The Everlove
<I'm Dangerous>
At first I was afraid, I was afraid: Down in the darkness I was crawling through the human race, I heard the voices through the dark (Oh-oh-oh-oh-oh-oh-oh). So I beat my fist against my chest, against my heart. Hey-ho, hear the sound? We are the underground! Hey-ho! Rising up, we’re not afraid of fighting! I’ve finally found my place, I put the war paint on my face And I’m ready to give (hey!) whatever it takes! Standing at the edge of the fire, Fighting for the will to survive, I feel it burning under my skin And I’m back on my feet again. This is the feeling… I can’t believe it… My heart is bleeding out, now I’m dangerous! Feeding the fire — higher and higher, Rising up, rising up, now I’m dangerous!
*******
Акира беспокоился. На самом деле он не был пугливым или сильно «замороченным» человеком, даже в столь юном возрасте он утратил способность удивляться чему-то по-настоящему — для самого себя, а не напоказ, — но всё же в сложившейся обстановке только беспокоиться и оставалось. Конечно, ведь сейчас он ехал в стареньком школьном автобусе, который почему-то подъехал прямо ко дверям родительского дома, чтобы забрать его оттуда и увести дальше, во взрослую жизнь и в светлое будущее… Только вот для этого зачем-то пришлось проехать через тоннель, едва ли не буквально ведущий в Преисподнюю. Это не была аллегория или метафора, потому что сейчас, когда юный Шимада наблюдал за внутренностями прохода, затенëнный горный массив полыхал волшебными красками и бликами, и преобладали в этом соцветии преимущественно ядовитые и жгучие тона фиолетового и красного. Вряд ли «добрая магия» или «Врата Небесные» имели бы такие оттенки, не правда ли? В этом и была причина беспокойства юноши: он переживал, как бы ненароком не спровоцировать местных обитателей к действию при виде своих время от времени изменяющихся глаз. Такое случалось уже не единожды, и не сказать, что Акира был от тех провокаций в большом восторге. «Изнанка известного мира» — так называл это по крайней мере он, но в итоге так и не сумел узнать настоящего названия данного феномена, потому что спросить было просто не у кого. Для него в какой-то момент стало привычным видеть, как по небу и земле тянутся потоки изумрудно-зелëной и голубоватой мистической энергии, и замечать, что некоторые из прохожих, оказавшихся в поле зрения, неестественно рослые или слишком низковаты, имеют более одной головы или пары рук, от кого-то исходит чёрный едкий дым, как если бы они из него состояли, а кто-то прямо на глазах расплывается лужей, текущей, впрочем, по своим делам. Юноша всегда с опаской появлялся на всяческих городских и школьных фестивалях, потому что в таких местах и в такое время по небу парадом лавировали оторванные, но вполне живые и словно бы привычные к такому делу женские и мужские головы, в какой-нибудь лавке, где предстояло бумажным сачком выловить из воды милую рыбку, вместо приветливого старичка-продавца сидел пускающий слюнки на прохожих рогатый циклоп, а люди вокруг будто бы и не замечали, что сладкую вату и такояки у них нет-нет, да подворовывает, пока отвернулись, гигантский скелет, восседающий на одном из зданий. Люди действительно не видели, как это мог делать Шимада, ведь тогда бы его сверстники ни строили глазки при виде молоденькой и будто сошедшей со страниц «горячих журналов» учительницы иностранного языка, которая для Акиры могла в одно мгновенье обернуться скрюченной и седой ведьмой-банши. Иногда случалось так, что кто-нибудь из этих монстров при взгляде на парня мог по какому-то совершенно необъяснимому наитию понять, что его маскировка раскрыта, и тогда это превращалось в хоррорную дораму, где сам парень был в главных ролях. Он научился игнорировать странности того мира, в котором жил, но складывалось такое впечатление, что сам мир не давал ему спокойно проживать в своих пределах, и иногда происходили неприятности. Ну, как «иногда»? С учётом того, что после окончания средней школы ему по почте пришло вполне традиционное рукописное письмо с предложением поступить в высшее учебное учреждение с весьма демократичными, если уж не совсем щадящим условиями отбора, где обещали по окончании предоставить хорошие рекомендации для устройства на будущую работу, но в «Изнанке» это приглашение было адресовано вовсе не людям, а молодым ёкай и фейри, желающим приобщиться к человеческому обществу, то неприятности эти грозились обернуться его повседневной жизнью. Почему он тогда не порвал письмо сразу же, а просто отдал его на рассмотрение своим родителям? Он и сам не мог объяснить. Это было просто… «ощущение». Он вполне успешно прошёл несложный дистанционный вступительный тест, присланный по почте уже электронной, и теперь Шимада Акира ехал в свою «новую жизнь» с надеждой, что то самое «ощущение» не было банальной суицидальной идеацией. Ехал на автобусе, который в «Изнанке»… неожиданно оказался обычным. Здесь не имелось ни слизи, ни щупальцеподобных поручней, ни кресел из пульсирующей плоти, и единственным заметным отличием от обычного городского транспорта являлся сам водитель: таинственный и улыбчивый, чьë лицо нельзя было распознать из-за накрывшей его тени от козырька фуражки, при взгляде «иным зрением» тот превращался в безликий силуэт из лениво переливающейся в воздухе нефти. В общем-то, что так это был без лица человек, что так — без лица демон, различие мизерное. — Приехали, молодой человек. Академия Ëкай. — сказал водитель и лëгким движение рычага, напоминающего характерную для такой техники коробку передач, раскрыл перед подошедшим к нему юношей створки двери. — Благодарю вас. — Это, конечно же, не моë дело, — его слова заставили Акиру остановиться, когда одна нога уже ступила на твëрдую землю, а вторая осталась на последней ступеньке. — Но вы уверены, что вас ждут в таком странном и мрачном месте? Есть ещë возможность повернуть назад… — Она всегда будет, так что я всегда смогу это сделать. Согласен, выглядит всё это как-то мрачновато, но вы же отвезёте меня обратно? — Конечно. Я всегда на разносе. — ухмыльнулся он и закрыл за парнем двери. — Удачи, юноша, она вам здесь пригодится. Водитель открыл окошко слева от своего водительского сидения и зажёг сигарету, а Шимада направился вдоль узкой тропы. Для иного обывателя это место показалось бы поистине демоническим своим бледно-зелёным пастельным небом, высохшей до трещин пустынной почвой и перекрученными почерневшими деревьями, сложенными в совершенно непроглядную и непроходимую кущу — природа здесь не скрывала своего неземного происхождения, но для Акиры так выглядел примерно каждый второй пригород. Он не часто покидал родные места, но родители всё же иногда организовывали семейные поездки к родственниками, и при помощи своих глаз брюнет мог с точностью сказать, над каким городом нависает зловещая тень тварей-людоедов, обитающих в лесах, водостоках и тёмных уголках и забирающих к себе неосмотрительных горожан, выдавая это за редкие, но вполне человеческие убийства и пропажи без вести, а где природа сочилась поистине сказочной жизнью, запахом и сиянием, для людей не опасными. «Изнанка» была неоднородной, многослойной и многоцветной, отличаясь в конкретных областях от самой себя