Терновник

Мне больше ничего не важно

Ведь

Мне больше ничего не страшно

**** ****

— Ну надо же, наш Йоэль трахает что-то помимо мозгов окружающих! — сарказмом так и пышет голос только вошедшего Йона при виде спешно собирающейся незнакомой барышни. — Завались, Порко-о-о. — ответный стон раздался из глубины квартиры, заставив упомянутого усмехнуться, отмечая в этой интонации то самое неприятное последствие хорошей пятничной ночи. А следом из комнаты вышел и сам хозяин, один вид которого безоговорочно всё подтверждал. — Ты всегда когда просыпаешься ведёшь себя как кусок дерьма, особенно при дамах? — деланно возмущается Йоонас, с ног до головы оглядывая потрёпанного друга. — Не оставишь номерок? — включая режим флирта, обращается уже к девушке. — Ага. Иди нахуй. — словно не замечая отвечает она, завязывая кроссовки и поднимая с пола сумочку. — И ты тоже нахуй иди. Это вообще всё ничего не значит и... — Ойй, бляяять, вали уже давай! — болезненно держась рукой за голову перебивает Хокка. Девушка лишь раздражённо фыркает и бросив вместо ответа тихое "придурок" захлопывает за собой дверь. — Ухх, нихуя. Ты где достал такую? — довольно вопрошает Йоонас. Следом же, переведя взгляд обратно на Хокку, обречённо вздыхает. — Да принёс я тебе анальгин, иди уже на кухню, герой-любовник херов.

