Дети галактики

— Да подожди ты, ёбаный в рот, куда поскакала! Сто раз говорил, нельзя тебе туда, там машинный отсек, ты себе все лапки обожжёшь! И испачкаешься ещё, а я не ебу, можно тебя мыть или как... я у тебя не ксенозоолог, я ж не знаю, как там у вас на планете дела с водичкой обстоят! Вот наши животные как-то не очень мыться любят... ну чего ты орёшь, на ручки хочешь? Так запрыгивай. Во-от, моя ты хорошая... красивая ты у меня такая... Зверуха и правда была жуть какая красивая — большеглазая, зубастая и лысенькая. И ужасно тактильная ко всему прочему — она утробно урчала, когда Тёма её гладил, и покрывалась розоватой слизью, что означало крайнюю степень её животного довольства. Отдалённо смахивала на плод любви жабы с кошкой, если не принимать во внимание «лишние» глаза и лапы. Браконьеры, у которых Тёма её купил, не рекомендовали её трогать и в принципе выпускать из клетки — сказали, она едва не оттяпала пальцы одному из них, — но Артём всегда был рисковым парнем, а животина выглядела такой несчастной... короче, он принёс её на свой крошечный корабль, походил вокруг клетки полчасика и, плюнув на все рекомендации, погладил её по лысой башке. И совсем не удивился, когда она заурчала — наверное, всем существам во вселенной в глубине души хочется немножко любви и ласки. После он накормил её толчёным стеклом, взял на руки и принялся почухивать за ушами... в общем, они быстро всекли, что ни один из них не собирается жрать другого, и у них случилось что-то типа любви с первого взгляда. Тёма её, непоседу, ругал иногда, но только по делу и исключительно в воспитательных целях — в такие моменты она пырила на него всеми пятью огромными глазами и понимающе моргала. Правда, она быстро забывала всё, что он ей объяснил, и снова лезла учинять бедлам, резво перебирая тремя парами толстеньких лапок, но злиться на неё всерьёз Тёма не мог — такая она была милая! Он в душе не ебал, как ему вообще отдавать её биологам, которые, собственно, и попросили её привезти. Не бесплатно, разумеется. — Ну что, пойдём в постельку? — предложил он. — Фильм какой-нибудь посмотрим, да? Я тебе ещё стекла на ночь натолку... натолчу... потолку... тьфу ты! Покрошу, короче! Вместо попкорна, да? Зверуха согласно запищала. Фильмы она любила, толчёное стекло — и того больше. Особенно на ночь. Тёма честно переживал, что за неделю полёта в его заботливых руках она разожрётся до размеров слонёнка, но даже сотня прочитанных в интернете статей про их вид не дала ему понимания, как часто её нужно кормить. В основном писали что-то в духе: «по мере необходимости», — но откуда, блядь, Тёма должен был узнать, как выглядит эта самая необходимость?! — Нет, ты мне честно скажи, ты вообще жрать-то хочешь? — вздохнул он. Зверуха согласно затрясла лапками, намекая — вот это, Артёмка, и есть необходимость. После ужина она по-хозяйски развалилась прямо на Тёме, подставив живот для почесулек, и с интересом пырилась на бегающих по экрану людишек с фазерами — красочные боевики с кучей экшена нравились ей куда больше остальных жанров. И только Тёма подумал, что, похоже, едва ли не впервые за последние несколько месяцев у него выдался действительно хороший и спокойный денёк, как его тысячу раз чиненная ласточка, любимый его космический кораблик, который он холил и лелеял, вдруг резко сбавил скорость — заскрипел, затрясся, кашлянул захлебнувшимся двигателем, бестолково выплюнул пару подушек безопасности в пустующее капитанское кресло и решительно сдох прямо посреди открытого космоса. Тёма такой подлянки не ожидал, поэтому едва не слетел с кровати. Зверуху свою стиснул изо всех сил, пытаясь защитить, а она с испугу заколотила лапами и истошно заорала, а затем выскользнула из его хватки и спряталась под кроватью. Тёма смачно выругался, тяжело вздохнул и врубил аварийку — иногда ему казалось, что он нажимает на эту кнопку чаще, чем на все остальные вместе взятые. Эх, нужно было всё-таки влезть в кредит и купить новый корабль. Игорь ведь предупреждал — нельзя, нельзя на этом корыте далеко летать! Не