Далёкие странники/Word Of Honor

Ходили слухи, что когда небожители достигнут конца расчетной продолжительности жизни, они пройдут через пять разложений. Привыкнув оставаться в пределах блаженства, они не захотели бы расставаться с ним, впитывая яд отвращения. В соответствии с «шестью гармониями умственного развития», однажды «небожители» съели и напились дыма и огня человеческого мира, они имели бы ослабевающий вид, их волосы становились белыми, ци постепенно ослабевала, а тело постепенно уменьшалось. Они больше не будут процветать, приближаясь к собственному гробу. Е Байи чувствовал сейчас то же самое. Его волосы становились белее с каждым днем, как будто кто-то взял кисть и рисовал их где-то незаметно, по крупицам. Если собрать его небрежно, то он тоже выйдет большими кусками. Иногда он страдал от бреда и забывал, где только что был и куда направляется. Его энергии не хватало; иногда он не мог заснуть ночью, а иногда он спал, а затем обнаруживал, что ему трудно открыть глаза, когда на следующий день солнце уже было высоко в небе. Тем не менее, он чувствовал себя счастливым, свободным и без тени «отвращения». То, что утверждали шесть гармоний, было абсолютной ерундой. Основная причина этого, вероятно, заключалась в том, что он никогда не считал себя небожителем, но чувствовал себя живым мертвецом. По его мнению, после того, как он уехал из Чанмина, он был живым мертвецом, который теперь открыл глаза, чтобы ожить, даже если это было всего на несколько коротких лет, даже если он снова пойдет по пути смертности там, где он был, родился, состарился, заболел и умер. Ежедневно он ел много еды. Иногда он преодолевал очень большие расстояния, чтобы попробовать что-то вроде восхитительной закуски из какой-нибудь местности. Древние говорили, что желание еды и секса - это человеческая природа; он был слишком стар, чтобы быть в настроении для секса, поэтому он бросил все свое существо в пищу. Он не был разборчивым в еде, ел все и всем наслаждался, и даже тарелку тофу, случайно схваченную хозяйкой придорожного паба, можно было долго смаковать. Для того, кто на протяжении столетия ел холодную пищу и снежную воду, кислинка, сладость, горечь и пряность этого мира были драгоценностями. Он навещал людей, которые знали о том, что произошло тридцать лет назад. Пройдя по всем возможным маршрутам, он, наконец, нашел ничем не примечательные могилы Жун Сюаня и Юэ Фэн'эр, забрал покрытый пылью Древний Клинок Спины Дракона, затем соединил их кости, кремировал их, поместил в банку, и поручил другому доставить их в Чанмин. Он хотел помешать тем, кто боролся за открытие арсенала, но, увидев воочию фарс, он снова почувствовал усталость… какое отношение к нему имеют их жизни и смерти? Считая себя просто стариком на грани смерти, ему не о чем беспокоиться, пока он жив, и не о чем делать весь день. Таким образом, он принял на себя обязанность путешествовать по всему северу и югу от великой реки и съесть всю пищу королевства. Возможно, он будет идти до того дня, когда перестанет двигаться, и там, где он окажется, будет просто место, где он умрет. Кстати, время от времени он скучал по Жун Чанцину. Жун Чанцин, его единственный друг в этом мире, умер уже тридцать лет назад. Несмотря на это, Е Байи все еще мог вспомнить, не теряя ни одной детали, как выглядел другой раньше, как он выглядел, когда был молод и горд, как он выглядел, когда был подростком и причудливым, и даже как он выглядел, когда был маленьким ребенком. Гордый и дикий при жизни, Е Байи отказывался вспоминать о незначительных людях. Единственное яркое воспоминание, которое он оставил с самого рождения, принадлежало этому человеку. Жун Ченин вырос с ним с юных лет. В отличие от Е Байи, который с самого рождения отправился на поиски боев, он был очень обаятельным человеком, чьи призывы к другим были сродни очищению на прохладном ветру. Он любил прекрасное вино, знаменитые мечи, красивых людей и даже литературу. Любой человек в мире мог быть его другом, учитывая, что они дали ему чашку алкоголя, но, к сожалению, у него был только один настоящий друг - Е Байи, который, когда не практиковал, только насмехался над другими. «Призрачная рука» Жун Чанцина положила начало знаменитому произведению Великого голода. В то время он был никем, молодым. Без единой осторожности он случайно передал клинок, который другие позже назовут «Генерал среди мечей», старому странствующему нищему, который дал ему горшок с обезьяньим вином и книгу секретных приемов. Вино, которое он принес, чтобы поделиться с Е Байи, в то время как книга содержала уцелевшие отрывки из того, что следующие поколения назовут шестью гармониями. Позже Е Байи услышит, что по большому совпадению Великий Голод, который бродил по Цзянху, попал в руки сироты Чжан. Он вдруг подумал, что это немного абсурдно, как если бы их народ и эти события были неопределенно связаны в один круг. Смерть породила смерть, возраст породил возраст; это стало частью страдания, которое не было объяснено до конца, и никто не оставался позади, чтобы сделать это полностью. Жун Чанцин был