***
Григорий улыбнулся, глядя на них, в который раз уже подумав о том, как же он счастлив, что вновь всё вернулось на круги своя. И мальчишки снова не разлей вода и никуда друг без друга, и Петька, слава тебе господи, перестал просыпаться по ночам от собственного крика. Первое время сына так часто донимали кошмары, что пришлось вести его к врачу. И Катя снова рядом, а их ссоры и разногласия… Право слово, после всего, что они пережили — это сущие мелочи. Самое же главное: его отец жив и здоров, его жизни больше ничего не угрожает. Григорий до сих пор помнил, как сильно он испугался тогда. Испугался и растерялся. Прежде он никогда ещё не видел своего отца вот таким: слабым и беспомощным. Он ведь всегда был сильным и уверенным в себе. И Григорию больше всего на свете хотелось вновь увидеть его таким же, как и прежде. Пусть бы он даже принялся ворчать и ругать его на чём свет стоит, пусть бы сказал, какой Григорий на самом деле глупый идиот, и ничто его уже не исправит. Но только бы не лежал вот так неподвижно, с плотно закрытыми глазами, не говоря ни слова. Одна единственная мысль билась у Григория в голове, пока он сидел в пустом больничном коридоре: он не успел помириться с отцом! Не попросил у него прощения за все, что наговорил ему тогда в сердцах. Мать была права, говоря, что тот, кто вырастил Григория, заботился о нём и любил его, тот и есть настоящий отец. Окончательно он понял это только тогда, когда отец отправился на переговоры с тем негодяем, дабы спасти Петьку. И только теперь, когда чуть было не потерял его навсегда, осознал, как же отец ему дорог. Он не хотел его терять сейчас, и тем более вот так! Он должен сказать ему… так много. Если случится ужасное, думал он, это просто невозможно будет пережить. — Никогда себе не прощу! — прошептал он, закрыв ладонью глаза. Мать и Лариса примчались в больницу сразу же, как только он сообщил им обо всем. Честно признаться, Григорий немного струсил звонить Ларе лично, потому что прекрасно понимал: она с ума сойдет от беспокойства, плюс ещё случившееся с Петей… Дома и так все на нервах! Катю беспокоить он также не решился, поэтому и позвонил матери, и именно она привезла Ларису с больницу. Смотреть на Лару было больно: она была подавлена, расстроена и выглядела такой несчастной и потерянной, что сжималось сердце. Она просто молча плакала, дрожа при этом от страха и волнения, и Григорий понимал, что как бы ни хотелось, но подобрать слова утешения попросту невозможно. Утешить Лару могло только одно: ей надо было узнать, что отец жив, и с ним всё в порядке. Не в силах больше сидеть на одном месте, ожидая вестей, Григорий встал и отправился вниз. Он спустился на первый этаж, в холл и позвонил Кате. Она обеспокоенно спросила, нет ли новостей о Петре Ивановиче, а потом сообщила Григорию, что Петеньке немного лучше. Врач осмотрел его и прописал полный покой, внимание и ласку всей семьи… — Как только отец придёт в себя, я сразу же приеду к вам с Петькой! — сказал Григорий, тяжело вздохнув. — Всё будет хорошо! — чуть дрогнувшим голосом произнесла Катерина. Едва он положил трубку, как раздался звонок от матери. Григорий трясущимися руками нажал на приём вызова, а то, как колотилось у него сердце, должно было быть слышно аж на улице: — Да… — хрипло проговорил он. — Гришенька, где ты, дорогой? — Я внизу. С Катей нужно было поговорить. Что случилось? — Врач сказал, опасности для жизни больше нет. Лару пустили к нему, она, бедная, сама чуть в обморок не упала, так переживает. Григорий, честно сказать, тоже чуть было в обморок не хлопнулся, услышав эти слова. Он сразу же помчался наверх, даже лифта дожидаться не стал. Ему нужно было увидеть отца, чтобы уж точно