Не смотря ни на что

Было ли больно? Было ли мучительно обидно от этих последних слов Разумовского о потере «старого знакомого»? Да. Ещё как. Но какое это всё имело значение после всей пережитой боли и мучений войны? Пожалуй, что никакое. Как и мнение окружающих, несомненно твердящих всем, кому было дело, о его невменяемой преданности после того, что он сделал. Решение вытащить Сергея из Сибири пришло почти спонтанно, без каких – либо рассуждений. Уже потом Олег пытался анализировать свой поступок, и приходил к выводу, что по – другому он поступить просто не мог. Может быть, он надеялся, что наконец обретет спокойствие после стольких лет войны. Войны с самим собой, войны где бы то ни было в мире… После стольких боевых операций и ранений всё казалось малозначительным по сравнению со смертью, которая так или иначе рано или поздно заберёт их всех. Он даже не мог сказать, что вытаскивал Серёгу из всего этого дерьма из каких – то особых чувств. Их почти и не было. Так, смутные воспоминания из какого – то фантомного «до». До пролитых рек крови, до работы на безумных заказчиков и собственных махинаций. Да, они появились позже. Но в тот момент… Зачем он это сделал? От скуки? Возможно? От того, что некуда было больше податься? Тоже вполне вероятно. Когда он, ещё не выписавшись из больницы, увидел по телевизору всё то, что творилось в Сибири, узнал, что к чему и кто в этом всём замешан, он сам полу истерически рассмеялся своей затее о спасении Разумовского. Она казалась абсурдной по меркам морали обычного человека. Но они бы не общались с Разумовским так долго, если бы и сам Олег не был немного психопатом. Или даже не немного… Людей он конечно заживо не жёг, терактов не устраивал, но там на службе… Чего там только не было. Воспоминания время от времени затапливали разум, и сказать, что они не вызывали улыбку, значило бы соврать. Предательства, сложные махинации по выбиванию денег и грабежу, внезапные вспышки неоправданной ничем жестокости, что алой пеленой застилали глаза и заставляли рубить направо и налево невинных жертв, случайно оказавшихся на пути… Да, знал бы об этом Сергей, может быть и не доверял бы ему настолько. Или наоборот, восхитился бы. Кто его знает… Один случай, особенно врезавшийся в память, и, к слову, позволивший срубить немало денег, надежно упрятанных в глубинах сейфов зарубежных банков, порой вызывал удивление у самого Олега. Наверное, только природное везение и позволило пережить тот день, оставшись единственным выжившим после захвата инкассаторской конторы после чёрной пятницы. Как тогда его звали? Кажется, Джэн? Убить одного за другим всех участников операции во время самой операции и забрать все деньги себе, было не то, чтобы спонтанным решением, но он, казалось, сам до конца не верил в его осуществление. Планы, построенные лишь на веру в сопутствующее провидение, то, на чём он почти всегда выезжал сухим из воды, уже свидетельствовали о неком пренебрежении к общепринятым правилам отношения к жизни. Но кого это волновало, когда воображение, подстёгнутое адреналином, на ходу подсказывало такие обходные пути и почти гениальные действия, которые большинству людей даже и не снились. В такие моменты Волкова можно было бы в прямом смысле назвать художником. Художником смерти, вдохновенным творцом разрушения. И ведь не ради денег. Ради этого искусства насилия, в котором он преуспел за время службы. Причём так успешно, что большинство сослуживцев не догадывались о том Волкове, каким он был на самом деле. Всем, кто видел, он методично закрывал глаза тем самым искусством насилия. Зачем портить свою репутацию спокойного и уравновешенного военного, на которого всегда можно положиться? Который не выйдет из под контроля в решающий момент. Не перейдёт границы приказа и дозволений подписанного чуть ли не кровью контракта. Возможно, начальство порой и удивляло то, что единственным уцелевшим всегда оказывался этот русский, но, задание то почти всегда оказывалось выполненным, поэтому о произошедшем все очень быстро забывали. Предательство было ему не чуждо. Предавал он, предавали его. Правда с наименьшим успехом. Предательство близкого человека было конечно для него чем – то новым, но так было даже интересней. Он было думал, что всё в этой жизни повидал. Да и такого уж близкого ли человека? Да, в детстве их объединяло многое, даже слишком многое, так что расставаться когда – то тогда в далёком прошлом было больно. Но на тот момент… Они слишком многое пережили порознь, стали другими людьми. Со «старым знакомым» Сергей конечно перегнул, но всё же.. Может он был и прав, если сам конечно искренне так считал. Как всегда прав. Поэтому вытащить этого самого взаимно старого знакомого из Сибири, было для Олега не таким уж нелогичным решением. Карма время от времени настигает всех. Даже самых удачливых и безбашеных, которые так и норовят ускользнуть от смерти и судьбы. Если это была его карма, он её принял и отработал. Теперь на горизонте маячило целое безбрежное море возможностей и вероятностей, так почему было бы не избрать именно этот вариант. Сережа, даже в своём максимально безумном состоянии всколыхнул в Олеге воспоминания о том давно забытом их детском ещё союзе, когда понимаешь без слов, когда рамки простой дружбы просто стираются и кажется, что этот человек это ты, а ты это он. Так было всегда, и наверное ещё тогда в детстве они знали, что так всегда и будет. Может потому и расстались на столько лет так запросто, словно зная, что это всё равно ничего не изменит в их понимании друг друга. И теперь Олег подсознательно мечтал это всё вернуть.. Хотя бы попытаться вернуть. Не смотря ни на что. Ведь когда Сергей стрелял в Олега, он тем самым стремился убить и частичку себя, которая всегда жила у Олега в сердце, в душе, не в состоянии убить себя самого. Олег не испытывал осуждения, только толику удивления. Может быть, будь он на месте Сергея, он поступил бы также. Будь он также изощрен в своих планах. Но ведь он действовал напрямую. И в этом была основная их разница. Тем более когда на счету не совсем честно заработанных миллионов не то, что больше чем у Разумовского, но вполне достаточно для безбедной жизни, невольно чувствуешь право поступать так, как заблагорассудится. И если хочется вопреки всему вытащить предавшего тебя старого друга из лап смерти, даже это можно себе позволить.