву и говорить не приходится: чёрт возьми, у мальчишки, кажется, и впрямь талант! Он явно чувствует себя, как рыба в воде, когда стоит на сцене: не стеснялся, не зажимался, слова не путал, да еще и импровизировать пытался. Григорий пару раз усмехнулся про себя, вспомнив, как один раз отец обмолвился, мол, ему бы хотелось, чтобы Лёва с Петей выросли, выучились, и тогда они еще больше расширили бы семейный бизнес, а после он с чистой совестью передал бы им все дела и ушёл на пенсию. Интересно, как папочка отреагирует, если в Лёвке вдруг взыграют гены его маменьки, и он решит податься в лицедеи. Впрочем, зная отца и то, как он носится с Лёвкой, можно легко предположить, что он еще и оплатит ему какие-нибудь курсы, если не поступление в лучший театральный вуз, а потом станет подкидывать, в качестве спонсора, всяким там кино-концернам, чтобы не пропустили столь редкий талант. Это вот Григорию не позволялось в свое время ни шага в сторону сделать, вспомнить хоть тот скандал, что отец закатил ему после того, как он бросил пресловутый Гарвард. Вот опять, тут же одёрнул он себя, мысли поскакали куда-то явно не туда. Чёрт возьми, а ведь и правда: почему его так задевает нежное отношение отца к Лёве? Неужто и впрямь в нём говорит ревность?.. Но ведь и к нему отец всю жизнь относился так, как должен был относится к своему сыну: он любил Григория, баловал его. У маленького Гриши и игрушки были, какие он захочет, и книжки, и игры, и все, что полагается. Или вот хотя бы тот случай, когда отец сам повёз его в школу в первый класс, или как они ездили в санаторий в Ялту… Грише было тогда лет восемь, и отец повел его в дельфинарий. Мать хотела отправиться на какую-то экскурсию по городу, но Гриша закатил истерику: в тот момент ему хотелось в дельфинарий. Отец пригрозил, правда, что если он не прекратит орать, то просидит все лето запертым в номере, и не будет ему ни моря, ни пляжа, ни дельфинов. А когда Гриша примолк, то, вздохнув, сказал матери, что экскурсию, наверное, можно отложить на завтра, после чего пошел и купил билеты на представление, притом на самые лучшие места. Так что, мать права, когда говорит, мол, грех Грише жаловаться. Ну, а что отец души не чает в Лёве, тоже ведь понятно: поздний ребенок от любимой женщины — отрада на склоне лет, выражаясь поэтическим языком. Петьку, кстати сказать, отец тоже очень любит и балует его не меньше Лёвы. Григорий встряхнул головой: не о том он думает сейчас, не о том! «Теремок» закончился, маленькие актёры вышли на авансцену, поклонились и убежали за кулисы. Публика: приглашенные родители, родственники и учителя, — принялись подниматься со своих мест и устремились к выходу. Лариса направилась прямо за кулисы, чтобы помочь детям переодеться, а после забрать их, чтобы отвезти домой. Отец же хмуро взглянул на Григория и тихо спросил: — Ну, что, отвезти тебя к Анне? — Пап, — отозвался Григорий, — я… наверное, сам. Спасибо тебе, но вы лучше домой поезжайте, или свозите с Ларой детей куда-нибудь, я не знаю, в детский мир там… — Пожалуй, — согласился отец. — Петя, если ты заметил, расстроился: шутка ли, мать не пришла на его выступление. А он так старался! — Знаешь, пап, я подумал, ведь может быть, оно и глупость, мелочь: ну не пришла сегодня, придёт в другой раз. Этих праздников-то будет еще вагон с прицепом. А для Петьки вон, почти трагедия… — Он ребёнок ещё, естественно, ему хочется, чтоб мама рядом была. Тем более, когда ко всем почти мамы пришли. Ему обидно! — Наверное, она не хочет меня видеть, — пожал плечами Григорий, — поэтому и не приехала. — А ты надеялся на что-то иное? — Да нет, но просто… Он не