***
Погода ночью неожиданно балует город проливным дождём, а потому, вовремя вернувшаяся домой Суркова, успевает промокнуть только чуть-чуть. Закрывает за собой дверь на два оборота, снимает с ног мокрую обувь и уже тянет руку к своим маленьким подопечным, встречающим её прямо у порога. Пальцы касаются приятной шерсти, и на душе становится лучше. Девушка выуживает из сумки пакетики с кормом, идёт на кухню в сопровождении кошачьей свиты, и через несколько быстрых движений ужин готов. Сама же, вяло и почти не поднимая ног, плетётся в ванную: как воздух необходимо смыть с себя усталость. Кран открывается лёгким движением девичьей руки, но внезапный грохот заставляет отдёрнуть пальцы от воды, резко выключить и прислушаться. Кажется, какое-то движение не в её квартире, что уже хорошо. Но дверной глазок транслирует иную картину: двое, один пухловатый и высокий, второй ниже и совсем уж щуплый, в чёрной одежде, с кепками, натянутыми как можно ниже на лоб, взламывают квартиру напротив. Квартиру Антона. Оксана, хоть и не из робких, глотает образовавшуюся слюну и наощупь гасит свет в прихожей, стараясь как можно тише щёлкнуть выключателем. Сердце внезапно ускоряется, а глаза открываются непривычно широко и, не отрываясь, следят в глазок за происходящим. Внутреннее «я» выкрикивает лозунги о справедливости и смелости, но девушка чётко помнит слова Антона: «Меня ищут. Эти люди опасны, и я не хочу, чтобы ты пострадала…». Парень умудрился убедить скептика Оксаны заткнуться и сидеть тише воды, ниже травы. Дверь в квартиру напротив, наконец, взломали и скрылись в ней же. Шорохи и неразборчивый говор продолжились уже внутри. Суркова пытается прислушиваться, но понять получается немногое. Лишь отдельные фразы «нет его» и «не возвращался» чётко отпечатываются в голове. Примерно минут через десять мужчины выходят и даже закрывают за собой дверь, словно истинные джентльмены, будто ничего не было. Но далеко не уходят, останавливаются у двери, по ту сторону которой скрывается Оксана. Девушка успевает мельком увидеть в глазок лицо одного из взломщиков, но тут же мырнуть обратно, сесть на пол, облокачиваясь спиной на дверь и сильно зажимая себе руками рот, чтобы, не дай бог, нечаянно не пискнуть. Неразборчивый обмен какими-то словами продолжается уже здесь, прямо у порога её квартиры. Девушка ждёт, молчит, как партизанка, широко открытыми глазами продолжая прожигать дыру в полу у себя в ногах. Раздумия, как и пелену с глаз, смахивает пушистым хвостом подошедший благодарный кот, ласкаясь о бедро девушки изогнутой рыжей спиной. Машинально протягивая к другу ладонь, Оксана понимает: счёт, кажется, пошёл на часы, мужчины стоят уже слишком долго. Суркова сильно устаёт и от этого начинает злиться. Руки сжимаются в кулаки, и девушка резко встаёт, на миг скрываясь в кухне, а затем возвращаясь с большим ножом, предварительно убедившись в том, что это не ложка, как тогда было у Антона. Что бы ни было, решается открыть прямо здесь и сейчас, забывая напрочь о логике и отправляя инстинкт самосохранения постоять в углу в качестве наказания. На крайний случай, у неё под ногами шестнадцать рассомачьих лап, а значит она действительно в плюсе, и в этой схватке она победит. Считает до трёх, вдыхает поглубже и, распахивая настежь дверь, переступает через порог. Однако решительность на лице уступает удивлению — никого. Оксана осматривается, не позволяя себе быть застигнутой врасплох. Не теряя бдительности, девушка аккуратно подходит к квартире Антона и, стягивая с одной руки рукав кофты ниже, нажимает на самый край дверной ручки и тихо входит внутрь. Свет не включает — страшно. Решает воспользоваться фонариком от телефона. Когда светлеет, становится ясно: искали явно не только Антона.***
