Мы можем помолчать, мы можем петь,
Стоять или бежать, но всё равно гореть.
Огромный синий кит порвать не может сеть.
Сдаваться или нет, но всё равно гореть!
Lumen — Гореть
***
— Да что за срочность, Арс? — вопрошал Антон с неподдельным удивлением, услышав на другом конце взбудораженный голос Арса, тараторившего про какую-то поездку. — Из всех слов я только разобрал «Сергиев Посад» и что-то там ещё, — он скорее был в замешательстве. — К вечеру успеем вернуться, — уже спокойным голосом уверил Арсений. — Буду через час, объясню подробности позже, — и вызов завершился. По итогу имелся всенепонимающий Антон, у которого мысли метались во все стороны от неизвестности предстоящей поездки. Он не собирался выбираться никуда за пределы Москвы до тура, пока не уладит все дела с Кузнецовой. Она всё еще проживала в его квартире, но от их общения остались лишь самые избитые и дежурные фразы вроде «Я вернулся», «Буду поздно, много дел». Шастун не отчитывался ей ни в каких действиях, как делал прежде, но соблюдал простые правила приличия, находясь рядом. После больничного инцидента их общение сошло на нет почти сразу: Антон большую часть времени проводил в офисе, собственно, как и вся их команда, а его мысли обо всём невыясненном витали где-то рядом. Арс же, по его наблюдениям, был вовлечён в процесс подготовки к концертам и не акцентировал внимания на Антоне. На самом деле даже к лучшему то, что Попов не стал выведывать никаких подробностей, удостоившись общей информацией, ибо сидел словно на пороховой бочке, играясь со спичками, и тактично ждал какого-либо пояснения от Шастуна. Затеянная им спонтанная вылазка с Антоном в Подмосковье, как он думал, сможет дать ему возможность открыться или хотя бы встряхнуться перед грядущими гастролями, ведь сейчас все были как в задницу ужаленные, нервные и вымотанные. Всё-таки конец года совсем не за горами. Арсу бы самому где-то разжиться силами, чтобы вытащить из скорлупы Шастуна, который понятия не имел, как быть и что делать со своей жизнью. Конечно, могло казаться, что этому славному малому всё ни по чём, да и Стасу он толком ничего не говорил — впахивал, молчал, а внутри вулканы взрывались и выжигали всё живое. Даже когда отпускаешь человека, с которым давно всё закончено — больно. Интуиция Попова кричала ему: «Арс, помоги!», и чуйка, уж больно схожая с кошачьей, не подвела в который раз. Казалось бы, радуйся, Антон, что чинившее на пути препятствие в виде Иры самоликвидировалось весьма эффектно, но чувство нарастающей тревоги так и не давало спокойно мыслить. Выйдя из одних отношений и погрузиться сразу в другие — не лучшее решение, но в этой ситуации ведь есть хоть какая-то правильность? Нет, её не было изначально как настроек по умолчанию, которые всегда прилагались к любому устройству. Но правильным стало то, что Антон наконец-то решил признаться самому себе — с Арсением всё по-другому: и прикосновения, и мимолётные поцелуи в перерывах, и разговоры. В жизни нет сценариев, как и в их импровизации (о чём Паша упоминал на каждом моторе), но они не играли влюблённых, как делали это несчитанное количество раз на сцене, это чувство зародилось в обоих и стало взаимно спустя время. Просто ничего для них не будет, но теплилась надежда, — всё возможно. Арсений приехал раньше отведённого времени, оповестив кратким звонком о своём прибытии, из-за чего Антон заволновался. Наедине они оставались крайне редко, а если такое и случалось, то не более чем на полчаса, не считая ночи в номере отеля, которую Шастун запомнил чуть ли не поминутно. Хоть и началось с Арсением всё через пень колоду, чему на эмоциях поспособствовал Антон, стоило бы прояснить многие вопросы, терзавшие обоих. Собравшись с духом, Шастун не стал ничего говорить Кузнецовой, но девушка сама вскочила с дивана как только входная дверь захлопнулась. Стоя у окна, она ожидала увидеть что-то интересное, но машина, в которую садился Антон оказалась незнакомой. Её досаде не было границ, и, порывшись на просторах инстаграма, она проверила-таки теории насчёт уже бывшего парня, но безрезультатно: у Матвиенко пусто, у Позова только сторис про канал, а у Попова только открытая каламбурочная. У