**** ****

— К тебе Алекс вчера не заходил? — А должен был? — чуть смутившись отвечает Йоэль, напрягшись и выпуская из лёгких клубы вишнёвого сигаретного дыма. — С ним что-то... — Да нет вроде. Я так просто спросил. — "Вроде"? И ты "так просто" не спрашиваешь. — не унимается старший, переводя строгий и серьёзный взгляд на блондина. — Когда вы с ним поговорите? — и Йоонас в ответ решает идти вабанк. — Улаживание конфликта — залог успеха. — Господи блять, опять начинается. — ожидаемо вспыхивает Хокка. Йоонас же со странным азартом чувствует, что теперь он его поймал и на этот раз точно не сжалится и не отпустит. Надоело уже отпускать. — Да нет меж нами никакого конфликта! — А что тогда есть? — манипулировать эмоциями друзей — свинство, но что ещё делать когда за это время остальные варианты уже перепробованы... — Поясни мне давай, Йоэль Ээрик Саломон Хокка, как называется та стадия дружбы, когда один бесконечно сбегает и плачет, а второй громит всё что видит, орёт на всех подряд, бухает и вообще ведёт себя как самый последний агрессивный ублюдок на районе? — Всё сказал? — покивав головой и злобно смяв окурок в руке, Хокка из последних сил пытается сдержаться. — Пока нет. А может, пошёл ты нахуй, Йоэль? — продолжает дожимать младший. — Я могу хоть сейчас вернуть тебе ключи от тачки, и я надеюсь, что ты въебёшся в дерево, а не в чью-либо ещё. — Желаешь мне разбиться? — сжимает кулаки Йоэль. — Желаю тебе найти мозги. Что, создал проблему, а расхлёбывать не будешь?! Думаешь, само как-нибудь решится?! Только вот нихера оно не так, инфантильный ты придурок. — И что ты хочешь?! — сквозь зубы цедит старший, не сводя грозного взгляда с Порко. — Узнать совесть ты потерял или яйца. Не думал, что мой друг такой трус... — словно гвоздь в крышку гроба вколачивает Йоонас. — АХ ТРУС ЗНАЧИТ! ЭТО Я-ТО ТРУС?! — и провокация наконец работает. — ДУМАЕШЬ, Я ТУПОЙ ВЕЛИКОВОЗРАСТНЫЙ РЕБЁНОК, КОТОРЫЙ НАТВОРИЛ ХУЙНИ И БОИТСЯ В ЭТОМ ДАЖЕ ПРИЗНАТЬСЯ? ДА ТЫ И ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕШЬ, В КАКОЕ ДЕРЬМО МЫ ОБА С НИМ ВТЯНУТЫ!!! — Да ОЧНИСЬ ты! Прекращай ныть и жалеть себя и РЕШИ УЖЕ, НАКОНЕЦ, ПРОБЛЕМУ КАК ВЗРОСЛЫЙ, блять, ДВАДЦАТИПЯТИЛЕТНИЙ МУЖИК! Йоэль, ДВА МЕСЯЦА уже вся эта канитель длится! И лучше не становится, если ты не заметил! — А ТЫ ДУМАЕШЬ ЭТО ТАК ПРОСТО? ПО МАНОВЕНИЮ ВОЛШЕБНОЙ ПАЛОЧКИ, блять, РЕШАЕТСЯ? — окончательно срывается старший, хватая и с силой отшвыривая в стену старую пустую пивную бутылку, заменяющую пепельницу. С грохотом разлетевшись по кухне на стони мелких осколков и разметав содержимое, она будто бы заставила моментально очнуться обоих. — Йоэль... — Йоонас чувствует немалый укол совести. Перестарался, наговорил лишнего... с чего вообще взял, что надавить на друга это хороший путь... "Кретин" — отрезает разум, и не удивительно, ведь он сам пошёл на поводу у эмоций, так ещё и обвинил в подобном Хокку. — Что Йоэль? — не менее мрачные мысли преследовали и его самого. — Это всё сложно, Йон. Очень сложно... // _.flashback._ // — Ты правда никогда не любил? — тихий голос младшего сливался с шелестом листьев и стрекотом сверчков за приоткрытым окном чужой спальни. Прекрасный тембр, глубокий и спокойный как и сам Алекси, идеально вписывался в атмосферу ночи. Йоэль не представил бы никого другого стоящего здесь же, около окна его комнаты с тонкой сигареткой без кнопки, зажатой меж таких же тонких пальчиков. — Неа. — немного пьяно улыбается и сам Йоэль, не с первого раза открывая новую пачку зелёного чапмана. В такие моменты рядом с Ним он тоже становился тише и спокойнее. Всё вокруг словно обретало глубокий смысл, выходило на уровень новой сверхтонкой материи. Вот таким Алекси был. Мог превратить в искусство всё вокруг лишь одним своим присутствием. Это завораживало, заставляло думать так, как раньше не думал, и чувствовать то, что раньше и не снилось. Странный мальчик. Печальный ангел, что упал с небес... — Не жалел никогда? Что упустил многое там... — в перерывах между затяжками вопрошает Лекси. Нервничает, боится – он чувствует. — Бывало поначалу. — сделав голос как можно приятнее, бархатнее, Йоэль старается быть аккуратен. — Странным себя чувствовал. Мол как это. Всем дано, а я какой-то... какой-то не такой. Но потом привык. — ни грамма лжи, Хокка никогда ему не врёт. — Ты вообще не даёшь себе шанса никакого... в этом плане? Я знаю, ты говоришь про тяжёлый характер и всё