Bendy: The Illusion of Living

      В течение следующих нескольких дней я усердно работал над своим бизнес-планом. Я посидел с Арчем и рассказал ему всё в мельчайших деталях. Я встретился с миссис Ричмонд, теперь моей хорошей подругой, о возможности инвестирования, в котором она могла бы помочь. Она свела меня с некоторыми из самых больших и ярких аниматоров и мультипликаторов того времени. Я впитал всё, что мог. Я даже придумал название: Студия Джоуи Дрю. Просто, очевидно, эффективно. Но единственное, чего я не мог понять, я просто не мог понять, кто должен быть лицом компании. Мне нужно было что-то знаковое. Мне нужен был мой лев, как у MGM, но не просто логотип или маскот. Мне нужен был мой главный герой. Мой маленький дьяволёнок.       О, конечно, я пытался нарисовать его сам, и, хотя я всегда быстро учился, я просто не мог с этим справиться. Мне не хватало навыков, как и Эбби, и я не стыдился этого. Однако это означало, что мне нужно было найти художника, который мог бы воплотить моё видение в жизнь.       Забавно, что Эбби пришла в голову точно такая же мысль.       Квартира, в которой я тогда жил, была ближе к центру города и состояла из трёх комнат. Это было небольшое помещение, и мне всё ещё приходилось делить ванную комнату с другими жильцами, но это был шаг вперёд по сравнению с моей студией несколькими годами ранее. У меня не было склонности приглашать слишком много людей. Я предпочитал гулять, но был рад иногда приглашать Эбби. Она никогда не приводила с собой гостей, и мне никогда не приходило в голову приглашать не только её. И вдруг в тот субботний вечер она появилась у моей двери с человеком, которого я никак не ожидал увидеть в своём доме, с Генри Штейном.       — Эбби, и… Генри, — сказал я. Конечно, я впустил их обоих. Я бросил на неё взгляд, когда она проходила мимо, и она слегка резко подмигнула мне в ответ. Что она задумала?       Они сели в моей маленькой гостиной, заняв всю ширину моего скромного тёмно-зелёного дивана (квартира была с мебелью изначально), поэтому я сел на жёсткий деревянный кухонный стул и уставился на них обоих. — Какой приятный сюрприз, — сказал я, прежде чем немедленно встать, чтобы принести им что-нибудь выпить из кладовки. Тёплая апельсиновая газировка вряд ли подходила для такой жаркой ночи, как тогда, но я всё ещё копил на холодильник.       — Спасибо, — сказал Генри, когда я дал ему одну.       — Всегда пожалуйста, — ответил я, садясь на свой жёсткий стул.       — Джоуи, я знаю, что ты не понимаешь, почему Генри здесь. Ты слишком вежлив для своего же блага, — сказала Эбби со смехом.       — Я не смущён, просто интересно, — ответил я.       — Надеюсь, ты сможешь простить меня, но я рассказала Генри о твоём маленьком дьяволёнке, — сказала она, ставя свою газировку на низкий кофейный столик. Он был покрыт кругами от водяных следов прошлых дней, так что я не чувствовал необходимости раздавать подставки.       — О? — сказал я небрежно, хотя внутри у меня теперь было немного злости. Я не очень хорошо себя чувствую, когда люди проявляют нелояльность, и я ожидал, что это останется между мной и Эбби. Затем я остановился и взял себя в руки (я отлично контролирую свои эмоции) и понял, что на самом деле никогда не говорил ей, что в этом есть что-то секретное. В будущем мне придётся быть более осторожным. Поверьте мне, с тех пор я таким и был. Контракт — прекрасная вещь, которую можно иметь между коллегами, иногда даже лучше между друзьями.       — Я подумал, ты захочешь взглянуть на это, — сказал Генри, открывая свой портфель. Он с силой шлёпнул его на стол, бутылки с газировкой опасно заплясали, прежде чем снова встать. Затем он открыл его. — Что думаешь?       Я посмотрел на газировку в своих руках и почувствовал тяжесть на своих плечах. Мне не хотелось потакать ему. У меня была долгая неделя, я был взволнован Студией Джоуи Дрю, мне не нужно было что-то такое сегодня вечером. Но я с улыбкой поднял глаза, встал и присел на корточки рядом со столом.       Теперь вы, скорее всего, воображаете, поскольку я рассказываю эту историю настолько хорошо и очень эффектно создаю напряжение в этой сцене, что на этом большом хрустящем белом листе рисовальной бумаги я увидел нашего любимого маленького дорогушу-дьявола. Что полностью реализованный Бенди стоял, улыбаясь мне, как сейчас он улыбается всем нам. Но я увидел не это.       Нет, то, что я увидел перед собой, было мультяшным персонажем, у которого были небольшие зачатки Бенди. Он всё ещё выглядел как настоящий мальчик, но теперь был правильной мультяшкой. Его одежда была в минималистском стиле. Его лицо стало круглее, носа больше не было, и у него были те типичные чёрные мультяшные глаза, которые были особенно популярны в то время.       