Самариной была лишь одна история из Питера и значилась как воспоминание. Шеминов редко проявлял активность в соцсетях, потому у него Ира даже не стала искать. Вопрос только в том, зачем Кузнецовой нужно было это всё? Быть может, потешить эго. — Мне вообще надо было что-то с собой брать? — ни здрасьте, ни до свидания. Антон ожидал хоть какого-то пояснения. — Тебя здесь вполне достаточно, — беззаботности в голосе Арсения не было, а странный взгляд заставил Шастуна так насторожиться, что внутри всё съёжилось. — А сейчас пристегнись и поехали. — Арс… — Доверься мне. Почему-то у Антона отбило желание что-либо спрашивать. Голос Арсения казался спокойным, как и выражение его лица, сосредоточенным, но это можно было списать на внимательность за рулём, — в этом отношении он был очень щепетилен. Автомобиль, стоило догадаться, из каршеринга, иначе где бы Попов мог его раздобыть. Шастун не мог не залипать на сконцентрированного на дороге мужчину: пусть он и говорил в шутку, что его манера водить совсем дедовская, это не мешало быть ему в этот момент особенно красивым. Волосы были слегка взъерошенные от капюшона худи, кожанка смотрелась как нельзя органично, только поляризационные очки, которые Арсений надевал во время вождения, мешали разглядеть ясно-голубые глаза. В то же время Антон понимал: при слепящем освещении они очень помогали, учитывая чувствительные глаза Попова. — Не переживай, в посадку тебя не затащу, — боковым зрением, Арсений заметил, до чего напряжён его пассажир, и улыбнулся впервые в дороге. — Напугал кота сосиской, — ляпнув первое, что пришло на ум, Антон тут же осёкся и хотел было продолжить, но Арс перебил. — С твоими гастрономическими предпочтениями я знаком. Колбаской тоже балуешься, — хитрая ухмылка заиграла на губах Попова после довольно двусмысленной шутки, отчего у Антона проступил заметный румянец на щеках. — Ты знаешь, зачем Факер пригласил на ужин Олсиора? — вспомнив забавный момент из дотерского выпуска, Антон сделал небольшой вброс, дабы разрядить обстановку, и, услышав заинтересованное «ну», засмеялся. — Чтобы набить ему кишки с двух сторон! — Боже, это отвратительно! — маленькая шалость удалась, ведь Арсений захохотал во весь голос, едва не пропустив красный на светофоре. Пробок по дороге они не миновали, но Арсений хотя бы не выглядел букой, а это уже половина успеха в сложном разговоре, который ещё только предстоял. Песням по радио они подпевали в два голоса, временами посмеиваясь над певческими способностями Попова, а Антон втихую любовался им, вслушиваясь в мелодичный смех. Для Шастуна он был лучшей мелодией.***
Свернув с Ярославского шоссе в сторону Нижнего Новгорода, Антон многозначительно посмотрел на водителя, который даже глазом не моргнул, ехал согласно указателям. Место назначения располагалось дальше самого Сергиева Посада. Шастуну и вправду казалось, что Арс пропустил нужную развязку, но тот молчал. От былого задора и тени не осталось, — Арсений стал ещё угрюмее и задумчивее. Накрапывающий дождь и мрачно-свинцовое небо нагоняли тоску, лучи солнца настойчиво пробивались сквозь тяжёлые облака, но ветер старательно прикрывал их как подобало по всем канонам осенней погоды. Отдаляясь от Москвы всё дальше, радиоволны сменялись помехами и в попытке переключить хотя бы на одну с чистым звуком, Антон быстро выключил его, отдав предпочтение тишине и разглядывая багряный пейзаж за окном. В этом времени года было нечто чарующее, а метаморфозы, происходящие с природой находили свои параллели с жизнью Шастуна: нескончаемый холод с Ирой, бабье лето с Арсением, только вот предстоящая зима не радовала ни в каких смыслах. Найти своё убежище от свирепых холодов или же замёрзнуть на лютом морозе. Пережив зиму, можно спокойно ожидать весны, когда всё расцветёт и будет благоухать, на что Антон и надеялся в глубине души. Они ведь дети весны, но в одном из них был огонь, а в другом вода… Либо испариться и выпасть в осадок, щедро поливая плодородные земли, либо иссушить и после затопить беспощадными ливнями, создав бедствие. Антону и Арсению, в отличии от матушки природы, подвластно решить всё, обойдя катаклизмы стороной. Шастун очень удивился, когда