Гильотина на двоих

Везде аллеи зацветают, Пришла весенняя пора. В сторонке пьяный дед хохочет. Пришёл уж будто с бодуна. А в середине сего цирка Уютно встроился погром. Амбал какой-то В драку лезет, Иной притих там, под столом. А среди сброда нищих пьяниц, Ломают кости одному. Не убежит, уж больно ранен, А этот материт того. По стойке барной стук расплылся, И крик по залу раскалился: — Отставить! Что за зарубон? Сейчас с таверны выпру вон! Чуть успокоившись, толпа Того беднягу забрала. Не факт, что вылечат теперь. В таверне вновь скрипнула дверь. Вошёл в хранитель суматохи Покрытый тайной господин. Тихонько говоря, на вздохе: — Нальёте мне? Всего один. Ну как же здесь не поддаваться Таким сверкающим глазам? Что заявляли: "Не собираюсь здесь я напиваться. Хотя, возможно, нагло вру Вам." В самой элегантной позе, Щёку подперев рукой, Неисправимо грациозен; И даже если он бухой. Размякший парень всё тянул: "Какой Вы миловидный человек..." Пьяным взглядом, ужасно хитрым, сверкнул. — Затянется ли наша дружба на век? В бокал спокойно наливая, Он отвечает, не взирая: — Пардон, но нам не по пути, Уж лучше денег заплати. От пят опрятных до макушки, Он взгляд свой кинул интригующий. Забавный здесь сидит юнец, Поступок смелый, вот наглец. Не подавая виду томно, Чуть подкосился, смотрит ровно. Отводит взгляд он красных глаз Куда-то вдаль. Который час? Часок один, уж закрываться, Другой, так прочь уж отправляться. — Недолго здесь тебе сидеть, Сейчас вот-вот должно стемнеть, — Совсем спокойно отвечая, Морально тихо отдыхая. Устало постучав рукой, Картинно сделав вздох-другой, Хитрец дурманно лепетал: — Нальёте мне ещё бокал? Уже, алкоголем совращён, Прохрипев довольно несуразно: — По нашей крепенькой приязни Налейте мне ещё... — Я дорожу тобой, друг славный... — Устраиваясь на столе, бросает он. — Так же, как и дружбой нашей давней, — Смотрел же на того, с кем был объединён. — Наверное, это судьба Свела нас на бездонной планете... — Началась словесная борьба, Где выставил себя он в плохом свете. Напряжённо вниз глядя На юношу в туманном сладком бреде, Он чуть смолчал, обдумывая речь, И что он хочет слышать На этом ринге, личном их дуэте? — Воздержись от выражений, Мы знакомы лишь едва, — Всё сдержанно влечёт речь здания владелец И после наливает более бокал. Да что несёт этот чёртов чужеземец? Не будем лгать, он интересный явно малый. Он смог сдержать на себе взгляд Чудесно красно-алый. — Быть может раньше где-то мы встречались? — С интригой в голосе спросил. Да что уж говорить, И внешне этот парень удивил. Но, кажется, вдруг замысел его стал чётко ясен: С парнишкой он был явно вовсе не согласен. — Пускай ты будешь мне хоть самым лучшим другом, Я не буду делать скидки таким, как ты — пьянчугам. — Да не за скидкою пришёл я, Мой дражайший компаньон! Я хотел избавиться от гнусного житья, Ведь вы — любви и дружбы эталон!.. С усталым хрипом падая на стол, Парнишка вновь замолк. Осознавая: этот кавардак он сам завёл, Подавая своей глубины намёк. И снова сделав глупый вдох, Освободившись от морок, С противным пьяным тоном тот Вновь начал отрывать свой рот. — Что ж, если вам не нужно, Ну и пожалуйста! Наверняка вам дружба чужда, И потом не жалуйтесь! — Не уж то льстишь ты мне? — Кланяясь, ответил он чуть злобно. — И всё же, странный ты однако, — Продолжил, устроившись удобно. — Как вижу, в одиночестве сейчас активно тонешь, А в алкоголе и подавно Вот-вот сейчас потонешь, — Подумал он немного Над смыслом слов напрасных, А скоро парень будет убитеньким валяться, Среди вон тех прекрасных. — Подлить ещё иль тебе хватит? — Размеренно вопрос твердит. И машинально подливая, Ответ юнца не уловил. Не соразмеряя Ни действий, и ни слов, Да и вообще, слова не понимал он, Ровным счётом как своих грехов. Уже, без сил, Тянул бокал ближе к владельцу, Чтоб он долил, долил Расслабленному тельцу. Нелепо ступнями стуча По, казалось, забавному