Да, снова. Да, опять.
Глеб снова убегает, я опять остаюсь одна.
Я снова убегаю, Глеб опять остаётся один.
От перестановки слагаемых, как мы знаем, значение суммы не меняется. Также и у нас.
Психосоматика это или нет–остаётся загадкой, но с отъездом Глеба в квартире стало невыносимо холодно, что приходилось засыпать под двумя одеялами или включать обогреватель. Несколько дней я безвылазно сидела дома, пила литрами кофе, проверяла сообщения, которые так и не приходили, и читала. Читала всё, что попадется под руку, а не как раньше пропускала все произведения через тщательный отбор своих предпочтений, которые были весьма специфическими. Это являлось для меня своеобразным спасением, потому что в какой-то момент я почувствовала, что каждые новые сутки проживаю с призраком. Я утонула в мыслях о человеке, как раньше тонула в его объятьях. Проигрывание всевозможных сценариев в голове и придумывание диалогов вошло в привычку, в то время как в реальной жизни была стагнация. Я излучала тепло, заботу, нежность и любовь для человека, а энергообмен отсутствовал. Мой период отшельничества закончился, когда я решила написать Вике–моей подруге, о которой упоминалось ранее. «..а вот это уже подруга–Вика. Наверное, единственный близкий человек, но мы отдались за последнее время» Мы с ней были похожи, как две капли воды, своими проблемами и методами их решений, незначительными пристрастиями к наркотиками (правда, она в большей степени), характерами и т.п. Внешнее сходство тоже имелось вплоть до роста и цвета глаз. Самое главное, что у нас было одинаковое понимание человеческих взаимоотношений. Может именно по этому наша связь держалась так долго даже через расстояние. Или «инвалидам» просто комфортнее с себе подобными. В конечном итоге мы договорились встретиться у меня (вряд ли, конечно, про квартиру Глеба я имею право говорить «у меня», но тем не менее). Всё началось стандартно. Бурное обсуждение наших последних событий из жизни, трава, алкоголь и обильное заедание микса из второго и третьего. Два года назад, после нашей очередной встречи, я уже успела понять, в какой момент от этого «венегрета» наступает та точка невозврата, чтобы словить «белку» или ебейшую панику. Поэтому спокойно доводила дело, пока оно не будет буквально балансировать над пропастью, и начинала наслаждаться моментом. После очередной порции фастфуда, попавшей в наши желудки, было принято решение поехать к её друзьям. Частично я была с ними знакома, хотя в таком состоянии меня волновало это в последнюю очередь. Снова нелепые песни и разговоры, скопище бессмысленных действий, сопровождающих алкоголь, который лился по горлу в неконтролируемом количестве, и вот...ты уже в пропасти. Парень... открытое окно... люди внизу... «хочу умереть»... снова окно... темнота... «сердце...!»... Вика... темнота... «хочу умереть»... Так что я там говорила несколько предложений назад? Кончина, будучи в хламину угашенной, сбросившись из окна, и правда так себе вариант. По крайней мере, мне не этого хотелось. Очнулась я в ванной, рядом со мной сидел Влад, друг Вики и один из немногих, кого я знала в эту ночь, и невозмутимо поджигал сигарету –я уже гроб заказывать собирался –сколько прошло? И что было вообще?–проигнорировав проявление его юмора, спрашивала я и держалась за голову –всё было хорошо, только потом ты попросила всех выгнать, начала задыхаться и кричала, что хочешь умереть и увидеть какого-то Глеба, а потом отключилась –пиздец...,–да-да, это всё, что я способна сейчас ответить,–кто ещё остался? –все, прошло полтора часа всего –а Вика где? –с собакой возиться, так я могу идти? –да, конечно Я вновь хотела схватиться за голову, но сразу отдернула руку. Начало жутко щипать, а на пальцах остались следы крови. Однако, встав и изучив себя в зеркале более детально, я заметила, что примерно половина лица также была в этой жидкости, обильно льющейся со лба и носа. Действительно, пора было заказывать гроб. Мою чудо-идиллию нарушили Артем, ещё один друг Вики, который ворвался с банкой пива ко мне, и её брат в том же состоянии, вышедший из ванной практически сразу. «Отвратительно. Ни слова больше»,-подумала сначала я, но удивляться нечему, ибо, очевидно, что ввязалась в это сама. Артём поинтересовался, как я себя чувствую, но уходить, к сожалению, не собирался. Знак не особо хороший, ибо он тот тип людей, которые бухие трахают всё, что движется без разбора. Ещё минуту мы простояли в неловкой для обоих тишине, пока я пыталась отряхнуться и придать себе более менее презентабельный вид –всё, мне надо идти,–неуверенно смотря на дверь, проговорила я –у тебя всё е...