Танец Снежинки

Вновь Кэйу взял на вечер Тарталья — в этом чего-то нового нет. Но вот удивление: на время оставил одного в номере, представляя игрушку самой себе. Танцор же и не знает чего ожидать от своего клиента; Чайльд способен на всё, и от этого становится тревожно от неизвестности, но в то же время влечёт к себе. Приглушённый свет свечей создаёт интимную атмосферу — всё, чтобы посетители были довольны и не отвлекались от более важной и желанной услуги, за которую заплатили. От этой обстановки становится дурно; лёгкий запах алкоголя и сигар, которые уже и не выветрятся, оставляют за собой приятную духоту. Чуть поджав губы, Кэйа всё ждёт своей участи и только догадываться может, что будет дальше. Не стоило приходить и танцевать, а после идти в свою золотую клетку. Или стоило? Непонятно. Дверь же тихонько открывается и входит Аякс с недоброй ухмылкой на лице и приближается к своей игрушке, танцору же остаётся сглотнуть и следить за действиями рыжего. — Что же, заждалась, Снежиночка? — ехидно спрашивает Тарталья и не даёт возможности на ответ: хватает подбородок чужой и чуть сжимает, да в глаз синий вглядывается, и притянул чуть к себе, заставляя привстать со своего места. Кэйа послушно идёт на поводу и встаёт в не совсем удобную позу, на колени, пускай и на постели и лишь промычал что-то нечленораздельное, чем ещё больше насмешил Чайльда. — Всё такой же милый и послушный, но всё так же разочаровываешь меня, — наигранно обиженно произносит Аякс и водит большим пальцем по щеке, и хватку на подбородке ослабил, словно сейчас готов получить хоть какое-то оправдание от несмышлённой игрушки. — Папочка, я же не могу… — начал Кэйа, хотя понимал, что его слова пролетят мимо ушей Тартальи, — Пришёл клиент — я не могу отказаться. — И правда шлюшка, — лишь ухмыльнулся на это Чайльд. — Но я правда не… — Не интересует, — прервал речь танцора и резко отпустил Снежинку, из-за чего Кэйа чуть ли не упал на клиента. Но не успел танцор хоть что-то обдумать, как в его шею вцепилась сильная рука, Тарталья же лишь елейно начал на ухо шептать, — Не думал ли ты о том, что ты всего лишь шлюха, которой я могу пользоваться как хочу? На секунду перехватывает дыхание и дышать становится тяжелее; Кэйа лишь рвано выдохнул в ответ, и отвечать ему нечем: чертовски прав. Тихий голос и чувство чужого дыхания рядом с ухом заставляет лишь прикрыть глаза и поёжиться от приятных мурашек. Снежинка ничего не может сделать против воли клиента. Чайльд может сделать многое, и он это прекрасно знает. Парень ещё сильнее сжимает смуглую шею и танцор хрипит и рефлекторно положил руку на чужую, но не сопротивляется. — Смотри что я для тебя приготовил, моя Снежиночка любимая, — сладко протягивает Тарталья, словно не замечая причиняемый дискомфорт, и кивнул в сторону стола, на котором лежал ошейник с прикреплённым к нему поводком, — Это тебе, моя псинка ненаглядная. И отпустил Кэйу на время и за «подарком» пошёл, который, видимо, зайдя в комнату туда положил. Альберих лишь выдохнул на такое проявление внимания и совсем не был рад своей роли. Смотрит за тем, как Чайльд вернулся, и оглаживая длинную смуглую шею, чуть щекоча своей тканью перчаток, наблюдает, как танцор затаил дыхание, ожидая, что будет делать дальше клиент. Аякс фыркает и расстёгивает ошейник, и с неожидаемой нежностью надевает новый «элемент одежды» на игрушку. Затягивает немного украшеньице и пройдясь пальцем по кожаному ошейнику удовлетворённо кивает, и даже уточняет: — Не сильно ли я затянул? Играет и делает из себя заботливого. Кэйа удержался от ехидничества и кивает, да и не врёт: дышать можно, только новое ощущение на шее не даёт забыть о том, что ошейник надет. — Нравится? — Тарталья любовно смотрит на подарок и губы сухие облизнул, да за поводок взялся. — Мне нравится всё, что папочка даёт мне, — как и говорили ранее: танцору нужно говорить и делать всё, чтобы клиент был доволен и приходил ещё и ещё к своему любимцу. И Кэйа находил в этом даже некую забаву. — Отлично. Чуть помедлив берётся за конец поводка и обвязывает вокруг своей ладони, и резко тянет на себя. Ошейник затягивается и сбивает дыхание, Снежинка подаётся вперёд, куда ведёт Тарталья и с кровати чуть ли не падает, да нет времени лежать на полу: поводок всё тянет вверх и Чайльд всё сильнее тянет, сдавливая горло. Задыхаясь Кэйа встаёт на колени, а после и на ноги, Аякс лишь довольно ухмыляется и ослабляет хватку, давая