послушался его, и что теперь? Встрял неизвестно где и непонятно на сколько. Хорошо, если удастся самому починиться, иначе придётся эвакуатор вызывать, а он будет до-олго лететь... От упаднических мыслей его отвлёк испуганный писк — он, баранья башка, и забыл, что зверуха уползла прятаться... — Ну, маленькая, не бойся, вылезай, — ласково позвал он, опускаясь на четвереньки и заглядывая под кровать. Сам испугался слегонца, увидев в углу опасно фосфоресцирующие глазюки, вспомнил чуть не отгрызенные пальцы одного из браконьеров, но мужественно протянул руку к животине и вновь заговорил: — Ничего страшного, мы заглохли просто, сейчас папа корабль починит и дальше полетим... давай, сладкая моя, вылезай? Она зашипела, но сделала пару шажочков к нему. Уселась на задницу, отряхнулась, почесала за ухом. Вроде, попускалась потихонечку. — Давай-давай-давай, иди ко мне! — позвал он. И тут заревела сирена. Зверуха испуганно забилась обратно в угол, а Тёма крепко выругался и со всех ног побежал к приборной панели. — Только этого мне, блядь, не хватало, — пробормотал он, нервно барабаня пальцами по заглючившему будто назло экрану. Вывел висящий на подставке коммуникатор из спящего режима, сказал громко и отчётливо: — Лады, «Спутник»! Голосовой помощник загадочно промолчал. — Лады, «Спутник»! — повторил Тёма, теряя терпение. Окей, он прекрасно понимал, что отечественные голосовые помощники работают хуже отечественной медицины или отечественной почты, и чем добиться милости конкретно тупящего «Спутника», куда проще взять комм и сделать то, что нужно, вручную, но — вот незадача! — руки у него были заняты другим тупящим чудом техники — отечественным же бортовым компьютером. Который, к слову, вовсю орал, что корабль находится в зоне поражения метеоритного потока, но как Тёма ни бился, показывать эту самую зону поражения напрочь отказывался. — «Спутник», ёб твою мать! Комм, наконец, ожил и пиликнул. — Позвони Игорю. Вообще, Тёма был достаточно спокойным и рассудительным мужиком, и умел решать свои проблемы сам. Просто иногда у него сдавали нервишки, и единственным, кто мог его успокоить, был его расчудесный Игорёчек. — Ты меня отвлекаешь, — буркнул расчудесный Тёмин Игорёчек, даже не думая тратить драгоценное время на такие банальные глупости, как приветствие. — Что-то случилось? Тёма мог бы врубить свою внутреннюю склонную к патетике истеричную барышню и сказать: «Да вот, знаешь, я тут заглох посреди ёбаного Нигде, моя ласточка в убой отказывается заводиться, а ещё меня скоро размозжит в труху огромными метеоритами, и я даже не знаю, через несколько секунд это произойдёт или через несколько часов, потому что на этом ебаном корыте нихуя нормально не работает, так что не расстраивайся, родной, я звоню попрощаться и сказать, что скоро я вообще, нахуй, перестану тебя отвлекать!» Вместо этого он натянул на ебало жизнерадостную улыбочку и махнул рукой: — Да нет, знаешь. Соскучился просто. Думаешь, в космосе много вариков развлечься? Хоть голос твой послушать, хоть одним глазком на тебя, такого прекрасного, взглянуть... — Хорош ёрничать, — отрезал Игорь. Комплименты он не любил и не воспринимал. Находил их неуместными, как, собственно, и все остальные попытки подкатить к нему яйца, и, кажется, был единственным человеком на базе, который в упор не замечал, что Артём в него по уши влюблён. Он вообще был удивительным болваном во всех аспектах жизни, не касающихся работы. Ну зато на работе умный какой! И красивый, какой же, блин, красивый... Тёме иногда так жалко было, что его Игорёк такой красивый, и такая вредина! — Ты когда на базе будешь? — поинтересовалась вредина. Тёма пробормотал что-то невнятное и снова попытался завестись, но снова бестолку. Разумеется, он летал не первый день и даже не первый год, и прекрасно понимал — сейчас ему жизненно необходимо абстрагироваться, выкинуть лишнюю херню из башки и мыслить рационально, — но у него всегда было плохо с самоконтролем. Зато, блин, с фантазией у него было просто замечательно, так что он в красках представил, как его корабль