Моё твоё море

Ночное небо, обделённое звёздами, похоже на море. Глубокое такое, тягучее. Смотреть туда — ничего не видеть. А вот если всматриваться, то можно нечаянно утонуть в нём. Или же в собственных мыслях? Антон сидел на массивных ступенях крыльца, глядя куда-то вверх. Тишина коварно пробиралась под толстовку и расползалась крупными мурашками по всему телу. Нога болела меньше, чем пару дней назад, но иногда всё же напоминала парню о том, что могло произойти, не приди Илья, и уж тем более, если бы Арсений что-то там не почувствовал. Парень снова хмурится, складывает руки на груди крепче, пытаясь сберечь оставшееся тепло. То, что сейчас происходит, Шаста тревожит отчего-то меньше. Он старательно вбивает себе в голову одну единственную мысль, что уже вот-вот всё закончится, он вернётся к своей нормальной жизни без столь опасных приключений, а возможно даже начнёт жить заново, будто с чистого листа. Но за кулисами сознания нетерпеливо ждёт своего выхода мысль другая. Она так и пляшет там, тайком поглядывая в зрительный зал, чтобы заявить о себе, но всему своё время. А сейчас Шаст просто устал и хочет невзирая на холод сидеть ночью на ступенях, таращиться в пустоту и думать ни о чём. Антон резко вздрагивает, когда на его плечах внезапно оказывается плед, а рядом присаживается крупный мужчина с сигаретой в руках. — Будешь? — протягивает парню начатую пачку Макаров. Шастун отрицательно мотает головой, слегка отодвигаясь и уступая больше места мужчине. — Знаешь, я, вообще-то, почти не курю. Так, иногда находит какое-то желание занять руки и… время. — Илья делает затяжку, и красный огонёк на его сигарете медленно стирает её. — Штука вредная, опасная даже. Чёрт с ним, со здоровьем, а вот дом деревянный, да ещё и в лесу. Сам понимаешь. — Ты всю жизнь здесь живёшь? — интересуется Шаст, укутываясь в плед. — Нет, последние лет пять, может, семь. Уже не помню. — Переехал? — М? — Макар вопросительно смотрит на Шаста, в мыслях спрашивая «кого?», но понимает, что Антон говорит о другом. — Да, пришлось. — Можно узнать, почему? — несмело продолжает Шаст, поглядывая на Илью. — Это не секрет. Знаешь этот момент, когда хочется с нуля начать где-нибудь в Тайге, где спокойно и тихо. — парень знает и даже кивает, — Считай, я как раз начинаю. Хоть и не в Тайге, хе-хе. — Семь лет? — Или пять. — усмехается Макар и делает следующую затяжку. — Начинать можно бесконечно долго. Оно, может, и не закончится никогда, это начинание. Всё лучше, чем даже не пытаться. — А если… — запинается, пытаясь сформулировать точнее. — если что-то мешает начать? Или кто-то… — В жопу этих «мешальщиков» надо слать. — А если они где-то здесь, — хватается пальцами за воротник толстовки Шаст. — внутри, «мешальщики» эти? — И их слать туда же. — пепел срывается Макару на джинсы, и мужчина скорее его стряхивает. — Схема — проще некуда. — А если не уходят? — То поджопника волшебного прописать положено, сразу разлетятся. — Антон хихикает, услышав ответ, а по телу, почему-то, начинает разливаться тепло. Илья добродушно хмыкает, глядя на тлеющую сигарету, и делает последнюю затяжку. — Начать в принципе не так сложно. Сложно продолжить. Поэтому всё ещё начинаю. — Тебе не бывает одиноко? — Бывает. Зато скучно не бывает никогда. Знаешь, как развлекаюсь? — парень отрицательно вертит головой. — Спасаю жопы разных морских тварей. Макаров начинает смеяться, а Шастун подхватывает чуть позже, когда понимает, кого имеет ввиду мужчина. Не слишком приятный, но факт. Действительно, уже несколько дней жизнь проходит стабильно и вполне спокойно. Иногда Антон думает, что Илья живёт в каком-то особенном мире, где всё тихо и гладко, где нет политики и войн, никто ни за кем не гонится и никого не хочет убить. Даже если это очень реалистичный мираж, пусть он будет немного дольше. Кажется, выйди из этого волшебного леса, и сказка закончится, с громким хлопком закроется книга и раздавит главных героев под обложкой. — Пошли в дом. Ужин стынет. На кухне пахнет очень вкусно, и Антон снова в глубине души боится, что на запах из леса прибегут все звери, включая медведя, о котором