***
Александр уже успел вполне раскаяться в своём поведении при их последнем свидании с Лизхен и почему-то был уверен, что она должна переменить к нему отношение. Извиняться он, впрочем, не хотел, считая это проявлением бесхарактерности, и предпочитал просто не видеться с ней наедине последние недели перед свадьбой. Тем более, что очень скоро другая новость выбила его из колеи. Он узнал, что отец отказался приезжать на его свадьбу, которая должна была состояться в конце недели. А если отца не будет, он знал: мама тоже не приедет. Это его расстроило, и сама его женитьба вдруг сделалась для него и впрямь трагическим событием. Ещё его расстраивало очень, что Костя невзлюбил Лизу буквально сразу и словно бы провёл между собой и братом черту мелом, разделяя жизнь их на до и после появления у одного из них невесты. «Ты либо с ней либо со мной. Я так и знал, что ТЕПЕРЬ так будет». Под этим «теперь» им подразумевалось не иначе как его участие в истории с Его Сиятельством. Александр видел, как страдает брат и думает наверное, что он ЕГО винит за тот поступок в купальне. «Я ради тебя на всё... а ты от меня отрёкся! — как бы кричали наполненные негодованием и гневом его глаза. — ОНА тебя не знает... а если бы узнала, что тогда?» «Я знаю, что бабушка мне тоже выберет жену однажды! Но я не кобель, чтобы меня вести на случку. И не размазня, как ты. Я если и вздумаю когда жениться, то только на той, на ком я захочу», — презрительно заявил он тут на днях, чем вызвал у Александра невольно зависть. Он ничего не мог на это ему сказать.***
— Саша, ты на меня сердишься? — Лиза робко коснулась его руки. Они остановились на усыпанной осенними листьями тропинке, ведущей ко дворцу. Эта была их последняя прогулка перед свадьбой — завтра оба возвращались из Царского села в Петербург, готовиться к церемонии венчания. Александр почувствовал укол вины — эти две недели он был с ней холоден, избегал её и, должно быть, она решила, что он на неё обижен. — Конечно, нет! — Клянёшься? — Клянусь! Я просто расстроен из-за родителей... что их не будет на нашей свадьбе... — он притянул её к себе и ласково поцеловал в щёку. Она просветлела сразу, и он вновь подумал, какая Лиза чудесная и как становится он счастлив, когда видит эту безмятежную улыбку на милом дорогом лице. Они стояли возле ступенек, чтобы разойтись и отправиться к себе. Небо было удивительным: вечерним, тёмно-голубым, и в воздухе пахло уже осенью. Деревья стояли ещё нарядные, разноцветные. Но всего несколько дней пройдёт, и вся эта золотая, красная, оранжево-зелёная листва начнёт облетать и великолепие осенних красок сменится печальным видом голых ветвей. В Гатчине осень всегда задерживалась в своих нарядах дольше. Но в Гатчине Александр не был почти уже полгода, хотя сейчас мечтал бы оказаться там, окружённый романтичным вихрем осенних красок, гуляя среди загадочных тропинок, прудов и уединённых павильонов. Обняв ещё раз невесту на прощание, он прошёл к себе, обратившись к слугам с просьбой его не беспокоить. Он одновременно и не мог никого видеть, и мучился один, в тревоге, которая с каждым днём всё больше разрасталась. Некоторое время Александр в раздражении ходил по комнате, потом прилёг на кровать и так заснул, прямо в одежде. Когда проснулся, было уже темно, холодно и хлопала незапертая дверь балкона. Поднявшись, чтобы её закрыть, он услышал лёгкий стук в дверь. Александр вздрогнул и весь похолодел. Этот звук напомнил… точно так тихонечко, но часто-часто стучал к нему по вечерам Его Сиятельство. Он быстро подошёл к двери, открыл её и облегченно сразу выдохнул. На пороге стояла фрейлина императрицы. Обрадованный, что худший страх его рассеян, он не сразу даже удивился, что делает она в его покоях в такой поздний час. — Екатерина Васильевна? А что случилось? Она прошла в комнату и встала посередине. Александр в недоумении закрыл дверь и, повернувшись, уставился на гостью, а та очень внимательно смотрела на него. Первой мыслью было, что её прислала императрица что-то передать. Но девушка молчала, и это молчание стало неловким. — Простите, уже поздно. Я собирался спать. У вас ко мне что-то не терпящее отлагательств? Внезапно на губах фрейлины возникла улыбка. Она подошла к нему и, к изумлению Александра, коснулась его лица, погладив по щеке. — Вам спать сегодня не придётся одному, Ваше Высочество… Я буду с вами… — Что? — он сперва не понял, решил, что это шутка. Но было не смешно, и он не знал, что отвечать. — Саша… — она обратилась к нему непривычно по имени. — Я буду с вами этой ночью… и сделаю для вас всё, что захотите. Не бойтесь… всё будет очень хорошо… Я обещаю, что вам понравится... Она обняла его и поцеловала в губы, но он оттолкнул её почти что инстинктивно, в невольном страхе, при этом начиная понимать… и одновременно не желая принимать всё то, что понял. — Нет, я не могу... пожалуйста, сейчас уйдите… — тихо произнёс, но больше даже для себя, чем для неё. — Отчего не можете? — она вновь потянулась его обнять за шею и приникла телом. — Вы боитесь, что кто-нибудь узнает? Александр молчал, и она продолжила говорить, отвечая за него, попутно расстёгивая пуговицы на его камзоле. — Никто не узнаёт. Я вам клянусь... Даже напротив... это лучше... чтобы вы были подготовлены и жену не разочаровали... Она произнесла