за окном стали маячить часовни и церкви, а по снижению скорости можно было догадаться, что они скоро прибудут. За Сергиевым Посадом находился Гремячий ключ, который знаменуется святым источником и отдалённым монастырём среди леса, и это ещё удивительнее, с чего Арс вдруг в веру подался, да и Антона с собой взял. Не то чтобы он в шоке пребывал, но и ординарной такую выходку точно не назвать. — Арсень, я, конечно, всё понимаю, но… зачем мы здесь? — Шастун совершенно потерялся в своих логических нитях, — этот клубок завязался на сотни узлов. — Потерпи. Сейчас всё расскажу, дай только нормально припарковаться, — Попов, нервно закусив губу, смотрел внимательно в боковые зеркала и ловкими манёврами въезжал на тесную парковку. — Ещё скажи: бог терпел и нам велел. — Не богохульствуй! — недовольно фыркнул мужчина. — Понял-понял. Значит, что-то серьёзное. Попов лишь молчаливо вздохнул. Тут только слепой не заметил бы, насколько он сник, а попытки Шаста как-то расшевелить его оказались одна провальнее другой, что ему совсем не нравилось. Застегнув кожанку, Арсений накинул лёгкую шапку и поправил свои обычные очки, про себя выругавшись, когда мелкий дождик тут же закапал на линзы. Поправив чуть съехавшую с носа оправу, Антон коснулся кончика носа, из-за чего на арсеньевском лице мелькнула улыбка. — Тут прохладнее будет, чем в Москве, — очевидный факт от Попова не вызвал никакой реакции у Шастуна, хотя должна была последовать как минимум колкость. — Блин, я с собой ничего не захватил… — с сожалением сказал Антон, и, оглядев себя, решил, что толстовкой он бы смог поделиться, ведь куртка вполне была комфортной. Действуя предельно быстро, он снял с себя тёплую вещь и накинул на себя куртку, не давая ветру отнять тепло. Арсений и рта не успел раскрыть, как ту самую толстовку Антон протянул ему и велел надеть. Такое происходило нечасто, но бывало: Антон благополучно про эту вещь забывал, а Арсений втихаря подкладывал её в чемодан или сумку. Взаимная забота, так сказать. — Не геройствуй. Понимаю, что ты сибиряк, но одевайся нормально, будь добр. Сквозанет и свалишься ещё с простудой. Не самое крутое удовольствие в туре, да и не только. Я не против дежурить возле тебя на всякий случай, если это произойдёт, только видеть тебя таким разбитым не очень хотелось бы, — Шаст не собирался читать нотаций, только самую малость, в душе зная, что поповская задница все равно выпендрится и напялит что-нибудь этакое. Арсению было не отвертеться: Антон пристально смотрел на него, а во взгляде читалась отнюдь не нарочитая строгость. Тут даже «злобным начальником» не пахло. Хвойные деревья от высокой влажности раскрывали неповторимый аромат, и, шагая медленно по узкой тропинке, Попов с Шастуном разглядывали подмосковные красоты, перекидывась незначительными комментариями по поводу увиденного. Небольшая брусчатая часовня с несколькими колоколами под куполом, осталась позади, как и прихожане, вышедшие из неё. По-другому это место называют паломническим, ведь сюда съезжались люди со всей страны. Шум воды неподалёку оповещал путников о скором достижении цели. — Я хочу кое-что показать. И рассказать тоже. Арсений обогнал идущего рядом Антона. Тот был настолько заинтригован и хотел было что-то спросить, но торопить не стал, ведь из Попова ничего потом не вытянешь. Впереди виднелся небольшой водопад и, как ни странно, около него никого не было. Остановившись у источника, Попов закрыл глаза и шумно вздохнул, собираясь с мыслями. Антон обнял его со спины, положив голову на плечо, отчего Арсений ещё больше напрягся. — Я привёз тебя сюда, потому что это место очень много для меня значит. Да, Гремячий Ключ является местом для очень верующих людей, и, когда меня родители привели сюда впервые, я отнёсся довольно скептично. Моя семья, скажем так, набожная и для них поездки по святым местам имеют определённую ценность. По преданиям же этот источник появился благодаря молитвам Сергия Радонежского, чтобы дать людям животворящую воду. Я не так приближён к церкви, как родные, но вера всегда только в душе, и я не о религии как таковой. Каждый просит о чём-то своём, я же бываю здесь, чтобы набраться сил. И сейчас