Свет на лестничной площадке тускло освещает мужчину, облокотившегося на подоконник, а красный огонёк бежит по зажённой сигарете всё ближе к лицу. Противный дым лезет в глаза и заставляет их намокнуть в уголках. Арсений закашливается в кулак, согнувшись вдвое — боль проходится и по простреленному боку, заставляя крепче схватится за него свободной рукой. На что он вообще рассчитывал? И это касается каждого аспекта его, висящей на волоске, жизни. Вчера он целый, разрисованный яркими маркерами, лист, а сегодня порванный в клочья и пропущенный через шредер, мусор. Очередная затяжка обещает облегчение, но тлеющая сигарета так и не касается растерзанных в кровь губ. «Убью…» — проносится страшный приговор в мыслях Попова. Он швыряет окурок в сторону, поднимается с места, потирая саднящее горло пальцами, и решительно возвращается в квартиру, в их комнату, где стоят ещё не разобранные вещи. Ищет, переворачивает с ног на голову пакеты, роняя на пол одежду и безжалостно наступая на неё кроссовками. Дым будто проник сквозь голубые глаза, затуманил и ослепил. Мужчина находит очертания пистолета и, трясущимися пальцами, тянется к нему, когда слышит за спиной шаги. — Арс, ты чего погром устроил? — Попов не оборачивается, лишь тяжело дышит, понимая, что позади Антон. — Не поможешь мне… Но договорить не успевает. Арсений подлетает к парню, толкая того к стене и направляя на него Беретту. Буквально пару дней назад было то же, и Шасту уже очень надоел этот кабэ-дон по-русски. — Арс, убери пистолет, — как можно спокойнее просит парень, хотя внутри уже всё успело сжаться, — пожалуйста… Косатка не реагирует, старается твёрдо стоять на ногах и, всё ещё заплывшим взглядом, рассмотреть свою мишень. — Арс, — зовёт Антон, понимая что его не слышат, — Арс, что случилось? — Выключай в себе психолога, — вполголоса проговаривает мужчина и подходит ближе, дулом почти касаясь рёбер Шастуна, — тебе не идёт. — Арс, я… — Попов замирает, когда отдалённо слышит вздохи, а парень медленно кладёт руку поверх оружия, отводя в сторону. — не знаю, какая муха тебя укусила… — Это был не ты? — шепчет Арсений, поднимая на Антона удивлённые глаза. — Что «был не я»? — А кто же… — Арс, я только пришёл, а ты уже тычешь в меня пистолетом, — парень берёт Попова за ослабевшие запастья и опускает тяжёлые руки. — ты ещё даже не видел шмотки, а тебе уже не нравится? — Какие шмотки… О чём ты… — на каждом выдохе проговаривает мужчина, теряя опору и слегка наваливаясь телом на Шастуна. — Ты ушёл, я хотел поговорить с Ирой, но ей было некогда, сказала, что к ней должны скоро прийти, и я тоже ушёл. — Антон аккуратно взял за плечи Арсения, но от себя не отодвинул. — Зашёл в магазин и купил немного одежды нам, так как твою было бы проблематично отстирать от крови… — В перекиси бы… Замочил. — Попов отталкивается от диджея, вырываясь из чужих рук, откидывает в сторону пистолет и, пошатываясь, отходит назад и садится в кресло, взявшись за бок. Антон взглядом цепляется за Беретту и искоса смотрит на косатку, поджав губы. — Что? Он не был заряжен, не ссы. — Спасибо, утешил. — Шастун обиженно фыркает, выйдя в коридор и возвращаясь обратно уже с пакетом. — Не знаю, что там щёлкнуло в твоей голове, но если сделаешь так ещё раз, я терпеть не буду. Примерь. Что не подойдёт, оставь мне. Антон хочет обижаться. Имеет полное право. А выходки Арса, которым он не может найти объяснение, бесят, но уже на ином уровне. Может, знал бы он косатку дольше, вообще бы внимания на них не обращал, примерно как Илья, но пока не мог. Да и как тут не обращать, если от решения***
Ночь впервые пришла как-то спокойно, не принося с собой тревожные мысли и страх за собственную жизнь. Шастун тактично уступил мягкую кровать раненому Арсу и даже самостоятельно подготовил тому спальное место. Сам же кое-как расположился на раскладушке, подставив к ногам небольшой пуфик, чтобы они не свисали. — Знаешь, у меня ощущение, будто я это уже видел. — Антон лежит на спине, закинув руки за голову, и смотрит на люстру со свисающими небольшими кристаликами. — Только было как-то легче, даже невесомее. Да, точно, как в невесомости. А ещё холодно было, и это единственное, что отличает ощущение от реальности. — Спи, космонавт. — тихо отзывается Попов, продолжая