Вальс для тюремщика

Маленькое предисловие: да, я худший автор на свете. Да, прода появляется в лучшем случае раз в полгода. Но спасибо тем, кто все еще здесь, со мной. Простите меня. P.s. Надеюсь, здесь все еще кто-нибудь есть. - Не смей даже думать об этом, - отрезал Лоран, устало потирая лоб. - Думаешь, не смогу? Нет, ты действительно до сих пор принимаешь меня за маленькую девочку, которой нужен опекун? Нет, ты действительно…? После всего того, что произошло? – Маэве с трудом удавалось сохранять спокойные интонации, ее подмывало сорваться на крик. – Хватит подтирать за мной сопли, Лоран. Я уже давно не та, кем ты привык меня видеть. - Я не хочу больше говорить на эту тему, - поморщился тот. – Я обязан думать о безопасности членов отряда. Я не могу посылать в пекло неподготовленных людей. Ты и твои сопли здесь ни при чем. Слишком много на себя берешь. Мне важно только одно – чтобы все получилось. Опекать каждого из вас лично я не могу. Маэва резко встала со стула и зашагала по комнате. Ей стоило больших трудов сдержать себя и со злости не вцепиться Лорану в лацканы пиджака. Моран спокойно наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц. - И поэтому ты посылаешь ее, а не меня, да? – Маэва неожиданно остановилась и развернулась лицом к нему. - Клэр сдюжит, я знаю. Ты – нет, - равнодушно ответил Лоран. - Что? Что она может такого, чего не могу я? – прорычала Мелин. – Она шумная, неосторожная, ее точно заметят, ты не можешь пустить ее туда! Лоран, черт бы тебя побрал, дай мне сделать это! - Я знаю, - помолчав, вздохнул он. – Я знаю, что Фло был тебе как брат. Может и…ладно, это уже твое дело, - его руки едва заметно дрогнули, - но пойми, я не могу разрешить тебе это. Ты не знаешь, о чем просишь. У тебя нет опыта в таких делах. А Клэр проворачивала операции и похлеще этой. На полминуты в комнате воцарилась вязкая тишина. Лишь глухое тиканье часов разрезало пространство между двумя людьми, застывшими друг напротив друга. - Давай закончим этот разговор. Прошу тебя. У меня еще много работы. - Мы закончим, обещаю. Сразу же после того, как ты разрешишь мне. - Я не могу, Эва. Пожалуйста, прекрати просить меня об этом, - Лоран встал из-за стола и отошел к окну, стараясь не встречаться взглядом с Маэвой. Маленькое зарешеченное окошко подвала пропускало очень мало солнечного света, но даже этой скудной подачки хватало для того, чтобы он мог спокойно работать. Лоран тупо уставился на светло-серую полоску неба, исполосованную ржавыми металлическими прутьями, и механически подсчитал: два месяца, две недели, четыре дня. Ровно столько он не выходил на улицу. Ровно столько прошло с тех пор, как забрали Флорана и Мервана. Ровно столько идет настоящая, нешуточная охота на его голову. Кажется, ее оценили в сто тысяч немецких марок – когда Моран впервые услышал об этом, он невольно усмехнулся. Сто тысяч за труп старого бунтаря! «Надеюсь, спрос будет приличным», - иронично бросил он тогда, подмигивая ошарашенным Маэве и Ямину. «Пожалуйста, пусть никто не найдет меня», - молился маленький мальчик, запертый в его слабом сердце. - Лоран, я не могу бросить его. Я не могу не попытаться помочь. Я люблю его, слышишь? Отпусти меня туда, пожалуйста, отпусти, - как заведенная, повторяла Маэва за его спиной. Лоран закрыл глаза. Он не должен поддаваться. Пусть лучше Маэва возненавидит его за трусость и малодушие, но останется здесь. Если что-то случится…еще одной такой потери он не переживет. Ему и так осталось недолго, он чувствовал это. По ночам сердце болело так, будто кто-то сжимал его в невидимом кулаке. Смерть и страх вокруг, отсутствие солнечного света и свежего воздуха, постоянная ответственность за жизни тех, кто находится рядом с ним и кто ему по-настоящему дорог – не лучшие спутники крепкого здоровья. Лорану было всего сорок два года, но он чувствовал себя одряхлевшим стариком. Остальные не замечали этого – для них он по-прежнему оставался человеком со стальными нервами, начальником, «папочкой», опекуном и покровителем, даже Богом, который может спасти Париж. Никому