III. Кошмары

— Ваше Величество, с сердечным наслаждением хочу сказать, что лучшие качества Александра Павловича расцвели и стремятся проявить себя во всяком его движении. Это, без сомнения, заслуга его невесты, в которую он влюблён и которая отвечает ему полной взаимностью в чувствах. Екатерина с видимым удовольствием слушала восторженный отчёт графа Салтыкова о времяпрепровождении жениха и невесты, которые и не подозревали, сколько внимательных глаз наблюдают за ними с момента помолвки. — Так ты считаешь, Николай Иванович, они друг в друга влюблены? — Александр Павлович в проявлениях чувств застенчив, как и его невеста, но судя по тому, что я между ними наблюдаю, да, несомненно, они влюблены друг в друга. — Насколько ты находишь их отношения близкими? Они много времени проводят вместе... наедине? Или стремятся к этому? — В силу совершеннейшей невинности обоих, я полагаю, дело там зайти не может дальше самых скромных поцелуев, кои пары раз мне удавалось наблюдать, застав их врасплох... — улыбнулся Салтыков. — Как все влюблённые, они естественным образом стремятся к уединению, но я совершенно спокоен на этот счёт. Александр наш целомудрен не менее, чем Елизавета. — Ты помнишь, о чëм я тебя просила? — многозначительно глянула на него императрица. Салтыков смутился. — Ваше Величество, Саша отчаянно этих разговоров избегает. Он к своей невесте проявляет нежное обожание, но категорически со мной отказывается что-либо обсуждать на тему супружеских обязанностей. Откровенно говоря… — он задумался. — Вот это немного беспокоит меня. — Я тебя не зря спросила. Думаю, время тут пришло… с теориями заканчивать. Об этом не говорить надо, а делать... — императрица вдруг отбросила веселый тон и стала серьёзна. — Принцесса наша, как мне доложили, вполне достигла созревания, которое необходимо для заключения брака. Свадьбу сыграем в сентябре. — Как... так скоро? — К чему тянуть, коли они пришлись друг другу по душе? Салтыков хотел сказать, что несмотря на явную влюблённость молодых людей и романтический настрой, он не считает своего подопечного готовым к брачным отношениям. Привыкнув докладывать императрице обо всём хорошем в том, что касалось Александра и утаивать дурные наклонности его характера, он теперь оказался в неловком положении. — Сентябрь уже так скоро... Его Высочество необходимо подготовить... Они ведь всё же дети, их чувства распустились, но не созрели... — Александра я подготовлю так, как это должно. К счастью, есть много красивых девушек, которые тут могут быть полезны и сочтут за честь дать ему практический урок... Салтыков перестал улыбаться и недоумëнно смотрел на Екатерину. Он осмысливал её слова и невольно противился услышанному. — Ваше Величество, простите мне… Я тут позволю высказать своё мнение…Я говорил о чувствах, которые возникли у Александра к своей невесте и их взаимности... с учётом этого, я рискну предположить, что правильней всего тут было позволить любви всё довершать самой естественным путём. Екатерина небрежно отмахнулась. — Ах, Николай Иванович, если бы я полагалась на естественный ход вещей и на любовь... то у меня не было бы теперь ни сына и не внуков! Мужчина в день свадьбы должен знать, что делать. — Вы хотите, чтобы я ему... сказал? — Нет, не нужно о таком предупреждать. В его глазах всё это, вы правы, должно быть естественно. — И, заметив это «замороженное» выражение на лице графа, добавила строго: — Вы что-то ещё намерены тут рекомендовать? — Нет, ничего, Ваше Величество.