прошу прощения, лицо в крови, так что надо это исправить,–слегка пошатываясь, прохрипел парень и переместился ближе ко мне***
–хорошую компанию. Раз уж вокруг море, пальмы, культурная страна, почему бы не отдохнуть душой,–моя вопросительная гримасса исчезла с лица сразу после пакетика с белым содержимым, частично вывалившимся из её руки,–так, что? –нуу,–спустя миллион взглядов то на девушку, то на пакетик я всё таки решился ответить,–заманчиво, конечно –а конкретнее? –отдохнуть душой и правда не помешает,–я сделал ещё глоток виски и поставил бокал на ступеньку Мы молча обменялись одобряющими взглядами и растворились во тьме пляжа, направляясь в мою обитель. Брюнетка сразу уселась на диван и стала раскладывать свой арсенал, пока я разглядывал её руки, на которых из под кофты выглядывали свежие кровавые шрамы и следы от стяжек. Вот чем уж я точно не стал бы себя спасать–герыч. Тогда вместе с колпаком потечёт ещё и тело. Такую заботу о себе, конечно, слышать от нарика странно, но какие-то извилины моего мозга ещё всё таки работают. Девушка аккуратно распределила маленькие зелёные пучки по бумажкам, затем поочередно сворачивая каждую из них. Тут едкий дым прошел по лёгким. Глаза начали чуть чуть слезиться, а границы между радужкой и зрачком уже не наблюдалось. Перед тем как совсем отлететь, мы решили наконец поинтересоваться что, кто и как. Загадочную брюнетку звали Катей, обозначила себя моделью. Хотя, судя по её виду, так и не скажешь. Никого оскорбить я, естественно, не хочу, да и она вполне стройная, но таких девушек я перебрал много, и про банальные параметры, по-моему, только белка в лесу не слышала. Правда, при этих обстоятельствах больше заботил порошок, стелившийся дорогами преисподни на столе. Вдох, отвратительная горечь на первых пара́х, слизистая начинает раздражаться..и назад уже не повернёшь. Счёт времени потерялся. Сначала мы в тишине смотрели друг на друга, а потом я поймал искажение, совершенно забыв, что было до. Передо мной сидела Соня. Я впился в девушку губами и стал уже раздевать, но когда моё тело залезло на неё, я остановился, увидев ничтожную реальность. Взгляд испуганно соприкоснулся с глазами Кати, и меня словно пришибло к противоположной стене. Девушка вновь потянулась ко мне, но ладонь рефлекторно оттолкнула её с огромной силой, и я поплелся к столу, натягивая штаны. В глазах всё плыло. Снова вдох. Ещё один. Тело бессильно опустилось на пол. В голове начала проигрываться одна и та же картинка, как я с ней целуюсь. Постепенно происходящее вокруг стало кружиться и переодически гаснуть, отражаясь яркими вспышками при закрытии глаз, чувствовался каждый удар сердца в бешеном темпе, а голову невыносимо сдавливало, и вдобавок теперь за этим «сюжетом» наблюдала Соня, стоящая передо мной и истекающая кровью из шрамов. Как бы я не привыкал к глюкам, каким устойчивым разумом бы не обладал, ничто не спасет мой мозг от страха и рабства. Я такой же слабый человек, гниющий от боли внутри, как и все, не взирая на статус, деньги и прочую хуйню, которой обладаю или мог бы обладать. Мы гребаные тараканы, ползающие по земле и думающие что всесильны, однако простая иллюзия может сломить тебя, как спичку, заставить ползать, хвататься за голову и тараторить молитвы, чтобы всё закончилось, но в конечном итоге всех сравняет и поглотит природа, и ад закончится. Или начнется новый. Во всяком случае, никто не имеет право меня судить. Я–единственный и самый жестокий судья для себя. От того и употребляю. Мне больно, что я такой, что не могу ничего изменить, но мне нужно улыбаться, спокойно