такое. Но что если... — тонкие ручки заметно дрожат, голос становится ещё тише и глубже. Хокка догадывается, к чему этот диалог подходит. Догадывается и всеми силами отгоняет от себя эти мысли. Ведь не может же Алекс... не может же..? — Ну почему... Нужный человек когда-нибудь найдётся, наверное... — нервы старшего также натягиваются до предела. Как же хочется, чтобы это всё оказалось дурацким сном, ночным кошмаром на почве недосыпа и стресса за последние несколько дней... — А что... что если... уже нашёлся? И ангелочек аккуратно оборачивается, устремляя взгляд прекраснейших голубых глаз словно в самую душу, будто бы освещая и прогоняя этим светом скопившийся там мрак. Сердце Хокки останавливается, он едва ли не забывает как дышать, лишь заворожённо наблюдая. Наблюдая за прекрасным и грациозным ангелом, робко делающим шажок вперёд, становясь вплотную. Наблюдая за его красивыми тёплыми пальчиками, наполовину спрятанными в рукавах бывшей толстовки Йоэля, как они неуверенно ложатся ему на плечи и несмело перемещаются чуть ближе к шее, нежно и аккуратно её поглаживая. Наблюдая за тем как его мальчик становится на носочки и вмиг касается столь желанных губ своими мягкими и тёплыми, со вкусом яблочного бурбона и сигарет. Это было похоже на вспышку, на самый сильный разряд тока, на взрыв сверхновой... Яркий как миллионы звёзд галактики, волшебный как детская сказка, горячий как свежий кофе и смертельный как прыжок с крыши. Нежнейший поцелуй, в который вложена вся боль, вся недосказанность и весь жар пылающего в груди сердца. Большого, доброго и светлого сердца, посмевшего так сильно и так страшно полюбить. Йоэль чувствует его биение в унисон со своим.       Чувствует, как и у самого подкашиваются колени и спирает дыхание...             Чувствует с каким желанием и трепетом к нему льнёт Лекси.                   Чувствует сильный сбитый ритм, кладя поверх разрывающейся горячей груди свою руку с длинными, тонкими и холодными музыкальными пальцами.             Чувствует, нажимая и отстраняя от себя ангелочка...       Чувствует, делая шаг назад и отворачиваясь. \\ _.end._ \\ — У него глаза такие... Сапфирики... Многогранные, так сияли перед этим... Так сияли, Йоонас! Столько надежды в нём было. И его трясло... Всего трясло, словно веточку на ветру, Йон!.. А меня, блять, будто парализовало. — И что... ты сказал? — сипло и неуверенно звучит в ответ. Слишком сентиментальный для обычного парня Йоонас прочувствовал всё это словно на своей шкуре, полностью, печально смаргивая с глаз невольно выступающие слёзы. — А что я мог? — смотрящий всё это время куда-то в сторону Хокка плавно переводит стеклянный взгляд на друга. Следом же печальная улыбка, словно ссадина ниже носа, озаряет его бледное лицо. — Хватило только на сухое "прости". Представляешь, просто "прости" и затушить эту ебучую сигарету... блять... — с каждым произнесённым словом голос Йоэля опускался, становился тише и безэмоциональнее, следом же словно взрываясь. — А Он мне признался! В том самом, разумном добром и вечном. Да Он ДУШУ мне свою открыл! А я так плюнул в неё этим дурацким "прости" и сбежал как. последняя. гнида... Даже повернуться, ДАЖЕ ВЗГЛЯД ПОДНЯТЬ сил не нашлось... Прав ты, Йон, трус я последний. Угораздило же Лекси... — Н-не надо так, Йоэль... — и рука Йона неуверенно оказывается на плече старшего. Взгляд собственных светло-голубых же пытается найти серые, холодные как осеннее небо глаза напротив, что стали прозрачнее кристалла. — Что тогда было? Когда я на кухню ушёл... — Он виду особо не подал. Но выпил тогда, да... залпом бурбон Томми... Потом посидел ещё чуть... отрешённый такой... Я не видел когда он ушёл, он так ничего никому и не сказал... не попрощался... Никто и не заметил даже, только уже днём, когда смску увидели. Думали ещё мол чего это он так... — Господи... — срывается с губ Йоэля, нервно закрывающего руками лицо. — Ну тише ты, тише... — неуверенно, словно ещё не до конца освоив наконец полученную правду, приобнимает Йоонас, поглаживая старшего по спутанным светлым волосам. — Думаешь, ждал..? — Скорее всего. А я, блять, на кухне сидел. Думал как жить теперь буду. — гневно сжимает руки Хокка. — Блять, просто чудовище... — последнее срывается с его губ оглушительным полушёпотом, словно приговор. — Бедный Лекси... Не удивительно, что он не хочет меня видеть... Так жестоко... Я бы тоже после такого не хотел себя видеть...

