Вальс для тюремщика

Микеле, поморщившись, отложил бумаги в сторону. Ничего полезного и уж тем более важного в них не было. Заключенный - француз, довольно молод, в военных действиях не участвовал, с 1942 года состоит в группировке сопротивленцев, ответственен за ликвидацию десяти или двенадцати - показания расходятся - офицеров СС. Все это Локонте и так узнал от Хольца. Он ждал момента встречи с Мотом - о, даже попытка разговора с ним наверняка даст ему больше, чем все эти никчемные бумажки. Микеле интересовало, какой он – этот человек, хладнокровно убивший двенадцать человек? Как он выглядит? Как говорит? Что им движет? Хотя на последний вопрос он и сам прекрасно знал ответ. Парижане люто ненавидели оккупантов, принесших им столько горя, поэтому Локонте даже не оборачивался, когда, идя по улице, слышал шипящие проклятия, которые люди, как камни, бросали ему в спину. Любой другой эсэсовец на его месте, не задумываясь, пристрелил бы каждого, кто посмел бы даже рот открыть в его присутствии. Но Микеле был не таким. Он хорошо понимал жителей этого города – проклятого города – и в глубине души чувствовал свою вину перед ними. Он в нетерпении встал и подошел к окну, выходящему на внутренний двор здания. Ничего нового он там увидеть не мог - пожухлая трава, куча мешков, сваленных у дальней стены, мощная стальная ограда, рисунок которой отдаленно напоминал ему человеческие черепа. Вряд ли кто-нибудь, кроме него, знал, что один прут из ограды можно вынуть и тогда образуется дыра, в которую может пролезть человек. И вряд ли кто-нибудь когда-нибудь об этом узнает. Он посмотрел на часы. 18:00. С минуты на минуту должны были привести Мота. Как только он подумал об этом, за спиной скрипнула дверь. Микеле услышал тяжелую поступь солдатских сапог и лязг наручников, которыми пленника приковывали к стулу. "Надеюсь, он знает о том, что вся мебель здесь привинчена к полу", - с неудовольствием подумал Локонте. Когда особо наивные заключенные начинали дергаться, пытаясь поднять стул, наручники неприятно скрежетали о прутья спинки, что мгновенно выводило Микеле из себя. Лязг прекратился. - Спасибо, Масс, можешь идти, - негромко произнес он. Послышался щелчок закрываемой двери. Микеле глубоко вздохнул, отошел от окна и мягко улыбнулся человеку, сидящему перед ним. - Добрый вечер, Флоран.

***

Флоран боялся боли и боялся смерти – как и любой другой человек. У него не было идеалов или убеждений, за которые можно было бы с улыбкой пойти на костер. У него не было веры в Бога, которая бы помогла ему спокойно принимать все, что бы с ним не случилось. У него не было людей, за которых можно было бы, не задумываясь, отдать жизнь. У него не было ничего, кроме отчаянного желания поскорее закончить эту бессмысленную войну. И выжить. Молчаливый солдат куда-то вел его по длинному узкому коридору. Поступь его сапог гулко раздавалась в пустом коридоре, заставляя морщиться от каждого шага. Здесь отвратительно пахло плесенью, свежей краской и еще почему-то гарью. Мот прикрыл глаза. Его резко затошнило. Конечно, всегда есть надежда на чудо. Но теперь Флоран был твердо убежден, что чудес на свете не бывает. Ему было страшно. Из камеры, находящейся в конце коридора, вышли два эсэсовца, ведущие под руки Мервана. Флоран невольно отшатнулся - лицо его напарника было в крови, одежда порвана, сам он находился в полубессознательном состоянии. За ними шел офицер лет сорока с худым скуластым лицом и зализанными назад черными волосами. Он пристально посмотрел на Флорана и искривил губы в неприятной ухмылке. - Что, к Локонте? - поинтересовался он у солдата, ведущего Мота. - Ну-ну. Он оглядел Флорана с ног до головы и одобрительно хмыкнул. - Не расслабляйся, мальчик. Я думаю, мы с тобой еще обязательно увидимся, - он издевательски поклонился Моту и пошел дальше. Флоран нахмурился. Локонте. Мот впервые слышал эту