договорил, потому что вернулись Лариса и Петя с Лёвой. Оба они, чрезвычайно довольные, держались за руки и улыбались. — Пап, а тебе понравилась наша сказка? — спросил Лёва, подбегая к отцу. — Очень, — кивнул он, — вы у нас молодцы, правда? — повернулся он Григорию. — Мне тоже всё очень понравилось, — ответил Григорий и погладил Петю по голове. — Ты, сынок, просто молодец! Петя улыбнулся, подняв на него глаза и кивнул: — Жалко только, что мамы не было, — вздохнул он. — Что ж, теперь я предлагаю отметить успех, так сказать, и начало каникул, — сказал тем временем отец. — Скажем, можно было бы поесть мороженого. Петя с Лёвой с громкими криками «ура!» принялись прыгать, взявшись за руки. — Можем поехать все вместе, — предложила Лариса. — Нет, я… у меня есть одно срочное дело, — Григорий многозначительно взглянул на отца. — Ты главное там глупостей не наговори опять, — отозвался тот. — Дед, а можно мне вечером будет опять у вас остаться? — тихо спросил Петя. — Лара говорит, можно, только если ты и папа разрешите. — Пусть, пап, — тут же поддержал его Лёва, — пусть он останется, мы бы достроили город… там как раз пожарную часть надо доделать. — Какую еще часть? — не понял Григорий, с удивлением глядя то на отца, то на Лёву с Петей. — Конструктор они собирают, — ответила ему Лара. — Так ты хочешь остаться вечером у дедушки? — улыбнулся Григорий Пете. Тот в ответ лишь молча кивнул. — Ну, раз так, то — конечно, можно! Пускай они вместе побудут, ладно? — спросил он у отца и Ларисы. — Вот и решили, — вздохнул отец. — Ладно, мы поехали, ну а тебе, удачи, Гриша. Она тебе, я так понимаю, понадобится! Григорий завел мотор и поехал к матери. О чем ему сейчас придётся говорить с Катериной, он совершенно не представлял. Оправдания, разумеется, ему нет, кроме того, что он хочет остаться с женой, потому что любит ее. Катя была и остается его любовью, что бы там ни произошло. Да, Ольга была хороша в постели, этого у нее не отнять, но… жизнь ведь не ограничивается только этим. В семейной жизни он совершенно не представлял себя рядом с Ольгой. Больше того, Григорий всерьёз подозревал, что и то влечение, что он к ней испытывал, очень скоро пройдёт. Другое дело Катя: он думал о ней постоянно, даже когда жил с Натали, и если бы та не оказалась ненормальной преступницей, если бы она не погибла, он все равно ушёл бы от нее к Кате. Просто потому, что понял: он должен был остаться с ней еще тогда, когда они только-только познакомились. Теперь ему предстояла нелегкая работа — убедить жену в том, что они не смогут жить друг без друга, и потому должны быть вместе. Позвонив матери, Григорий узнал, что Катя все ещё у неё, но уже собирается ехать домой, чтобы забрать свои вещи. Мать же поехала на работу, у нее там какие-то срочные дела… Что ж, тем лучше, они смогут остаться наедине с Катей, поговорить, а может быть, ему удастся, так скажем, применить более весомые аргументы. Григорий даже не успел нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась, и Катерина, уже полностью одетая, вышла из квартиры. — Ты? — холодно спросила она, скользнув по нему взглядом. — Я должна была догадаться, что Анна Львовна не просто так поспешно собралась и уехала. — Катя, мне нужно тебе кое-что сказать. — Нам не о чем с тобой разговаривать! — она попыталась оттолкнуть его, чтобы быстро пройти к лифту, однако же Григорий втолкнул ее обратно в квартиру и захлопнул дверь. — Зачем нам с тобой выяснять отношения на виду у соседей, — проговорил он. — Ты совсем рехнулся? — возмутилась Катерина. — Впрочем, ладно! — Она сняла пальто и повесила его на вешалку. — Я выскажу тебе наконец все, что должна, и