полу, Персона, тихо промыча, Сломилась и поддалась произволу. Из уст течёт лишь невнятный бред, Под тонкой дымкой удовлетворения. Наверняка мужчина думал: "Хоть бы не натворил бед". А мальчишка взял да и заснул на удивление. Всерьёз уснул? И что-то там себе бормочет. Что тут поделать, А вором становится то не хочет. — Ему не наливать, — В голове всё чётко проносилось, Но счёт в карман засунул, Пускай хоть совесть в нём совсем уже убилась. Таких пьянчуг немало было с роду, А вокруг совсем немного уж народу. Все расходились, кто куда: К жене, семье, на сеновал, А кто по головам. Устрой их жизни мало интересовал. Прошёл часок один, другой, Пора бы выгонять долой. Чуть за плечо рукой схватился, Скорее помотал, а после удалился. — Вставай давай, домой пора, Лежишь здесь словно тело, Давай на выход подойди, Чтоб злость не накипела. — Да мне б куда пойти... Но, друг мой славный, есть один вариант, — Медленно пытаясь слова найти, Будто лучшие из своих кантат, Он вёл себя, словно дегенерат. Четыре слова давались всё с трудом. — Можно переночевать в таверне? — Взгляд упал на бутылку с коньяком. Желание выпить стало вновь неимоверным. — Я обещаю, я буянить здесь не буду... — С паузами вещал нам пьяный господин. — Не будет никакой прокуды, Я же буду здесь один. Парнишка вновь блестел усталым взглядом, Умоляюще смотря на человека. На простого человека, который просто находился рядом, С кем он просто не чувствовал себя из мира изъятым. — Совсем наглеешь, И со счётом бы расплатился. Ещё я буду здесь пьянчугу содержать, Увы, но не к тому ты обратился. Давай, иди, или мне самостоятельно убрать? Не сжалился красноволосый над бездомным, А оттого постукивает, раз, наверно, пять. — Найди-ка себе место поукромней, Не буду в сотый раз тут объяснять. Голову склонил он чуть левее, Как-то жалко здесь под дверью оставлять. А ночевать? Да так ещё больнее. За чьи это заслуги его здесь содержать? — Оставить? Да было б безопасно. И без того уж пощадил тебя. А вдруг ты разваруешь, Не вытерпев соблазна? И всё же нет, я на такие риски не пойду, — Глядит вдруг на часы, всё время понапрасну, — Ты предлагай, может ещё чём-либо помогу. — Ну, раз уж ты мне не поверил Хочешь — будешь здесь со мной? Свой соблазн давно умерил, Бед не натворю, а более — с тобой. — Да хоть бы он не отказал, — Твердилось в мыслях у юнца, Свою навязчивость признал, И то, что ей же нет конца. Пытаясь сделать важный вид, Что только вызывал насмешку, Да, есть желание капельку попить. Прямо с огорчением вперемешку. Нелепо хлопая глазами, — Ну, что, я остаюсь здесь с вами? — Парнишка выгнулся в спине, Вызвав неприязнь вдвойне. И после этого жалей их, Пьяных и беспечных. Шатается, да хоть убей, Плохой он подопечный. — Нет уж, иди другой дорогой, Мне некогда остаться присмотреть, — И видя, насколько тот бухой, Суставами вдруг начал он хрустеть. А для чего? Да чтобы выкинуть за дверь, Немного кинув золотого. Пусть снимет хоть какой-нибудь отель. Там хватит на совсем немного. Пускай потратит их с умом, Негрубо выставил бегом. А после этого дождался, Чтобы по-быстрому смотаться. Пусть что хочет — говорит. И кулаками в дверь долбит. Уткувшись в дверь затылком, Напоследок пнув её ногой, Он вёл себя довольно пылко; Да было это уже не впервой. Любуясь на златой грош в руке, Тот гадостно пошёл в соседнюю таверну, Но, возвращаясь налегке, Не мог не чувствовать себя столь скверно. Устремив взор на сухие листья, Принялся парнишка что-то думать. Вороча одну мысль за другой Он понял, что наконец-таки придумал. Ложась на опавшую листву, Деньги он оставит на вино. Гениальным казалось это в бреду, Да ощущал себя он умным и непревзойдённым. Миновав особо тяжко ночку, Возвратился в родные края. Он устало ноги, понемножку, Тащит за собою, волоча. Замечает тени за кустами. Больно странными казались те ему. Подбираясь ближе, а глазами, Ценит обстановку он вокруг. Вмиг рассеял случай все сомнения, Оказалось страх