разносит на куски, и почувствовал, как скручивает судорогой потроха. Через силу сглотнул вязкую слюну, но зря — к нервно сжавшемуся горлу тут же подкатила волна тошноты. И не какой-нибудь там абстрактной, а вполне физической, мерзкой и осязаемой, такой сильной, что его едва на пол не вывернуло. Может, и вывернуло бы, но Тёма изо всех сил держал лицо. Не ради себя, а ради висящего на линии Игорька, которому было совершенно не обязательно знать, что его друг в полной жопе. — Ты меня слышишь, Тём? Ты когда на базе будешь? — Видимо, никогда, — буркнул он прежде, чем успел подумать. Оглянулся панически, зацепил взглядом пылящуюся в углу спасательную капсулу, но только мучительно скривился — в этот наглухо запаянный гроб он даже под угрозой смерти не полезет, увольте. Эта штука не даст ему шанса на спасение, наоборот продлит мучения. — Что, прости? — Не-не, родной, эт я так... Игорь резко оторвал голову от чертежей, над которыми сосредоточенно корпел, и впервые посмотрел в экран комма. Не столько на Артёма, сколько ему за спину, отмечая главное — красные мигающие лампы на стене. Тёма выругался сквозь зубы — вот ведь дурак! Звук сирены вырубить догадался, а индикаторы — нихуя! — Артём, — терпеливо позвал Игорь. — Что случилось? Кажется, он вошёл в то самое состояние, когда одно неаккуратное слово, одна дурацкая неосмотрительно произнесённая шутка могли заставить его натурально взорваться. Тёма обычно гордился тем, что только он способен довести спокойного, как небо над двадцать вторым Кеплером, крайне рационального и несколько занудного Игорька до такого состояния, но сейчас ему было не до глупостей. — Заглох. — Что? — Посередь космоса заглох! Представляешь, летел себе, в поряде всё было, а тут вдруг хуяк!.. и всё. — Топливом нормальным заправился или опять какой-нибудь хернëй? — Нормальным! Блин, Игорëк, я ж больше на топливе не экономлю! После того раза, ну, помнишь, когда мы с тобой... — Помню, — перебил Игорь. — Убить тебя мало. Не отвлекайся. Свечи проверил? — Нет, но... — Что — но? У тебя есть запасные, я сам тебя собирал. Вперёд и с песней! — Да тут просто это... метеоритный дождь обещают, а я, вроде как, в зоне поражения... — Сколько у нас времени? — Да не знаю я! Комп заглючил, не показывает... Игорь долго молчал — секунд пять, в течение которых Тёма слышал только собственное бешено колотящееся в глотке сердце, — а затем медленно и очень спокойно приказал: — Быстро взял ноги в руки и побежал менять свечи. И Тёма побежал, не забыв прихватить с собой комм — как ни странно, с рационально зудящим над ухом Игорем ему было намного спокойнее. По крайней мере, под его чутким руководством он мог хоть что-то делать, а не паниковать или сожалеть о том, что не успел признаться этому чудовищу в любви. — А я говорил тебе, что нельзя на твоём корыте никуда летать, — нахмурилось чудовище. — Ну извини! — возмутился Тёма. — У меня ещё не корыто! Всё-таки, Лада Центавра, могло ведь хуже быть... некоторые, вон, до сих пор на Жигулях летают, и ничего, не жалуются... блядь, руки трясутся, клеммы бы не оторвать... — Аккуратнее. Дыши, как я тебя учил, помнишь? — Да помню я! — Перестань думать обо всякой херне и сосредоточься на главном. — Не могу я, блин! И хватит меня успокаивать! Лучше отвлеки как-нибудь. Игорь тяжело вздохнул. На секунду Тёме показалось, что сейчас он вообще бросит трубку, но он только подтянул свой комм поближе к себе и заговорил своим менторским и жутко бесящим тоном: — Артём, тебе нужен новый корабль, ты понимаешь это или нет? — Понимаю! — Одного понимания недостаточно. — Да бля! Если покупать, то что-нибудь хорошее! Понт с говна на говно пересаживаться? Надо Беху какую-нибудь или Теслу... а деньги где брать? — Как будто ты у нас на одну зарплату завхоза живёшь, и никаких... подработок у тебя нет! Тёма фыркнул. Так уж сложилось, что из всего его окружения один зануда Игорь знал, что помимо основной работы — да, завхоз! Да, в филиале «Энергомаша»! А куда ему, отставному прапору, ещё сунуться?! — он имеет некую... эм-м... подработку, связанную