***
Это странно, но после церемонии они не едут в арендованный номер для новобрачных, как думал Кроули, они едут в Уэссекс. Всю дорогу Азирафаэль лишь загадочно улыбается и молчит, пока они не подъезжают к коттеджу и Кроули не замечает её ещё издалека. Ну, конечно. Подарок. Большая, с чёрным каркасом и стеклянными стенами, освещаемая внутри люминесцентными лампами; строгая и минималистичная, именно такая, какой Кроули запомнил её, когда распрощался с поместьем, где они жили с Вельзевул. Это было сгоряча — его решение продать поместье и не забрать её, просто чтобы избавиться от прошлого. Когда он захотел сделать это, новые хозяева оказались против и всё вышло как вышло. И вот, она тут, в первозданном виде… Оранжерея. — Как ты? — пробормотал Кроули, удивленный и ошеломленный. — Как? Азирафаэль застенчиво пожал плечами. — Мне показалось, ты по ним скучал. Не хочешь посмотреть на них? Тут были каллы. Были орхидеи, влажные после полива, хлорофитум, без намека на желтизну, была альпийская фиалка, стебелёк, которой Кроули перекрутил меж пальцами и аккуратно оторвал, заправляя цветок за ухо Азирафаэлю, как и мечтал сделать год назад. На самом деле, год назад он мечтал не только об этом. — В прошлый раз как мы были тут, я не мог перестать думать о том, чтобы тебя поцеловать, ангел, — отчего-то он вспомнил, как его губы горели после алтаря во время их первой свадьбы. Взволнованно и шипяще. — Я думаю, сейчас у тебя есть возможность это сделать, — Азирафаэль покрылся слабым румянцем и в ярком свете ламп, стоящий под свисающим плющом, он выглядел словно ангел в Эдеме. Кроули погладил его по щеке и поцеловал, легко и мягко, скользнул рукой в мягкие волосы на затылке. — Пойдём в коттедж, — пробормотал Азирафаэль, когда они оторвались друг от друга. — Я невероятно хочу тебя, дорогой, но тут будет не слишком удобно заниматься любовью. Кроули просто старался делать вид, что не сгорает от одного лишь предложения. Брачная ночь. Конечно же. В коттедже по-мягкому светло. Гостиная оформлена в кремовых, коричневых и тёмных тонах, и один только вид мягких кресел, стоящих друг напротив друга, или дивана, накрытого двумя покрывалами сразу, не оставляют сомнения в том, что дизайном занимался Азирафаэль. Кроме того, краем взгляда Кроули ловит целую стойку с цветами в горшках. Немного похоже на книжный, немного — на его квартиру в Мэйфейр, в любом случае это сочетание не выглядит разнородно или странно. Ему определенно нравится. Кроули не особо успевает разглядеть второй этаж целиком, потому что Азирафаэль ведёт его прямиком в их спальню. — Мы спали в такой в первый раз, помнишь? — напоминает ангел, когда Кроули трогает нависающий над кроватью балдахин. — Это когда мы с тобой играли в «Я никогда не…»? — Да, когда ты безбожно флиртовал со мной весь вечер. — Я флиртовал? — притворно удивляется Кроули. — Ты явно от меня не отставал. — Ты гладил меня по волосам, пока я спал, дорогой. Кроули вдруг смущается. — Я думал, ты спал. — Почувствовал сквозь сон, — улыбается Азирафаэль. — После этого я постоянно хотел тебя поцеловать. Это почти смешно, как совпадали их мысли тогда. — Значит, — Кроули беззаботно жмёт плечами. — Сейчас у тебя есть возможность это сделать. Азирафаэль делает это. И ещё раз, и ещё, пока Кроули не теряет любые мысли о чём-либо вообще. Кровать пружинит, когда они падают на неё, целуясь, и балдахин закрывает их ото всех в этом мире. Он понятия не имеет, когда успел потерять свой жилет и пиджак; его больше волнует тот факт, что Азирафаэль не потерял ничего из своего комплекта