фамилию, хотя, казалось бы, должен был знать всех офицеров СС, работающих в Париже. Тем временем солдат подвел его к одной из трех одинаковых дверей, обитых войлоком, открыл ее и затолкнул его внутрь. Флорана, не церемонясь, усадили на стул, сняли с одной руки браслет наручника, удерживая запястье в крепком захвате, перекинули цепочку через прутья спинки и снова защелкнули замок. Мот и не думал вырываться, понимая, что ничего, кроме лишних побоев это ему не даст. Он заметил офицера, стоящего у окна спиной к ним, и попытался разглядеть его. Судя по всему, это и был тот самый Локонте, о котором говорил эсэсовец. Солдат тем временем отпустил его и замер. - Спасибо, Масс, можешь идти, - негромко сказал офицер. Масс развернулся и вышел из кабинета. Дверь за ним закрылась с тихим щелчком. Локонте отошел от окна и внимательно посмотрел на Мота. - Добрый вечер, Флоран, - мягко улыбнувшись, произнес он на хорошем французском. Флоран был удивлен. Перед ним стоял совсем молодой мужчина - едва ли старше его самого. В отличие от офицера, встреченного им в коридоре, внешность его не отталкивала, скорее наоборот – притягивала взгляд. Странные двухцветные волосы - темные от рождения, но сильно выгоревшие на солнце, орлиный нос, внимательный взгляд темно-карих глаз, идеально сидящая на статной фигуре форма, которая была ему удивительно к лицу. Как бы Мот не напрягал память, он не мог вспомнить, чтобы он слышал описание этого человека или видел его на фотографиях или портретах, которые рисовались для ликвидаторов. - Добрый вечер, - несколько запоздало откликнулся он. - Не скажу, что рад вас видеть, уж простите. Он не француз. И уж тем более не немец. "Итальянец", - догадался Мот, вспомнив фамилию. - Прощаю. Полагаю, вам неприятны обстоятельства, в которых вы оказались, а не я, - Локонте усмехнулся. - Разрешите представиться: оберштурмфюрер Микеле Локонте, к вашим услугам. Флоран ничего не ответил. Он с любопытством разглядывал кабинет. Небольшое помещение было намного более уютным, чем кабинет начальника отделения, в котором он уже успел побывать. Внимание Мота привлекли красивые пейзажи на стенах, изображавшие явно не французскую местность. Он так давно не видел моря и так давно не обращал внимания на небо – сейчас оно почти всегда было бессмысленно серым, как будто природа стала отражением жизни в Париже - что картины пробудили в нем болезненные, отвратительно яркие воспоминания. Флоран глубоко вздохнул, пытаясь не дать воли нахлынувшим эмоциям. Кроме пейзажей, здесь висело много портретов – девушек, мужчин, стариков, подростков. Флоран внимательно всмотрелся в лица людей, изображенных на картинах. Они были абсолютно разными, но в них всех чувствовалась какая-то странная схожесть - может быть, их роднило то, что никто из них не улыбался, может быть, то, что у всех в глазах виднелась тоска и сумасшедшее одиночество… Флоран поспешно отвел взгляд от картин. Они навевали на него какой-то смутный, иррациональный страх. На мгновение у него мелькнула мысль, что это собрание портретов похоже на коллекцию мертвых бабочек в кабинете энтомолога. Его передернуло от этого сравнения. В углу комнаты стояло старое обшарпанное красное пианино, заваленное какими-то коробками и папками. Это озадачило Мота. "Зачем гестаповцу в кабинете пианино?" - подумал он с недоумением. - Итак, Флоран, - спокойный голос Локонте заставил его оторвать взгляд от инструмента. - Я могу задать вам несколько вопросов? - Я уже ответил Хольцу на все вопросы, которые вы могли бы задать. Одной фразой, - скривился Флоран. - Сомневаюсь, что вы услышите от меня что-то новое. - Да, я слышал, что вы просто послали его к черту, - неожиданно широко улыбнулся офицер. - Ваша смелость восхищает меня. Я так понимаю, расспрашивать вас о деятельности группировки бесполезно? - Вы необычайно догадливы, герр Локонте, – осклабился Флоран. Он нарочно обратился