удостовериться: всё и впрямь хорошо, и большой беды удалось избежать. Врач предупредил, что войти к отцу он сейчас может, разумеется, но только на несколько минут, потому что тому нужен полный покой. Лариса сидела у постели отца, держала его за руку и что-то тихо говорила, склонившись над ним. Потом она провела рукой по его волосам, улыбнулась сквозь слёзы и поднялась, потому что врач, судя по всему, сказал ей, что слишком уж долгие свидания отцу пока ещё не на пользу. Сам же Григорий стоял в небольшом коридорчике у дверей в палату и наблюдал за происходящим через стекло. Как только отец сказал что-то Ларисе в ответ, она поднялась, по-прежнему не отпуская его руку, поцеловала его и только тогда согласилась выйти. Григорий, столкнувшись с ней на пороге, ободряюще похлопал ее по плечу и тут же поспешил войти. — Пап… — тихо позвал он, подойдя к больничной кровати. Отец был бледен, но дышал, как с облегчением отметил Григорий, ровно. Приборы, стоявшие в изголовье кровати, тихо шуршали и попискивали. Их звуки Григория поначалу немного испугали, но потом ему подумалось, что это, напротив, должно успокаивать. Вот если бы приборы замолчали, и, как в кино иной раз показывают, на экране возникла ровная прямая… Нет-нет, лучше даже и не представлять себе такой ужас! — Папа, — повторил Григорий, присев на стоявший рядом стул, — господи, я так за тебя перепугался! — Не дождётесь! — тихо и отчётливо проговорил отец, не открывая глаз, и еле заметно, но от этого не менее ехидно усмехнувшись. Слёзы брызнули у Григория из глаз, но он все равно рассмеялся: — Пап! Вот теперь уж я точно могу быть уверен: ты в порядке, — проговорил он, осторожно дотронувшись до ладони отца. — Петька… где? — так же тихо и спокойно спросил отец. — Дома, пап, ты же помнишь, Игорь его отвёз… Всё с ним в порядке. — Хорошо! — отец кивнул и глубоко вздохнул, как показалось Григорию, с облегчением. — Ладно… ты ступай, а то… тяжелый день сегодня. И Ларисе передай, не забудь, что я на свадьбе правнуков ещё обязательно погуляю. И только тогда уж… Так что пусть не волнуется! — Передам! — кивнул Григорий. — Но ты ей, наверное, и сам сказал? — Сказал. Но на всякий случай… еще раз передай. Лариса ждала его в коридоре, она теребила ни в чем не повинный ремешок своей дамской сумочки и кусала губы, явно сдерживая рвущиеся наружу рыдания. — Ну вот, — вздохнул Григорий, присаживаясь рядом, — теперь, будем надеяться, всё скоро закончится, и мы заживём по-старому. Да? Лариса кивнула, но ничего не ответила. — А мать где, уехала уже? — спросил он, вновь доставая телефон. — Да, так и есть, — он прочитал новое сообщение, — Андрей с Милой уже вернулись, и она поспешила к ним. Передала отцу пожелание скорейшего выздоровления. Кстати, он велел тебе сказать, чтобы ты не волновалась, потому что он намерен повеселиться на свадьбе у правнуков. Правда, я не уточнил у него, каких именно: от моего Петьки или же от Лёвкиных будущих детей. Или, что наиболее вероятно, всех вместе. Лариса вскинула голову, взглянула Григорию в глаза и тут же закрыла лицо ладонями и разрыдалась так горько, что Григорий даже растерялся. — Лар, ну ты чего? — растерянно спрашивал он, озираясь по сторонам. — Успокойся, ведь он жив, и с ним все будет хорошо, ты же сама видела… Не плачь! Она затихла и быстро вытерла глаза: — Прости, пожалуйста, но просто… Я бы не вынесла, если б с ним что-то… — Тшш! — он помотал головой, чувствуя, что и сам вот-вот готов разрыдаться, как мальчишка. — Давай больше не будем об этом, хорошо? Отец ведь и сам бы рассердился на нас, что мы тут сырость разводим. «Хватит этих соплей!» — сказал бы. Лариса улыбнулась: — Ты сейчас прямо точь-в-точь, как Петя. Ладно, Гриш, — поднялась