Вальс для тюремщика

Бим-бам, бим-бум. Тиканье часов, висящих на стене, раскатистым гулом отдавалось в мозгу Германа Хольца. Голова начальника парижского отделения гестапо раскалывалась от духоты и от неприятного голоса гауптштурмфюрера* Ратке, в очередной раз пытающегося убедить его в том, что боль – это лучший мотиватор. - Мы слишком долго бегали за этим ублюдком. Я не позволю, Ратке, вы слышите? Я не позволю вам и вашим подручным за несколько дней превратить его в обезумевшее животное! - Хольц устало потер лоб. - Животное легче подчинить своей воле, разве не так? – ухмыльнулся Ратке. – Уверяю вас, после непродолжительного курса наших…кхм…процедур, он с радостью расскажет все, что знает. Хольц решительно покачал головой. - Вы не понимаете, Ратке. Такие люди, как он, вряд ли заговорят под пытками. Здесь нужно действовать как можно осторожнее. Он слишком важен для нас, чтобы мы могли рисковать. Испытывайте свои машины для убийств на мелких сошках, вроде этого…второго, - Хольц нахмурился, пытаясь вспомнить имя. - Мерван Рим, - напомнил Ратке. - Да, именно, Рим. По сведениям нашего информатора, он состоял в группировке не больше двух месяцев и не имел прямых контактов с руководством. Поэтому из него вы можете выколачивать сведения любыми вам угодными способами. Все равно это вряд ли сильно продвинет дело вперед. Флоран Мот – другое дело. Он опаснейший ликвидатор, один из центральных членов группировки. Мы уже были близки к его поимке – помните дело Резенде? – но он вовремя понял, что работает с предателем. Та операция провалилась, но теперь он в наших руках, и я не собираюсь калечить его раньше времени. - И что вы собираетесь с ним делать? – холодно спросил офицер. - Пускай им занимается Локонте. У него большой опыт в таких делах. Я уверен, у него получится справиться и с этим. - Эта итальянская шваль? – Ратке вскочил со стула в негодовании. – Вы действительно собираетесь доверить ему это дело? - Прекратите, Ратке, - отрезал Хольц. – Капитуляция Италии в войне не должна влиять на ваше отношение к отдельным представителям этой нации – тем более, таким достойным, как Локонте. Я доверяю ему и считаю, что ему удастся разговорить нашего ликвидатора. Ратке возмущенно фыркнул. - Вы же знаете его не хуже меня, - уже мягче сказал Хольц. – Этот человек и дьявола в аду уговорит каждый день подавать ему холодное пиво. Он хитер и чертовски обаятелен, а именно это нам сейчас и сыграет на руку. Он задумался на несколько секунд и добавил: - Однако я не говорил о том, что физическое воздействие на Мота запрещено. Действуйте – но не увлекайтесь. Понятно? Ратке кивнул, заметно просветлев. - Вы свободны, - махнул рукой Хольц. – И передайте Локонте, чтобы он зашел ко мне. Чем быстрее, тем лучше. - Понял, - Ратке развернулся на каблуках и стремительно вышел из кабинета. - Трупоед, - с отвращением проговорил Хольц, доставая из кармана мундира пилюли от головной боли.