то ли в шутку, то ли всерьёз рассказывал Илья. Поодаль от Макарова и Шастуна за столом располагается Попов, молча съедая свою порцию, а не выёбываясь, как пару дней назад, говоря, что не голодный. Антону кажется, будто Арс ревнует, и потому сидит с обиженным видом и почти не смотрит в их сторону. По правде говоря, Шаст действительно стал плотнее общаться с Макаром за это время. Они быстро находили темы для разговоров, не напрягаясь поддерживали беседу и часто смеялись. В такие моменты косатка особенно громко скрипела зубами от досады. Арсений обижался ни сколько на то, что его лучший друг медленно становится лучшим другом Антона, сколько именно на то, что так, как с Макаром, Антон не смеялся с ним. И Попов старался ведь, каламбурил, остроумно отвечал на вопросы, не забывая блеснуть харизмой и белоснежной улыбкой, а в ответ получал только отвращение. Он чувствовал, что противен, и это убивало. Привыкший к предсказуемой реакции, сейчас он испытывал почти отчаяние и детскую обиду. Вот и теперь мужчина быстро доедает и спешит выйти из-за стола. — Арс, добавку будешь? — как всегда интересуется Илья, дожёвывая свой кусок и ожидая в очередной раз услышать простое «нет». — А ты диджЕя спроси. Вон он, — Шаст не доносит вилку до рта, замирая, — смотри, какой худющий, скоро ветром сдует, его и откармливай. — Попов живо выходит в другую комнату, не оборачиваясь. Шастун переглядывается с Макаром, и больше не может продолжать трапезу, откладывая прибор в сторону. — Я поговорю с ним… — собирается встать Илья, но парень останавливает его. — Не нужно. Я сам. Антон на ходу вздыхает, по правде не зная, что хочет сказать Арсу и хочет ли вообще, однако упорно продолжает искать косатку. Находит, как ни странно, в ванной, где Попов пытается сам себе сделать перевязку, стоя напротив зеркала. — Давай помо… — Нахуй иди. — твёрдо отрезает Арсений, не глядя. — Ты сейчас перетянешь. — делает короткий шаг навстречу Антон. — Сам разберусь, проваливай. — Дай я помогу, — почти просит Шаст понимая, что должен. — Отвали, сказал, — шипит Арс, когда к нему тянутся длинные руки. — Арс… — подходит ближе парень. — Уйди! — Арс… — громче повторяет Антон, окончательно отрезая косатке пути к отступлению. Мужчина со злобой и накопившейся обидой смотрит снизу вверх на Шаста, тяжело дыша и не проронив более ни слова. — Позволь мне помочь тебе. Холодные пальцы аккуратно ложатся на талию Попова, отчего тот вздрагивает и дёргается, но упёрто продолжает стоять на месте и испепелять парня взглядом. Антон касается марли и медленно тянет на себя, ослабляя слишком тугую повязку, и чувствует, как Арс буквально расслабляется и позволяет себе глубоко вздохнуть. — Я не пытаюсь отбить у тебя друга. Мы просто общаемся, и от того, что это происходит, Макар не перестаёт тебя ценить и всё также беспокоиться о тебе. — спокойно объясняет Антон, расправляя в руках марлю. — Не стоит ревновать его ко мне. — Кто сказал, что я ревную его? — вдруг вырывается у Попова, на что Шаст замирает, пытаясь понять, правильно ли он услышал. — Ч-что? — Кто сказал, что я вообще ревную? Меня просто бесит, что… что… — голубые глаза забегали по комнате, и это не уходит от Антона. — что ты за столом моё место занял! И Илюха никак не отреагировал, хотя я всю жизнь рядом с ним сидел. — Если дело только в этом, я пересяду… — Не только! Мне вообще не нравится, что он с тобой возится, хотя главный раненый тут я! — наконец, Арс цепляется взглядом за раковину и продолжает тише, — А ты вообще по собственной тупости пострадал… На мгновение между парнями пробегает тишина, разбавляемая только частым дыханием Арса, которое он тщательно пытается контролировать. Антон же вовсе забыл, как дышать, и просто застывает напротив косатки, глядя тому в отведённые глаза. Наконец, Шаст громко вздыхает и делает шаг назад. — Мы взрослые люди, Арс, не веди себя как ребёнок, если тебя что-то не устраивает. Я пересяду. — тихо произносит парень, собираясь уйти. — Постой! — вдруг дёргается Попов, выставляя вперёд руку, будто пытаясь удержать, но вскоре одёргивает её обратно и продолжает тише, — Перевязку… сделай мне.