бессмысленно прожигать стену из-под прикрытых глаз. — А-арс, — почти жалобно зовёт парень, повернув голову в сторону кровати. — точно всё нормально? Ты совсем что-то вялый… — Антон, я очень устал, и уверен, что ты устал не меньше. Давай просто выспимся, ладно? — сухо озвучивает Попов, не сдвинувшись с места. Брови опускаются к зелёным глазам, а руки высвобождаются из-под головы. Шаст внезапно понимает, а потому бесится: косатка назвал его по имени. Снова. Не бросил привычное, раздражающее слуховой аппарат, «диджей» в любой из своих интонаций, мало того, даже не удосужился повернуться или поблагодарить парня за проявленную милость. Что он сделал такого, чтобы лишиться особого статуса в глазах мужчины? И с какой стати это вообще его волнует? А ещё очень интересно, какого чёрта Арсений снова схватился за пистолет. Неужели хотел застрелиться? Или, не дай божЭ, убить кого-нибудь здесь? Только вот, причём здесь все эти мирные люди. «Деду просто снесло крышу… Опять…» — вскоре подытоживает мысленно Шастун, постепенно погружаясь в сон от усталости. А Попову только это и надо. Медленно поднимается, зажимая одной рукой рот, чтобы не простонать от того, что слишком крепко прижал другую к простреленному боку. Стиснув зубы, кое-как доходит до ванной комнаты и закрывает дверь на замок. Облокачивается бедром на раковину, тяжело дыша и поднимая выше футболку, которая уже стала липкой от выступившей сквозь повязку, крови. Рана заживает плохо. Вернее, не заживает совершенно. Кое-где кровь запеклась и стала болячкой, но всё остальное было похоже на месиво. Да, Антон сильно старался поддерживать состояние Арса как «стабильно хорошее». Обрабатывал и заставлял мужчину пить антибиотики, но вот сам Арсений на своём состоянии давно поставил крест. И если продолжит, это выражение может приобрести буквальный смысл. Попов шипит сквозь зубы, промывая рану и впервые жалея, что оставил таблетки у Макара. Всё же друг Шаста был прав тогда, шепнув Арсу на ухо короткое предостережение. И только теперь косатка понимает, насколько серьёзной и пророческой была фраза: «Постарайся не помереть, иначе Антон всю жизнь потом будет винить в этом себя.». А если косатка из этой передряги не сможет выпутаться и действительно, это ранение станет последним? Попов вспоминает, как легко отделывался раньше, в юности буквально всё заживало как на собаке. Но не теперь. Арсений склоняется над раковиной, сдерживая стон, при этом дыша, пропуская воздух через сжатые зубы. Глаза исподлобья находят напротив отражение — мокрый, покрасневший, постаревший, совершенно беспомощный. Фантазия рисует в зеркале молодого парня с хищной улыбкой в дорогом пиджаке и солнцезащитных очках, приспущенными на переносице. Молодая косатка ухмыляется, разочарованно глядя сверху вниз на скрючившегося над раковиной мужчину, а затем исчезает. Голубые глаза, утопающие в собственном отражении, вдруг мутнеют сильнее. Тело тяжелеет, а ноги становятся ватными и предательски подгибаются. Попов падает на пол, сильно ударяясь головой о кафельный пол. В ушах пищит, сознание медленно покидает его, и косатка, словно пол под ним раскалывается льдом, проваливается, утопая в черноте ледяного океана.***
— Кислотный диджей, хэй!— Здрасьте!
Ледяные объятия не отпускают, сильнее сжимая цепкие пальцы вокруг шеи. В беспросветной тьме эхом разносятся голоса. — Хэ-э-э-эй, дид-жей! Поставь-ка чё-нить душе-евное, а?— О, Господи…
Тяжёлые веки подрагивают, но не находят в себе силы открыться. — Ты меня трогал?— Ага.
— И мою одежду?— Ну разумеется. Хочется вдохнуть поглубже, но лёгкие сжимаются от страшного давления, и вот-вот разорвутся внутри. — Я не пытаюсь отбить у тебя друга. Не стоит ревновать его ко мне.
— Кто сказал, что я ревную ЕГО? Холодно. Настолько, что промерзают даже мысли.— Зачем? Хочешь и этого утопить? Скажи, что это не так!
— Это не так! Я клянусь, это не так!— Да неужели? А в чём же причина? Втюрился?
Закричать бы, да сил нет. Неужели вот так и умирают?— Твой тотем… Это кит, верно?