вздохнуть. Другой же рукой за талию чужую взялся, и опускает руку ниже оглаживающими движениями. Чуть надавливает рукой на поясницу, заставляя ещё сильнее прижаться к себе же и запускает шаловливые пальцы в короткие шорты, которые мало что прикрывали, и сжимает ягодицы, щипает, гладит. Сам же вновь за поводок тянет, и Кэйа опускает голову ближе к лицу Чайльда, чуть ли не упираясь в чужие ключицы и выдыхает рвано, когда тот шлёпнул по заднице. — Нравится же? Нравится быть шлюхой? — шепчет сладко на ухо и дышит тяжелее, да мочку уха прикусил, выбивая тихий ох. Снежинка неопределённо мычит и выдыхает, когда прижимают к стенке и коленом в пах упираются, после чувствуя лёгкое удушение и прикрывает глаз, полностью отдаваясь ощущениям. Но тут поворачивают его лицом к стене, и даже как-то обиженно вздыхает. Чайльд хмыкает и руки чужие за спину берёт и поводком обвязывает вместе. Кэйе приходится шею вытягивать и не двигать руками, и лишь боковым зрением может смотреть за тем, что с ним делают. Легко связав руки Тарталья довольно шлёпнул того по заду и с ухмылкой пальцами провёл по анусу и ниже через ткань шорт и белья. Танцор прикусывает губу и чуть выгибается в спине и упирается в чужой пах задницей, и водит, трётся. Аякс берётся за бёдра смуглые и толкается, ещё сильнее вжимая Кэйу в стенку, но вопреки ожиданиям рывком снимает мешающуюся ткань с Альбериха и отходит ненадолго, взяв флакон и обильно облив пальцы смазкой, вводит два и начинает движение ими, заставляя ещё сильнее выгибаться навстречу, за большим. Сам же другой рукой потянул за натянутый поводок и Снежинка подаётся назад, и хрипло стонет. Третий палец и Кэйа прикрывает глаза, начиная чуть двигаться, мычит, когда пальцы почти выходят, но тут же толкаются обратно. Следя за действиями игрушки Тарталья усмехается и убирает руку, шлёпнув ещё раз в некое наказание за своевольничество. Кэйа лишь губы поджал, Аякс же приспустил брюки с нижним бельём, и повёл ладонью со смазкой по члену, и после головкой упирается в анус, но не входит, водит членом дразняще, размазывая вязкую жидкость. Снежинка нетерпеливо подаётся назад, за что получает шлепок по бедру и Чайльд медленно входит, положив руки на смуглые бёдра и притягивая к себе игрушку. Кэйа мычит и чуть дёрнул рукой из-за чего ошейник сжал шею сильнее, и танцор голову запрокинул назад, затылком упёршись в плечо Тартальи. Аякс перемещает руку на так хорошо подставленную шею и заставляет выгибаться ещё сильнее Альбериха, сам же начиная двигаться. Чайльд же повёл в сторону игрушку, пальцами с шеи медленно проводит вверх и касается подбородка, обводит нижнюю пухлую губу и давит. Кэйа послушно начинает облизывать каждый палец и мычит, когда Тарталья со шлепком входит во всю длину. Еле перебирая ногами дошёл до куда-то и наконец осмотрелся: подошли к зеркалу. Тяжело дыша Альберих смотрит и видит в отражении позади себя то, как рыжий довольно ухмыльнулся и рукой другой провёл по бедру и на талию схватился, начиная уже быстрее двигаться, да нагибается и почти на ухо шепчет сбивчиво: — Ну же, посмотри на себя, — из рта Кэйи пальцы вынимает и за подбородок берётся, заставляя смотреть прямо в зеркало и не отворачиваться, сам же на выдохе продолжает, — Смотри на то, как тебя ебут. Ебут так, потому что ты — шлюха. Снежинка неопределённо мычит и пытается отвернуться, закрыть глаз на правду, но на это получает резкие повороты головой обратно, и удушение ошейником. Тарталья всё более строго и злостно продолжает шептать «Смотри». Тут же быстро отпускает подбородок и хватается за макушку, тут же направляя синюю головушку к зеркалу, прижимая половину лица с повязкой на глазу. Не совсем приятная прохлада и Кэйа морщится, после открывая глаз и пусто смотря в собственное отражение. Ошейник ещё сильнее давит на горло и Альбериху всё меньше начинает хватать воздуха; от резких и глубоких толчков Аякса перехватывает дыхание и стонет хрипло. — Снежинка, подумай, — вновь тяжело дыша начинает Тарталья и языком провёл по губам своим, — Стань только моей игрушкой и я буду тебя содержать. Не нужно будет думать о деньгах и прочих сложностях жизни. И сам же тянет за поводок ещё сильнее и Кэйа охрипши стонет, шею тянув назад и прикрывает глаз от слишком опасного удовольствия. Сам того не ожидая кончает и уже сам лицом упирается о зеркало в попытке не упасть на дрожащих ногах, тихо стонет от последних шлепков Тартальи и сам клиент изливается на спину Снежинки.

