Зарисовки

      В скором времени в Конохе будет проводиться первый лунный фестиваль, что ознаменует начало мирной жизни. Настроение жителей было приподнятым, отовсюду раздавались радостные голоса. В какие-то моменты даже звучали небольшие споры по поводу оформления главных улиц, но в итоге все решалось мнением большинства. Также существовало поверье: признавшись в своих искренних чувствах объекту воздыхания под свидетельством полной луны, влюбленных не сможет разлучить сама смерть.       Постепенно наступали сумерки и зажигались первые фонарики. Мадара и Хаширама прогуливались по одной из дорог, восторгаясь окружающей идиллией. Скажи кому лет десять назад, что два заклятых клана смогут разделить праздничную еду за одним столом, так того бы сочли сумасшедшим, или еще хуже, предателем.       — Чудесно же получилось, признай, Дара. Только посмотри какая красота кругом, — размахивал руками Хаширама, стремясь продемонстрировать всю живописность мероприятия.       — Уймись уже, — закатывая глаза на ребяческое поведение Сенджу, Мадара все же позволил себе едва заметную улыбку.       Вид веселившегося Хаширамы, который с удовольствием общался с местной детворой приятно грело сердце. Таким и должен быть первый хокаге. Опора и надежда для всех жителей деревни. Однако, хоть он и одаривал каждого встречного своим фирменным идиотским смехом, его явно что-то тревожило. Подобное не могло ускользнуть от взора Мадары, который знал Хашираму с самого детства. Отойдя подальше от скопления людей, в сторону парковой зоны, Сенджу еще больше засуетился. Его руки предальски потели, а глаза бегали от дерева к дереву. На щеках прослеживался легкий румянец.       — Да что с тобой происходит? Кались, где успел наломать дров? — Учиха остановился посреди тротуара, скрестив руки на груди.       — А? О чем ты? — оборачиваясь, Хаширама уставился на Мадару. Легкий ветерок гордо развивал густые шелковистые волосы цвета угольной золы. Зрелище заставляло пропускать удары сердца, настолько дивной картиной вырисовывался его силуэт на фоне ночных звезд.       — Для начала, прикрой рот и подотри слюну. Или ждешь, когда муха залетит прямо в глотку? Если не хватает белка, то лучше попроси братца сварганить тебе коктейль на яичной основе, — после этого замечания, Хаширама понял, что чуть больше минуты в открытую пялился на Учиху.       — Нет же, Дара. Я просто... Просто давно хотел сказать... — тихонько перебирая пальцами, Сенджу переходил от обычного тембра к совсем бесшумному нашептыванию под нос.       — Что ты там скулишь? Говори громче. Ты словно юнец, что впервые пришел к юдзе.       — Не дави на меня, я и так стараюсь. Это не так легко, как ты думаешь.       — В самом деле, давай быстрее. Скоро будет застолье, не хочу пропустить все веселье.       Вздохнув, Хаширама сделал шаг на встречу Мадаре, сокращая и без того малое расстояние, и крепко схватил за плечи. Теперь же он с решимостью смотрел в темный омут обителя шарингана. Опыт общения давал понять, что после подобной смены настроя прозвучит либо самая гениальная идея всех времен, либо самая наинелепейшая мысль. Как правило, обычно выпадал второй вариант.       — Мадара, будь моей луной, а я буду твоим солнцем, — похоже и в этот раз выбор пал на второе.       — Неужто хмель ударил в голову? Какое, к черту, солнце? Опомнись, пьянь!       — Трезвее этого момента я в жизни не был, — переведя дыхание, он продолжал, — Дара, с самых юношеских дней мои глаза выискивали только тебя на каждой битве. Все это время мне казалось, что нас связывает нечто большее, чем соперничество.       — Хаширама...       — И сейчас я наконец прозрел. Ты. Ты всегда был в моем сердце. Одно твое присутствие заставляет меня светиться счастьем, — не выдержав зрительный контакт, Сенджу крепко сжал веки. — Прошу, прими мои чувства.       — Ты серьезно? — вопрос прозвучал сухо и безэмоционально.       — Да... — руки сильнее сжали плечи Мадары, стараясь скрыть дрожь.       — Хорошо... А теперь, ослабь хватку. Не то сломаешь мне кости.       — А? — не веря собственным ушам, Хаширама с удивлением распахнул глаза.       — Так тому и быть. Кхм, я возьму на себя полную ответственность, — прокашливаясь, Учиха желал подавить собственное переживание.       — Спасибо, — обняв Мадару и опустив голову, Хаширама благодарил тех юных девушек, что с трепетом обсуждали свои надежды на эту ночь. Их рассказы о признание под полной луной подтолкнули его на решительный шаг. Кто знает, сколько бы он еще терзал себя в силу своей неуверенности.       — Только не плачь, ты ж шиноби. Ками-сама, какой срам, — чувствуя, как намокает праздничное юкато, ворчал Учиха.