Это был не Бенди. Но это был мультяшный персонаж. Это что-то пробудило во мне. В том глубинном месте, где хранилось решение проблемы внешности Бенди, наконец-то что-то зашевелилось. Я медленно опустился на пол, держа газету в руках и напряжённо размышляя.       — Тебе нравится? — спросила Эбби.       — Это не то, чего я хотел, — ответил я, — но из-за этого я кое-что думаю. Я думаю… — Я положил рисунок обратно на стол. — Я думаю, нам нужно использовать новый подход.       — Конечно, — сказал Генри. Он вытащил чистую бумагу и карандаш и сел на пол напротив меня. Я ценил и всегда буду ценить его стремление к работе, это была одна из причин, по которой мы всё-таки стали партнёрами. Было несколько достойных причин, по которым я сделал свой выбор. Усердная работа чрезвычайно важна для меня, и, хотя его талант не достигал уровня гения, я правда думаю, что он мог бы чего-то добиться в своей жизни, если бы не сдался через год.       — Нам нужно начать не с мальчика, а с дьявола. Больше со зверя, чем с человека, — сказал я. Генри кивнул и начал рисовать. Он сделал похожее на козла существо, стоявшее на задних лапах.       — Это как-то неправильно, — сказала Эбби, тоже спускаясь на пол. — Всё равно есть что-то слишком буквальное. Как мой рисунок мальчика.       — Действительно, — согласился я.       Генри с минуту сидел неподвижно, карандаш завис над бумагой. Он был глубоко погружён в свои мысли, по крайней мере, я на это надеялся. — А! — вдруг сказал он себе и снова начал рисовать.       Это был первый проблеск чего-то похожего на Бенди. Он ещё не был Бенди, пока нет, но тело было почти таким. Форма была подходящей, но на нём были рубашка и шорты, а также пара ботинок.       — Убери одежду, — сказал я, представляя животное, а животные ничего не носят.       В следующем наброске он сделал это.       — Чего-то не хватает, — сказал я скорее самому себе. — Дай ему пару перчаток. — Эта мысль не давала мне покоя.       Генри добавил перчатки. Очертания тела обрели форму, оно начинало выглядеть правильно. Хотя его лицо было совсем не таким, всё ещё очень похожим на козлиную морду с небольшой бородкой. Ему всё равно нужно было выглядеть молодым, этот маленький дьявольский мальчик, который никак не получался, всё-таки должен был быть. Но он не был мальчиком и не был козлом. Он был чем-то фантастическим, маленьким дьяволёнком.       — Его лицо не должно выглядеть реалистичным, — сказал я тогда.       — Может быть, оно должно быть больше похоже на форму? — спросил Генри. Я не понял, что он имел в виду, ведь всё, очевидно, состояло из форм.       — Что ты имеешь в виду?       Генри начал рисовать, пока говорил, я каким-то образом вдохновил его. Видеть, как его карандаш летает так быстро, было по-настоящему волнующе. Он объяснил: — Это должен быть круг, но с рогами. Они должны быть чёрными, как и его тело, но его лицо должно быть белым, чтобы мы могли видеть выражение его лица. С этими классическими мультяшными глазами. Без носа. С большой зубастой улыбкой.       Мы молча наблюдали, как он работал. Несмотря на отсутствие у него гениальности, по сей день я всегда буду говорить, что наблюдать за работой Генри было настоящим удовольствием.       Звук царапанья прекратился, и Генри выглядел вполне удовлетворённым законченным рисунком. — Джоуи, я думаю, это оно, — сказал он. Он развернул набросок, и я посмотрел на него.       Это было оно. Или почти. Я чувствовал это внутри, я знал, что чего-то маленького не хватает, чего-то, что связало бы всё это воедино.       Связало бы.       — Галстук-бабочка. — Я произнёс это вслух и почувствовал, как обе пары глаз уставились на меня в замешательстве. Я оторвал взгляд от рисунка. — Галстук-бабочка. Дополнительная деталь, что-то особенное. Ему нужен галстук-бабочка.       Улыбка Генри стала шире, и он с энтузиазмом кивнул. Я вернул ему бумагу, он добавил галстук-бабочку, я снова посмотрел на рисунок и… что ж…       Я не уверен, что есть способ правильно передать чувства в такой момент. Когда ты смотришь на что-то и знаешь, что это изменит мир. Даже нечто большее. Это такое чувство, когда ты смотришь на что-то и знаешь, что это изменит мир, и что ты сам его создал. Увидеть Бенди в первый раз было своего рода волшебством, которое я больше никогда полностью не ощущал. Борис был особенным, Элис была сложной, Банда Мясников была необходимостью. Но Бенди, он был чем-то другим, и, честно говоря, нет слов, чтобы описать, что он такое. Кто он такой. Я смотрел на него, а этот маленький дорогуша-дьявол смотрел на меня.       — Привет, Бенди, — тихо сказал я сам себе.       — Бенди? — спросила Эбби, откидываясь на спинку дивана.       — Да. Как бы, он нарушает все правила, — ответил я, наконец оторвав взгляд от рисунка и посмотрев на неё. Сначала она казалась скептически настроенной, задумчиво прищурив глаза. Но через мгновение она кивнула и потянулась к столу, взяв бутылку газировки.       Примечание: «нарушает» — «bends».       — Бенди, — повторила она и сделала глоток.       — Мне нравится, — сказал Генри.       — Хороший рисунок, — сказал я.       — Спасибо, но на самом деле он принадлежит нам обоим, я только реализовал твоё видение, — ответил он. Затем его лицо стало серьёзным. — Послушай, я думаю, у этой идеи есть шанс. Я думаю, это действительно может к чему-то привести. У тебя есть деловые мозги, а у меня есть навыки.       Мы посмотрели друг на друга, и именно в этот момент я понял, что Генри должен сыграть свою роль. Что он был в деле. Он полностью был в деле. Общее видение. В конце концов, именно это и я искал в напарнике.       — Тебе нужна работа? — спросил я.       — Я хочу быть твоим партнёром.       — Партнёром.       — Да. В Студии Джоуи Дрю.       Это предложение заставило меня задуматься. Вы должны понять, что, когда так долго живёшь с идеей, которая принадлежала только тебе, трудно представить, что можно поделиться ею. Но этот вечер показал мне, насколько ценными могут быть другие люди. Как моя идея могла быть реализована усилиями других. Проницательность Генри, работа, которую он проделал ещё до того, как я открыл ему дверь. Его собственные мультяшки на той стене фабрики. Его анимационные навыки. Не повредило, что он не захотел менять название студии, хоть и будучи партнёром. Это показывало его уважение.       Ну что ж.       Я подумал о своих любимых водевилях, подумал о Бернсе и Аллене, Эбботте и Костелло. В этом был смысл. Это может сработать.       — Партнёры. Думаю, может быть, это сработает, — сказал я. Я протянул руку через стол, я помню, что это был один из немногих случаев, когда я когда-либо нервничал. Тогда мне следовало довериться своей интуиции. Но мы пожали друг другу руки, и нервы сменились волнующим чувством. Я повернулся к Эбби. — Тебе нужна работа? — Она рассмеялась. — Я говорю совершенно серьёзно, Эбби.       — Я знаю, Джоуи. Но я не умею так рисовать, и у меня ещё есть год в моей художественной программе, — ответила она.       — Ты сможешь так рисовать, если попрактикуешься, — сказал я ей. — И это просто здорово. У тебя всегда будет работа в Студии Джоуи Дрю, если она тебе понадобится.       Эбби присоединилась к студии только три года спустя. Когда она закончила художественную школу, то решила сама попробовать себя в качестве художника. Она справилась не так уж плохо, но и не очень хорошо. — Я недостаточно скучна и недостаточно авангардна, — сказала она мне однажды за коктейлями. Вскоре после этого она стала работать в студии в качестве художницы. Она быстро поднялась по служебной лестнице, потому что я был прав, всё, что ей было нужно, это немного попрактиковаться, и она стала лучшим художником в моей команде. То, что она возглавляет отдел прямо сейчас, — невыразимая радость.       Эбби и Генри так и не поработали вместе, о чём, я полагаю, немного забавно думать, учитывая, что они были друзьями до того, как я появился на сцене. Думаю, по сей день они всё ещё поддерживают связь, хотя мы никогда по-настоящему не обсуждали это. Генри ушёл по своим собственным причинам, и общения между нами становилось всё меньше и меньше. Честно говоря, когда он ушёл, с меня словно свалился груз. Он стал более чувствительным по мере того, как студия становилась всё более успешной, и я устал давать ему ободряющие речи. Все хорошие качества, которые он привнёс, — трудолюбие и усердие, — были подорваны неугомонной нуждой в чём-то другом. В чём-то, кроме Бенди. Я никогда не пойму этого стремления. Бенди был и остаётся совершенством.       Это изумительно. Генри никогда не был таким шоуменом, как я. Его, как правило, нелегко было запомнить тем, кто встречался с ним, когда мы занимались бизнесом. Я неизменно был лицом компании, тем, кого представляли первым на торжественных вечерах, тем, кому люди подсовывали свои визитные карточки. И всё же в конце концов он разбил лагерь в этом маленьком уголке моей памяти. Я не могу отрицать, что он связан с созданием Бенди, с созданием самой студии. Что однажды, в одной маленькой квартирке, одним слишком тёплым вечером мы пожали друг другу руки.       Что когда-то давным-давно мы были партнёрами.       Он всегда будет там, в тёмных закоулках моего сознания. Всегда будет связан со мной таким образом.       Забавно, что такой забывчивый человек теперь навсегда остался в моём сознании.       Нельзя предсказать, как произойдут такие вещи.       Они просто происходят.