молодым человеком; из тех, кто занимался боевыми искусствами, кто когда-либо мог устоять перед магией единения с Небесами? Однако его способностей было недостаточно. Временами, когда Е Байи вспоминал об этом, он чувствовал, что на самом деле эта вещь была демонической книгой со всевозможными ловушками внутри, заманивая людей идти по ней шаг за шагом, пока они не были прокляты без отсрочки. Может быть, только один человек из миллионов будет выбран им, а затем станет его новым преемником, превратив его в точную копию чего-то, что не было ни человеком, ни призраком. Жун Чанцин, небесный гений, полагался на свои собственные силы, чтобы безуспешно завершить шесть гармоний, что привело к отклонению ци. В то время Е Байи был в туре, глядя на гору Чанмин, думая, что она редко посещается и очень подходит для его случайного уединения. Жители деревни под горой только что распространили слухи о «Древнем монахе». Мадам Жун все еще была девушкой, еще не вышедшей замуж, но она отказалась от своего статуса и взяла Жун Чанцина на гору на своей спине, умоляя Е Байи спасти его. Эти двое истощили свои умы в поисках методов, но безрезультатно. В конце концов, из-за отсутствия выбора, Е Байи решил поменять судьбы, передав власть Жун Чанцина себе. Удивительно, но когда дело дошло до него, он действительно пришел к полному усвоению чудесного метода шести гармоний по какой-то кармической случайности. Так много людей просили об этом подряд, но не получили. Этот небесный «пирог», воняющий собачьим дерьмом, вместо этого приземлился на голову того, кто принял волю к смерти. Жун Чанцин был сентиментальным человеком. Он решил отплатить своим благодетелям, женившись на мадам Жун и всю жизнь составляя компанию Е Байи на Чанмине. Он был дураком. Он понятия не имел, что мадам Жун не хочет держать другого ледяного мужчину в такой ледяной компании призрачной страны всю свою жизнь, и он не подозревал, что Е Байи... не хотел, чтобы он женился на ней... Он был дураком. Обмен знаменитого меча на демоническую книгу было одной глупостью, и увлечение этой книгой было второй глупостью, но, по правде говоря, эти две предыдущие вещи, вместе взятые, были не такими глупыми, как его третья глупость. Было ли когда-нибудь на свете что-нибудь более смешное, чем это? Да. Еще более нелепым был сын Жун Чанцина, Жун Сюань. Он был таким же глупым ребенком, как и его старик, и военным идиотом, столь же решительным, как и его шифу Е Байи. Он был сочетанием всех недостатков, что сделало его жизнь обреченной на трагедию. Он не понимал, что то, что мастера боевых искусств искали всю свою жизнь, было в руках его шифу и папы. Почему они оба были такими скрытными? Он слышал, как они говорили, что это чрезвычайно опасный объект, но молодые люди не воспринимали опасность так же, как их старшие. В юношескую эпоху они неизбежно считали бы себя отличными от других. То, что другие не могли сделать, они могли, и то, что убило кого-то другого, не убило бы их. Жун Сюань убежал, неся Спину Дракона, которую Е Байи передал ему сам. Жун Чанцин и мадам Жун сильно поссорились. Девушка, которая раньше была талантливой, великолепной, стремящейся, стойкой и верной, превратилась в старую и отчаявшуюся женщину за десятилетия, проведенные в застывшем одиночестве. Она отличалась от них; она была цветком, которому нужно было возбуждение, солнечный свет и присутствие человека. Тридцатилетняя бойня. Первым шагом было убежать, как будто это было предопределением… возможно, это началось с Жун Сюаня, возможно, с Жун Чанцина. Возможно, это началось еще раньше, с того странствующего старого нищего и того «всеобщего великого голода», созданного так тихо. Возможно, это был просто круг, повторяющийся снова и снова в сознании людей, продолжающийся из поколения в поколение. Тридцать лет спустя Вэнь Кэсин ухватился за крошечный намек, поставил задачу, а затем перевернул все с ног на голову. Но все это было в прошлом… в полдень какого-то случайного дня у Е Байи, который только что допил последний глоток бульона в крошечной таверне, внезапно возникла апатичная мысль; все живые и мертвые остались в прошлом. У тех, кто находился внутри игрового поля, были свои горести, такие как он, как мадам Жун, как Вэнь Кэсин, как Чжоу Цзышу, как Чжао Цзин, и даже как Гу Сян и Цао Вэйнин. Все они пытались «выпрыгнуть». Е Байи хотел выпрыгнуть из этого проклятия единения с Небесами. Мадам Жун хотела выпрыгнуть из Исландии, которая была Чанмином. Вэнь Кэсин хотел вырваться из злого духа и вернуться в человеческий мир. Чжоу Цзышу хотел выпрыгнуть из Тянь Чжуана и стать свободным. Чжао Цзин хотел вырваться из правил всего Цзянху, взглянуть на всех сверху вниз и схватить вселенную в свои руки. Гу Сян и Цао Вэйнин хотели выпрыгнуть из глубоко укоренившихся предрассудков мира, чтобы быть вместе, стоя в одиночестве, когда они все отбрасывают. Они конфликтовали, спорили, замышляли до изнеможения и рисковали своей жизнью. Как бездна, некоторые перепрыгнули и выбрались, а некоторые не смогли этого сделать, упав насмерть. И у этой бездны было имя. Это было... Цзянху.