также сильно, как дикая саванна, заснеженные полярные пустыни и хвойные леса умеренных широт отличались друг от друга. «Быть может, тем ребятам не понравилось, что я на них глазел? Или просто некоторым не по нраву красный цвет?» — Акира не придавал особого значения таким вопросам, но сейчас, если ему всё же выпало счастье — или смертельный рок, — быть тем исключением из правил, тем человеком среди кучи нелюдей, то не стоило ли применить принцип неоднородности «Изнанки» на её исконных обитателей? Не может же быть так, что все так называемые «ёкай» были полностью враждебны к людям, потому что даже дикие животные обладают своим собственным характером и мировоззрением, отличным от их видового темперамента. — «Стоит попробовать изучить их, если они стремятся изучить нас, и почему бы не?..» Но от этих мыслей его отвлёк болезненный и стремительно приближающийся скрип, а затем и пронзительный девичий крик, призывающий посторониться. Обернувшись в ту сторону, парень увидел, как по побочной тропинке, что выходила на основную дорогу, по которой сейчас он и шёл, в его сторону несётся человек на велосипеде. Тропка эта имела наклон, видимо, в качестве подножия холма и со своей ухабистостью вряд ли подходила даже для ходьбы, не то что для велопрогулок, но всё ж-таки к Акире неслась девушка в чёрной студенческой униформе, по лицу которой нельзя было сказать, что она хоть как-либо управляет своим движением. Всё это вело к тому, что из-за ухаба перед самым соединением двух троп гонщица при такой скорости могла подлететь, как на трамплине… Вернее, могло бы привести, если бы в один момент тропа вдруг не выровнялась, как под асфальтовый каток, и девушка к собственному удивлению не выехала на дорогу вполне плавно и спокойно. Как это произошло, ведь она уже опасалась, как бы не налететь на, скорее всего, своего однокурсника или даже одноклассника? Впрочем, стоило ей отвлечься на некий таинственный блеск в этих карминовых глазах, как авария не заставила себя долго ждать, но уже по иной причине: она врезалась в дерево, ведь хоть и проехала дальше, но всё же засмотрелась на юношу и забыла о регулировании движения рулём. «Хотя, может и не стоит игра свеч?» — подумал он с ладонью на лице при виде того, как существо, аура и истинная природа которого ему были теперь в принципе ясны и заочно зародили какие-то высокие ожидания, так нелепо попадает в ДТП на велосипеде. — А… а… ох. — выдохнула незнакомка, потирая ушибленную голову и колено. На удивление, серьёзно пострадал в итоге только двухколëсный транспорт, чья рама согнулась пищевой фольгой и теперь служила девушке с длинными розовыми волосами очень неудобной подушкой. Голова от подобного столкновения пылала огнём, а с колена капала кровь, да и обе ягодицы и поясница ныли от жёсткого приземления. Она даже не сразу заметила, что парень, на которого до этого загляделась, подбежал к ней и спросил, всё ли в порядке, но стоило раскрыть глаза, как девушка остолбенела: прямо над ней склонился молодой человек примерно её возраста с чёрными коротким волосами и в простой кофте и джинсах, за спиной которого был довольно увесистый рюкзак, а ладонь свою он протягивал ей в предложении помочь встать. — Вы в порядке? При таком падении чудом будет руку или ногу не сломать, ничего не болит? Не знаете, имеется здесь медпункт или нечто подобное? — Д-да… То есть, нет… Т-то есть я… — она просто растерялась от такого потока вопросов, направленных на её самочувствие, но хуже всего было то, что щёки порозовели от соприкосновения с его рукой, когда брюнет помог ей подняться. — Похоже, всё-таки травма головы. Нужно срочно… — Н-нет, благодарю вас! — она замотала головой, отчего и так сотрясëнный мозг в черепной коробке ощутил, что его взбалтывают шейкером, а затем низко поклонилась. — П-прошу прощения! Я вас чуть не сбила и!.. — Всё в порядке, я успел бы увернуться. Надо было тогда немного помочь вам притормозить, чтобы не вышло так с вашим велосипедом и ногой, простите. — Нет, что вы? Вы бы никак не смогли. — она удивилась его словам, а также тому, что парень потянулся к рюкзаку за спиной, хоть и не без труда, но всё же сумел достать из бокового кармашка тканевый свёрток и небольшую бутылочку. — Позволите? Она сумела только тупо кивнуть, а затем пискнуть от ощущения жуткого жжения в колене, ведь он обмакнул марлю в, по всей видимости и судя по запаху, перекиси водорода и приложил к ране на ноге. Брюнет тыкал тканью быстро и по краям самого повреждения, чтобы не выжечь нервы в этом месте, а девушка раскраснелась ещё больше, что для подобающего оказания помощи он коснулся её голени другой рукой для фиксации. — Вот и всё. Если не пенится, значит инфекции не последовало, так что можно просто налепить плас… Впрочем, уже не важно. — совершенно разочарованно проговорил он при виде того, как кровь впиталась в белую девичью кожу, а рана затянулась буквально на глазах, как её и не было. — Е-ещё раз спасибо за помощь. — было уже трудно сказать, из-за чего смущается она больше — из-за того, что заставила беспокоиться о себе совершенно незнакомого, но такого доброго и нежного человека, или что её организм сам, будто бы на зло, залечил повреждение, не дав ему о ней позаботиться, — но лицо девушки пылало гораздо ярче, нежели уже зажившая голова буквально минуту назад. — Я сейчас со стыда сгорю. — Не стоит, с кем не бывает. «Я что, это вслух сейчас сказала?!» — проорала она на всё сознание и смутилась ещë больше. — А вы… вы, наверное, сюда поступили для обучению медицинскому делу? Насколько я знаю, в Академии Ёкай даже нет таких курсов. — вопросила девушка у парня, когда тот сбросил с плеч сумку и положил медикаменты в одно из внутренних отделений, чтобы не заморачиваться с расфасовыванием всего это по внешним кармашкам. — Да и слава богу, я и не надеялся. Моя мать работает медсестрой, и мне этого «медицинского дела» за глаза хватило, просто сейчас она нагрузила меня всеми лекарствами на свете, чтобы я, не дай Гиппократ, не скончался от насморка в попытке преодолеть запор с переломанной ногой. Это было скорее стариковское брюзжание при виде внутреннего убранства портфеля, нежели подростковые причитания, и девушка просто не сумела удержаться от того, чтобы не усмехнуться. Былое смущение спало, но щёки румяными всё же остались, и при виде юноши она не могла стереть добрую улыбку с лица. «Чтобы подобный человек оказался здесь… И его запах такой… Это плохо.» — тревожные мысли заставили её отвести взгляд в опаске, что их кто-нибудь увидит, но тропинка в обе стороны сейчас принадлежала только им, так что… — Хорошо, наверное это не лучшее место для велопрогулок. Если хотите, могу помочь отнести ваш транспорт… Куда-нибудь? — Его, наверное, уже не починить, спасибо вам за помощь. — она мотнула головой, но парень всё же продел руку в раму велосипеда и приподнял в качестве такой своеобразной наплечной сумки. — Вы благодарите меня уже в третий раз непонятно за что, хоть я вам скорее помешал. Теперь мне как-то неуютно и слишком уж совестно, если честно. — А, а? П-простите, я правда не хотела! — она хотела вновь поклониться, если бы не увидела, что обида и осуждение на лице брюнета в миг сменились приподнятым уголком рта. Он её просто надул, чтобы наверняка ещё больше смутить, и в обычной ситуации она бы так и поступила, насупилась бы, но вид того, как он пошёл по тропе к Академии с наверняка очень увесистым рюкзаком на спине и её велосипедом, не менее тяжкой ношей, на одном плече, заставил тонкие губы чуть приоткрыться, словно бы в попытке что-то сказать, но слова так и остались неозвученными. Она хотела его окликнуть, предупредить об этом месте, попросить повернуть назад или даже заставить, если будет сопротивляться… Но так же хотела и дальше наблюдать за тем, как он идёт вперёд с такой уверенностью, словно бы и сам знал обо всём, о чём его хочет предостеречь девушка. У неё сложилось такое впечатление, что…*******