понимаю, что нам обоим они нужны. Ты переживаешь своё расставание, только не показываешь этого, я тоже, но надо к чему-то двигаться, а не застревать в гнетущем прошлом. Я верю, что у нас это получится, — Антон не проронил ни слова и внимательно слушал Арса, прижимая его крепче к себе. — И как часто ты приезжаешь сюда? — спросил Антон, хотя заранее предполагал, что ответ будет другим. — Когда чувствую, что это очень необходимо. Сам знаешь, насколько плотные у нас графики, и перед масштабными поездками необходима встряска. Я знаю, что у нас всё и так началось кувырком, причём не в переносном смысле, только если ты действительно хочешь узнать обо мне больше, придётся увидеть меня не с самой лучшей стороны, — в конце речи его голос переходил в шёпот из-за волнения. — Я много раз оступался, обижал людей, которые не заслуживали этого. — Нет ни одного человека, который бы не совершал ошибок в своей жизни, но никогда не поздно их признать и не повторять в будущем, — в словах Антона был смысл, только Арсений редко признавал свои поражения. — Не можешь исправить, так прими это как жизненный урок. В поддержке Попов сейчас нуждался больше всего, и начинать отношения с Антоном со лжи означало бы то, что он стоит на месте, а этого никак не хотелось, ведь это бы шло вразрез с только что сказанным. Риск потерять доверие Шастуна был хлеще всяких наказаний, особенно когда они наконец пришли к осознанному решению быть вместе. В довесок, у них оставалось ещё много нерешённых вопросов касаемо работы. Как долго им удастся держать всё втайне от Шеминова — неизвестно, но чем дольше, тем лучше, ведь бурь уже было пережито достаточно, последствия которых они только устранили. — Во мне ты можешь быть уверен, Арс. И в горе, и радости, как говорится, — Антон пытался пошутить, но Арсений, выпутавшийся из его цепких объятий, не совсем оценил это. — Ага, но умирать в один день я не планировал, по крайней мере не в ближайшее время. Знаешь, с некоторых пор я стал избирательнее в своих словах, потому что несказанному слову ты хозяин, а сказанному — раб. Я не намекаю, просто запомни. Арсений продрог так, что зуб на зуб не попадал. Погода резко ухудшилась, и пора бы им уже сворачиваться. Мелко моросящий дождь превращался в ливень, а шанс добраться до машины, не вымокнув до нитки, таял на глазах. Бежали они наперегонки. Антону бы арсову лёгкость: его успели перегнать, снять с сигнализации машину, но садиться в неё Попов не стал, дожидаясь своего спутника. Одежда хоть намокла, но не катастрофично, и доехать обратно вполне возможно так. Главное, что телефоны и документы не залило водой, остальное нестрашно. Арсений проверил ещё и наличие уведомлений, в то время как Антон равнодушно отложил телефон, который разрывался от сплошь и рядом поступающих сообщений. — Походу мы что-то пропустили, — то ли виновато, то ли с досадой сказал Арс, всматриваясь в экран гаджета. — Час назад Стас написал, а вот что — не могу сказать, иначе придётся зайти в чат. — Очень вовремя, блин. Не читай пока, вернёмся в город и ответим. А то ещё объяснять, почему мы свалили, да и ещё в одно время, будет сложно. Мнение было единогласным по вполне логичным причинам. Ребятам пришлось поторопиться с возвращением обратно, и, как только черта Москвы была пересечена, телефоны просто разрывались от звонков: Серёжа с Димой названивали Арсу, а Стас — Антону. И тому пришлось ответить, выслушивая упрёки об излишней беспечности, которой, к слову, Антон иногда славился. — Короче, нам надо было в офис приехать ещё хрен знает когда. Ответь пока Серёге или Димке, придумаю пока, что говорить, — Шастун не любил врать, потому и на ум ничего дельного не приходило. — Не знаешь, что говорить, — говори правду. В ней точно не запутаешься, — своими премудростями Арс начинал раздражать, и Шаст попытался выстроить логическую цепочку от сказанного Арсом ранее и сейчас. — Мы только говорили о том, что Стасу нежелательно знать о нас, и ты тут же противоречишь себе, — вполне справедливо отметил Антон, но Арсений, судя по виду, точно что-то задумал. — Он больше поверит в то, что я тебя взял в поход за шмотками, чем в это. Предлагаю поспорить даже, — азартный огонь