с чем-то... эм-м-м... не вполне легальным. Разумеется, он был хорошим парнем и не лез в совсем уж криминальный криминал — с бандюгами не корешился, антонианские банки не грабил и с мокрухой не связывался. Так, возил иногда всякую санкционочку заинтересованным людям по мере своих сил. Имел репутацию человека, способного достать всё, что угодно, хотя это было не совсем правдой — скорее, он знал людей, способных достать что угодно. У него вообще было много друзей и знакомых в разных сферах, и он этим пользовался. И заработанные не вполне честным трудом деньги он тратил не на себя любимого, а на благоустройство их базы, которая за последние несколько лет стала для него домом. — Ты же знаешь, куда я все бабки спускаю, — пропыхтел он. Закончил ловко орудовать торцевым ключом и вновь обратил ясны очи к подлагивающему из-за дерьмового качества связи лицу Игорька. — Это-то меня и пугает, — в тон ему ответил Игорёк. — Ты ведь не обязан закрывать наши долги. — А что ещё делать, если государство нам опять финансирование срезало? Ждать вливаний, которые будут непонятно когда? Или ждать, пока нас банкротами объявят и прикроют? Ты представь, они же переделают нашу базоньку под очередной дом отдыха! — Да пускай переделывают! Ну, по другим филиалам нас раскидают. Ничего страшного, без работы не останемся. — Нет уж! Я вас, яйцеголовых, слишком люблю, чтобы это безобразие допустить! Щас вот деньжат заработаю, можно будет за электричество заплатить... — Да, было бы неплохо. Пока тебя не было, счета пришли... — И чё там? — Миллион с хвостом торчим. — Да блин... а в Нептунэнергосбыт звонил? Пробовал им ситуацию объяснить? — Звонил, конечно. — И чего они? — А сам как думаешь? Если не заплатим хотя бы за три тысячи двадцатый, нам электричество совсем вырубят. — Бля-а-а... — Мы всей базой половину суммы насобирали, Сергей Иваныч ещё сотку вкинул, но этого всё равно мало. — Ладно, Игоряш, не боись, щас я на Марс слетаю, заказик им отвезу, денежку подниму и закроем долги... — он осёкся. — Если, блин, выживу, конечно... — Выживешь, куда денешься? Кстати, как там продвигается? — Да блин... две свечи... ай, сука, горячо как! Нет, три свечи сгорели к херам. Ща последнюю поменяю и полетим. — Береги, пожалуйста, пальцы, они тебе ещё пригодятся. И... что это у тебя ползёт? Тёма обернулся — мать твою, зверуха! Он и думать про неё забыл, а она снова в машинный отсек пробралась! Вот же дурища непоседливая! — Куда ты опять лезешь?! — возопил он. — Уходи, ну! Тут опасно! Не видишь, папочка занят, он пытается спасти наши задницы! Увещевания не сработали — уходить она не собиралась. Наоборот, подошла поближе, сунула любопытную мордаху в комм, но, видимо, испугалась недовольного лица Игорька и, зацепившись крохотными коготками за Тёмину штанину, проползла наверх по его ноге, забралась в карман растянутой толстовки и склубочилась там. — «Папочка»? — вскинул брови Игорь. Тёма мужественно проглотил сальную шутку в духе: «Можно просто Артём» и объяснил: — Это аламакский стекложуй. Животное такое. Ну, с Аламака. — Я понял, что не с Вулкана. И? — Что — и?! — Как оно оказалось у тебя на корабле? — Да бля... это я для биолухов из РАН везу. У них гены какие-то волшебные — они то ли регенерируют охуенно быстро, то ли размножаются... — Биологи? — едко уточнил Игорь. Тёма заржал. — Не, стекложуи! Мне Оливейра целую лекцию прочитал, но я не запомнил нихера... — «Умные мысли преследовали его, но он был быстрее...» — Ты!.. Ну ты и задница, Игорёк! Игорёк прям-таки светился от довольства. — Да ёпт, на кой оно мне? — вздохнул Тёма. — Моё дело маленькое — найти зверуху и привезти, а все их эти научные термины мне до пизды... — Подожди. Я правильно понял, что ты везёшь контрабанду в государственный НИИ? — Ага! Там просто такое дело... их, животин этих, аламакцы запрещают со своей планеты вывозить. А эту я у браконьеров в галактике Хога купил... — Тебя за это не посадят? — Да не, не в первый раз уже с биолухами нашими работаю... у нас уже схема обкатанная. Типа, я по своим делам летал, нашёл это