***

Ещё через день Макар собирается уехать «поохотиться» в местный магазинчик ближайшего посёлка предупреждая, что некие обстоятельства могут его ненадолго задержать. То, что эти обстоятельства вполне себе имеют пару имён и крепких названий, мужчина не уточняет. — В погребе не мешало бы картошку перебрать. Это так, если вдруг будет нечем заняться. — бросает парням Илья, перед тем, как скрыться за дверью, но в тот же миг вернувшись, — А, да, там лестница вниз на соплях держится, осторожнее. Макар теперь уже наверняка скрывается за порогом, на что Антон и Арс коротко переглядываются и возвращаются к своим делам. Собственно, у Попова из дел был только утомительный и невероятно важный постельный режим, пока Шастун активно прибирался в чужом доме, пытаясь хоть как-то отблагодарить таким образом Илью за всё, что тот для них делает. На Арсения парень не злился, то ли остыл, то ли сил уже не было, но подслеживать не переставал. То будет мимо проходить заглянет, то исподтишка быстро окинет взглядом, словно невзначай, и продолжит свои важные дела. Косатка же предпочитал прятать лицо за раскрытым справочником для охотников на сто шестнадцать страниц. Несколько раз голубые и зелёные глаза всё же встречались и оставались друг на друге дольше, чем положено. — Арс, — окликает мужчину Антон, — покажи мне, пожалуйста, где у Макара погреб. — Увлекаешься погребением? — ухмыляется Попов, довольный своей шуткой. — Не скажешь, сам найду. — никак не реагирует парень, мгновенно стирая ухмылку с лица косатки. — Зануда ты страшная, как тебя земля носит… — раздражённо шепчет Арс, снова утыкаясь в справочник. — В комнате рядом с гостиной, по левую сторону. — Спасибо. — только Шаст думает, что в Арсение есть что-то хорошее, как ноги по указанному адресу приводят его к обычной уборной. — Скотина зубастая… Впрочем, злился Антон недолго, погреб оказался практически рядом с кухней, на что указывал подогнутый и застывший так от времени треугольник ковра. Стоило парню поднять массивную крышку, как снизу в лицо буквально ударяет смесью прохлады и сырости. Лестница выглядит ненадёжно даже сверху, кажется, что наступи хоть на одну ступеньку, она рассыпется под тобой в труху. И как крупногабаритный Макар с этим справляется? Антон тихонько делает первый шаг заживающей ногой, параллельно пытаясь понять, где включается свет. Не в темноте же этим заниматься. Наконец, полностью спускается вниз, затылком нашупывает верёвочку — болтающийся выключатель на проводе, и вскоре в погребе становится светлее. Парень изучает помещение переводя взгляд с ящиков с той самой картошкой на стены, где на полках аккуратными рядами стоят заготовки и разные соленья. В другом углу небольшая пирамида из баночек с вареньем, а напротив трехлитровые банки, не то с брагой, не то с компотом. Шаст вспоминает детство и маму: тоже запасалась, чем могла, вкусными морсами угощала их с Димкой, огурцы маринованные в школу учителям таскала, чтобы закрывали глаза на прогулы сына-балбеса. Любил всё это Антон, поэтому сейчас мог позволить себе отдаться ностальгии ещё ненадолго. Вскоре парень начинает подмерзать и, наконец, приступает к тому, для чего вообще сюда спустился. Ящики с картошкой были большие, кое-где клубни пускали настолько длинные корни, что могли бы прорасти сквозь фундамент. Шаст сидя на корточках перебирает одну за другой, чувствуя ещё один приятный ностальгический запах — запах земли. В воспоминаниях всплывает бабушкин огород и колорадские жуки в стеклянной банке. — Эй, дИджей, — раздаётся весёленький голос сверху. — как там погодка на уровне твоей самооценки? — Арс, твою мать… — шепчет, вздыхая, Антон, возвращаясь к своему занятию, а затем оборачивается на шорохи со стороны спины: Попов корячился на