***

Оберштурмфюрер** Микеле Локонте шагал по длинному извилистому коридору, проходя мимо железных дверей камер и дремлющих на посту надзирателей. Стены и пол коридора были выкрашены в тошнотворный бледно-зеленый цвет; тусклый свет, льющийся из зарешеченных окон и пыльных лампочек, оплетенных проволокой, лишь усугублял гнетущее впечатление. Наверняка это было самое мерзкое место во всем Париже. Скопище боли, вони, грязи, злобы и ненависти. Он часто думал о том, что заключенные, давшие этому коридору прозвище «кишка», не так уж далеки от истины. Здесь, как в настоящем кишечнике, из попавших сюда людей выжимали все полезное, что они могли дать гигантскому организму – Рейху. А отходы – или трупы, или обезумевших от страха и боли людей – вышвыривали через черный ход, где их подбирал грузовик, едущий либо на свалку, либо в концлагерь. Невелико удовольствие – стать закуской для стального орла. Из «процедурной» - так пыточную камеру ласково называл бывший когда-то врачом Ратке – послышался мужской крик, следом последовали проклятия на французском языке. Локонте поморщился и усилием воли заставил себя не ускорять шаг. Дойдя до кабинета начальника отделения Хольца, Микеле остановился, оправил мундир, снял фуражку и лишь затем коротко постучал в дверь. - Войдите, - послышался голос Хольца. - А, оберштурмфюрер, проходите, я давно вас жду. Микеле не любил это место. В кабинете Хольца было немногим уютнее, нежели в камерах - большой рабочий стол, два железных стула для посетителей, настольная лампа и кресло, в котором сидел сам начальник гестапо. Была ли виновата в такой обстановке военная аскетичность, немецкий педантизм, или и то, и другое вместе - Микеле не знал. И не хотел знать. Голые серые стены, голое окно, голая лампочка под потолком - ничего лишнего. Ничего живого. Да и могло ли быть что-то живое в кабинете главного убийцы Парижа? Он сел напротив Хольца и положил фуражку на колени. - Вы вызывали меня, герр Хольц. Новое дело? - Да, - кивнул Хольц. – Могу сообщить вам радостную новость: мы поймали двух ликвидаторов, принадлежащих к известной мне и вам группе сопротивленцев. Один из них никакой ценности не представляет – по всей видимости, новичок, ничего о своих хозяевах толком не знающий. Ратке сейчас с ним разбирается. - Я слышал, - невесело усмехнулся Локонте, вспомнив крик, доносившийся из пыточной. - Зато второй – это настоящий клад, - продолжил Хольц и, выдержав паузу, добавил, – Флоран Мот. - Тот самый Мот? Я о нем наслышан, – поднял брови Микеле. – Его еще, кажется, прозвали Сальери? - Да-да, Сальери, - улыбнулся Хольц. – Вы, вероятно, не знаете, почему. - Расскажите мне. - Одно время он работал в паре с бельгийцем по имени Нуно Резенде, который еще в подполье был известен под кличкой Моцарт. Черт знает, почему его так звали, я не интересовался. Полгода назад нам удалось завербовать его, и с помощью сведений, полученных от него, мы готовились взять не только Мота, но и всю группировку. Однако он каким-то образом пронюхал, что Резенде – предатель, и… - И отравил его? – спросил Микеле, улыбаясь. - Да, именно, - подтвердил Хольц. – Мышьяк в чае. С тех пор его и прозвали Сальери. - Какая ирония, - пробормотал Микеле. - Что вы имеете в виду? - Вспомнил прошлое. Не обращайте внимания. Начальник отделения устало вздохнул и, морщась, потер лоб. - Это очень серьезное дело. Надеюсь, вы это понимаете, - жестко сказал Хольц. - Мот ответственен за убийства Бернштайна, Оренхейма, Краузе, Фенбонга и еще нескольких офицеров. Помимо этого, на свободе находятся остальные члены этой группировки, которые наверняка будут мстить за него. Поэтому я хочу, Локонте, чтобы вы как можно скорее добыли у Мота все необходимые нам сведения. Используя свои методы, разумеется. - Почему бы не доверить это дело Ратке и его команде? – нахмурился Микеле. - Ратке действует, как лесоруб, - поморщился Хольц. – Он сведет Мота в могилу, не услышав ни единого слова. Здесь нужна ювелирная работа. Поэтому я доверяю это дело вам. Не подведите меня, оберштурмфюрер. Чем быстрее мы накроем его сообщников, тем больше смертей в наших рядах нам удастся предотвратить. Предоставляю вам полную свободу действий. - Когда я могу начать? – спросил Микеле. - Его приведут к вам сегодня вечером. До этого времени ознакомьтесь с этим, - Хольц открыл папку и достал оттуда несколько помятых листов, исписанных крупным размашистым почерком. – Те немногие сведения, которые нам удалось о нем разузнать. Идите, Локонте. Помните о том, что я вам сказал. - Слушаюсь, герр Хольц, - Микеле забрал бумаги и вышел из кабинета.

*Гауптштурмфюрер СС ≈ капитан. **Оберштурмфюрер СС ≈ старший лейтенант.