**** ****

"Проснусь в холодном поту..." Усталостью сквозил тихий мелодичный голос одинокого парниши в тёмной комнате. На самом деле Лекси любил петь, правда никому и никогда этого не показывал. Почти никому. "2 таблетки под язык" Струны старенькой акустической гитарки, некогда подаренной ему Им, начинали ощутимо расстраиваться от долгой игры. Мрачная ирония. Впрочем, Лекси это не заботило. Лекси уже ничего не заботило... "Не увижу никого" Тёмная комната освещалась лишь светом луны сквозь приоткрытое окно. С недавних пор Лекси перестал его зашторивать. Потому что... зачем в конце концов... Кому какое дело до маленького одинокого мальчика, брошенного коварной судьбой сквозь самые тяжкие испытания. Ему и самому до себя дела не было... "Ведь мои чувства мертвы" Очередная импровизация сама собой накладывается на такие же произвольные аккорды. В этот раз мальчишка всё-таки включил диктофон — он никогда не запоминает того, что с кажущейся лёгкостью и одновременной жгучей болью выдаёт его изувеченная душа. Выговорился, излился молчаливым стенам, за всё это время ставшим свидетелями очень многому, и хватит. Это для себя, для того, что прячется под тёплой чёрной кофтой. Если откроет — осквернит — случилось уже, обжёгся... сгорел до тла. Нельзя никому открываться, теперь он это не забудет. Но сейчас почему-то... захотелось запечатлеть этот миг... Кто знает, может быть это потом послужит вдохновением для чего-то прекрасного. "Надежда на жизнь покинула меня уже давно" Новая фраза отражается очередной пульсацией цветущего в его груди терновника. Тонкие веточки с острыми и длинными шипами проходятся по истерзанным венам, разгоняя холод и яд сквозь весь организм. В последнее время Лекси действительно сильно мёрзнет. Возможно, одинокая свеча в его разбитом сердце постепенно угасает. Никому уже не нужно её тепло — она доживает свои последние дни в кровавых объятиях веток и цветов. "В очередной день я пробиваю третье дно..." Лекси любит музыку, даже слишком любит. Со временем она осталась единственной терапией в его никчёмной, отравленной терновником жизни. Странно, сколько себя помнит Лекси постоянно чувствовал этот куст, приносящий ему бесконечную неимоверную боль, всегда режущий по живому. Только вот получается так, что именно терновник — единственный, кто был с ним все эти годы, был его другом, воспитывал, пытался остановить и предостеречь от ошибок. Когда он вообще появился..?                               Не помнит.                                           Но он был его верным и надёжным спутником с самого детства.                               И не удивительно... Ведь кто он тогда был, этот Алекси? Одинокий мальчик, не нужный даже собственным родителям. Где его папа? Почему он так никогда ему даже не позвонил? Ведь он был ему так нужен... так нужен... Лекси так хотел... когда его друзья ходили на рыбалку со своими отцами, когда те их ещё маленьких сажали к себе на колени и аккуратно давали порулить стареньким внедорожником на просёлочной дороге, когда водили в кино и в тайне от матерей покупали сладости, когда интересовались их делами и обещали наказать всех обидчиков... Алекси так хотел... хотя бы его увидеть... наконец-то сказать такое простое "привет, пап" и услышать в ответ такое желанное "здравствуй, сын". Лекси ведь даже не знает как он выглядит... А со слов матери он просто "козёл, который бросил её с ребёнком на руках", а также что у Алекси "его гены", что он "весь в отца". Но разве это плохо? Быть как папа... А где его мама? Почему она так... смотрела на него всегда? Почему он для неё словно... чужой был... Почему она вечно так... с самого раннего детства... Выкидывала его поделки из детского сада... было так больно... видеть их в мусорном ведре... а ведь просто хотел сделать ей приятно, хотел чтобы она радовалась... ведь если он будет стараться... она его полюбит? Когда старше стал, в школу пошёл... ведь если он будет хорошо учиться, побеждать в конкурсах... она будет им гордиться, будет его любить? Будет же..? Почему она почти никогда не встречала его из школы, никогда не интересовалась как прошёл его день... всегда была где-то, но не с ним, оставляя сухую смску "обед в холодильнике". Но это же мама, она бывает занята, она устаёт. У неё может не быть денег на ту игрушку, не быть времени чтобы единственной из всех не прийти на день матери в школу... Нечего Алекси к ней лезть, только лишние проблемы и заботы... Но... Откуда появился отчим... почему он всегда так холоден к нему... Потом сёстры... Почему она последним отдала его комнату, переселив его самого в зал? Почему она с ними играла, ходила на праздники, давала им всё что они попросят... А как же... он? Он же так старается, так старается... Почему... она его... не замечает..? "Она никогда не полюбит. И он никогда не придёт" — первая фраза, сказанная терновником. Она вызвала тогда целую бурю эмоций и чувств: страх, не сравнимую ни с чем боль, непонимание и отчаяние, — оттого и отпечаталась в памяти настолько сильно. Маленький Алекси проплакал всю ночь, уткнувшись лицом в диванную подушку, стараясь не навести шуму, не разбудить сестёр, которых долго укладывать, маму, ведь она так устала, и отчима... ведь