Перед внутренним взором рисовалась картинка. Двое подростков, одинокие в своём безрассудстве, вышагивают по центру замерзшей реки, спотыкаясь о трещины и сугробы. Один падает, расплёскивая пиво, за ним второй. Так они и лежат, глядя на невидимые из – за иллюминации большого города звёзды, поют какую – то попсу и улыбаются своему, недоступному для всего остального мира, счастью.

Полная луна приветствовала их прибытие в этот райский уголок, грозящий стать их приютом на целую бесконечность, умещающуюся в кратком ударе сердца, единственном выдохе сигаретного дымаи быстром, но пылком поцелуе перед сном.

Было ли больно? Было ли мучительно обидно от этих последних слов Разумовского о потере «старого знакомого»? Да. Ещё как. Но какое это всё имело значение после всей пережитой боли и мучений войны? Пожалуй, что никакое. Как и мнение окружающих, несомненно твердящих всем, кому было дело, о его невменяемой преданности после того, что он сделал

Почему его сердце было таким преданным и верным, можно ли было перекроить его на свой лад? Почему он ещё тогда ввязался во всё это спасение старого друга, разорвал контракт, бросил друзей. И ведь не ради денег. Если бы в этом всём замешаны были лишь деньги и меркантильный интерес, на сколько легче всё было бы… Но те пять выстрелов разорвали его сердце на куски… И почему ни одна из них не попала в цель… всем было бы от этого легче, всем…

Кто виноват в том, что всё так случилось? Олегу вновь захотелось наорать на Сергея за этот упрек, высказать, что не он виноват в том, что Серёжа так отреагировал на ложно известие о его смерти, что его мозг в целях самозащиты и выстроил копию Олега, которая привела Сергея во тьму безумия…. Но …. Было несколько но, которые заставляли молчать. Обещание, старое несдержанное обещание всегда быть рядом. И знание. Знание того, что такое возможно.