— Верно. Как и твой?..— Как и мой…
***
Пустырь, по-прежнему окружённый деревьями, застыл. Звук выстрела отпечатался в воздухе и шайбой на скорости врезался в память. Попов открывает зажмуренные глаза и убирает руку, которой прикрывал ухо, от головы. Антон неподвижно стоит с вытянутой рукой, намертво вцепившись в пистолет. — Диджей, ты?.. — хочет сделать шаг навстречу Арсений, но замирает на месте, когда Шаст безмолвно поворачивается в его сторону, глядя на мужчину исподлобья и направляя оружие перед собой. Прямиком на Попова. Сердце бьётся сильнее, едва не пробивая грудную клетку. Дыхания почти не слышно. В голубых глазах прячется страх. Но косатка гордо выпрямляет спину, стараясь уверенно смотреть на парня и не единым мускулом не показывать, что он сейчас чувствует на самом деле. Беретта же предательски уверенно ведёт себя в чужих руках: не дрожит и смотрит чётко на мужчину, в самое чёрное сердце. Арсений, не глядя под ноги и игнорируя боль в боку, делает уверенный шаг вперёд. Затем следующий. И ещё. Почти в упор подходит к пистолету, грудью буквально прицеливает сам себя. Ужасно страшно, но Арс никогда не покажет эту слабость. Тем более Антону. — Что, понравилось? — не без улыбки проговаривает Арсений, чуть задрав голову и посмотрев сверху вниз сначала на пистолет, а затем подняв взгляд на сосредоточенное лицо Шастуна. Спустя полминуты тот делает шаг назад, не разрывая зрительного контакта, и отбрасывает оружие в сторону. — Ты прав. Не моё. — сухо отзывается парень, отшатнувшись и направившись к машине.***
— Анто-он… — раздаётся хриплый голос, когда глаза начинают видеть тонкую светлую полоску. Свет становится ярче, и косатка щурится, когда практически приходит в себя. Антон действительно рядом с ним. Лица пока не разобрать, а вот прикосновения ощущаются более, чем хорошо. Одна рука парня гладит влажные волосы Попова, аккуратно убирая выбившиеся прядки в общую массу. Вторая рука, по предположениям, крепко сжимает руку Арсения, лежащую на одеяле. — Жарко… — роняет косатка, пытаясь спустить одеяло, но его порыву припятствуют чужие цепкие пальцы. — Арс, так нельзя. Ты простудишься. — Пусти, — жалобно просит мужчина, поднимая голубые глаза на лицо парня, которое, наконец, складывается в чёткую картинку. — пожалуйста… — Давай по чуть-чуть, ладно? — Антон слегка откидывает одеяло вниз и вместе с Арсением чувствует облегчение. — Я принесла, Антон, — слышится звонкий голос девушки. — держи. — Спасибо большое, Ирин. — косатка видит, как парень берёт что-то из девичьих рук, а затем на лбу ощущается влажность и прохлада. Арсений сдавленно стонет, пытаясь лечь удобнее, а лицо Антона становится совсем уж жалостливым. — Я сделала вам чай и завтрак. Мне надо бежать, у меня ещё пары сегодня. — сообщает Кузнецова, на что парень кивает и тихо благодарит девушку, уже захлопнувшую за собой дверь. Арсений чувстует, как по вискам стекают холодные капли, и как напряжён Антон. Сколько он здесь просидел, наглаживая чужие волосы? — Как ты себя чувствуешь? — тихо спрашивает парень, глядя на покрасневшие глаза косатки, сейчас особенно уставшие и впалые, окружённые глубокими мешками с фиолетовым отливом, сейчас явно выделяющимися на бледноватом лице. — Не знаю, но я очень устал. — мужчина поправляет компресс на лбу свободной рукой и кладёт её обратно на одеяло. — Сколько ты здесь сидишь? — С ночи, как тебя нашёл. Вернее, я тебя, наверное, почувствовал во сне. — Как? — Примерно так же, как ты понял, что у меня неприятности, тогда, у Ильи. — Шастун наклоняется чуть ниже и отводит глаза в сторону, говоря почти шёпотом. — Кит снова кричал. Когда он плачет, я понимаю, что что-то не так, он словно зовёт меня, словно хочет что-то показать… Это страшно, Арс… — парень вновь смотрит на Попова, не отрывая взгляда от ледяных глаз. — Кричит истошно, да так, что уши режет. И кричит он так только тогда, когда с тобой что-нибудь случается. Арсений молчит, продолжая напряжённо смотреть на парня, что практически дышит ему в лицо, пронзительно глядя косатке в глаза. — Я… виноват? — неуверенно озвучивает Арсений, пока компресс снова сползает на брови. — Нет. В этом только я виноват. Не думай об этом, ладно? — Антон поправляет влажную тряпку на чужой голове, не специально задерживая ненадолго руку на мокром лбу. — Слушай, я схожу в аптеку. Смог найти бумажку с тем, что Поз прописал тебе… Поэтому прошу почти о невозможном: пока я отлучусь, прошу… Нет, умоляю… — Да понял я… — понимая, что вполне заслуженно, но всё же обиженно смотрит в сторону Попов, одновременно вздыхая. Шаст поджимает губы, кивая в ответ несколько раз. Поднимается и собирается на выход, когда слышит за спиной тихое, но очень чёткое «спасибо». Парень, не оборачиваясь, слегка улыбается и уходит прочь, сообщая, что не закроет дверь на ключ. А косатки по натуре своей не только довольно хитрые животные, но ещё и до боли невероятные пиздаболы…