засыпать, вновь улыбаться, что-то чувствовать и строить из себя мессию. Вопрос один, кому это надо? Когда очевидные галлюцинации закончились, я продолжал некоторое время сидеть у стены, обнимая колени и закрывая голову. Потом комната заполнилась удушающим криком. Мне казалось, я разучился это делать – выплёскивать эмоции наружу. Ибо каждый раз проживал всё внутри и набивал ящик, состоящий из них, ещё плотнее, закрывая под замок. Следом трясущиеся руки потянулись за сигаретами и изредка вытирали покрасневшие глаза от подступивших слез. Так я выкуривал одну за одной, пока окончательно не вырубился посреди комнаты. *** Родительский дом. Какие чувства вызывает у меня это место? Мягко говоря, противоречивые. Здесь прошли одновременно лучшие и худшие годы жизни, включая все трудности наших взаимоотношений с мамой и папой, но при любом фатальном дерьме ноги всё равно ведут меня сюда. Поэтому я снова здесь. Лежу, свернувшись к стене, рядом с котом. С той ситуации прошло дня три. Каждую ночь мне снилось произошедшее, а по утрам я стабильно слышал крик в голове. К сожалению, я не сошел с ума, как объяснил мне врач, не первый раз вытаскивавший меня без огласки из наркоты. Это оказалась побочка, которая, если не останови́ться, может только усугубиться. Так что я начал проходить уже знакомое лечение, надеясь что всё таки в последний раз. Мне хотелось в это верить. Соне я позвонил только один раз за всё время, когда был в аэропорту, потом перестал отвечать. Сейчас в диалогах висело лишь пару её сообщений. Не знаю, чего бы мне больше хотелось, чтобы их было бесконечное количество или ни одного. Понимаю только, что я действительно, скучаю. Мне хотелось просто обнять её, надеясь на окончание всех бед в этот момент. Но так сработало бы только по отношению ко мне. У неё же проблем становилось бы больше –Глеб? –мм..?–лениво промычал я, услышав мамин голос –ты больше суток не ел, пойдем с нами поужинаешь –я не хочу –тебе как будто семнадцать, а не двадцать семь, ну, серьёзно. Голодом себя заморить, я тебе не дам,–женщина села рядом, проводя рукой по моей спине –угу, семнадцать не мне, но живёт она со мной,–едва слышно я пробурчал в подушку –что? –да ничего. Вон кот хочет есть, окружи его заботой. Мне вообще ехать надо, концерт завтра,–тело раздражённо подорвалось с места, и я, схватив часть вещей, вылетел из дома Ехать мне, очевидно, было некуда. Дома Соня (надеюсь, что дома). На студии тоже скорее всего кто-то был, а Колю просто не хотелось видеть, да и ехать далеко. Я ещё раз с сомнением взгянул на окно залитое светом, в котором отражался мамин силуэт, и решил всё таки побыстрее убраться отсюда. Несколько часов я колесил по городу, перехватив по дороге странный сэндвич из магазина, запивая его отвратным морсом. Тут мне опять захотелось сорваться и хотя бы покурить, но нежелание с кем-то контактировать оказалось сильнее (да, именно это, а не угрызения совести), и пришлось загасить всё таблетками противоположного действия. После внезапного приступа бессонницы и «невероятного» сна в машине я раскачался только к четырем часам дня. За окном лил дождь. Люди под зонтами сновали туда сюда. Кто-то даже умудрялся кинуть на помятого меня презрительный взгляд (до чего люди странные существа всё таки). Запив это «утро» вчерашним морсом, я почувствовал тошноту, которая не прошла и по приезду в клуб. Половину чека я просто прообнимался со своим белым керамическим другом, сидя на полу. Но потом меня всё таки насильно вытащили на сцену. Вскоре начался сам концерт. Глаза были будто в дымке, меня продолжало мутить. Да я вообще плохо осознавал, что происходит, но понимание ответственности перед своими слушателями заставляло отдавать им хоть какую-то энергию. Благослови Николая за то, что снял с меня обязанность раскачивать толпу, которая была, как скопище недобитых мух. Видимо настолько сильная у них была созависимость по отношению ко мне. Однако почти к концу вместе со мной активизировались все остальные, и мы, удовлетворённые, разошлись после финальной песни. В момент её исполнения меня пробило на слёзы, и пришлось какое-то