чудо-зверьё случайно, ну и решил по доброте душевной отвезти господам учёным. — А оплата? — Ну дак они мне и отслюнявят скромное вознаграждение за труды. Остальное как обычно в конверте. Так, погоди, я тут, вроде, всё! Он заменил последнюю свечу, надел клеммы, закрыл щиток и выдохнул — все огоньки на контрольной панели, наконец, загорелись зелёным. Он поднялся, наскоро вытерев перепачканные маслом и копотью руки о последние чистые штаны, и широким шагом понёсся обратно к приборке, изо всех сил молясь, чтобы корабль таки сдвинулся с места. — Замечательно. Пиздуй оттуда побыстрее. — Да... — нервно хихикнул он, утирая со лба пот. — Только... — Что ещё? — Тут, короче, комп разглючило... да не, не важно. Короче, Игорёк, я щас пробую завестись, — торопливо заговорил он. До столкновения оставалось жалких сорок секунд. — Если не получится, то, видимо, мне пизда, понимаешь, а я ведь... мы ведь столько лет знакомы уже, да? Дружим, хотя вряд ли ты меня своим другом считаешь, а зря, я ради тебя, что угодно сделаю, ты же знаешь? Бля, не суть! Я ведь так тебе и не сказал, как я тебя на самом деле ценю, и что ты мне очень дорог, и что я... я... — Дзюба, — резко оборвал Игорь. — Заводи. И чёртово корыто, любимая Тёмина ласточка, которую они с Игорем тысячу раз чинили и, кажется, перебрали целиком от первой до последней детальки, наконец, ожила — будто всё это время она только и ждала приказа Игоря. Она мягко тронулась с места и полетела вперёд, рассекая бесконечные просторы космоса своей красно-оранжевой покорябанной тушкой. Постепенно набирая скорость, она уносила его всё дальше от того места, которое едва не стало его могилой. — Да! — радостно крикнул Тёма, убедившись, что опасность миновала. — Выбрались! Пиздец! Ну что за пиздец! И почему этой колымаге всегда надо в самый последний момент заводиться, мы же не в херовом боевике! Я ж по серьёзке думал, что подохну тут, нахуй! — Всё, Тём. Спокойно, выдыхай. Всё кончилось. Зверуха низко урчала в кармане толстовки — видимо, пыталась успокоить. Игорь тёр покрасневшее от напряжения лицо и матерился себе под нос, а Тёма потихоньку стряхивал с себя остатки эйфории и адреналинового прихода — сидел и осознавал, что едва не сдох. Окей, такие инциденты рано или поздно случались со всеми, кто хотя бы иногда летал в далёкие-далёкие галактики — Тёма был мужиком неглупым и прекрасно понимал, что балансирует на грани не в первый, и явно не в последний раз, — статистика смертности от несчастных случаев оптимизма не внушала. Оно и понятно, открытый космос — это всегда потенциальная опасность, а нихуя не увеселительная прогулка по юпитерскому Диснейленду. И всё-таки... — Давай, ищи ближайшую к тебе планету и останавливайся там, — безжалостно обрубил Игорь. — Я тебе механиков пришлю, они тебя заберут. — Да блин, не надо, — отмахнулся Тёма. — Я ж всё починил уже... — Ищи. Планету! — рявкнул он. — У нас сейчас два ночи, с утра я найду Кира с Аланом и отправлю их к тебе. Сбрось мне координаты. И отрубил звонок. — Ну что, радость моя, — пробормотал Тёма, погладив зверуху по торчащей из кармана башке. — Мы с тобой, вроде, живы, и то хорошо. Седых волос у нас, конечно, прибавилось... но это ничего, да? Седина — это даже стильно... наверное. Надо будет с утра Игорьку звякнуть, уговорить, чтобы он к нам этих двоих не слал. А то увидят тебя, начнут вопросы задавать... ещё в долю придётся их брать, а нам оно не надо... Если я ему по фактам всё раскидаю и пообещаю залететь в сервис, он согласится наверняка, да? Как ты думаешь? Она требовательно заурчала. — Да, ты права, спать пора. Ложись, ложись... только всю подушку не занимай, хорошо? Щас папочка помоется и придёт. Он ещё долго сидел на унитазе и приходил в себя. Да, — решил, — купит новый корабль первым делом по прилёту домой. В кредит влезет и, если понадобится, жрать не будет полгода — а что делать? Безопасность дороже. И его личная, и Игорька, у которого после таких бесед тоже становится на порядок больше седых волос. Меньше всего Тёме хотелось, чтобы Игорь из-за него переживал.