это небрежно, но Александр вздрогнул, уцепившись за это «вы были подготовлены». Ему вдруг всё стало совершенно ясно... Зачем она здесь и почему теперь… И странно, что осознание этого не отвратило, не вызвало в нём гнева, возмущения, напротив, он понял обречённость своего положения теперь... Он уже не думал, что может её прогнать. Она сама начала раздеваться перед ним, пока не предстала совершенно обнажённая. Теперь он мог увидеть её всю… с высокой, очень полной грудью и плоским совершенно животом, чуть угловатые линии которого сливались ниже в тёмном треугольнике волос между узких бёдер. Она несколько раз повернулась перед ним, демонстрируя себя и сзади, и Александр ощущал, как будто смотрит на экспонат. В нём что-то расщепилось и отошло в сторону, откуда наблюдало со стороны за ней и за собою. Потом он понял, что это. Это Его Сиятельство с улыбкой смотрел из темноты… Его омертвелость она приняла за стыдливость и смущение. Подошла сама и, взяв его ладонь, положила себе на грудь. В темноте кожа её отсвечивала синим, а тело было странно выпуклым и тела этого было так много… при том, что телосложением она была скорей худа, а лицом намного менее красива, чем фигурой. Она обняла его и вновь поцеловала в губы. Он не оттолкнул её теперь, но и не ответил на поцелуй и по-прежнему стоял, не двигаясь. Тогда она сама подтолкнула его к кровати, сначала усадила на неё, а после, мягко уложив на спину, стянула до середины бедра лосины. Она, кажется, была в недоумении, видя, что он никак не реагирует на неё. И только сев на него верхом и немного потёршись, ощутила, что тело под ней начинает отвечать как надо, и решила, что он просто не может отпустить себя, мучимый смущением. Всё было очень быстро... по крайней мере, так ему казалось. Она быстро вправила его в себя и быстро двигалась, пока он так же быстро не достиг оргазма. И если бы ей сказали, что возможно изнасиловать мужчину, она сказала бы, что это было вот оно... «Тебе не нравится?» — она целовала его лицо, красивое, но в этот момент будто неживое. «Очень нравится...» — ответил червь. Всё так и было… как рассказывал Его Сиятельство. Завеса упала, и то, что пряталось за ней, теперь подобно жадному, вечно голодному червю, выползло наружу. Они лежали рядом, и в какой-то момент Александр резко перевернулся, ложась на неё сверху и снова, на этот раз сам, нетерпеливо погрузился в горячее и влажное тело, как будто в топь. В темноте он слышал её стоны, но почти не различал лица. Он мог только чувствовать руками это тело и сожалел, что этих рук у него не восемь, и он не может трогать, обхватить её везде. Потом он внезапно понял по её лицу, которого он не видел, что она страдает. От чего? Едва ли от того, что ей было неприятно… скорее в глубине её души ныло что-то такое, о чём он не узнает... Быть может, она любит какого-то мужчину и вынуждена отдать себя другому по приказу? Ему это, в общем, было всё равно. Кажется, впервые в жизни кто-то рядом с ним значил для него настолько мало. «Саша... скажите... вам хорошо?» — он слышал знакомый шёпот возле уха. Физическое удовольствие может отдаваться сильной болью, оказалось. Он брал её пять раз и каждый раз, с мучительным наслаждением кончая в это тело, словно изливаясь не семенем, а кровью, он чувствовал тот взгляд из темноты... и руку, мужскую руку которая всё в нем направляла, усиливала и доводила до конца. Он видел в женщины глазах недоумение. Она не ожидала, что он вдруг так станет резв и горяч. Она, наверное, не заметила, что это пламя вовсе и не грело, что в том, как он брал её, была как будто даже злость, и видела только, что этот стыдливый мальчик оказался внезапно совсем не так стыдлив. У Александра же было такое чувство, будто он взял в рот кусок еды, давно желанной, но не смог прожевать и выплюнул, насладившись только вкусом, но не получив реального удовлетворения и насыщения от той еды. — Вашей жене очень повезёт... — произнесла она и зря, потому что в этот самый момент он вдруг словно проснулся и вспомнил о Лизхен и о том, что будет... О том, что было этой ночью и что теперь никогда уже не возвратить. — Не говорите ничего о ней, я вам запрещаю... — бесцветным голосом произнёс он. Его Сиятельство в своём углу злорадно усмехнулся. «Нет, Ваша жена такое делать для Вас не будет. А Вы бы хотели с ней такое вот проделать сами? Зачем же ещё нужна жена?..» Уже в дверях она обернулась и, немного улыбнувшись, произнесла: «Ваше Высочество... я вас не забуду. И вы меня не забывайте». «Конечно нет». Он предпочёл бы забыть себя. Всё кончено. То хорошее, что было в нём, теперь поникло, как увядающий цветок, который, умирая, роняет лепестки, а то, что было когда-то тем цветком... превратилось в голый, некрасивый стебель.***
— Как всё прошло, рассказывай? Но только по делу. Женщина холодно смотрела на императрицу. По делу? Так это для неё лишь очередное «дело»? — Всё хорошо прошло, Ваше Величество. Он некоторое время сопротивлялся для приличия, но потом так разошёлся, что я не могла его остановить, — и добавила с язвительностью: — и тут должна сказать ещё одно. По существу... размеры у Его Высочества весьма изрядные. Его невесте может быть очень больно в первый раз. Екатерина покраснела, что бывало с ней нечасто, и ничего на это даже не ответив, поспешила девушку прогнать.