не было дела до его больного сердца и непростительных привязанностей, до ночных кошмаров и необходимости каждый день делать выбор, который почти наверняка оборвет чью-то жизнь. Все они верили ему. Он не мог позволить себе слабость. В такое время слабость стоит слишком дорого. - Лоран, ты слышишь меня? – тихо позвала Маэва за его спиной. Лоран резко обернулся и подошел к ней вплотную, глядя прямо в глаза. - Слышу, - почти прошептал он. – Мой ответ не изменится, Маэва, как бы ты ни просила. Он горько усмехнулся про себя, глядя, как сужаются ее зрачки. Умоляющее выражение лица молниеносно сменилось на отчаявшееся и озлобленное. На секунду Лорану показалось, что она готова ударить его. «Бог знает, я заслужил это», - подумал он. - Тогда…тогда я уйду сама, -прошипела она. – Я найду его, слышишь? Найду и докажу тебе, что я далеко не маленькая девочка, что я способна на такое! Черт бы тебя побрал, Лоран! Почему, почему ты доверяешь всем, кроме меня? Что я сделала не так? В чем я провинилась?! Ну скажи, скажи мне! – она, оскалившись, уже кричала в лицо Морану, ее глаза горели каким-то безумным огнем. – Ты что, действительно возомнил себя нашим папочкой? Но мы не твои детки, Моран! Никто не ставил тебя выше нас! Почему ты считаешь себя вправе решать за других людей? Лоран прикрыл глаза. Если бы она била его кулаками по лицу, била до выбитых зубов и переломанного носа, он бы определенно испытывал меньше боли, чем сейчас. - Ты слабак, Лоран, - выплюнула она, – просто слабак. Он едва заметно вздрогнул от этих слов, но остался неподвижен. Маэва перевела дух и откинула волосы со лба. В ее глазах все еще зеленоватыми сполохами вспыхивала ярость. - Я ухожу сегодня, - тихо и отчетливо сказала она. – Не пытайся послать кого-то из ребят за мной. Не подвергай их лишней опасности. И не пытайся меня удержать. Лоран не сказал ни слова, продолжая стоять на одном месте и смотреть в пол неподвижным взглядом. Рушилось то немногое – единственное! - что осталось у него. Но откуда Маэве было знать это? - Прощай, Лоран, - Маэва, помолчав, медленно направилась к двери, но на полпути обернулась. – надеюсь…надеюсь, мы еще встретимся. …Он догнал ее у двери, сгреб в охапку и прижал к груди, не дав вымолвить ни слова. Мелин от неожиданности вцепилась в его плечи, то ли отталкивая, то ли притягивая к себе. Лоран неловко целовал ее в лоб, висок, щеки, его руки дрожали, в глазах плескалось настоящее, неподдельное отчаяние. Он выглядел как человек, который только что поставил на кон свою жизнь и проиграл. Он и был этим человеком. Плотина, которую он так долго выстраивал внутри себя, разрушилась, и вся боль, страх, ненависть и любовь выплеснулись наружу, захлестнув его глупое, истасканное сердце. Оно не просто стучало быстрей, чем обычно – колокольный звон доносился из его груди, погребальный колокольный звон. Он уже слышал стук земли, падающей на крышку гроба. «Мне больно, так больно, как не было еще никогда, слышишь?» - вызванивали колокола. – «Ты – все, что есть у меня, последнее, что осталось». Маэва осторожно гладила Лорана по спине, пытаясь унять его дрожь. Он сжимал ее в объятьях так сильно, что ей было трудно дышать, но она не отстранялась. Мелин готова была выцарапать себе глаза за то, что она сказала ему две минуты назад. Ее идиотский, полный запрещенных приемов и самолюбования монолог оказался той самой последней соломинкой, переломившей спину могучего верблюда. Теперь этот верблюд – скала, айсберг, бывший полковник, сделанный из стали и свинца, равнодушный, казалось бы, ко всему человеческому – теперь он, обезумев, шептал что-то, уткнувшись лицом в ее волосы и не выпуская ее из отчаянных объятий. Она никогда не видела его таким. Что она наделала? Господь Бог, что она наделала? - Не оставляй меня, - Лоран прижался лбом к ее лбу и сжал ее пальцы в своих обжигающе горячих ладонях. – Прошу тебя, Эва, не уходи, не бросай меня одного здесь, я не выдержу…один… - его голос сорвался на бессвязный шепот, он снова прижался сухими губами к ее лбу и закрыл глаза. Слезы катились по щекам Маэвы.