зажёгся в голубых радужках, но Антон замялся, находя эту затею сумасбродной и опасной. — На желание. Насколько могло быть откровенным это желание, Шастун не задумался. Шансы были пятьдесят на пятьдесят. Заманчиво. Про этих людей можно было сказать лишь то, что у них детство в заднице заиграло. — Ну я тогда пока придумаю что-нибудь, — Антона такой исход очень даже радовал, ведь Арс ему руки сам развязал. — Но смотри, желание не должно подразумевать под собой интим, — Попов сделал ход конём, отрезав Шастуну пути отступления, но тот его недооценил. — А я даже и не думал, — конечно, Антон лукавил в своем роде, но в голову внезапно стукнула идея получше, и, загадочно улыбаясь, он взглянул на Арсения. — Если я проспорю, то сам же его выполню и твоё тоже, — он был уверен в своей победе как никогда. — По рукам. Пари заключено, но кто победит в этом противостоянии, где каждый был уверен в своих убеждениях, они оба узнают позже.***
В офис они бежали, сломя голову, и всему виной был тот самый азарт, распалявший обоих. Какие звонки? Какой Стас? Какая нахрен техничка? Шеминов поджидал ребят и как раз приготовил гневную речь, но стоило Арсению заглянуть первым из-за двери, изображая виноватого, как рассеялись причины злиться. Уловками он умел пользоваться, особенно если это касалось его интересов. Попов всегда был пунктуален до безобразия, чем не мог похвастаться Шастун. — Наконец-то! Я ж сказал всем быть на связи, в чём проблема? — Стас в таких случаях включал в себе строгого дяденьку, но сейчас это продлилось недолго. Антон вошёл следом за Арсением, даже бровью не поведя, и сел рядом с Димой, который никак не отреагировал на их появление, чего нельзя было сказать о Серёже. Взгляд в сторону Арса был крайне красноречив и категоричен, и Арсений, подмигнув ему, прошёл к свободному стулу рядом с Оксаной. — Где вас черти носили? — без допроса Стаса не обошлось, на что безнадежно рассчитывали Попов и Шастун. — Ладно Антон, а ты-то куда? — обратился он к Арсению. Шастун не дал ему сказать и слова, сообщив, что вместе по просьбе Арсения ездили на экскурсию в Подмосковье по святым местам, чем обескуражил не только Арса. Позов тихо пробормотал, что никакие грехи они замолить все равно не смогут, а Матвиенко впился в Попова взглядом, когда догадался, что единственное место, о котором Арсений рассказывал в своё время, был только источник. Попов пытался что-то сказать про шоппинг, но Стас даже слушать не стал. Нет, это произошло не из-за предвзятости, а потому, что Антон всегда говорил правду, а этого вполне оказалось достаточно, чтобы поверить. Необычные локации, экскурсия по Подмосковью и Арсений вполне сочетались, учитывая любознательность последнего. Попов угодил в собственную ловушку, и, ловя на себе очень однозначные взгляды, понял, что выбраться оттуда нет никаких шансов. Правильные советы работают, когда их раздаешь другим, а не пользуешься сам. Приветик от иронии судьбы. Ох, кто-то проспорил и будет отдуваться… Кто же это может быть? Ещё один приветик Арсению теперь уже от самонадеянности. Шастуновский взгляд таил в себе огромный калейдоскоп эмоций, но нежность преобладала над всеми. Арсений же был несколько смущён, хотя за ним редко водилось такое. Он привык провоцировать, выводить на откровенности, касаясь интимно, и доводить Антона до исступления своим взглядом исподлобья сквозь длинные ресницы. Под таким натиском было сложно устоять. И Антон сдался, утонул в небесно-голубых глазах без надежды на спасение. Эти переглядки слегка затянулись, и Стас вырвал их из обособленного мирка рутинным разговором. — С билетами в Беларусь разрулили проблему. Серёг, ну тебе не привыкать отмечать днюху в дороге, — Матвиенко лишь вздохнул, сжимая в руках гаджет, словно там было что-то до безумия интересное. У него было много вопросов и к Попову, и к Самариной, которая редко отвечала на сообщения, ссылаясь на забитый график. Чувство недосказанности и сомнения не давали ему покоя. Что же происходило с Арсом, между ним и Шастом? Тревога тоже не покидала, а история с вылазкой на источник вовсе поставила в тупик. Это было настолько личное место для Арсения, что, показав его Антону, он обозначил