Акира признавал, что оплошал. Дело было не в том, что не воспользовался возможностью предотвратить аварию этой очаровательной девушки — хотя и в этом тоже, — и не в том, что нечаянно показал ей свои глаза, спровоцировав оступиться и чуть не сломать себе шею — хотя и в этом тоже, — а в том, что по прибытии сюда, в учебное заведение, которое крайне толсто намекало о своей природе названием «Академия Ёкай», он не придумал к своему первому дню в новом классе и коллективе убедительной легенды о своей «настоящей» расе. Аудитория, в которой началось первое занятие, была названа молодой учительницей по имени Некономэ Шизука «классной комнатой», куда ребята всегда могут придти и узнать расписание на следующую неделю или поговорить о чëм-нибудь их волнующем со своим руководителем. Женщина производила впечатление открытого, если не гиперактивного педагога, а у Акиры возникло чувство, что либо она здесь сравнительно недавно, либо в этом всём крылась некая загадка, потому что не может обычный учитель оставаться жизнерадостным и полным сил по прошествии нескольких лет преподавания детям, ведь это же дети, как-никак. Впрочем, ничего в широком смысле необычного на этом классном часу не произошло: Некономэ-сенсей обозначила правила поведения и нахождения в учебном корпусе и общежитиях, напомнила своим дорогим студентам, что для следования основному принципу учёбы здесь, интеграции в людское общество, необходимо привыкать к нахождению в человеческом облике и позабыть о собственных врождëнных способностях и повадках… Но сразу же после этого попросила учеников представиться и рассказать о себе максимально подробно, включая и свою настоящую расу. Посредственная и сомнительная логичность данного действия Шимаду, конечно, смутила, а ещё поставила в тупик. В его классе оказалось полным-полно как вполне серьёзных нелюдей, вроде одной новой знакомой, представившейся вампиром, так и совершенно нелепых своей формой и особенностями общения монстриков, но кто он такой, чтобы над ними смеяться? Обычный человек? Верно, а потому у юноши не возникло какого-то пренебрежения к своим одноклассникам — только нежелание раскрыть настоящую видовую принадлежность перед ними. Это было обосновано, ведь в то время, как один из них, довольно-таки крепкий и статный на вид парень с пирсингом на лице по имени Комия Сайзо, отозвался о такой «терпильной» политике в негативном ключе и предложил использовать представителей «Хомо Сапиенс» в качестве пищи, не малая часть ребят его даже поддержала. Однако, в Акире не плескался страх в его настоящем проявлении, его руки и шея не потели в предвкушении грозящей подняться бучи, он просто вышел к доске и в привычной для себя вежливой манере назвал им сначала имя, а затем солгал о текущей по венам крови носферату. Девушка с розовыми волосами, Акасия Мока, носила японское имя и лицом лишь самую малость выдавала принадлежность к европеоидной расе, но отозвалась о себе, как о полноценном ночном хищнике, а не как о полукровке или гайдзине, так что юный Шимада посчитал, что и такие нелюди вполне здесь распространены. Этим выпадом он, однако, грозился поднять к себе волну внимания не меньшую, чем в случае Акасии-сан, когда её буквально завалили вопросами об особенностях этих кровососущих метаморфов, но если девушка просто засмущалась, чем заставила одноклассников дружно отбросить свои распросы и вместо них уверить ту в поддержке, если понадобится, то у Акиры такое бы не получилось, и ему бы пришлось отвечать на вопросы, на которые правдивого ответа он не знал. Даже сама Мока распознала бы в нём лжеца, потому что, как про себя рассудил Шимада, если в этом мире существовали вампиры, то их действительные способности и слабости могли быть как совершенно хаотичной компиляцией из самых разных слухов, легенд и фэнтези, которое сейчас популярно, так и вообще ничего общего не иметь с массовой поп-культурой. Решение дилеммы пришло простое, но со вкусом: Акира сменил тему, когда спросил у Некономэ-сенсей о целесообразности подробного представления при действующем правиле жёсткой конспирации, и только лишь тогда женщина поняла, что сама крупно оплошала. Один из учеников даже поддержал лже-вампира, когда подметил, что классный руководитель сама не соблюдает «Маскарад», ведь у неё торчали кошачьи уши на голове и хвост с тигриным окрасом из-под юбки. Лицо бедолаги, впрочем, оказалось тут же оцарапано острыми ноготками, а внимание к персоне Шимады как-то само собой угасло в образовавшемся весёлом гомоне учеников, желающих также подтрунить над доверчивой и слишком уж восприимчивой учительницей. Далее всё прошло относительно спокойно: две последующие пары математики, конечно же, не понравились абсолютно никому, а урок классической японской литературы показал, насколько низок средний уровень знания этой дисциплины у сверстников Акиры, но на этом первый учебный день подошёл к концу. Старшеклассников, однако, дирекция пощадить не пожелала, и им предстояло оттарабанить ещё три пары, так что единственный «Человек Разумный» на потоке чётко ощутил эти эманации гнева и зависти, исходящие от старших ребят, которых мучили какой-нибудь биологией или геометрией. Было в этом соцветии негатива и нечто странное, неестественное, выбивавшееся из общей картины. Обернувшись на это предчувствие, брюнет не встретился взглядом ни с кем, кто бы мог испытывать к нему интерес сверх меры, но даже уже покинув учебный кампус и заходя в мужское общежитие он явственно ощущал на затылке чужие глаза.*******