лестнице. — Какого хрена? Тебе лежать необходимо! — А тебе необходимо засунуть свою необходимку в задницу. — улыбается мужчина, оставаясь сидеть на середине лестницы. — Ты невыносим… Ты же никогда так не поправишься. — А мне и в стройном теле хорошо. Шаст закатывает глаза, беззвучно вздыхая снова. — Раз спустился, помогай перебирать, а не просто пялься мне в спину. — Хочу и пялюсь, куда хочу. — Арсений спускается на ступеньку ниже. — Классное у Илюхи тут складбище. Можно ораву мертвецов накормить. — Слушай, Арс, — разворачивается на мужчину Антон, готовый бы высказать своё недовольство, но при виде наивного выражения лица напротив, снова просто вздыхает и возвращается к своим делам. — Что? — Ты ведёшь себя как ребёнок, вот что. — Разве тебе это не нравится? — спускается ещё ниже косатка. — А с чего это должно мне нравиться? Это… бесит. — А меня бесит, что ты скучный. — спрыгивает с последней ступени мужчина, придерживая бок. — Не вижу причин для веселья. — Да неужели, — остаётся за спиной парня Арсений, засунув руки в карманы джинсов. — а с Илюхой хиханьки-хаханьки тоже без причины? — Да что ты привязался к нам с Илюхой, мы просто… — К нам с Илюхой? — медленно проговаривает Попов, перебивая Антона. — А знаешь, да, — поднимается на ноги Шастун, полностью развернувшись к мужчине. — да, к нам с Илюхой. Да, мы вместе любим поржать, а знаешь, почему? Потому что мне с ним смешно! Он простой и весёлый! — А я, значит, сложный и грустный? — Ты невыноси-и-имый! — сквозь зубы почти рычит Антон, подойдя ближе. — Не настоящий! — Не настоящий? Почему ты так думаешь? — вдруг обеспокоенно спрашивает мужчина. — Не знаю, почему. Аура у тебя неприятная. — разводит руками Антон. — Глупое объяснение. — Попов складывает руки на груди, опираясь плечом о лестницу. — Ну уж извини, я пытался. — машет рукой парень, с громким вздохом присаживаясь обратно, наклоняясь над картошкой. Арсений поджимает губы и, кивая сам себе, обходит Антона и присаживается сбоку, взяв в руки картофель. — Антон, — зовёт мужчина, переведя взгляд с клубня на сосредоточенное лицо напротив. — я противен тебе? — Н-нет? — Шаст застывает над ящиком, встречаясь глазами с косаткой. — Ты не уверен? — Уверен. — сглатывает Антон. — А почему ты спрашиваешь? — Потому что в клубе было не так. — А ты думаешь, — Антон ухмыляется, слегка посмеиваясь, — легко простому диджею из Воронежа улыбаться каждому элитному гостю вроде тебя? Арсений не смеётся, синие глаза приобретают едва различимый оттенок печали, и Антона это замечает. — Не принимай всё только на свой счёт. Ты не первый посетитель «высшего общества», который мне встречался. С другой стороны, простому парню всё элитное кажется диким, и это уже мои проблемы. — Шаст ждёт, что выражение лица Попова хоть немножко изменится, но Арс продолжает смотреть куда-то сквозь парня. Антон решает перевести тему и находит в ящике крупный клубень. — Знаешь, у нас в деревне никогда не вырастало такой большой картошки. Бабушка резала такую на два и сажала, а осенью всё равно собирали только «горох». Очень маленькие вырастали. — А откуда крупные брала, чтобы их потом резать? — немного оживился Попов. — Покупала у соседей. Они выращивали с какими-то удобрениями, наверное. — А вы? — А мы максимум подкармливали конским навозом. — лёгкая ухмылка появляется на лице Антона, а глаза наблюдают за возникшим отвращением на лице косатки. — Фу. Картошка постепенно перебиралась, пока Шастун продолжал рассказывать разные истории из своего детства. Несколько раз упомянул Димку, звонко смеялся сам и слышал несмелый смех Арсения. Почему-то ему казалось, что Попов смеётся не искренне, но очень старается, чтобы… Не обидеть? Самого же его вывести на рассказы о себе у Антона не получалось, Арс