тут не к чему. Снова вялый бомжик от похмелья Засыпает прямо на ходу. Что же делать с этим пьяным телом? Не так часто встретишь схожих тут. Снова жалость в сердце загудела, Но показывать её здесь не к чему. Мигом шпарит он бухое тело По щеке, да чтоб скорее встал. — Нет, ну это уж совсем не дело, Сколько ты, по-твоему, лежал? — Часов пять… Наверное. Не точно, — И вяло промычав; опять упал в траву. И так порочно. — Я так поспать хочу, — И еле как уселся: — И пить, — Нет, он не хотел, чтоб тот взбесился, Не мог парнишка сей потребность утаить. Полудохло поморгав, Юноша сжимал в руках свои гроши, Которые, чуть раннее, Так жадно прятал под рукав. — Вы что-то от меня хотели? Если так, то говорите сразу. Не буду здесь валяться до метели, Чтоб выцепить вашу дурацкую фразу. Как же вдарить захотелось Раз другой ему леща. Но везёт, ведь разболелось. Мышцы всё ещё трещат. — Пить так пить, Ступай за мной, — Поднимаясь, говорит. — Дам чего-то раз иной, Чтоб ты жажду уталил. А потом пускай ступает, Во все стороны глядя. Мысленно сейчас ругает, Он за доброту себя. А почём? Да потому что, Не оценит он добра. Протянув ему ладошку, Снова тот корит себя. — После спи ты где угодно, Наперёд спокойных снов. Не моя это забота, Хоть ложись себе под склон. Пользуясь счастливым положением, Венти радостно хватается за руку, Что наделила его таким везением В эту, казалось, давящую муку. Где-то по пути в таверну, Парень вновь залепетал: — Ой, как же хочется вина, — С улыбкой на лице признал. И дальше пошли монологи: Что о вине, что о природе, К каким-то неизвестным сюитам прологи, Не забывая о ноющем пищеводе. Недолго, или долго простояв, Юноша впадает в ворох раздумий. Невольно рукой к голове припав, Пролепетал: болит она в таком уж шуме. Равнодушно с виду поднимая, А точнее просто помогая, Тот направился обратно в заведение, Гордо давя силы усиления. — На более поблажки не надейся. Только воду, ею и напейся, — А потом завёлся монолог, Но Дилюк не шёл на диалог. Только слушал, Что там молвил малый, Просто был тогда он чуточку усталый. Вскоре, открывая двери и в движении, Завалился внутрь, в слабом ощущении, Безопасном, и закрыв все двери, Усадил он Венти на сиденье. Сам же вышел с комнаты просторной, Набирая влаги, там, в уборной. Очень скоро к Венти возвратился, Ставя воду рядом, и снова удалился. — Это всё, ступай куда захочешь, А то ещё мне бед схлопочешь. Несколько поёрзая на стуле, Сделав парочку глотков воды, Словно помощь в эту самую минуту, Да зацвёл, словно цветы. Гади́на. — Ну почему так быстро? Я б хотел ещё чутка тут посидеть, — Хоть выглядел он и корыстно, Хотелось на мужчину ещё немного поглядеть. Всё понеслось назад: Просьбы о дурацком пойле, И засыпает тот, опять, Словно на минном поле. Откинувшись на стуле, словно на диване, Скрестив руки на груди, Провалился тот в нирвану, Из которой хоть тащи. Но зря. Сверху вниз он смотрит на парнишку, Подходя, свалил на руки, как малышку. А после тащит из таверны в бесконечные просторы, Минуя все преграды и заборы. На скамейку он спокойно тело сложит, Совесть так свою всё мирно гложит. Считай уступок, мог бы кинуть прям в туалете, А сам идёт, чтобы поспать хотя бы на обеде. И всё же дурень он, Жизнь не поймёшь как проживает. Не подражания эталон, Всё жестоко пропивает. Да если б хоть держалось на нём что-то, Отличался бы от пьяного народа. Но кто Дилюк, чтобы судить брезгливо? Ну вот идёт назад сейчас чутка лениво. На руках парнишка Лишь покачивался и мычал, Точно сонная малышка, Но во сне он не кричал. Или кричал? Да никогда не вспомнится, На лавке он опомнится, А день уже смеркал. На рваной кофте запах Дилюка, Который он ловил изрядно. Казалось, дорога между ними велика, Но к нему хотелось убежать. Да безоглядно. Да с тех мгновений он ему покоя не давал. Хороший человек. Местами слишком добрый. Парнишка лишь со взгляда жизнь его всю прочитал, Валяясь на земле; он мыслями разобран.