***

— Костя, ты не видел брата? Мне нужно с ним поговорить... —поинтересовался Салтыков у Константина. Он узнал, что урок Александра с Простасовым был отменён, но не застал юношу в его покоях. Константин бросил на графа хмурый взгляд и произнёс язвительно: — А он теперь всегда в одном месте. Ищите у Елизаветы. Саша торчит у неё все дни и как ему не скучно? — И добавил ещё более ядовито: —— Обжимаются наверно. Вот всё, что ему надо... Салтыков вздохнул, не став делать Косте замечаний. Он и так прекрасно всё понимал: тот ревнует старшего брата, который раньше проводил с ним много времени, а теперь всё это время Александр стал уделять своей невесте. Но графу не нравилось, что Константин то и дело отпускал колкие комментарии и шуточки в сторону принцессы, а один раз и вовсе заявил обескураженному наставнику, что он Елизавету ненавидит и считает дурой и что Саша с ней теперь тоже стал дурак. Салтыков вообще был обеспокоен поведением царевича и его дурными наклонностями, которые с каждым годом проявлялись всё отчетливее. Но сейчас у него не было времени с этим бороться. Он должен был найти Александра и поговорить с ним так откровенно, как может быть, никогда не говорил. Лизхен ела мороженое, осторожно зачерпывая его серебряной ложечкой из маленькой креманки. Боясь капнуть на платье, она делала это так осторожно и деликатно, что клала в рот лишь крохотную порцию, отчего мороженое давно начало таять. Александр с нежностью наблюдал этот процесс, и ему казалось, что всё, что она делает, даже то, как ест мороженое — преисполнено недоступным ему совершенством. С момента официальной помолвки отношения их разом обрели полную гармонию. Оба совершенно приняли своё положение пары и наслаждались им, как только могут наслаждаться два юных, неискушенных создания, чья явная симпатия друг к другу должна обрести естественный исход в браке. Александр думал, что не может теперь быть счастливее. Нежная привязанность к нему Елизаветы, её дружба, полное совпадение буквально всех их стремлений и взглядов, залечили рану, мучившую его эти два года. Чистота, правдивость и доброта её характера действовали и на него очищающе. Он начал забывать пережитый кошмар и предвкушал для них только самое прекрасное будущее. Время от времени Лизхен, выпачкав немного губы мороженым, облизывала их быстрым и проворным, как котёнок, движением. Эти нежные, мягкие губки манили сейчас Александра с особенной силой, и он тут же смутился из-за возникшего желания припасть к ним ртом и облизать их самому... Поймать этот маленький, язычок, вобрать его в себя, такой горячий, нежный... Каждый раз когда у него возникали, подобно вспышкам, такие желания, ему становилось совестно, потому что он вновь начинал ощущать вот эту темную завесу порочности, которую он, казалось, совсем из себя изгнал. В какой-то момент Лиза со смешливым укором заметила, что он ТАК сейчас смотрит на неё, что ей просто совестно становится есть. Александр, который своё мороженое съел очень быстро, только развёл руками и завил, что он мог бы съесть ещё штук пять порций. Лизхен осторожно зачерпнула ложечку мороженого и, придвигаясь к жениху, осторожно поднесла к его губам. Кажется, кормить его ей понравилось даже больше, чем есть самой, и когда он, не отрывая взгляда от её лица, не заметил как испачкал свой рот, она сама аккуратно вытерла его салфеткой. Он тут же полез к ней целоваться, но как бы в шутку, и сквозь смех бормоча, что предпочитает вот так вытереть теперь губы об её лицо. Ему нравилось её дразнить, шутливо приставая, желая дерзко проявить свою любовь, но это никогда не выходило за рамки. Не потому что он боялся её отпора, он сам чувствовал такое уважение к ней, что и помыслить не мог о том, чтобы дать ей хоть малейший повод его бояться или осуждать. И теперь всё чаще, оставаясь с ней наедине, он испытывал смесь нежности, божественного почти восторга и глубоко внутри нечто то самое, потаённое, развращëнное, дурное и растлевающее душу подобно червю, спрятавшегося в сердцевине яблока. Он не понимал, как всё это в нём уживалось, и хотел, чтобы чувства его к Лизхен были такими же ясными и простыми, как её чувства к нему. Когда Салтыков пытался околичными путями с ним завести разговор о брачных отношениях, Александр начинал ругаться, не желая даже думать о том… Когда ему объявили, что свадьба состоится через месяц, он испытал волнение и радость и страх, что этот хрупкий мир, который он создал внутри себя благодаря чистоте их отношений, должен быть разрушен. — Но, Ваше Высочество! Вам надобно же будет как-то заводить детей... — с мягким упрёком говорил Салтыков, как бы оправдываясь за этот разговор. Как будто бы весь смысл этих отношений сводился лишь к немедленному заведению потомства — Ах, какие дети, что вы! Никаких детей я не собираюсь заводить! Мы сами ещё дети! — отбивался Александр. Он не мог и не хотел обсуждать такое, потому что неизменно тут же возвращался мыслями к Его Сиятельству и своему преступлению. Преступлению, о котором он желал забыть и главное — скрыть его от Лизхен. С мороженым было покончено. И Александр, разыгравшись, начал щекотать девушку, опрокинув на кровать. Лизхен смеялась, шутливо отбиваясь от его рук и поцелуев, пока оба не успокоились и не затихли, глядя друг на друга. Александр обнаружил, что она ВСЯ лежит в его объятьях, и так близко, что он даже чувствует своей грудью биение сердца в её груди. Взгляд Елизаветы стал серьёзен, на бледных щёчках выступил румянец, а Александр подумал только, что они здесь, в её комнате, совсем одни, и она позволяет обнимать себя, лёжа на кровати. Опустив взгляд, он посмотрел в вырез её платья, где взволнованно вздымалась грудь и неожиданно для самого себя наклонился, поцеловав её туда осторожным поцелуем. Осмелев и неожиданно не встретив тут отпора, он начал целовать её лицо, шею, плечи, спускаясь всё ниже, к декольте. В какой-то момент он просто лёг на неё сверху и когда поцеловал в губы, почувствовал, как те на этот раз вполне призывно приоткрылись, впуская в себя его язык и даже отвечая на эту ласку сами. Тело стало тяжёлым, и в голове будто бы всё застал туман. Александр понимал, что делает уже что-то совсем такое, что переходит границы, но не мог остановиться и вместо этого шептал только как сильно он её любит и получал такой же шёпот и те же слова в ответ. Он вновь почувствовал растущее возбуждение в теле, но в этот раз не чувствовал за него стыда. Внутри, напротив, всё звенело от восторга и желания быть с ней близким до конца, и ему казалось, что Лиза сейчас чувствует всё то же, что и он. Пальцы сами начали искать крючки на платье и их расстёгивать, спуская с плеч рукава и целуя обнажённые участки нежной, бархатистой кожи. И только когда Александр стянул вниз лиф и начал расшнуровывать корсет, Елизавета наконец-то поняла, что происходит, и в глазах её мелькнул испуг. Она упёрлась в грудь руками и начала его отталкивать и говорить: «Нет-нет!». Увидев её страх, Александр немного пришёл в себя и отстранился. — Но почему? Мы всё равно поженимся через две недели... — с разочарованием произнёс он, в глубине души прекрасно зная, что она права. — Я только посмотрю… Лизхен села на кровати, застёгивать и оправляя платье. Она была в замешательстве, и, кажется, сомневалась, стоит ли тут уступить и будет ли это действительно так плохо. Жених смотрел на неё каким-то непривычным, странным взглядом и продолжал твердить, что не сделает ничего такого... Ему даже почти удалось добраться снова до крючков её одежды, когда в дверь постучал один из слуг, сказав, что наследника ищет граф Салтыков.