— Здесь не занято? — прозвучал где-то сверху и правее голос, и Акира обернулся, чтобы увидеть свою теперь-уже-одноклассницу. Вампиресса с чистыми изумрудными глазами и светлым добрым лицом подошла к лавочке, на которой сейчас сидел и отдыхал Шимада, она наклонилась к нему и предусмотрительно, прежде чем окликнуть юношу, завела пряди волос за ухо. Акире же, стоило обернуться на вопрос красавицы, та открылась с совершенно прекрасного ракурса, но, чтобы не сложить о себе нелестное мнение, предпочёл смотреть куда угодно, кроме неё. — Конечно, присаживайтесь, Акасия-сан. — он убрал руку с лавочки, и словно бы специально на то же самое место села девушка. — Что-то случилось? — М, нет, ничего такого, просто хотела ещё раз поблагодарить за помощь и извиниться… тоже за помощь. — Я уже и сбился со счёта, сколько вы извинялись по этому поводу. И снова я крайне смущëн. — Прошу прощения, я… — она было хотела начать снова оправдываться, но стоило посмотреть на его лицо, как в голове вспыхнуло осознание, что он снова её надул. — Ну хватит издеваться! — Моя вина, был неправ. — он улыбнулся не той надменной и призывающей ухмылкой, какой мгновение назад, но доброй, от которой Мока невольно вернула нахмуренным бровям привычное спокойное положение. — Я просто подумала, что должно быть грустно сидеть здесь в одиночестве, когда все остальные уже разбились по группам и развлекаются. Акира проследил за её взглядом и окинул внутренний двор: сейчас было время обеда, и ученики с разных потоков, годов и классов во всю веселились в этот перерыв. Вон там один здоровяк-выпускник зажал шею другого, более молодого и мелкого, в подмышку и натирал костяшками кулака тому волосы со словами «Не посрами честь нашего клуба, Гекко-чин, а не то я тебя!», а там девушка достала деревянными палочками из коробки с бенто кусок слипшегося риса и позволила отведать пареньку, который, судя по лицу, едва ли не плакал, возможно, от слишком большой дозы соли или перца, но даже роняя слёзы тот утвердительно кивал в ответ на вопрос счастливой подружки о том, понравилось ли ему. Нелюди держались друг за друга и извлекали весь доступный им максимум из бремени учёбы здесь, и только лишь Моке, что сама не нашла возможности стать частью одной из таких «клик», казалось, что её новый знакомый грустит. Действительно казалось, ведь до её появления он сидел с лицом, преисполненным покоя и какой-то «вселенской гармонии». — Да нет, всё в порядке. Я ведь уже пообедал, так что сейчас просто даю пище утрястись, а меня это всегда клонит в сон. — Понятно. — протянула она даже как-то разочарованно, видимо, ожидая чего-то иного, но затем широко раскрыла глаза от проснувшейся в голове догадки. — Шимада-сан, разреши поинтересоваться? У тебя ведь нет при себе ничего, никакой коробки для еды, и в столовой я тебя обычно не вижу, но ты так быстро… — Ну, я просто купил пакетик луковых колечек в торговом автомате и был таков. — В каждой комнате общежития ведь имеется холодильник и плита, продукты можно купить в кафетерии, там специальный прилавок для этого даже есть, но ты вечером на сегодня решил себе не готовить? — С тех пор, как поступил сюда, я ничего не готовил вообще, если так ставить вопрос. — Целую неделю? Если у тебя сломалось кухонное оборудование, то нужно сказать об этом заведующему, это ведь… — С ним, вроде бы, всё в порядке. Мне просто лень готовить. — улыбнулся он так, словно бы это было чем-то самим собой разумеющимся, а Моку будто током ударило. — Целую неделю на чипсах и луковых кольцах? Так ведь и желудок посадить не долго! — Но будь я вампиром, меня бы такое не убило, правда? Акира позволил себе разбрасываться такими заявлениями только лишь по той причине, что совсем недавно видел, как его одноклассница вполне спокойно пила томатный сок и ела в общей столовой, из чего созрел вывод, что если носферату и нужна кровь, то для чего-то иного, нежели для поддержания жизни, что они могут делать и при помощи обычной, вполне человеческой пищи. — Да, но… — и тут же его взгляд подсказал девушке, что он знает, что она знает. — Ты меня раскусил? — Это мои слова, вообще-то. «Т-ты меня раскусила?!». И вновь он над ней смеялся, когда последнее предложение произнёс нарочито возмущенным способом, приложив ладонь с оттопыренными пальцами к груди. — Как ты узнал, что я увидела в тебе человека, а не вампира, как ты представился тогда? — А вы на самом деле увидели? — Э? — Я-то просто решил пофлиртовать с красивой девушкой, моей любезной одноклассницей, а оказывается, она распознала мою ложь и теперь расскажет об этом всем и каждому. Горе мне, о горе! — Шимада-сан, зачем ты здесь? — Мока словно бы и не обратила внимание на его околошекспировские кривляния и смотрела на парня вполне серьёзными и требовательными глазами. При виде такой решимости Акира сначала опустил голову и зажмурился, затем откинул голову на спинку лавочки, показав, как мгновение назад бывшие небесно-голубыми глаза окрасились двумя озёрами венозной крови. — Сам не знаю, если честно. Может быть, мне просто интересно пообщаться с такими добрыми и чуткими персонажами, как вы, Акасия-сан. — Но я же вампир, и чтобы простой человек проявил интерес к такой, как я, это просто!.. — было распалилась она в тираде, но тут же осеклась, когда поняла, что из-за неё их могли услышать. Оглядевшись, девушка с облегчением выдохнула, что никто на них даже не посмотрел и не навострил уши ради их беседы, а вот Акира явно наслаждался этой бурей девичьих эмоций. — Чтобы за меня переживала такая женщина… Такого раньше не случалось. Даже и не знаю, что думать. — Это не игрушки! В уставе школы чётко прописано, что учиться здесь могут только представители нечеловеческих рас, и всем известно, что это карманное измерение даже накрыто барьером, не позволяющим о нём людям и животным даже подумать, не то что преодолеть или поселиться здесь в качестве студента. — Но я здесь, вполне живой и здоровый, пропущен этим «барьером», который даже не почувствовал при преодолении того тоннеля. Наверное, мои родители что-то от меня умалчивают, раз уж я, если следовать логике ваших слов, не человек. Хм, может, они тролли? — Я долго жила среди людей и знаю, как они пахнут. Я пью человеческую кровь, и пусть она охлаждена и является донорской, запечатанной в пакетики, но я могу видеть, как твоё сердце сокращается и перегоняет по артериям твою собственную! — Хотелось бы и мне иметь такие чудесные глаза. — Я серьёзно! Это ведь… Тебя не учуяли только по той причине, что твой дух перебивают запахи других демонов, но здесь полно куда более чувствительных к таким вещам, нежели даже я. Кицунэ, некоматы, огры, ведьмы — каждому из них не составит труда тебя вычислить, даже если просто пройти мимо, и все они плотоядны! — Значит, мне не выжить при встрече с другими вампирами, как вы, Акасия-сан? Она удивилась его вопросу. Хотя всё, о чём сказала, любой адекватный человек воспринял бы единственно верным способом — в срочном порядке собрал вещи и сбежал, может, даже без них, но Шимада Акира вëл себя так, словно бы это вообще к нему не относилось никоим образом, и будто бы он был одним из них. Таким же, как она сама. — Почему ты так спокоен? Тебя же могут убить… И лишь сейчас Мока дала выход своим настоящим чувствам: её печальные глаза и поджатые дрожащие губы, а также сама интонация говорили скорее о мольбе, нежели об агрессии. При виде всего этого парень действительно удивился, по-настоящему, и посмотрел на свои пальцы. — Я не пропаду. Признаюсь, я с детства был довольно полным и плотным парнем, наследственное наверное, но в своё время мне пришлось пережить так много стресса и постоянно от чего-то бегать, что в какой-то момент я не только сбросил вес, превратившись в спичку, но и понял, что волноваться хоть о чём-либо — просто бессмысленно. С детства я почему-то могу видеть вас, «Изнанку», и мне от этого сначала было очень некомфортно, а потом… Он задумался. — Потом в голову стали лезть безумные мысли. Действительно странные, так что не стану вам их излагать, чтобы и меня не посчитали безумным. Давайте просто сделаем вид, что два обычных вампира сидят вместе и разговаривают о своём, о дракулином? Как на ваш вкус кровь девятнадцатилетней девственницы из Бордо? На мой взгляд, наибогатейший