и оставался возмутительно одетым, по сравнению с ним, но Кроули был бы слишком хорошим, если бы не попытался исправить неравное положение. Азирафаэль, к слову, был слишком сволочью, чтобы ему не помешать, но не то чтобы Кроули возражал. Он успевает расстегнуть Азирафаэлю лишь пиджак и две пуговицы его жилета, ведь они не перестают целоваться, когда тёплая ладонь ловко пробирается Кроули в расстегнутые брюки и обхватывает член. Кончик большого пальца кружит по головке, размазывая выступившую каплю, и Кроули просто пытается поймать его губы. — Дай хоть раздеть тебя, — шипит он, но Азирафаэль (полная, абсолютная сволочь, вот он кто) лишь улыбается, когда располагается между его бедер и стягивает брюки Кроули полностью. Рубашку он снимает сам и скидывает куда-то на пол и ложится обратно, желающий и желаемый. Светлые завитки щекочут внутреннюю часть его бёдер — это заставляет его дрожать, как и тот момент, когда он видит, как половина его члена скрывается во рту Азирафаэля. Это жарко, это влажно, это — до ужаса хорошо и из его рта вырываются неконтролируемые короткие стоны с каждым плавным движением. Крепкая ладонь ласкает острую тазовую косточку и прижимает Кроули к простыням. Он горит, определенно горит, как костёр, в который подлили бензина, когда Азирафаэль берёт глубже, совсем немного, а потом выпускает Кроули изо рта, просто, чтобы пососать и облизать кончик. Если и Кроули был когда-то близок к смерти, то это явно сейчас. — Нгк, — его руки — беспокойные веревки, которыми он усердно сжимает простыни под собой; он просто надеется заставить свои бёдра держаться в одном положении, но проигрывает в этом. Ангел высасывает каждую появляющуюся капельку, словно умирает от жажды, и опускается глубоко, неожиданно и невероятно. Кроули почти не дышит и не двигается, его яйца поджимаются и он ужасно, чертовски близок к тому, чтобы кончить прямо сейчас, особенно когда Азирафаэль сглатывает и его язык расплющивается по нижнему краю члена Кроули горячим пластом. Это сложное ощущение жаром распространяется по его животу закипающим теплом. — Ах… Чрт, стой, — в нём всходит кипящая волна, почти переливаясь за край его терпения, и он судорожно тянет Азирафаэля за светлые кудри, потому что не хочет, чтобы всё закончилось сейчас. — Погоди, — бормочет он, красный и вспотевший, размазанный от удовольствия. — Хочу кончить с тобой внутри. Азирафаэль выглядит немного потерянным: его губы красные и припухшие, нечёткие по краю и заманчиво блестящие от слюны. — Великолепная идея, — кивает тот и начинает быстро расстёгивать оставшиеся пуговицы жилета. Кроули не теряет времени — дрожащими от желания руками занимается его низом, ощущая острый укол наслаждения в животе, когда видит на штанах мокрое пятно сбоку от ширинки. Видимо, не только ему сейчас тут было хорошо. Кроули испытывает новую ослепительную вспышку возбуждения, которая продирает весь его желудок кипятком, когда Азирафаэль тянет его за бедра по гладким простыням, ближе к себе, и устраивается между его ног тяжёлым и желанным весом. Азирафаэль тянется к прикроватной тумбочке, отодвигая балдахин в сторону, давая Кроули время насладиться видом его крепких рук пару секунд, прежде чем возвращается со смазкой. — Вот так, — он гладит его бёдра длинными движениями от коленки к лодыжке. — Обхвати меня ногами. Кроули просто дышит и дрожит и делает то, что говорит ангел; его член капает ему на живот, а в голове пусто, когда Азирафаэль льёт смазку себе на пальцы и дразнящими движениями кончиками пальцев растирает нежную кожу. — Ты