***

Вдалеке всё ещё виднеются до боли знакомые дома и каменные стены города, но уже повернув в другую сторону весь «родной» пейзаж был скрыт холмом. Кэйа выдыхает и отводит взгляд в сторону, в этот же момент почувствовал на плече руку. — Мудрое решение принял, Снежиночка, — горделиво протягивает Тарталья и самодовольно ухмыляется, смотря на то, как Альберих вздрогнул, когда рука обвела ключицу. Так это или нет — Кэйа не знает. Сглатывает и положил ногу на ногу, вернувшись к тому, чтобы смотреть что будет дальше по дороге. Повозку, которую арендовал Чайльд, чуть трясло, что даже укачивало. Цокот копыт лошадей успокаивал, и невольно Альберих вспоминал свою службу в кавалерии, которую бросил и убежал за лёгкими деньгами. Джинн была неприятно удивлена тому, что её верный друг и капитан уходит в отставку, так ещё и уезжает не пойми куда — Кэйа так и не сказал куда, выпалив, что «за новой жизнью» — и настаивала на том, чтобы ей объяснили всю ситуацию. Бывший рыцарь просто сбежал. Как трус. Он и является таковым. С Дилюком видеться он не видел смысла, да и боялся неизвестности. Ответные чувства в тот вечер он чувствовал от Рагнвиндра, но от таких мыслей поспешно отказывается и мотает головой, ссылаясь на то, что это так алкоголь плохо сказался на Дилюке. Небось там неделю потом откисал с минеральной водой за пазухой. От этой мысли Кэйа невольно фыркает и улыбается, но тут же одёргивает себя. С Тартальей он вполне может начать всё с чистого листа. Без тягостных мыслей и чувств. Сам же поднакопит денег и уедет в путешествие, уйдя и от Аякса. Сбегать — это его жизнь? Дилюк найдёт себе жену, дети будут. Кэйа грустно выдыхает и Тарталья прижимает того к себе, положив синюю головушку себе на плечо, и начиная гладить волосы. — Что ты там надумал себе уже? — успокаивающе водит рукой по локонам, — Вот прибудем в Снежную и будет всё хорошо. Ехать неизвестно куда довольно тревожно, даже если под боком есть знакомый человек, который вреда не причинит. Особенно если эта территория далеко от знакомой. И по словам Тартальи, там достаточно жёсткий климат, да и по названию земель можно сделать такой же вывод. — В нетерпении, — лишь вытягивает из себя Кэйа, сам в душе надеясь на то, что и вправду всё будет хорошо. Томный вздох и Кэйа хватается за простынь, и сильнее приподнимает зад, пытаясь двигаться в такт Чайльду, что сильно сжимал бёдра до красных следов пальцев. Альберих всхлипывает от грубого толчка и выгибается ещё сильнее, дрожа всем телом. Хрипло стонет и прикрывает глаз от последнего движения и Тарталья выходит, кончив и испачкав бёдра Кэйи спермой. Отдышавшись, Аякс встаёт с кровати и полотенце закидывает себе на плечо и идя в ванную комнату бросает: — «Спасибо» на тумбочке лежит, — услужливо напоминает Чайльд и закрывается в комнате. Альберих лениво тянется к деньгам и на глаз смотрит сколько на этот раз. Как и обещал Тарталья — он обеспечивает Кэйу и даёт деньги на всякие нужды, или чтобы просто повеселиться одному, пока тот пропадает на работе. Или ещё короче сказать — он стал содержанкой, от которой требуется только секс. Не сказать, что такая роль оскорбляла пошатнувшееся достоинство бывшего рыцаря, но всё равно на душе пусто. Чувство того, что тебе нужно всего лишь вовремя быть подготовленным для секса, чтобы не отвлекаться, убирало всё удовольствие и желание. Ему ли жаловаться? Сам же согласился на такое, и теперь плоды пожинает. Выдохнув, Кэйа садится на край кровати и деньги на время положил обратно, сам же ждёт своей очереди в ванную комнату и вытерся полотенцем, чтобы не пачкать постельное бельё. Чайльд выходит в одном полотенце, повязанном на талии и с кресла одежду берёт и надевает, да как-то слишком торопливо. — И куда это ты так бежишь? — смотря на своего «папика» уточняет