на этом тогда — всё! Они прошли в комнату, и Катерина зажгла верхний свет, после чего указала Григорию на кресло. — Я все видела, — тихо проговорила она. — Фотографии. Ты и какая-то… Как ты мог, Гриша? — тихо проговорила она. — Кать, я не знаю, кто тебе послал фотографии, потому что меньше всего мне хотелось, чтобы ты узнала. — То есть, если я не знаю, то все в порядке?! И ты можешь бегать к любовнице, а потом, когда наразвлекаешься с ней вдоволь, вернёшься обратно ко мне, как ни в чем ни бывало. — Я этого не говорю, Катя! Пойми, я и не думал тебе изменять. Я не предавал тебя, потому что… люблю тебя. — Тогда что это было? — она, не мигая, уставилась прямо на него. — Мираж? — Ошибка! — он шагнул вперед, взял ее за плечи, привлёк к себе. — Я просто ошибся. Я не хотел этого, просто… сам даже не знаю, как получилось. Но это ровным счётом ничего не значит! Я хочу быть только с тобой, потому что мы — муж и жена. И я тебя люблю, пойми же! Прости меня, Катя. Ведь даже самые закоренелые преступники имеют право на прощение. Посмотри на мою мать: она простила отца и Лару. Да и они также готовы были простить её, когда думали, будто она подстроила ту аварию. — Не надо приплетать сюда своих родителей, Гриша, это совсем другое дело, у них иная история! Что до меня, то я больше не хочу жить с тобой, всё, точка! — вырываясь, закричала Катерина. — И не прикасайся ко мне, ты мне противен теперь со своим лицемерием! — Катя… Его прервал звонок мобильного телефона, раздавшийся вдруг из Катиной сумочки. Она смахнула со щек слёзы, быстро достала телефон, посмотрела на экран и хотела было ответить, но тут Григорий подошел ближе и заглянул ей через плечо. — Назар?! — рявкнул он так, что Катерина в испуге отшатнулась. — Какого чёрта он названивает тебе на мобильный вот так, запросто? — он выхватил у Кати телефон, сбросил вызов, а после со всей силы грохнул телефон об пол. — Вот оно, значит, как? Только я в дверь, как к тебе мужики уже в очередь выстраиваются? — Да как только у тебя вообще язык поворачивается, — воскликнула Катерина, — обвинять меня? После того, как сам кувыркался в койке с какой-то проходимкой! — Это было всего пару раз! — крикнул он. — Да, конечно, это меняет дело! — с издёвкой проговорила она. — Вот если бы ты лет десять к ней бегал, то это был бы плохой поступок. Ну а пару раз, разумеется, не считается! Ты сам-то слышишь, что мелешь? — Я говорю только то, что ты очень быстро воспользовалась моими ошибками, чтобы самой свободнее было со своим завхозом миловаться! — Всё! Хватит! — Катерина оттолкнула его с дороги и бросилась в прихожую. — Я ухожу! — она схватила с вешалки пальто. — Сейчас отправлюсь на свою старую квартиру, приберусь там, а завтра с утра приеду к Петру Ивановичу, заберу Петю, и в самое ближайшее время подам на развод. Ты станешь свободным, сможешь делать все, что твоей душеньке угодно, и спать с кем хочешь! Григорий остановился у двери, скрестил руки на груди: — А после развода ты, конечно, сразу же побежишь к своему завхозу? — Это тебя не касается! — Зато касается моего сына, Катенька, поэтому учти, милая: Петю ты никуда не заберешь. Ты что, всерьёз думаешь, что я отдам тебе своего сына, позволю ему жить с тобой и твоим хахалем в какой-то халупе? — Петя — мой сын! И он будет жить со мной! — Он и мой сын тоже, на случай, если ты забыла, и я его никуда не отпущу, запомни! Подашь на развод? Прекрасно! Но я тебя предупреждаю, дорогая моя, что ни один суд Петьку тебе не отдаст, я наизнанку вывернусь, но он останется со мной. А ты даже и подойти к нему не сможешь без моего позволения, поняла? Если по закону этого не добьюсь, так куплю