такой красивый, — шепчет ангел. Один его палец уже в теле Кроули, аккуратный и скользкий, но Кроули хочет больше. — Ты можешь больше, — предлагает Кроули, просто потому что ощущает себя чертовски нетерпеливым. Это не слишком удобно — из его-то позы — но он тянется рукой к члену Азирафаэля, сжимая ладонь на самом конце, на крупной розовой головке. Ангел выдыхает больше чем нужно, останавливается на секунду, прикрыв глаза, и добавляет ещё палец. Когда-то Кроули считал, что у него никогда такого не будет. Не в смысле секса и чего-то подобного, а в смысле хоть кого-то похожего на Азирафаэля. Он не считал, что нуждается в отношениях, что брак — вещь которая ему была бы нужна, и ради всего не святого, он не считал, что нуждается в ком-то. Наверное, Кроули был дураком. Как бы то ни было, сейчас он считал себя везунчиком, ведь с ним был Азирафаэль. Великолепный, умный, отважный (он защищал его чёртовой шпагой, Дьявол его подери), красивый и притягательный Азирафаэль. Наверное, брачная ночь это в какой-то мере и ночь для признаний. Кроули чувствует как слезятся глаза (и он не плачет, не плачет, просто… не плачет), когда бормочет: — Любовь моя. Азирафаэль смотрит на него, его лицо — собрание нежности и восторженности. Его пальцы почти выскальзывают из Кроули, когда он покрывает лёгкими поцелуями его лицо. Правая бровь, кончик глаза, левая скула и чуть ниже — в щеку, край нижней губы и подбородок. Он припечатывает его губы своими — и это словно клятва. Обещание. — Люблю тебя, Кроули. — Мой ангел, — его горло подозрительно сжимается и печёт глаза. Кажется, он всё-таки плачет. Голос Азирафаэля — успокаивающая литания и его пальцы снова готовы скользнуть в Кроули, но он имеет своё мнение на этот счёт. Они застывают оба, и Азирафаэль кусает губу и выглядит немного смущенным, обхватывая основание своего толстого члена. Он тихо и виновато предупреждает Кроули: — Прости, дорогой, я… Не уверен, что могу продержаться очень долго. — Ангел, — член Кроули пульсирует от этих слов. — Думаешь, я долго продержусь? Азирафаэль скользит головкой, размазывая предэякулят, по ободку и давит, входя совсем ненамного. Кроули тихо стонет, скрещивая лодыжки на пояснице Азирафаэля, и он определенно, определенно не продержится долго. Они целуются и просто скользят губами по губам друг друга, пока Азирафаэль не оказывается в нём целиком. Он твёрдый и горячий, и чёрт, это точно не займёт много времени. — Двигайся, ангел, — Азирафаэль весь влажный от испарины, розовый с головы до груди. Кроули кусает его в шею и тут же зализывает появляющийся овальный отпечаток. Азирафаэль начинает толкаться, глубоко и медленно, растирая Кроули во всех нужных местах так, что у того не остается ни капли воздуха в груди. Он сжимает простынь в пальцах до боли, ощущая как приливы удовольствия уносят его всю ближе к кульминации. Но он не хочет сейчас, не хочет. Ангел разгибается над ним, держит его за бедра, толкаясь быстрее, на его плечах и лице мягко блестит пот и он словно светится в полутьме комнаты. Они вдвоём, вместе и балдахин, трясущийся вместе с кроватью — их завеса, создающая маленький мир только для них двоих. Кроули не представляет места, которое хотел бы больше, чем это. Возможно, в этом следовало поблагодарить Вельзевул вместе с Гавриилом. Может, он даже пошлёт им две открытки. — Чёрт, Кроули, — ладони Азирафаэля обхватывают его голову и он целует Кроули прямо в приоткрытые губы, и его толчки становятся беспорядочными. Кроули дрожит, стремясь сдержаться во что бы то ни стало. — Хочешь сменить позу? Кроули