мальчики не плачут, плачут только тряпки. Терновник же никогда не осуждал его за слёзы. Только за слёзы на людях. Ведь люди жестоки. Все без исключения. Почему ребята со двора и одноклассники... дружат с ним как-то... не так? Почему они так часто над ним смеются, почему так редко зовут играть к себе? "Задохлик"                   "Нюня"                               "Он же бегает как девчонка"                   "Теки отсюда, Каунисвеси, нечего уши греть" "Отвали, Алекси, играй в другом месте"                   "Не мешайся, ты ничего не понимаешь"                               "Я не хочу его к себе в команду" Почему для всех в этом мире он чужой, лишний какой-то... Ведь он же не плохой, почему все так с ним, за что? Он же всего лишь хочет чуть-чуть... тепла... "Обнимите меня, кто-нибудь, прошу..." — молила его одинокая душа, с надеждой протягивая тонкие тёплые ручки навстречу... пустоте. Но её обнял. Терновник. Закрыв ветвями и сжав, запечатав от глаз чужих, но сохраняя её тепло и свет глубоко внутри. Терновник словно знал ценность этого исчерпаемого ресурса, который нельзя давать осквернять. Ребёнок закрылся, спрятался в самом себе словно в ракушке. Никто ведь его не пригреет кроме него самого. Так и оказалось, никому и дела не было. Мир жесток. От него нужно отгораживаться. Нужно уходить, и уходить туда, где нет боли. В наушниках легче. Действительно оказалось легче. Не слышать шёпот тяжёлых мыслей, не думать о плохом, отгораживаться, погружаться в мир красок. Легче... Легче всё, даже переезжать. "Видели как он молил Хокку о пощаде?"             "Ха-ха, откуда он такой свалился к нам"       "Удивлён, что Йоэль ему не вмазал. Я бы уж точно не сдержался"                   "Да, новичков надо ставить на место" "Они тоже тебя не примут" — ещё один острый удар — болезненная, но правда. — "А чужие слёзы их веселят, чужая боль для них игрушка, не говоря уже о страхе..." — это тоже показал ему именно терновник, впервые в тот день в школьном туалете оплетая тоненькие мальчишеские ручки под тканью просторной клетчатой рубашки, впиваясь шипами в нежную светлую кожу, доставляя боль, оставляя шрамы. Терновник не дал ему проявить слабину, показал, что физическая боль вполне может охлаждать разум, прекращать ещё не начавшуюся истерику. — "Никто тебя не примет. У тебя есть только ты". Алекси всегда видел, что он какой-то не такой. Оттого холодно было... так... одиноко... "Жизнь не имеет смысла. Каждый нашёл себе дело и занимается им, только и всего. Ты и сам знаешь, чего бы хотел" — Музыка... — отвечал тогда Алекси, ведь сам чувствует, в наушниках легче. Это единственное во всём мире, что ему нравилось, что давало отдохнуть, погрузиться в лирику и звучание, отдаться этим краскам и не чувствовать это пожирающее изнутри одиночество. А ведь он так хотел просто... быть услышанным, понятым... хоть кем-то... Пусть даже если это будет всего один человек на другом конце земного шара. "Тебя что-нибудь тут держит?" — Нет... У меня ничего тут нет. "Тогда чего ты ждёшь?" Именно терновник некогда заставил закрытого маленького мальчика встать на ноги и начать следовать за мечтой, делать первые робкие шаги в миксовании и сведении, руководствуясь собственным видением и цветастыми красками, что даёт ему музыка. А потом найти тот колледж в Нидерландах и без раздумий туда отправиться. Потому что... ему есть что терять? Чтобы было что терять нужно, чтобы это что-то было. У Алекси же был только терновник — его вечный мучитель и единственный друг. А потом он...                         исчез... Исчез, давая мальчику впервые насладиться жизнью, увидеть что-то новое, что-то кроме холода и безразличия, что-то яркое кроме цветов музыки в наушниках. Тогда же, когда у юного диджея ещё не было таких проблем, кто-то из огромного количества новых знакомых рассказывал про музицирование как терапию. Лекси ещё думал насколько это романтично выглядит. Мол тебе плохо, а ты берёшь гитару, зажимаешь любые аккорды и на рваных связках и сильных ударах по струнам словно исходишь из себя, выплёскиваешь из груди все эти грязные чувства, очищаешься. Да, красивая картина. Столь же красивая, сколь и страшная, как понимает он теперь. Ведь мальчик...                    не справился... Тогда терновник вернулся вновь. Вернулся и уже не уходил, догоняя его упадочными настроениями после каждой разовой близости с незнакомцами; после каждой занюханной дорожки и съеденной таблетки, особенно отрываясь на отходах; после каждого удара которое получало его тело и после каждого ранения в душу. Сколько раз чужие губы касались его? Не помнит. Но предпочёл бы чтобы этого не было. Молодой и глупый, он открывал к себе доступ едва ли не каждому, кто готов был изобразить к нему интерес. Поначалу нравилось, очень нравилось... А потом не хотелось жить. Ведь почти всем тем людям было ровно также плевать на него. Они лишь делали вид, что он им интересен, как плату получая ласкающие уши стоны и прекрасное юное тело в полное распоряжение. И каждый раз после бурной эйфории Алекс чувствовал себя использованным и выброшенным. Вот он — удел маленького глупого и одинокого мальчишки. Спас его только терновник, довольно скоро вернувший с небес на землю...