к нему «герр», хотя говорили они по-французски, а немцем офицер не был. Мот был уверен, что это заденет Локонте – и не ошибся. - Что ж, поговорим о чем-нибудь другом, - Микеле сел за стол напротив Мота и подпер подбородок рукой. - Скажите, сколько вам лет? Вы так молоды. - Двадцать три года, - отчеканил Флоран. Он старался не показывать виду, но его удивило такое обращение с ним. Странный оберштурмфюрер, казалось, вовсе не собирался угрожать ему. В его взгляде Флоран не видел презрения, как во взгляде Хольца, или жестокой насмешливости, как в глазах эсэсовца, встреченного им в коридоре. Офицер смотрел на него спокойно, сочувственно и немного грустно – это и удивляло, и пугало одновременно. Мот решил честно отвечать на вопросы, не связанные с деятельностью группы Морана. Ведь если он скажет, сколько ему лет - ничего страшного же не случится? А лишний раз злить Локонте молчанием Флорану не хотелось – он чувствовал, что это повлечет за собой что-то непоправимое. - Двадцать три... - задумчиво протянул Локонте и повторил, - вы так молоды. - Разве вы старше меня? - неожиданно для себя самого спросил Флоран. - Мне тридцать лет, - грустно усмехнулся офицер. - Я уже успел что-то повидать в жизни, кроме войны. А вы - нет. После этих слов остатки хладнокровия, которые Мот пытался сохранить изо всех сил, покинули его. Локонте как будто бы наперед знал, куда ударить, чтобы было больнее. Волна бешенства на мгновение затопила рассудок, и Флоран непроизвольно сжал руки в кулаки. - В этом виноваты вы - вы и ваш чертов фюрер! - зло выплюнул он. Микеле спокойно посмотрел на него, и от этого взгляда Моту стало не по себе. На смену ярости пришел страх – но глаз он не отвел. - Я бы посоветовал вам не бросаться такими словами в присутствии Хольца или гауптштурмфюрера Ратке, - мягко проговорил он. - Иначе вы рискуете вернуться в камеру с проломленным черепом или без большей части зубов. В кабинете повисло долгое тяжелое молчание. Флоран злобно сверлил офицера взглядом, Локонте же рассеянно чему-то улыбался, крутя в пальцах карандаш. Часы на стене мерно отстукивали секунды, и Мот невольно покосился на них. Сколько ему еще тут сидеть? Час? Два? - Наша встреча закончится через десять минут, Флоран, - негромко проговорил Локонте, не поднимая глаз. - Вы ненавидите меня и не доверяете мне - что ж, это вполне понятно. Но поймите и вы: через неделю пребывания здесь я буду казаться вам сущим ангелом. Вы просто еще не до конца осознали, куда попали. Мот молчал. - Это ад, Флоран, настоящий ад, - почти прошептал Микеле. - Я хочу помочь вам. - И каким же образом? - издевательски спросил Мот. - Вы еще можете выйти отсюда живым и относительно здоровым, - Локонте наклонил голову, глядя в глаза Флорану, игнорируя его вопрос. - У вас впереди целая жизнь. Глупо губить ее здесь из-за своего мальчишеского упрямства. Просто расскажите все, что вы знаете, и все это закончится. Я обещаю. - Нет, - мотнул головой Мот. Микеле понимающе кивнул. - Пожалуйста, хорошо подумайте над моими словами, Флоран. Я не хочу вам зла. Взгляд Локонте и его спокойный тихий голос на мгновение будто загипнотизировали Флорана. Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Кролик, ставший беспомощным перед удавом в нацистской форме. Флоран был готов к тому, что его сожрут здесь, не оставив от него ничего, кроме папки с бумагами, на которой будет равнодушно выведено его имя. Но, оказывается, перед ужином планируется еще и званый прием, на котором хозяева устанавливают свои правила игры. Этого он не предусмотрел. Щелкнул дверной замок. - Мы увидимся завтра, - со вздохом произнес Локонте. - Подумайте, пожалуйста. И не делайте глупостей – в этом здании только я один не сопровождаю свои слова побоями. Он встал и вновь подошел к окну. Когда дверь кабинета закрылась, Микеле грустно улыбнулся. «Кажется, рыбка проглотила наживку», - подумал он.