отвечал быстро и коротко, а затем спрашивал что-то у парня и продолжал слушать. Для чего ему столько ненужной информации, Шаст не задумывался. Сейчас важно, что он так отдался ностальгии, что улыбается даже от одной возникшей о детстве мысли. А потом голову прошибает догадка: — Арс? — М? — Тебе нравится, когда я смеюсь? — парень внимательно смотрит на лицо Попова, которое абсолютно точно повторяет выражение двухдневной давности. Голубые глаза начинают бегать по погребу, прыгая с одной банки на другую. Антон смелеет и осторожно берёт мужчину за запястье левой руки, заставляя того всё же остановить свой взгляд на нём. — Арс… — Что ты хочешь от меня? — океаны в глазах бушуют, покрываются пеной, и её даже не могут согнать длинные ресницы, хотя очень стараются. — Я хочу, чтобы ты не боялся делиться своими переживаниями и был искренним. Я же вижу, что тебя беспокоит что-то. Просто поделись, и я… — Иди нахер со своим «и я». — Попов вырывает руку из чужой хватки и поднимается на ноги. — Ты решил психологом заделаться или что? — Да я просто спросил, что ты сразу… — Я не на допросе, чтобы меня расспрашивать! — мужчина твёрдым шагом направляется к лестнице, пока Антон вскакивает и следует за ним, вновь хватая за руку. — Да постой же ты, что тебе мешает просто поговорить? — Арс вновь вырывает руку и стремится подняться по лестнице. — Одного моего нежелания для тебя не достаточно?! — бросает на ходу Попов, поднимаясь ещё на пару ступеней, доходя до половины и придерживая себя за бок. — Тогда просто ответь на вопрос, придурок! — Антон хочет подняться за ним и добить уже эту тему. — Сам ты придурок! — слышится хруст, и Шаст замирает, пока косатка продолжает возмущённо подниматься. — Арс… — парень решает остаться внизу, слезая со ступеньки и слыша хруст всё громче. — Арс! Лестница! — Да что?! — успевает бросить мужчина, когда земля под ним словно уходит из-под ног, а сам он пугается, не осознавая до конца, что происходит. Антон резво бросается вперёд, принимая на себя мужчину и успевая извернуться так, что остатки лестницы и гнилых досок сыпятся на парня сверху, пока он закрывает своим телом ошарашенную косатку, крепко вцепившуюся в него от испуга. Сколько проходит времени, пока они лежат под досками, никто точно сказать не может. Куски деревяшек соскальзывают со спины, когда Шаст первым открывает глаза и слегка поднимается, нависая над Арсением. Тот глаза тоже открыл и теперь снизу вверх смотрит на Антона, продолжая тяжело дышать с приоткрытыми губами. — Ты в порядке, придурок? — спрашивает Шаст, глядя в голубые глаза. — Тот же вопрос к тебе, придурок. — Попов сейчас выглядит так помято и взъерошено, словно воробей-хулиган. Лежит такой беспомощный, словно жук на спине, никак подняться не может. А уж чего стоят щепки в смоляных волосах, похожие на тараканьи усы… Антон долго держится, глядя на Попова под собой, а затем из его уст всё же вырывается смешок. Арсений, как ни странно, даже не против. Смотрит на нависшего над собой такого розового Шаста, старательно пытающегося сдержать смех, и самому отчего-то становится смешно. Попов прыскает в ответ, а затем они оба начинают звонко смеяться и откровенно ржать не то над собой, не то над ситуацией в целом. Особенно потрясающе смеялся Арсений, не своим притворным смешком, а таким искренним, заразительным и ярким смехом, который старательно прятал внутри от других и никому не позволял до него добраться. Шаст, видимо, или большое исключение, или крот с большими лапами, раз докопался. Как бы там ни было, сейчас они смеются, пока Арс продолжает сжимать толстовку на груди Антона и жмуриться, а тот утирает слёзы в уголках глаз, размыто глядя на счастливую косатку. — Да, диджей, мне определённо нравится, когда ты смеёшься…