кивает, много и часто, как китайский болванчик, прежде чем Азирафаэль буквально поднимает его и разворачивает, ставя на колени и заставив опереться на стену. Ангел не входит сразу, как они оба принимают устойчивое положение, а даёт им краткую передышку, блуждая руками по телу Кроули и только распаляя его до состояния пламени. Стоя спиной не слишком удобно целоваться, но им удаётся и ангел скользит внутрь и плотно прижимается к его спине, покрывая поцелуями шею и обнимая одной рукой за грудь. Его член входит в него быстро и коротко; на каждый толчок член Кроули непрерывно течёт. Он скользит руками по стене, чувствуя горячее неровное дыхание Азирафаэля на своей шее и всё-таки понимает, что неизбежно близок. — Боже, ангел, — ему даже не нужно трогать себя. Он накрывает рукой ладонь Азирафаэль на своей груди. Жар разбегается до его лица. — Я почти- — Я тоже, — Азирафаэль не останавливается, двигаясь сильными, крепкими толчками. Он не может. Он просто не может. Удовольствие ширится и ширится, пока не лопается в его позвоночнике, сбегая вниз по позвонкам, прямо ему в пах, и Кроули выплескивается неровно и долго, судорожно хватая ртом разгоряченный воздух. Азирафаэль сзади вжимается в него и застывает на растянувшееся мгновение, распространяясь теплом внутри Кроули, прижимаясь поцелуем к сочленению его шеи и плеча. Это трансцендентно. Это непостижимо. Кроули не улавливает момент, когда он успевает лечь, но едва ли у него есть силы пошевелить хоть чем-то в ближайшее столетие, в отличие от Азирафаэля, который аккуратно вытирает его откуда-то взявшимися влажными салфетками. Он с большим трудом размыкает слипающиеся веки, чтобы взглянуть на лежащего рядом Азирафаэля. — Вот ты где, — бормочет Кроули, слишком сонный, чтобы говорить внятно. Азирафаэль ласково гладит его по лицу и накрывает их обоих одеялом. — Спи. Я буду тут, когда ты проснешься, — шепчет он и Кроули действительно падает в сон.***
Кроули просыпается от нежных поцелуев в шею. Это ужасно приятно и он, не размыкая глаз, тянет одетого (судя по ощущениям) в халат Азирафаэля к себе под одеяло, обвивая его руками. И только потом открывает глаза смотря на мягкую улыбку. — Привет, — Кроули сонно моргает. — Привет. Я приготовил завтрак. Он на кухне. Он выдыхает в сливочную кожу. — А как же завтрак в постель, м? — В постель всегда можно вернуться, кроме того… На кухне можно сделать что-то большее, чем просто съесть завтрак. Кроули вскидывает брови, понимая, что ангел сейчас намекает явно не на мытье посуды. — Заманчиво, — он кладёт голову на его плечо. — Я думаю, я согласен провести так весь медовый месяц. Смешок изо рта Азирафаэля звучит весело. — Может и чуть больше, — он чуть дёргает плечами. — Все таки Анафема с Ньютом теперь помогают нам с бизнесом, помнишь? — Помню, — соглашается Кроули. Он не знает откуда, но странная мысль приходит ему в голову. — Чёрт, знаешь, а ведь по нашей истории можно написать книгу. — Книгу, — Азирафаэль разворачивается к нему, подпирая голову рукой и с интересом спрашивая — Как бы мы её назвали? — Не знаю. Может… Сведенные преступниками? Нет, звучит дерьмово. Свадьба по сговору? Сведенные поневоле? — Сведенные поневоле, — повторяет ангел. — Звучит неплохо, только… Сейчас точно не поневоле, — кольцо Азирафаэль на безымянном пальце блестит, когда он поднимает его на яркий свет. А затем он опускает руку, обхватывая ладонь Кроули своей собственной. — Я люблю тебя. Он сжимает его ладонь в своей. Улыбка Азирафаэля словно тысяча солнц и Кроули готов в ней сгореть. — Я люблю тебя, ангел.