букет! И Мока засмеялась. Конечно, сейчас ей было в пору плакать, ведь этот человек, который чем-то ей приглянулся и за чью жизнь она переживала с несвойственной ей силой, был просто невероятно упрям и толстокож, он будто бы специально бежал грудью на торчащий металлический штырь, держал руку над открытым огнём, даже когда начало пахнуть палëной плотью… И в её глазах он был просто невероятным дураком. Дураком, плоские шутки и эпатаж которого ей самой казались достойными признания. Наблюдая за этой радостью, Акира и сам усмехнулся и уставился на огромный циферблат, расположенный на часовой башне этого комплекса. — Скоро должна закончиться перемена, надо бы возвращаться в класс. Акасия-сан, вы успели пообедать? — М, н-нет, у меня закончились продукты, и прошлым вечером я ничего так и не придумала. — А столовая? — Я поняла, что там как-то неуютно, да и мест свободных уже не осталось, так что сегодня голодаю. — И это мне пеняют за лень. — нарочито мрачно приговорил он куда-то вдаль, с безысходностью и вселенской усталостью, и сразу вернулся к прежнему расположению духа. — Вампиры ведь пьют кровь, верно? Вы сами об этом сказали только что. — Да, но… — она замялась. — Пить напрямую из организма — это л-личное, я таким раньше не занималась. — А как питались стригои древности? — П-пили кровь напрямую, н-наверное. Наверное, это я придаю этому какое-то странное значение, для меня нормально пить из донорских пакетов или перебивать жажду томатным соком, а прямо с шеи… — вот и новая волна смущения. — Э-эт-то когда касаешься губами и… — Я — просто дерево. — Шимада-сан, вы хотите меня п-поко… покормить? — Согласен, бесстыдный намëк. Забудьте, просто я счëл за свою вину, что моя одноклассница потратила весь обеденный перерыв и кучу нервов на мою персону, захотелось как-то компенсировать ущерб. — Если так ставить вопрос, то в этом не должно быть ничего такого, если оба согласны. Правда, кусать в шею небезопасно, высока вероятность повредить сонную артерию, так что лучше плечо или запястье… От Акиры не укрылось, что эта маска задумчивости и взвешенности была просто ради приличия и неумело натянута на чистое и голое природное желание самостоятельно ощутить, каково вонзить в кого-то клыки и отсосать… Испить свежей крови. Сочтя все эти не интуитивные женские намëки за просьбу, он без какого-либо стеснения расстегнул сначала пуговицы чëрного пиджака, затем несколько верхних — белой хлопковой рубашки, и дëрнул плечом. Для вампирши это стало красной тряпкой на корриде: при виде голого участка мальчишеского тела у неё зрачки сузились почти до точек, а сердце стало гонять по возбуждëнному организму кровь куда быстрее и судорожнее, чем она могла видеть сквозь кожу, мышцы и кости своей «жертвы». Он оголил для неë правую ключицу, чтобы не кусала в шею, и хоть Мока была согласна даже на запястье, ладонь или палец, она без зазрения совести на каком-то примарном инстинкте потянулась к нему, как муха на электродезинсектор. Сначала парень ощутил тяжëлое и горячее дыхание на своей ключице, затем уши покраснели от смущения, что демоница стала плавно водить влажным и мягким языком по коже, вылизывая и как бы дезинфицируя место будущего укуса, а затем «нечто сокровенное» там внизу затвердело и только каким-то титаническим усилием воли Акиры не приподнялось в ответ на укол. Два нечеловечески длинных, тонких и острых клыка пронзили эпидермис и мышцу, после чего вокруг этого места сомкнулись тонкие губки, и девушка стала высасывать живительный раствор из тела парня. Она использовала клыки только лишь в качестве орудия надреза и сразу втянула обратно на манер змеи, отчего кровь забила бурным потоком, не будучи чем-то застопоренной, а Шимада ощутил подобие вакуума в этом месте и как Мока словно бы пытается совершенно гладким язычком расширить эти раны, уподобляясь тиграм с их методом слизывать наждачной бумагой у себя во рту мясо с костей добычи. Боль от укуса была мимолëтной и почти сразу же сменилась тягучим и совершенно греховным ощущением глубокого французского поцелуя, но только в плечо. «Совращать вампира так волнительно!» — улыбнулся Акира своим мыслям, а затем Мока, чтобы устроиться поудобнее, сознательно или по воле инстинкта поменяла положение и теперь уже сидела не на лавке, а прямо на коленях парня. Акира активно боролся с искушением не положить бесстыжие ладони на эти гладкие мягкие бёдра, оголившиеся из-за такой манеры сидения, и не менее упрямо сопротивлялся возбуждению от ощущения двух приятных округлостей, упёршихся ему в грудину при настолько тесном контакте, и всë бы было прекрасно, хоть и стыдно, но она начала ëрзать, отчего без контекста можно было воспринять их взаимодействие за буквальный половой акт между мужчиной и женщиной, где последняя оседала первого и занимается вращательными движениями вместо поступательных. До ушей парня донеслись смешки, ахи и вздохи, и только сейчас он заметил, что они стали центром всеобщего внимания. — А когда у нас будет также? — казалось бы шëпотом произнесла девушка из одной из уже сформировировавшихся парочек, на что поалевший до глубины души и нутра парень произнëс что-то вроде «Д-да ты что?! Прям… Прям так?!». — Хм, а у пацана есть яйца… — усмехнулся один здоровяк. — Вампиры такие бесстыдные! — стали шушукаться сплетницы. Акиру возможность заполучить славу эксгибиционистов-гедонистов на пару с очаровательной и в данный момент совершенно отвлечëнной от реальности демоницей не прельщала, хоть и не особо беспокоила, но удовольствие от кровавого поцелуя и непристойного поведения красавицы перевесило стыд, так что он какое-то время гулял глазами по небу, словно бы ничего не происходило, пока не прозвучал звонок на новый урок. — Акасия-сан, не хотелось бы вас отвлекать, но нам пора, иначе будем наказаны. — эти слова, произнесëнные ей на ушко, как ударом хлыста вернули девушку в сознание, и она отпрянула от своей вожделенной добычи. — П-прости, это был мой первый раз, когда я выпила чьей-то крови напрямую!.. — Я заметил, вы вошли во вкус. И как оно, я сладкий? Надменная улыбка парня и наконец появившееся осознание их расположения относительно друг друга, как развратных любовников, раскалило лицо, шею и уши едва ли не до бела, голова стала дымиться, а руки изъявили желание натянуть юбку на ноги пониже, словно бы от этого был какой-то толк. — Это был первый раз, когда моей крови вкусила настолько бесстыдная девушка… Я обесчещен! — Дурак! — её кулак ударил по его груди в ответ на то, что брюнет прикрыл якобы смущëнное лицо руками и фальшиво захныкал. Следующие четыре с половиной часа уроков прошли для Шимады Акиры в фигуральном Аду, потому что воспоминания обо всём этом интиме вообще не оттеняли постоянное ощущение на своей спине взглядов ненависти, зависти и гнева. Либо слухи распространялись здесь со скоростью звука, либо весь их класс присутствовал на том обеде во дворе, но парни искоса смотрели на того, кто «позарился на их Моку-сама», а среди девушек гуляли такие шушуканья, что недавнее представление казалось просто дружественным похлопыванием по плечу, и не сказать, что бы одноклассницы не смотрели на Шимаду с меньшим вожделением, нежели мужская половина — на Акасию. Насколько он успел понять, вампиры