время стоять спиной к залу. Я вспоминал детально, что было за последние месяцы. Но могу ли я верить своим воспоминаниям? Было ли мне тогда так хорошо и спокойно? Или это иллюзия на фоне большого расстояния? Смеялись ли мы так громко, как я слышу это из своих воспоминаний? Это важный вопрос. Потому что когда я скучаю, я опираюсь на свои воспоминания. Я прокручиваю в своей голове миллионы картинок из прошлого. Но что, если эти картинки — просто игра моего мозга? Когнитивистика говорит, что мы не вспоминаем информацию, мы каждый раз ее по-новому реконструируем. Так где заканчивается правда и начинается мое воображение? Уже идя по коридору и вытираясь полотенцем, мне послышался смех, выбивший все мысли из головы. Через отверстие приоткрытой двери гримёрки виднелась девушка. Она стояла спиной, по которой волнами струились пепельные волосы. Мой взгляд вдруг зацепился за серебряный браслет у неё на запястье с характерной подвеской, который был только у одного человека, никогда не снимавшего его. «Соня»,–пронеслось эхом в голове несколько раз. Меня будто облили ледяной водой, и сердце на секунду остановилось вместе с дыханием, а лицо онемело в нелепой гримассе, запрещая мимике демонстрировать какое-либо проявление чувств. Постепенно она повернулась ко мне, и непринуждённая улыбка сошла с лица. Атласное чёрное платье держалось тонкими брителями за её костлявые плечи. Девушка похудела ещё сильнее. Вид пусть для кого-то и не совсем здоровый, но меня это завораживало как и затуманенный взгляд, наполненный странным блеском, которого я не наблюдал раньше, и скрытой болью. Ещё одной парой глаз, повернувшейся в след за Соней, оказался мой менеджер. Он ушел сразу, заметив наши молчаливые взгляды –как ты?–внезапно проронила уже ныне блондинка Вместо ответа я просто кинулся к ней в объятия. Мне казалось, что чувствую, как быстро бьётся её сердце, оттого насколько сильно она ко мне прижалась. Голубые глаза устремились в мои, пока тонкие руки укладывались на плечи, обхватывая шею. Мы слились в поцелуе. Первом поцелуе в жизни, наполненным теплой любовью и бесконечным эмоциональным взрывом, который в несколько раз сильнее, чем любой ядерный. И для этого не нужно было укуриваться или унюхиваться в хламину. Оставшаяся одежда продолжала слетать с наших тел до тех пор, пока мы окончательно не соединились в единое целое, заполняющее всё вокруг. В детстве мне казалось, что большие и важные события в жизни всегда случаются неожиданно, врываются в нашу реальность из ниоткуда, будь то достижение успеха в профессиональной деятельности, обретение «идеальных» романтических отношений или общественное признание. Но сейчас я осознал, что основными составляющими являются наше терпение и доверие к жизни. Без веры в то, что дорога перед нами разворачивается именно так, как должна, что она ведёт нас через те отклонения, которые делают нас сильнее и лучше, невозможно прийти к чему-то волшебному. И магия, мне кажется, заключается как раз в том, чтобы научиться принимать весь багаж своего дерьма и замечать, как маленькие шаги приводят нас к значимым изменениям. Замечать, как вещи, которым мы изначально не придавали значение, начинают иметь все больший и больший вес, складываясь во что-то совершенно удивительное. И когда мы открываем свое сердце и осознаём силу простых действий, даже самых малых, которые предпринимаем каждый день, всё вокруг начинает постепенно преобразовываться, порождая цепочку событий, трансформирующих нашу реальность. Однако сделать вывод и осознать–одно, а применить в действии–другое. Сейчас я не хочу думать о том, что будет. Я хочу думать о том, что есть в данный момент, и как могу изменить это к лучшему. Мы одновременно уставились на наше отражение в зеркале, находившееся сбоку. Прерывистое, тяжёлое дыхание обоих синхронизировалось. Соня сверкала глазами и обнимала меня одной рукой за шею, пока я улыбался и плавился под этим взглядом, держась ладонью за талию девушки. И суть такого странного состояния–становится «пластилином», была далеко не в сексе. Интересно одно, какой срок отведён солнцу перед закатом?