она, — поедем домой. Я завтра… Она не договорила, потому что вдруг покачнулась, так что Григорий еле успел подхватить ее. — Господи ты боже мой, — перепугался он, осторожно опуская Ларису на кресло, — кто-нибудь! Медсестра, выглянувшая на его крик из соседнего кабинета тут же подбежала к ним, и уже через минуту она суетилась около Ларисы, приводя ее в чувство. — Как вы? — тут же спросила она, убирая нашатырь. — Голова опять… — прошептала Лариса. — И… тошнит немного. — Нервы, вероятно, — вздохнул Григорий. — У ее мужа, моего отца, сердечный приступ, вот мы… — Что тут у нас такое стряслось? — спросил пожилой врач, подходя к ним. — Женщине дурно сделалось, Виктор Михайлович, — объяснила медсестра. — Мне уже лучше, — тут же отозвалась Лариса. — Нервы надо лечить, сударыня моя, избегать стрессов, больше улыбаться, — он присел рядом, взял Ларису за руку и нащупал пульс, продолжая при этом что-то спокойно и монотонно говорить, очевидно для того, чтобы успокоить. — Так-так… — пробормотал он. — И тошнит ещё при этом? Водички принесите, — распорядился он, обернувшись к медсестре. — А вы, барышня, часом не… На осмотре когда в последний раз были? Лариса с недоумением уставилась на него: — Осмотре?.. Да, честно признаться… Погодите! — она недоуменно моргнула. — Вы хотите сказать, что… ой! — она прижала ладонь к губам. Григорий присвистнул: — Вот тебе здравствуйте, как любит говорить отец. Ты, Ларис, поди сейчас и скажи ему. Ручаюсь, он тут же, мигом выздоровеет! — Девочка, — еле слышно прошептала Лариса, положив ладонь на живот. — Петя говорил… что доченьку теперь хочет. — Она встряхнула головой и посмотрела на врача. — Но нужно ведь все проверить, да? — Разумеется, — кивнул тот. — Но пока, думаю, вам надобно отправляться домой и хорошенько отдохнуть. А там, как говорится, видно будет. Потом, разумеется, выяснилось, что доктор догадался правильно, и получается, у Григория в скором времени должен родиться еще один брат, или же сестра. — Ну вы даёте! — рассмеялся он, когда узнал уже доподлинно. Отца к тому времени уже перевели в общую палату, и он всякий раз, когда его приходили навещать Лариса с сыном, либо же Григорий с Катериной, требовал «повлиять на врачей», чтобы те его отпустили поскорее домой. — А кто меня без конца убеждал, что врачи лучше знают, что делают? — неизменно отвечала ему Лариса. — Поэтому нечего капризничать, дорогой мой Пётр Иванович, вот поправитесь окончательно, тогда уж и домой. — Да я тут быстрей со скуки сдохну! — ворчал отец. — Вот и поговори с ним! — разводила руками Лариса. — Ну уж нет, Петенька, я сама тебе не позволю своевольничать, а врачи со мной полностью согласны! Григорий, заставший один раз подобную сцену, смотрел на них с умилением: почему-то ему казалось, что оба они, и отец, и Лара испытывают искреннее наслаждение от подобной милой перебранки.***
— Гриш, ты чего тут? — Григорий вздрогнул, услышав голос отца. — Он быстро бросил недокуренную сигарету на землю и затоптал окурок. — Так… — отец усмехнулся, потом хитро прищурился, выразительно приподняв бровь. — Слушай, — сказал он, — а у тебя… ещё есть? — Э, нет, Пётр Иванович! — рассмеялся Григорий. — Даже и не просите! Дело в том, что врач настоятельно рекомендовал отцу бросить курить, и Лариса сразу же после возвращения его домой принялась зорко следить за тем, чтобы он чётко выполнял все предписания, пил вовремя лекарства, неизменно бывал на свежем воздухе и тому подобное. Потом она, посоветовавшись с Григорием, распорядилась отремонтировать наконец крытый бассейн, который находился в пристройке, довольно продолжительное время пустовавшей. А после всерьез взялась за правильное питание и искоренение вредных