прямо, — его намерения на самом деле искренние. А ещё на нём толстовка шастуновская. Шикарно. Просто великолепно. — Ничего не хочешь рассказать? — Сережа рассчитывал услышать хоть какую-нибудь вразумительную речь от Арса и потащил за собой в сторону свободного павильона. — Обязательно сейчас? — Попов не горел желанием пояснять, но, по всей видимости, это придётся сделать, ведь с Матвиенко он всегда был честен. — Обязательно, Арс. Это же не просто так. Не знаю, что у тебя в голове, но я волнуюсь. На Гремячий ты ездишь крайне редко, а с кем-то… Вообще никогда, — Сергей настороженно взглянул на Арсения, но тот отводил взгляд, избегая прямых зрительных контактов с другом. — Так было нужно. Обоим. Я хочу залечить его раны, да и свои тоже, — вот настоящая сущность Арса и вылезла, трепетная и беззащитная. Этого Матвиенко и боялся. — Надеюсь, ты понимаешь, на какой риск идёшь. — Кто не рискует… — Не продолжай, я не хочу этого знать, — усмехнулся Матвиенко, который однажды слышал продолжение авторского высказывания, хотя лучше бы не надо. — Возможно, это не самое лучшее решение в моей жизни, не спорю. Но я не буду отступаться больше. Сейчас самое время начать с чистого листа, — полный уверенности, воодушевленный Арсений радовал и заставлял переживать за себя одновременно. Конечно, Шастуну он доверял, как коллеге, как другу. Казалось бы, не должно быть никаких опасений, — Антон без чувств не нырнёт с головой в реку, где даже дна невозможно ощутить под ногами. Несмотря на молодость, рационализм значился первым в списке достоинств, но голос разума шептал в подсознании Матвиенко, что всё будет тернисто, сложно и очень больно: что для Антона, что для Арса. Для первого всё ново, а, учитывая впечатлительность его натуры, Сергей склонен полагать, — поиграет, поймёт, что ему не по зубам эти отношения и уйдёт, оставив Попова истекать кровью от свежих ран. Плавали — знавали. С другим Антоном именно так и произошло. Скорее тут сыграла свою роль их больная привязанность к друг другу, а не высокие чувства — Арс позволял себя любить, и когда ушёл из этих недоотношений, понял, что потеря значительней, чем казалось. Захарьин звёзд с неба не хватал, но Арсений его всегда поддерживал, наставлял, выкладывался морально, а, оказавшись в постели с ним, безропотно выполнял любые прихоти, зачастую забивая на себя, если не брать в счёт крайнюю встречу в Петербурге. В этом случае было бы уместно сказать: любовь, секс и отношения хороши тогда, когда всё это происходит с одним человеком, только это было не про Арсения Попова. Сейчас он действительно признал в себе тёмную сторону, и дьяволята, жившие внутри, сами замолчали, уступая здравому смыслу власть и складывая все полномочия.***
Вечером офис опустел, оставшиеся сотрудники разъезжались кто куда, а на парковке автомобили смотрелись как оазисы среди пустыни — маленькими точками среди городских зыбких песков. Шеминов порядком устал, денёк выдался очень сложным и нервным. Оксана подбадривала, пытаясь вырвать его из пучины забот, хоть и самой было не лучше. «Команды» никто не отменял, с ними велась колоссальная работа, и в промежутках между гастролями будут игры, где каждому из ребят выпадало быть рефери. Расписание очень плотное, разъездов много, а они выматывали почти так же, как и концерты. Справившись со всеми текущими делами, Стас с победным кличем распустил подопечных, предварительно напомнив каждому, чтобы не забывали документы и внимательно собирали чемоданы. Шастуну сделали отдельное замечание, чтобы паспорт тот положил сразу в нужную сумку, а не забыл на полке, как это бывало; Сергей обречённо вздохнул, представляя, как они с Арсом будут собираться и спорить, что лучше с собой взять; Дима и Оксана тихонько хохотали и по пути к выходу из здания вспоминали казусы в разных городах, в которых бывали. Распрощалась команда друг с другом в холле, и Арс предложил Антону его подвезти, ведь сам того вытащил, пошутив при этом не совсем уместно, что мама больше ругать не станет. Ответственность всё-таки ощущалась. Позов на полуслове передумал о комментарии по поводу этого, и, отсалютовав всем, двинулся к машине вместе со Стасом и Оксаной. — Чё, пацаны, до