Ходячий замок Ника Кларка

Запрещено принимать пищу во время купания в океане. Ocean City

      Холм вырастал по правую сторону от поселка, обрывистым боком обращенный к долине – природная полукрепость, задержавшая в свое время первую волну ходячих, бредущую от лежащих вдали городов. Ветер, наверху всегда довольно сильный, слизывал жар, поднимающийся от раскаленной почвы. Куски базальтового грунта скрипели под ногами.       Ник шел по некогда кипящей земле, и его пустыня следовала за ним.        Раз два три четыре пять        Ты не хочешь полетать?        Шесть семь восемь девять десять        Нас командуют повесить        Десять девять восемь семь        Дней в неделе ровно семь        Шестью пять, четыре доли        Плохо ты учился в школе        Три два раз, ноль, свет погас–        День восьмой рождает нас       Населяли ли Рамси ходячие или свирепые псы, отшельники с ружьями, индианки с орлиными талисманами, дети с острова Питера Пэна, потерянные возле заброшенных станций, пересохших колодцев? Миновав заброшенную вышку на вершине холма, – никто не хотел нести дозор вне защищенного участка, да в этом уже давно и не было необходимости – они вышли на пятидесятифутовый спуск к обрыву, исчезнув из поля видимости. Увести убийцу подальше. В безопасное место. Более бредового инстинкта можно было не придумывать.       Пустыня тогда разговаривала с ним через мертвецов. Ник обернулся только на самом краю, над стесанной словно топором неведомого великана частью холма. Рамси подошел ближе, пнув камешек и заглядывая вниз. Вспугнутая ящерка пробежала по склону, соскальзывая боком, но упрямо цепляясь крошечными коготками за осыпающийся песок. У подножия растерянно и упорно скреб полусгнившими пальцами преградившую путь стену затерявшийся ходячий, полузаваленный оползнем.       Боковым зрением Ник чуял рамсино присутствие, нервирующее и одновременно, как всегда, успокаивающее. Он забыл, что в арсенале Болтона еще есть слова, и он прекрасно умеет ими пользоваться, когда хочет превратить мир в свою детскую песочницу. С кроваво-красным, как этот закат, песком.       – Как ты хочешь, чтобы тебя нашли?       Ник, вздрогнув, едва не потерял равновесие, торопливо отступив на шаг от каменистого края. Рамси опять перевернул все своим вопросом, развернул мир в свою сторону и в сторону Ника. Ему представился он сам после всего, лежащий внизу – обмотанные колючей проволокой запястья, следы пыток и дыры от выпущенных напоследок пуль. Рамси стоял так близко, что он чувствовал тепло, исходящее от его плотного тела – так же, как чувствовал жар раскаленной земли, блуждая в стране двигающихся мертвецов. Чудесное нечто среди мертвого камня. Кто-то, кого можно попросить о чем угодно, и оно сбудется. Кто-то, кто может сделать для тебя всё.       Рамси, склонив голову на бок, любовался тем, как Ник пытается найтись, поначалу потеряв дар речи от прямого вопроса, но тот уже думал о другом – в предвидении будущего ему отказать было невозможно. Но он не знал, как наложить запрет, не подсказав ненужный ему ход в игре. Ход был классическим, и он подозревал, что Рамси до него додумается непременно, если уже не. И что, как для ребенка, для него это может стать непреодолимым искушением. Мэдисон и Алиша. Он рисковал однажды вернуться и застать… нет, Рамси никогда не стал бы шантажировать его через близких, принуждая к выбору – но теперь, когда выбор был совершен, полюбопытствовать, насколько далеко простирается никово расположение к нему лично, он вполне мог.       Нельзя приблизиться к другому существу сильнее, чем возможно, но Рамси ведь не привык останавливаться. Стал бы он останавливаться в этом? Ник поглубже заглянул в светлые зрачки, подернутые жаром близкого удовольствия. Куда там. Похоже было, что Рамси телепатически подсмотрел картинку, возникшую в его воображении, и все это уводило в области, чуждые малейшего здравого смысла. Если бывает обморок при полном сохранении сознания, когда мир лишается аристотелевской логики и малейшего оценивания происходящего, то это было именно там и так.       Сделает ли сирена то, что может повредить не твоему телу, а бросить тебя в пустоту и холод вечной вины? Любая вина требует наказания, и после этого ты не сможешь… разрешить себе это общение. Оставалось надеяться, что сирена не захочет вредить себе и собственным планам. Только в сказках, где люди – это просто фигурки на шахматной доске замысла… Рамси должен же понимать, что после такого все необратимо изменится, или… и это он воспринимает как вызов? Сумеет ли он стать сильнее пустоты, подтачивающей мир, исчезнет ли рядом с ним вина и вызванный ею ужас? Но все-таки вопрос пока подразумевал, что Мэдисон и Алиша его найдут, а не он их. Хотя Мэдисон и Алиша наверняка поставили бы ему на вид, что это как раз худший для них вариант, и что непонятно, почему же в этом случае он не ощущает должным образом собственную вину.       – Не таким, – кивнул вниз Ник. – Остальное на твое усмотрение. – Выстрел заставил его вздрогнуть. Мертвец внизу замер с расколотым черепом, словно выключенная заводная игрушка. Механические движения, повторяющиеся, как равномерное движение ветряных лопастей, прекратились, высохшие кисти упали, словно подрубленные лапы хтонического чудовища.       – А ведь ты до сих пор думаешь, что их можно вылечить.       – Нет. – Ник дернул плечом, отворачиваясь от обрыва. – Я не сумасшедший.       Но убийство, даже такое, было ему неприятно, и Рамси усмехнулся какой-то своей мысли.       – Иногда я думаю, что, может быть, это какая-то инопланетная форма жизни. – Ник взглянул на него искоса. – Как у Брэдбери. Духи, живущие в покинутых колодцах. Запертые.       Рамси взглянул на него задумчиво. Ник добавил:       – И они просто голодны. Как ты.