привычек. Отец же, к вящему удивлению Григория, практически безропотно отдал жене все сигареты вместе с сигарами, которые были в доме, дабы та «выкинула их куда подальше». Вручив отцу пачку каких-то жевательных конфет, которые якобы помогают бросить курить быстро и с наилучшим результатом, Лариса, полная энтузиазма, попросила и Григория «воздерживаться от курения дома». — Во-первых, твоему отцу легче будет, искушений меньше, а во-вторых, дабы не подавать дурной пример детям. По правде говоря, надо было раньше это сделать! — Мне кажется, — пришла ей на помощь Катя, — Лара совершенно права. — Это заговор! — схватился за голову отец. — И мы с тобой, пап, — притворно вздохнул Григорий, — явно проиграли. С той поры курил Григорий лишь изредка и только на работе. Отец же, точно нерадивый школьник, боящийся родителей, прятал, прямо как Кащей иголку, пачку сигарет в столе, а то и в сейфе на работе, и редкий раз всё же позволял себе, немного затянуться. Но только в тех случаях, когда выдавалась излишне трудная сделка или важные переговоры. И только если не нужно было сразу же ехать домой, потому что если Лариса, как он выражался, в прямом значении этого слова пронюхает, то мало кое-кому не покажется. Впрочем, подобное случалось лишь первое время, теперь же отец, кажется, и в самом деле сумел от этого, так сказать, порока избавиться. И вдруг… — Ты же знаешь, пап, — улыбнулся он, — что, во-первых, тебе нельзя, а во-вторых, я еще жить хочу. А твоя жена меня непременно прибьёт, если, как ты выражаешься, пронюхает. А рука у неё, я тебе доложу, тяжелая! — Мальчики, — позвала их тем временем Катерина, — вы что там в темноте сидите? — она помахала им рукой, зовя к столу. — Что-нибудь произошло? — тут же подошла к ним Лариса, стоило только им с отцом вновь занять свои места. — Да нет, — отец взял Ларису за руку, — просто мы немного побеседовали тут с Гришкой. Мужской разговор. — Я спросил, — мигом нашелся Григорий, — как назовём девицу? — Проболтался, да? — прищурившись, спросила у отца Лариса. — А я сама хотела рассказать… как раз сегодня. — Ну вот я и рассказал, — улыбнулся отец. — Да и потом, мы ж тобой с самого начала всем твердили про дочку. — Не мы, а ты, милый! — Лариса поцеловала его в щеку и погладила по плечу. — Но ты прав, если подумать. — И вариантов иных просто и быть не может, — тут же кивнул отец, — Ларисой, разумеется, назовем. В честь мамочки! — Это, между прочим, Лёвины слова, — рассмеялась Лариса. — Ну, правильно, — хохотнул Григорий, — он же достойный сын своего отца! Какие ещё могут быть варианты! — И это, — кивнул отец, — ответ достойный мужчины! — Между прочим, — спохватилась Лариса, — там уже торт вот-вот должны привезти. Идём, — она потянула отца за рукав, — надо посмотреть, чтобы всё в порядке было.***
Григорий наблюдал, как Петька с Лёвой и остальными приятелями помогают разрезать торт, и как Лариса, улыбаясь, протягивает мальчикам тарелки со сладостями, а потом кладет руки отцу на плечи, и они пристально смотрят друг другу в глаза. Он слушал радостный детский смех и думал, что хорошо бы этот вечер никогда не кончался. Потому что сейчас, в эту самую минуту, Григорий был абсолютно счастлив. — Гриш, что с тобой? — Катерина подсела к нему и ласково погладила по щеке. — Устал? — Нет, — Григорий помотал головой, — просто задумался. — О чём? — Да так… В прошлый-то раз у нас Петька с Лёвой в один день родились. Так может это… мы и теперь не будем от отца с Ларой отставать, а? Катя рассмеялась: — Гриша, ну ты скажешь! Хотя, — прибавила она, — мне эта идея нравится, если честно. Григорий обнял ее и прошептал на ухо, что раз они оба согласны, к чему же откладывать дело в долгий ящик.Конец II части