даже среди ëкай являлись диковинкой и в среде, по крайней мере, молодëжи «Изнанки» были сакрализированы и сексуализированы ничуть не меньше, чем в человеческом сообществе, а среди одноклассников оказалось поразительно мало «особо чувствительных» к запахам и ауре нелюдей, так что для окружающих он представлялся в том же ключе, что и сама Акасия Мока. Только вот к ней заочно положительно относились представители обоих полов, а в Акире одноклассники-парни явно видели соперника, что мечтательные вздохи и смущение девчонок были обращено на него, а не на них. Впрочем, всё это ожидаемо не могло закончиться только лишь тихой злобой и завистью, и девушке самой пришлось испытать на себе последствия своего легкомыслия и неспособности противиться врождëнному плотоядному инстинкту. Смущëнная и возмущëнная поведением этого развратного искусителя, она не пожелала подождать его после уроков и в одиночестве направилась к женскому общежитию, в ней клокотали эмоции и странное чувство, которое после сегодняшнего «обеда» усилилось до нестерпимого гомона в ушах и зуда по всему телу, но на пути её перехватил Комия Сайзо. Грубый и неотëсанный, явно мнящий о себе больше, чем есть на самом деле, сначала он попытался пригласить «прогуляться до его комнаты», но стоило девушке сослаться на всем известный запрет представителям одного пола даже появляться близ общежития другого, так он изменился в лице и воспользовался силой, чтобы утянуть её за собой. Мока чисто физически не была в состоянии воспротивиться, ведь даже в человеческой форме этот грубиян был куда сильнее неё, и в какой-то момент он просто вытолкнул ту на небольшую полянку посреди густого леса за Академией. Пустынное место, и Мока уже догадывалась, зачем её сюда приволокли. — Не надо так кукситься, Акасия-сан, для тебя ведь это должно быть обычным делом. — Что ты имеешь в виду, Комия-сан? — Да брось, почему бы тебе не бросить этого дохлого уродца и не стать моей девушкой? Вряд ли в нашем классе или на потоке найдëтся более милый и симпатичный парень, нежели я, — он указал на себя большим пальцем. — А для такой горячей ципы подошëлся бы только самый лучший. Он перед тобой! «Это ты-то лучший? Ничтожество.» — хоть и прозвучали эти слова в голове у неё, но они ей не принадлежали, это были не её мысли, с которыми она, тем не менее, частично была согласна. — Мы с Шимада-сан не встречаемся, и твои слова просто… — Так даже лучше. — усмехнулся верзила и стал приближаться к ней, отчего девушка была в силах лишь пятиться, пока не упëрлась спиной в дерево. — Значит, ты скакала на нëм просто ради забавы, чтобы удовлетвориться. У меня явно больше, чем у дохляка, так что тебе тем более стоит подумать. — В-всë не так! — Можешь отнекиваться, сколько хочешь, но все женщины — шлюхи в той или иной мере, а нам, пацанам, от вас это как раз и нужно, так почему бы не пропустить эту нудную романтику и прочую херню? — он упëр кулак в дерево рядом с её головой, и расстояние между вампиршей и хулиганом стало вовсе мизерным. — О-отойди пожалуйста, Комия-сан, ты меня пугаешь… — А ты меня заводишь. Давай, просто расстегни пиджак, я сам всё дальше сделаю. Она тут же пожелала влепить ему пощёчину, но тот перехватил хрупкую девичью руку перед самой своей щекой, а затем, к неудовольствию и отвращению юной демоницы, облизнул её ладонь неестественно длинным и гибким языком. — Драться на территории Академии запрещено, ты разве не знала? — усмехнулся он и оглянулся себе за спину, чтобы нарочно не увидеть там даже шпилей школы, сокрытых от глаз тенистой рощей. — Хорошо, что мы уже вне её, да? Осознание смысла его слов и ухмылки пришло Моке с ударом кулака под дых. Боль пронзила живот, как выстрелом из ружья в упор, и девушка, кашляя и задыхаясь, рухнула на землю к ногам Комии. Дыхание выдавилось из лëгких и просто не желало возвращаться назад, так что только и могла она, что корчиться в агонии. — Не строй из себя недотрогу, Акасия Мока, может и вампир, но сейчас ты — просто шалава, которой, видимо, нравиться, когда её принуждают. Я специально не бью по лицу, чтобы ничего не попортить. Надеюсь, ты оценишь мою галантность. В этот момент его рука начала деформироваться, кожа порвалась лоскутной тканью, показав бугристые костяные лезвия-когти, и Сайзо зацепил одним из них воротник её рубашки. Одно усилие — и та вместе с пиджаком оказалась разорвана, оголив грудь в белом бюстгалтере. По щекам девушки потекли слёзы от осознания, что дальше должно произойти, а язык монстра очертил на её лице влажную и липкую извилистую полосу, словно бы смакуя эти страх и отчаяние. — Неплохие груди, Акасия-сан. Знаешь, тебе бы лучше сбросить фальшивую личину и наполниться вашей хвалёной «вампирской мощью», потому что я сдерживаться не стану и могу, ну, знаешь, что-нибудь порвать ненароком… — Действительно, с джентльменом подобных манер и обходительности не грех и возлежать. — с этими словами в затылок Сайзо врезался небольшой камешек, заставивший обратить его и Моки внимание за спину хулигана. Там, среди деревьев и кустарника к ним скользил чёрный силуэт, постепенно обретший облик Шимады Акиры, жонглирующего камешками одной рукой. — Шимада-сан… — Тц, как нас нашёл? — По запаху. — он достал вторую руку из кармана пиджака и прикоснулся средним и указательным пальцами к кончику носа. — Вампиры ведь такое умеют. — Это ты-то вампир? — Сайзо ухмыльнулся, но при этом одежда по всему телу стала оттягиваться множеством хаотично растущих и исчезающих выростов. В итоге его рубашка и пиджак обратились рваньём, повисшим на костных наростах и рельефных мускулах, явив глазам парочки облик двух с половиной метровой твари, лишь отдалённо напоминающей человека. — Ты наверняка какой-нибудь простой доппельгангер и каппа, если судить по слабому запаху и ауре. — он заговорил севшим на несколько тонов надменным голосом и расплылся в безгубой улыбке. — Шимада-сан, он из племени орков! — она хотела подняться, но остаточное ощущение травмы заставило лишь нелепо дёрнуться на месте. — Они людоеды, ты!.. — «Да ред гоз фаста», хах? Не похож ты на сильно крутого ноба, если честно, да и бледный, как охлаждённый бройлер. Собственная ватага не чмырит за недостаточную зелёностость и убогие жубы? Многие из его выражений для обоих ёкай были совершенно непонятны, какой-то иностранный жаргонизм, но интонация и улыбка, с которыми тот нёс эту околесицу, говорили ясно: для него Сайзо — отброс. — …нет, Шимада-сан, он!.. — Так тебе смешно?! — эти слова прозвучали уже возле Акиры, когда огромная ступня хлестнула по тому месту, где у парня находилась голова. …вернее сказать, должна была находиться, потому что юноша отклонился назад почти под прямым углом, где сгиб пришёлся на колени, и пропустил атаку над собой. Сайзо за одно мгновение преодолел расстояние в два десятка метров до своего противника, и его движение в купе с ударом породили такой поток воздуха, что даже это должно было сдуть брюнета с пути, но тот воспользовался инерцией от своего наклона, чтобы грациозным, но каким-то совершенно невероятным образом раскрутиться на месте и проскользить от орка на пару метров. В итоге он твёрдо встал на ноги, а единственным последствием от действий демона стали растрепавшиеся волосы