всех, у меня на то средств и влияния хватит, поверь. Катерина не ответила: шагнув к Григорию, она резко замахнулась, отвесила ему пощечину, а после вышла, со всей силы хлопнув дверью. Григорий задумчиво потер щёку, покачал головой, после чего прошел на кухню, чтобы попить воды. Вот же дрянь какая, подумал он, выходит, какие-то там фотографии — это для Кати просто повод, чтобы безнаказанно изменять ему с тем проходимцем! Ну, ничего, она еще у него попляшет! Кстати, надо бы и Ольге урок преподать за то, что вздумала своевольничать. Что это за идиотская выходка с фотографиями? Ведь кроме нее, больше некому было отправить их Кате. Он быстро оделся, захлопнул дверь и, не дожидаясь лифта, побежал вниз по лестнице, чуть не столкнувшись при этом лоб в лоб с каким-то пожилым мужчиной в вытертой, поношенной дублёнке, который курил на лестничной площадке. Григорий пробормотал себе под нос извинения и, даже не взглянув на незнакомца, побежал дальше, а тот, затушив сигарету, задумчиво посмотрел ему вслед.***
Ольга докуривала уже четвертую сигарету подряд, ей с самого утра не давали покоя ее так называемые работодатели. Сколько же можно, вздыхала она про себя. Почему ее просто не оставят в покое? Ей хотелось спокойной, тихой жизни рядом с любимым мужчиной, а не все эти африканские страсти. Когда она увидела те фотографии, у нее даже сердце сжалось. Она от всей души пожалела неизвестную ей женщину, жену Григория Червинского. Если она была на её месте, наверное, умерла бы на месте. Она же любит мужа, думает, что он будет только с ней, и вдруг такой удар… Зачем только эта ужасная женщина затеяла всю эту комедию? А может быть, решиться и рассказать Грише всю правду? Ведь как бы там ни было, судя по всему, его жизнь подвергается опасности… Ольга услышала, что Григорий открыл дверь своим ключом. Она поднялась и отправилась встречать гостя. — Гриша? — улыбнулась она ему. — А я не ждала тебя сегодня, вот так сюрприз. — Сейчас тебе будет еще один, — процедил он сквозь зубы, после чего схватил ее за шиворот и ударил по лицу. — Это тебе за все твои выходки! — выкрикнул он ей в лицо, после чего ударил снова. — И на прощание — в довесок! — прибавил он еще одну оплеуху. Грубо оттолкнув Ольгу, он, не слушая ее причитаний и просьб остаться и все выслушать, покинул ее квартиру, обозвав на прощание негодной дрянью. Ольга бросилась в ванную, умыла лицо холодной водой, еле сдерживая всхлипы, и вернулась в комнату. Аккуратно ощупав припухшую скулу, она вздохнула: синяк будет, не иначе. Сняв телефонную трубку, Ольга быстро набрала нужный номер: — Захар?.. Да, я… Передай хозяйке, я… сделаю, как она приказала. Да, да, жду!..***
У Анны все валилось из рук. Определенно, ей не следовало сегодня ехать на работу. Нужно было остаться с Катенькой, поддержать её, дождаться Гришу. Наверняка же у них случилась еще одна ссора, они оба слишком уж обидчивые. Особенно Гриша, в этом он очень похож на своего отца… На Петра. Да, Анна давно уже привыкла считать Петю отцом своего сына, прежде всего потому, что он сам, первый, настаивал на этом. Может быть, подумалось ей, стоит ещё раз позвонить Пете и попросить его приглядеть за Гришей? А какой в том толк?.. Гриша давно уже взрослый мужчина, теперь ему не нужны родительские советы. Дверь в ее кабинет неожиданно распахнулась, и Анна, подняв голову, почувствовала, как перед глазами все вдруг поплыло: — Боже… — только и смогла выговорить она. — Здравствуй, Анюта! — улыбнувшись, проговорил стоявший на пороге невысокий седой человек в изрядно потрепанной дублёнке. — Ты?.. Господи боже мой, как ты сюда попал? — прижав ладони к щекам, прошептала Анна.