****

— 21 — красивое число. — тихонько срывается с искусанных губ. С истерзанных ключиц Лекси сочится кровь — собственное пение под звуки струн всколыхнуло в нём не самые приятные воспоминания. В алых каплях, плавно стекающих по его торсу, отражался белый диск полной луны. Её холодный свет завораживал, отдавал таинственностью... На миг Лекси показалось, словно в бликах отражаются маленькие белые цветочки, а истончившиеся дорожки кровавых подтёков исказились до тех самых, знакомых с детства веток. Они покрывали его тело во многих местах, отдельные капли окрасили гриф любимой гитары... Его гитары... Наигрывать импровизации порезанными окровавленными пальцами с изгрызенными короткими ноготками... есть в этом что-то... Ведь это буквально его отношения с Йоэлем. Тот тоже ломает и режет его по живому, пусть и не специально... И Алекс согласен, готов отплатить этой болью за моменты всего того прекрасного рядом с Ним. Отплатить грязной кровью глупого мальчика с подстать ему грязным прошлым и отсутствием даже грязного будущего без Него. Но наступил день, когда лимит был достигнут... Он не мог больше молчать, слишком больно это было, тяжело и страшно. А потом             он окончательно                               себя разрушил.

                        Собственными же руками.

В тишине,       в далеке от дома, которого даже не существует,             в холоде,                   в чужом городе такого же чужого, злого и страшного мира

он брошен умирать.

Неприкаянная душа, нигде ему нет места. Когда-то по глупости думал, что его место рядом с Йоэлем, и был счастлив обманываться этой иллюзией... Правда же оказалась в том, что сам Алекси Ему в общем-то также совершенно не нужен. Обманулся. И вновь напоролся на шипы. Обжигаться — больно. Но ещё больнее сгорать до тла. И у Лекси ничего больше нет. Ведь самого Лекси больше нет.

Звук пришедшего на телефон уведомления вмиг вырывает мальчишку из этого транса. Наваждение с терновыми ветвями и прекрасными белыми цветами исчезает словно мираж. Теперь это просто гитара, просто новые порезы на теле, просто кровь. Дурная кровь. Грязная кровь. Такая же грязная и дурная как и всё, что связано с несчастным парнишкой. Включив телефон и бегло пробежав по короткому сообщению, висящему в уведомлениях, Лекси не долго думая резко подскакивает и срывается с места, убегая в ванную комнату приводить себя в порядок.

Хотя бы в подобие порядка.