и выправившаяся из штанов рубашка. — Ну да, мне до сих пор весело, а ты хотел рассказать какую-то грустную историю, Комия-сан? — и он продолжил перебирать камешками между пальцев, а затем снова метнул один из них, попав ёкай в грудь. Никаких последствий это, впрочем, не понесло, Комия этого даже не заметил и уставился на пацана. — Хах, может, ты что-то и можешь… Только не думай, что этого хватит против меня. И они сцепились в драке. Орк нанёс вертикальный удар по Акире, который должен был молотком вбить того в землю, будто гвоздь в доску, но юноше оказалось достаточно всего-то сделать полуоборот корпусом и отойти на шаг назад, чтобы его просто окатило волной вздыбившейся пыли. Затем Сайзо той же рукой, даже толком не достав её из образовавшегося раскола, ударил наотмашь, но Шимаде хватило времени отойти в бок настолько, чтобы бритвенные костяшки кулака едва ли не полоснули ему по бедру. А Мока, что лежала поодаль, не верила своим глазам: её одноклассник был простым человеком даже без примесей, она поняла это по запаху и закрепила вкусом того незабываемого кровавого поцелуя, такому бы никак не хватило реакции, чтобы даже увидеть движения подобной твари, не то что уклониться, но тот без каких-либо видимых проблем и даже в лице не поменявшись справлялся с этой задачей. Он совершал обычные движения, которые подошли бы в уличной драке с людскими хулиганами, без какого-либо сверхъестественного наполнения, но складывалось такое впечатление, что Акира просто стоял и держал на вытянутой руке за голову какого-нибудь алкаша, который беспорядочно махал перед ним вялыми коротенькими ручонками не в силах хоть как-то ему навредить. «Шимада-сан… Акира-кун, кто ты такой?» — именно это можно было прочитать во взгляде заплаканных зелёных глаз и дрожи тонких малиновых губ, и Мока всей душой сейчас опасалась даже не своего изнасилования или иного надругательства руками орка-людоеда. Она пребывала в ужасе от мысли, что Акира выдохнется, оступится или в какой-то момент просто не уследит за возросшей скоростью, что станет для него последней ошибкой в жизни. Сейчас, когда лежала на земле, будучи абсолютно бессильной хоть что-то сделать, хоть чем-то помочь тому, кто сам помогает ей уже в третий чёртов раз, она плакала и в руке до крови сжимала тот серебряный крестик с рубином, который не давал воспользоваться крупицей силы своей проклятой крови даже сейчас. Она изо всех сил тянула его от себя, чтобы хотя бы одно жалкое звено поддалось, хотя бы одно сочленение дрогнуло, но печать осталась глуха к слезам и мольбам. «Пожалуйста… Пожалуйста… Хотя бы в этот раз не будь такой чёрствой! Мы должны ему помочь, Акира-кун сейчас борется за нас и может погиб!..» — лишь каким-то чудом сей крик души не вырвался на волю, и рубин срезонировал. «Пора бы тебе уже научиться доверять не только своему слабому сердцу, но и инстинктам. Ему не нужна наша помощь, ещё не уразумела?» — и Мока уставилась на двух сражающихся парней, удивлённая этим ответом откуда-то из глубины. Действительно, из них обоих сейчас напрягался только Сайзо. В данный момент он вновь оказался перед Акасией, потому что очередной финт Шимады «развёл их по разным углам ринга». Брюнет лишь немного запыхался и, чтобы восстановиться дыхание, глубоко вздохнул и широко развёл руки, как при утренней разминке, а затем опустил их и открыл глаза, чтобы дать своему противнику увидеть два пылающих каким-то потусторонним багровым огнём глаза. — Т-так ты и правда вампир… — это была самая явная ассоциативная цепочка, на которую казался способен головной мозг Комии, но тут же осёкся и брезгливо оскалился. — Ну и что с того?! Ты танцуешь здесь, как жалкая мандавошка, и ты слабак, раз уж ни разу меня даже не ударил! — Следуя твоей логике, неудачник здесь ты, потому что я хотя бы пару раз в тебя камешком попал, а ты только и можешь, что смотреть да потеть. — Ублюдок! — и он понёсся на Шимаду подобно быку на тореадора, хотя последний даже не думал сейчас уворачиваться. Из-за усталости орк заметно потерял в скорости, но даже так ему хватило бы пары секунд, чтобы сократить дистанцию и… Впрочем, удача явно оказалась не на стороне агрессора, так как он просто споткнулся и пропахал мордой добрую половину пути до цели. — Какого?!.. — Сайзо отлепил лицо от земли с явным желанием оглянуться, чтобы обвинить, наверное, Акасию в этой подножке, как тут же ему по лбу ударил столбик словно бы ожившего камня, тянущийся под острым углом из-под носка левой ноги Акиры. Удар оказался настолько мощным, что людоед вздрогнул всем телом, как от разряда током, под хруст пары выходящих из гнёзд шейных позвонков, и обмяк. — Это… — В третьих «Героях» убивать свинорылых орков чёрными драконами было тяжелее. И у Моки едва ли не остановилось сердце при виде того, как сейчас изменились глаза Акиры: под сузившимися зрачками в толще красных радужных оболочек виднелись ещё по одному, но были они не круглыми, а вытянутыми по часовой стрелке, напоминая запятые-томоэ. От них разило сырой, первобытной энергией, как от парной звезды в глубинах тёмного космоса, и за созерцанием этого блеска она совершенно упустила момент, когда он подбежал к ней и вывел из транса прикосновением к плечу. — Акасия-сан, вы в порядке? — хоть и говорил ранее, что утратил надобность в беспокойстве, но сейчас юноша был единственным, кто переживал за неё. Девушке в пору было бы пребывать в шоке от факта нападения на неё собственного одноклассника, но сейчас она не думала ни о Комии Сайзо, лежащем вон там мешком картошки, ни о своей испорченной одежде — сейчас она была счастлива, что Акира приобнял её в попытке помочь подняться. Сердце трепетало от ощущения его дыхания в тот краткий миг, когда лицо оказалось в сантиметре от её тонкой шеи, а пальцы сами вцепились в его предплечья, не желая отпускать. — Я… я боялась, что он тебя убьёт, Шимада-сан. Я правда… — Я же говорил: «Я не пропаду». А ещё говорил, что в жизни по-настоящему умею делать только парочку вещей: убегать и не волноваться. Может и обычный человек, но землю сейчас ем не я. Она сама улыбнулась при виде его слегка изогнувшихся губ. Он был в порядке, и сейчас для неё уже ничто иное не имело значения. Акасия и Шимада доложили администрации Академии об этом инциденте, после чего дуэту медиков пришлось даже принять свои истинные формы, чтобы утащить бесчувственного ученика. Как ни странно, но за процессом госпитализации хулигана вместе с парочкой изрядно уставших студентов наблюдал и сам директор сего учебного заведения: это был человек в простой белой рясе священнослужителя с серебряным крестом на груди, чьё лицо своей полусокрытостью напомнило Акире водителя автобуса, привёзшего его сюда. Человек появился совершенно неожиданно, будто всё время тут и стоял, отчего Мока ойкнула и пошатнулась, а вот её друга это как бы и не удивило. — Микогами-сенсей, прошу прощения за это всё! — девушка дёрнулась для почтительного поклона мужчине, но тот лишь показал раскрытую ладонь в просьбе не напрягаться ещё больше и сам слегка поклонился, чем изрядно удивил вампирессу. — Пожалуй, это мне стоит поклониться вам, моим студентам, и попросить прощение за данный неприглядный инцидент. — Что вы, это не… — Родители Комии-кун на