завтра? — пожимая руку Шастуну, Матвиенко улыбнулся и кинул уже не такой грозный взгляд на Попова. — Я задержусь, надо смотаться кое-куда. — Ну… Ладно. Ключи у меня есть, — Арсений не рассчитывал на пояснения. — Хоть не до утра? — Размечтался. Вещи сами себя не упакуют и вообще… — Серёжу прервал звонок. Естественно, имени на экране не высветилось, но темп, с которым он поскакал к машине чуть ли не галопом, навёл на утверждение — важно. — А вот это уже интересно, — почти шёпотом произнёс Попов, провожая взглядом друга. Причина его спешности ждала в одной из фото-студий необъятной Москвы. Машина Матвиенко выехала с парковки со скоростью, значительно превышавшей положенной, а сам он наплевал на правила с высокой колокольни. Каждый рвался к тем, к кому тянет. У магнитов перепутались полюса. Мир перевернулся.***
Вечерний мегаполис в разноцветных переливах напоминал больше сверкающую новогоднюю ёлку, мокрый асфальт отражал блики, дополняя уличный образ. Дождь уже прекратился, а туман оседал плотным клубом на город. Капли воды на автомобильных стёклах сияли подобно драгоценным камням. Антон, откинувшись на сиденье, закрыл глаза, чувствуя как тепло разливалось внутри, словно речной залив после дождей весной. Ещё одна преграда между ним и Арсением была разрушена, — этот день стал переломным, они стали ближе. И эта близость не шла в сравнение с сексуальной, порыв которой лишь положил начало стремительному перевороту их жизней. Арсений был не просто лучиком во тьме, он был нечто большим, даже больше, чем солнце, чем звёзды. Шастун только начал изучение открывшейся ему вселенной, поглотившей его целиком. Понимая, что рассудок должен оставаться холодным, он уже прикидывал всевозможные варианты защиты от первоначальных угроз, которых будет много. Дело не в стеснении признаться в чувствах мужчине, а в обстоятельствах, не позволяющих открыто говорить о них. Это хуже всяких пыток. В своих раздумьях Антон даже не заметил, как Арс свернул к парковке возле соседней многоэтажки, где машин было значительно больше. Затерявшись среди них, Попов выбрал место ближе к середине. Шаст не посмел нарушить то уютное молчание, царившее почти всю дорогу. Завершив манёрвы на стоянке, Арсений с чистой совестью дёрнул за ручник. — Мне не давала покоя одна странная мысль, — первым заговорил Антон. — Днём я смотрел на часовню и пытался мысленно себе объяснить канонное значение цифры «Три». К примеру, вот взять в христианстве: Отец, Сын и Святой дух; представление семьи же у нас — это папа, мама и ребёнок или много детей. Думаю, ты понял. Даже в сказках стараются выдержать — в начале, как правило, говорится «в тридевятом царстве…». Даже во власти есть три символа — скипетр, держава и корона, — Арс повернулся к нему с задумчивым видом, встречаясь с несколько рассеянным взглядом. Перебирая в голове различные теории, Попов остановился на самой устоявшейся. — О-о-о… Очень неожиданно, — Арсений улыбнулся уголками губ. — Как по мне, каноном его можно назвать только в религии, если мы говорим о правильности. Корни у этого понятия в Вавилоне, там считали что мир состоит из трёх основных составляющих: небо, земля и преисподняя. Как ты знаешь, у всего есть обратная сторона: треугольник является важной фигурой не только в геометрии, — прищурив глаза, Арсений подбирал более точное сравнение. — А в жизни такой расклад хорошим не заканчивается. Помнишь из истории, как Парис тайно увёз Елену Прекрасную из родных земель, по сути же похитил. Царевич построил треугольник, а в последствии развязал войну глупым мальчишеским поступком. Кстати говоря, о семьях. В них не всегда рождаются дети, а если и рождаются, то не всегда воспитывают оба родителя, — Арсений замялся, увидев, как Антона передёрнуло с фразы о семье, и перешёл сразу к выводу. — В земной жизни такой принцип правильности не работает, потому что мы не пишем черновиков, по которым могли бы жить. А о нас что тогда сказать? Я, ты… Мы… — Как бы там ни было, я не считаю моё отношение к тебе зазорным. Для меня это правильно, — Антон говорил так тихо, что Арсению пришлось придвинуться ближе, и, оказавшись всего в нескольких сантиметрах от него, от горячего дыхания