Кэйа да прядь волос на палец накручивает. — Встреча, да и должен я тебе докладывать с кем я и где? — усмехнувшись отвечает Аякс и накидывает красный шарф на себя, и к двери чуть ли не прыгнул, да в конце прокричал, — Не жди меня, не вернусь сегодня. Кэйа себя даже почувствовал брошенной женой. Смотрит на дверь и слышит как в замке ключ поворачивается — теперь точно не вернётся, даже закрыть за собой не дал. Альберих выдыхает и взяв ещё одно чистое полотенце идёт в ванную. — С возвращением, — Кэйа с улыбкой встречает Аякса, который только-только вернулся с работы, и как обычно был готов к тому, что тот сразу полезет с поцелуями и объятиями, которые грубо перетекут в секс. — Да-да, — будто не замечая приветствия бубнит Тарталья и берёт что-то с полки, да на комоде кинул монеты и вернулся к входной двери, — «Спасибо» знаешь где, а я пошёл, всё, не жди. — И куда же ты? — даже опешил. — Неважно. С этими словами дверь захлопнусь, да и след рыжего парня простыл довольно быстро, что даже из окна и не поймёшь куда тот ушёл. Это повторяется уже в сотый раз, и становится тревожнее с каждым таким быстрым уходом всё сильнее. Кэйа ещё не готов уходить от Тартальи, но тот, похоже, уходит от него куда быстрее. Да и чего он боится — Чайльд не бросает того, продолжая всё так же раскидываться деньгами. И стоит даже радоваться тому, что выполнять своё обязательство не нужно, раз сам Аякс отказывается от него. Но всё равно неспокойно. И сегодня Тарталья убежал куда-то. Неужели он приходит только для того, чтобы убедиться, что Кэйа сам не ушёл, а потом бежал в чьи-то объятия? Других мыслей нет — куда это можно пропадать на всю ночь? Альберих впервые чувствует что одинок, и даже не знает как это решить; будь он в Мондштадте, мог продолжать ходить в ту же таверну и чувство пропало бы. В Снежной же нет такого заведения, и здешние люди довольно суровы, из-за чего Кэйе трудновато найти общий язык. Наливает в ванну воду и садится в неё, чувствуя приятную теплоту и откидывается на спинку ванны. Смотрит в потолок и выдыхает, даже и не зная что делать дальше: пойти ли тоже найти своё пристанище в каком-то заведении, или же сидеть здесь да нервы трепать тем, что пройдёт день-два и он окажется на улице из-за ненужности? Надоел? Вероятно. И ожидать другого исхода не стоило. Можно, конечно, вернуться в Мондштадт, да рассказать о том, что его путь закончен, и вот, он здесь. Но нужен ли он там? Вряд ли. Прошло несколько лет, многие уже и забыть могли о его существовании. И надо же было себя загнать в золотую клетку, из которой путь один — в бездну. Или даже это куда лучше, чем быть одиноким и чувствовать, что тебя тянут. Паршивое чувство ненужности. Кэйа вздыхает и окунается в воду, пытаясь успокоиться и придумать что делать дальше. Держать Чайльда он не может больше — его время прошло. Возвращаться на не родимую родину так же нет смысла. Отчаяние поглощает. Альберих закрывает лицо руками и медленно убирает, и смотрит по сторонам в поиске чего-то. Видит бритву с острым лезвием, которой искусно пользуется Тарталья, убирая щетину и хвастаясь своей способностью махать даже «таким маленьким мечом». Мокрыми руками тянется к опасной вещи и тут же чуть режется, оставив на пальце глубокую и уже болючую рану. Кровь капает в чистую воду и Кэйа судорожно выдыхает, просто держа в раненной руке бритву. Рана болит и кровь же продолжает идти. Кэйа будто в трансе вынимает уже из чуть порозовевшей воды руку и бритвой легонько проводит по ней, по венам. Потом же дрожащей и уже не слушавшейся рукой проводит по другой, но к концу лезвие просто выпадает из ватных пальцев, ударяясь о ванну. Кэйа выдыхает и головой утыкается о спинку ванны и прикрыв глаза, и тихонько опускается в воду, что сильнее начинает приобретать бордовый оттенок.