собеседовании предупредили меня о том, что их сын — обладатель крайне вспыльчивого нрава и довольно-таки прочной защиты от попыток привить ему хорошие манеры. Орочье племя страдает от своего агрессивного темперамента, однако не все они желают полностью ему отдаваться — многие лояльно относятся к принципам нашей школы, потому что осознают соотношение сил между собой и человечеством. Прошу прощения, что бремя научить юного Комию основам этикета легло на ваши плечи, Шимада-кун. — Полагаю, теперь меня исключат за затевание драки с другим студентом? И тут Мока широко распахнула глаза. Может, всего неделю назад и даже этим же днём она и желала, чтобы Акиры здесь не было ради его же собственного благополучия, но сейчас слова парня заставили её испугаться, что всё это действительно приведёт к исключению, и тогда… — Отнюдь. Мы стараемся облегчить интеграцию новых поколений в человеческое сообщество, и для этого было бы неплохо поинтересоваться у людской правовой базы, что по такому поводу говорит их закон. Если мне не изменяет память, то в большинстве государств не возбраняется применить силу против того, кто собирается совершить или уже совершает сексуальное насилие над кем-либо. Это акт гражданской сознательности, который если не вознаграждается, то хотя бы не наказуем. Акасия-кун ведь не станет отрицать, что именно это правонарушение Комия-кун и собирался совершить? — Не стану. — она смутилась. — Значит, я могу только лишь вас отблагодарить за такую самоотверженность, Шимада-кун. Кроме того, — старец задумался. — Согласно обычаю Тёмного Мира не принято наказывать того, кто одолел своего противника в честной схватке. Комия-сан остался жив, хоть нам и придётся закрыть его на пару месяцев для реабилитации после понесённой спинно-мозговой травмы, однако это уже самый лучший исход в подобной ситуации. Сами знаете: обычно в живых остаётся только один. С этими словами директор неспешно удалился, а парень с девушкой так и остались стоять в этом жутком месте. Впрочем, Мока бы могла сказать, что самое жуткое здесь явление сейчас стояло возле неё и разминало шею до смачного хруста. — Как ты узнал, что я в беде? И Акира снова коснулся пальцами кончика носа: — По запаху, конечно же. Вампиры ведь так умеют.*******
С того злосчастного вечера прошла всего пара дней, за которые Шимада Акира на собственном опыте убедился, что означает быть известным в среде нелюдей. Обстоятельства драки между орком и лже-вампиром в одних местах были опущены, а в других приукрашены до полной перекрутки и подмены действительности. Всё вылилось в миф о том, что во время прогулки Моки и Акиры к ним прибился Сайзо, однако тот даже пальцем девушку не коснулся, как оказался жестоко травмирован руками брюнета. Никакого сражения не произошло, Шимада просто воспользовался своей подавляющей физической силой, схватил соперника за подбородок и настолько мощно ударил об землю, что чуть ли не свернул тому шею. Поговаривали, будто вампиру просто не понравилось, что к его самке подошëл какой-то жалкий гоблин-перекормыш, а ещё говорили, что вампирша не преминула наступить ни за что пострадавшему Комии на лицо, обозвав мусором и пригрозив смертью в следующий раз. Ничто из этого, конечно же, реальностью не являлось, и самому Шимаде подумалось, что это и была та самая «благодарность», о которой обмолвился тогда господин директор. Либо он, либо кто-то из его «подельников по благодарности» распространил лживые слухи то ли для объяснения длительного отсутствия Сайзо в школе, и чтобы ложь, которой по пришествии в сознание орк бы стал прекрываться, самым выгодным образом дополняла образ Акиры, то ли для создания вокруг парочки буфера тёмной репутации, чтобы их более не трогали. Это в купе с теми «скачками» на лавочке в школьном дворе могло бы, конечно, послужить возникновению противоположного эффекта, и их бы начали гнобить и издеваться… Но ничего подобного не имело места даже близко быть. Как понял юноша, такое отношение к тем, кто проявляет силу, было в среде нелюдей вполне обыденным делом: примерно так же, как в этом мифе, себя бы повели какие-нибудь кицунэ или багулы, и по крайней мере неодобрения в свою сторону Шимада от одногруппников не ощущал. Были опасения, удивления, имели место и пересуды о «кровожадной натуре ночных демонов во всей своей ужасающей красе», но у парня сложилось такое впечатление, что эта вымышленная агрессивность позволила ему органично влиться в «стаю». — Кажется, они теперь нас сторонятся. — заметила она и виновато улыбнулась. — Конечно, а как иначе? Вон я какой криповый, хааааааа! — он поднял руки и упëр язык в нëбо, чтобы издать звук, с которым кричат/шипят ксеноморфы из кино. С той поры, как пришëл ей на выручку, Акира стал для Моки тем самым человеком, с которым предпочитала проводить свободное время на переменах… Но для него это обернулось неизбежностью выслушивать постоянное ворчание, что каждодневное питание всякой фабричной дрянью с консервантами убьëт его раньше, чем кто-либо здесь. Казалось бы, она не была ему матерью, сестрой или подружкой и нотации читать права не имела, только вот что-то подсказывало пареньку, что говорить ей это вслух будет куда опаснее для жизни, нежели даже драка сразу с тремя-четырьмя Сайзо единовременно. От этой вампирши так просто не увернуться и камнем в неё не бросить, а потому ему приходилось просто терпеть и молчать, словно домашнему коту, которому явно не нравились прикосновения хозяйки, но царапать ту было себе дороже. Так что он терпел. Впрочем, Акасия Мока по мнению Шимады была весьма и весьма милой девушкой — такой, с какой хотелось просто проводить время и наслаждаться её щëчками, надувшимися от очередной сказанной им дурости, и в голову юноши закралась интересная мысль. Обстановка для этого была вполне подходящей, если не идеальной, ведь сегодняшний день ознаменовался приглашением девушкой на площадку одного из академических корпусов — безлюдное место, в котором, однако, можно было насладиться хоть каким-то подобием тишины и одиночества. Что в этом было такого особенного? Что ж, возможно то, что они вдвоëм только-только закончили бенто, которое розовласая красавица разделила на двоих. Это не была случайность, вроде «Я просто приготовила слишком много и пожалела выбрасывать», Мока сама сказала и доказала, что львиная доля предназначалась ему. Кусочки варëной сосиски, надрезанные на манер осьминожки и отправленные ему в рот заботливыми палочками демоницы, это только подтверждали. — Очень вкусно, моя мама бы не приготовила лучше. — Я рада, что тебе понравилось. Я сама себе готовлю, но если хочешь, то могу и с тобой делиться на обеде. Это вовсе не сложно, так что постарайся больше не налегать так на чипсы, хорошо? — Хм, Акасия-сан? — Да? — её заинтересовала вдруг прибавившая в загадочности интонация друга, и девушка отвлеклась от сборки набора для бенто. — Я знаю, с моей стороны и в свете последних событий это может показаться бестактным, если не вовсе оскорбительным, но… Будь моей девушкой? Верно, с тех пор, как научился видеть «Изнанку», ему доводилось играть главную роль в хоррорных дорамах, когда на него пытались поохотиться. Только вот «чудовище» и есть основное действующее лицо в такого рода произведениях.