очки Арса слегка запотели. Едва касаясь пальцами, Антон провёл по щекам Арсения, дойдя до дужек оправы, снял очки и аккуратно положил на панель. Если бы мысли могли материализоваться в тепло, то машина давно превратилась бы в баню. Совсем близко, но каждый из них наслаждался чарующим моментом в тишине. Казалось, что Антон не дышал и растворился без остатка в этих светлых выразительных глазах. — Нам всё равно гореть в аду, — и Арсений прильнул к столь желанным губам, целуя медленно, тягуче, вкладывая в него нежность, что накопилась за всё это время. Он не торопился, для них остальной мир просто перестал существовать. Улавливая жадными урывками воздух, Антон пытался дышать, и этот воздух выжигал лёгкие изнутри. О каких бабочках в животе могла идти речь, когда в нём бушует гейзер эмоций, окатывая кипятком абсолютно всё? Длинные ресницы Арса щекотали пылающие щёки, а его руки пытались вслепую нащупать застёжку шастовой куртки, и, справившись с молнией, Попов притянул его ближе к себе, разрывая поцелуй и опускаясь губами к шее. Стон вырвался из уст Антона, а тело пробрала сладкая дрожь, когда Арсений кончиком языка прошёлся по выступающему кадыку. Планку вот-вот сорвёт так, что остановиться они будут не в силах, но Шастун то и дело подставлял оголённую шею для новых поцелуев. Они ходили по краю, наслаждаясь головокружительной высотой. Антон с трудом стянул с Арса кожанку и рывком сдёрнул шапку, взлохматив черноволосую шевелюру. Почти два месяца назад, когда Шастун переступил порог его номера, он выглядел также. Красота всегда в глазах смотрящего. А он был дьявольски красив, особенно возбуждённый, взъерошенный, с его помутневшим взглядом. Антону бы стоило догадаться: Арсений неспроста выбрал место в середине, в окружении других машин, а заднее тонированное стекло надёжно скрывало от пытливых глаз. Возбуждение уже стучало где-то своими каблучками и приближалось к нужной двери, чтобы открыть её с ноги с характерным громким звуком. Да и чёрт с ним! Гореть так гореть. Антон целовал смело, прикусывая поочерёдно припухшие губы мужчины, ощущая солоноватый вкус от своей кожи. Стало так жарко, что даже окна в машине запотели. Этакая версия «Титаника» в исполнении других актёров, только здесь не киношная постановка, да и играть никто не собирался. Ощущая на своей груди широкие ладони Антона, Арс тяжело задышал, а узкие джинсы сдавили вполне себе реальный стояк. Разорвав поцелуй, он закусил губу до боли, чтобы отвлечься, но мозг не воспринял этот сигнал и болезненное ощущение в паху перебить не удалось. Антону было явно проще с его свободными брюками, но это не точно. — Прости… — виновато произнёс Антон, увидев, как Арс расстёгивает пуговицу на джинсах, чтобы ослабить давление. — Всё должно быть точно не так. — Не думаю, что ты готов настолько далеко пойти, — вздохнув с облегчением, Арсений откинулся на спинку сидения. — Вот ты дурёшка, конечно. Я достаточно осведомлён… в этом, — Антону было непривычно говорить о сексе, а тем более таком, но без оговора деталей точно ничего хорошего не получится. — Интернет то ещё дерьмо, и, я надеюсь, что мы вместе разберёмся что к чему. — Антон, я тебя не тороплю ни с чем. Я вообще охренел, когда ты проявил инициативу с минетом, мне бы такой смелости, — Арсений не стал блуждать около темы и говорил открыто. — Но… Как же ты? — Вполне нормально ощущаю себя и сверху, и снизу. Ты ведь об этом? — Как много в тебе секретов, Арсений, — не сказать, что Шастун был поражён такой прямотой, скорее почувствовал укол ревности в этом факте. — Хотя перед тобой устоять трудно. Понима-а-аю… — Плохой опыт тоже опыт. Сейчас не об этом. Главное, что мы есть у друг друга. И я не хочу это потерять. — Я с тобой. Антон ему верил. Бывали моменты, когда Арс впрямь эпатировал, но не переходил определённую черту. Точнее перешёл одну, когда согласился быть негласным третьим в отвратительном треугольнике. Обратная сторона непоколебимо идеальной цифры «Три». Если бы не Ирино фиаско, поставившее точку в токсичных отношениях с Антоном, то он продолжал бы существовать рядом с ним блёклой тенью ровно столько, насколько бы хватило сил. Но сейчас были только Антон, Арсений. Они.