**** ****

— Йоу, всем привет. Да я сегодня накрасился как турецкая проститутка какая-то. — смеётся Лекси, глядя на экран телефона и бегло просматривая приходящие сообщения в чате трансляции. — Но лан, мне сегодня можно, у меня день рождения, мне же всё-таки 30 лет исполнилось. — вновь та самая улыбка, вызывающая обеспокоенные вопросы у аудитории, которые Лекси предпочитает игнорировать. — Ладно, не 30... Но ощущение как на 30. — и даже эта вымученная улыбка пропадает с его лица. — "Где ты?" — читает с экрана вопрос Йоонаса, — Дома я. Отъебитесь. — вновь усмехается, следом ненадолго вперивая взгляд куда-то в пол и закусывая губу. — Так о чём я... Знаете, думаю, только психи любят свои дни рождения. — и вновь пронзительные синие глаза устремляются в экран мобильника. — Мне вот 21. 21 уже как... — приглядывается к углу экрана, пытаясь найти маленькие белые цифры. — 4 часа 20 минут. Хахах, прикольно. — усмешка в этот раз вышла настоящей. — Так вот... Думаю, это повод закурить. — рука тянется к подоконнику за пачкой. Следом маленькое оранжевое пламя на миг освещает его измученное лицо. Некоторое время лишь огонёк от сигареты двигался в кадре, а сам Лекси неотрывно следил за чатом. — Нет, ахах, мама не наругает, не волнуйтесь. — внезапно со смехом отвечает парниша на чей-то вопрос. — "Пьяный что-ли"? — вновь грустная улыбка скользит на его лице. — Ну есть немного. Он ждёт. Просто ждёт, подсознательно и сам понимая, насколько это глупо... — "Где парни?" — Да хуй их знает, по домам у себя, наверное. — очередной сильный удар сердца едва ли не разорвал ему грудь. Но Лекси не подал виду. — "Будете вместе отмечать?" — Не знаю. Сегодня точно нет, я не планировал. — с кажущимся безразличием парирует парниша. Искусный актёр. — "Зайди в личку". — короткое сообщение Энди. — Сейчас зайду, не беспокойся, я не забыл. "И какой хуйнёй ты маешься..." — отрезает голос в голове, и Лекси понимает вновь.

Это всё бессмысленно.

— Ладно, у меня ещё есть полбутылки вискаря, и я иду гулять. Думаю, этот день обещает быть весёлым... Всем спасибо за поздравления. — с наигранным позитивом прощается он со зрителями, отключая трансляцию. Следом же замирает с ощущением полного вакуума в голове. Странное чувство. Какое-то... мерзкое... от самого себя. "Опять цирк устроил". — парирует терновник. И Алекс знает. Он просто глупый. И наивный. Но его вновь отрезвляет уведомление телефона. На этот раз звонок Йоонаса. И Лекси сбрасывает, следом отправляя в общий чат новую смску: "Я свалю на пару дней" — он даже думать долго не стал. Потому что... а зачем... Это никому не важно, он просто предупредил. После отправив ещё более короткий ответ в чат с Энди, Алекс со спокойной совестью отключает телефон и кладёт его в карман. Парни к нему не лезут. Они ведь не такие уж и близкие друзья — так было с самого начала. Да, они единогласно взяли его к себе когда-то, да, он не чужой для них. По крайней мере совсем уж... Прочтут смс и примут к сведению, как и в прошлый раз, да и не будут особо париться. Пропущенные тогда на телефоне были только от Йоэля. В этот раз он, скорее всего, не позвонит вовсе. Всё вернулось на круги своя. Он снова один наедине со своими демонами. И никто ему не поможет. Даже Он... Он ведь сейчас, как и несколько дней назад, вполне себе может трахать какую-нибудь новую девчонку. Девчонку с большой грудью и длинными ногами, блондиночку, сладкую до мозга костей. Скорее всего так и есть, Он же даже на трансляцию сейчас не зашёл, какое ему дело до него вообще...

Больше никакого.

Алекс сам виноват, что не шёл на контакт с ним все эти недели. У Йоэля просто кончилось терпение. И желание что-то с ним обсуждать, он ведь вообще ничем ему не обязан. Пытался ведь, много пытался... Алекс сам лишил себя друга. Сам и виноват в своих проблемах. Да ещё и чужим их доставляет — как смеет вообще... А 21 — красивое число, всегда ему нравилось. 21 год и 21 день звучит ещё красивее. Пришёл в этот мир случайно. Прожил чужаком, так и не найдя себе места. Также тихо и уйдёт, так ничего и не сделав. Потому что... что ему делать-то?

Ничего больше нет.

"Я в Хельсинках" — гласило то недавнее сообщение Энди. Здесь же была прикреплена и геометка. "Еду" — короткий ответ Алекса.