Ва-банк

Когда ты доверенная помощница одного из самых прославленных бизнесменов Мондштадта, кажется, что все двери перед тобой открыты и о большем мечтать не стоит. Люмин, будучи девушкой пробивной и активной, в школе была лучшей, университет окончила с красным дипломом, получив помимо лестных рекомендаций от профессоров кучу связей в большом мире и надежду на прекрасное будущее. И о чем еще мечтать? У нее хорошее образование, высокая зарплата, дорогие шмотки и приличная квартирка в центре — все, что нужно для счастливой жизни, за исключением, пожалуй, заботы и внимания. Любимый и бестолковый брат-близнец, проходящий практику в Ли Юэ, лишь изредка заглядывал к дорогой сестрице, обещая ей по окончанию курсов больше проводить времени вместе, и, вообще, он так-то очень сильно скучает по своей семье. Люмин, искренне заботясь о будущем брата, всегда на эти заявления понимающее кивала и заявляла, чтобы тот не торопился, и, смеясь, шутила, что умирать она пока не планировала. Итэр такой юмор воспринимал впритык, так спустя пять лет и не сумев смириться с кончиной родителей, и, пытаясь заглушить чувство вины, часто писал своей сестренке, делясь с ней своими будничными историями и фотографиями с парнем. Люмин радовалась за брата и надеялась, что когда-нибудь они все же смогут быть рядом чуть больше пары дней в месяц. Лучшие подруги, Паймон и Эмбер, также не теряли времени даром. Со второй Люмин изредка созванивалась, поскольку та сейчас чуть ли не тонула в работе, помогая, по заверению той, лучшему детективу Мондштадта (Люмин в этом очень сомневалась). С Паймон же она виделась намного чаще, но, к сожалению, обычно эти встречи были вызваны не желанием обсудить залежавшиеся сплетни, а попыткой девушки высушить в себе океан одиночества. — Давай, детка, я не вижу твоих ног! О, да-а, детка, покажи нам всю себя! Люмин провела руками по бедрам, задирая подол короткого легкого платья, откинула голову назад, прогнулась в спине и прикрыла глаза. Голова плясала от выпитого, басы неприятно били в уши, а под веками мелькали отблески диско-шара. Люмин заводилась, ловя на себе жадные взгляды окружающих, щелкала тонкими пальчиками по талии, водила ими верх-вниз, оглядывалась через плечо, услыхав свист, и кокетливо хлопала ресничками. Недостаток мужского внимания, когда в твоем окружении лишь равнодушное начальство и брат, изредка появляющийся на пороге ее квартиры, выливался в каждопятничные походы в «Алькор», где можно было не только загасить разрастающуюся дыру жалости к себе, но и нехило надраться «Полуденной смертью» — смесью кисло-сладкого шампанского и горьковатого абсента, приправленной кусочками лайма с солью. Девушка услышала рев толпы, подпрыгнула, закинув голову назад, смеясь, и протянула руку к диджею. — Дава-а-ай, детка, — сладко тянул он, молодой загорелый парень с пирсингом на языке и выбритыми висками. — Добавь огня, красотка!.. Люмин пьяно улыбнулась, почувствовав себя королевой вечера, обхватила подол платья крест-накрест и уже хотела стянуть проклятую вещицу, как та была перехвачена чьими-то маленькими руками. — Ты сдурела?! — смутно знакомый голос прошипел на ухо, заглушая звуки ночного клуба. Люмин едва дернулась и лениво повернулась. На нее смотрела взъерошенная белоснежная голова Паймон. — Па-а-аймон… — промурлыкала блондинка, проведя языком по губам и пытаясь сосредоточиться. Паймон закатила глаза, беря подругу под локти, и попыталась протиснуться сквозь ревущую толпу, попутно отдавливая самым отчаянным дорогие туфли. Едва ей стоило отойти к другому столику, чтобы принести очередную пинту пива, и оставить Люмин одну, как та тут же выскочила на танцпол, бренча серебряной связкой браслетов и стуча тонкими каблуками босоножек. Толкнув дверь с черными буквами «Только для персонала», Паймон, чуть ли не волоча на себе вяло сопротивляющуюся подругу, вместе с ней вывалилась наружу и вдохнула холодный воздух. Она отпустила подругу и отошла, чтобы отдышаться. Люмин, пошатнувшись и стукнувшись спиной о металлическую дверь, скатилась вниз, сев на корточки и положив голову на сложенные на коленях руки. Ее вдруг дико замутило. — Твою ж, Паймо-он, как же плохо-о… — простонала она. Паймон, согнувшись и обхватив ладонями колени, гневно вскинула голову. — Меньше пить надо, дура! — крикнула она, попутно отряхивая униформу официантки. — И как только я проморгала… Люмин, казалось, ее не слушала. Вцепившись ногтями в колени, девушка раскачивалась на корточках, пытаясь унять головную боль. Вдохнула носом ночной воздух, выдохнула ртом, шлепнула себя ладонями по лицу. Каждый вечер пятницы одно и то же. А все он, проклятый «мастер». Чтоб его. Люмин пьяно уставилась перед собой, пытаясь сконцентрироваться, но потом быстро покачала головой, словно борясь с ненужными мыслями. Паймон, заметив это, устало и слегка сочувственно вздохнула, подойдя к сидящей на промерзлом асфальте девушке. — Ну, что, — она присела перед ней на корточки и подцепила голову подруги за подбородок коротким пальцем. — Хреново? Люмин пьяно кивнула, чуть не завалившись вперед. Паймон удержала подругу двумя руками, откинув ту за плечи. — Ну-ну, ты мне тут это, давай, не откинься, — она усмехнулась и достала из переднего кармана униформы пачку сигарет и зажигалку. Закурила. Выпустила тонкую струйку такого же белого, как и ее волосы, дыма. Посмотрела на небо. Люмин тяжело дышала, прикрыв глаза. Тошнота мало-помалу отходила, но вертолеты не спешили садиться. Черт бы побрал эту работу. И этого гребаного «мастера». Люмин устала. Очень устала. И, как и все уставшие секретарши громадных компаний, глушила свое желание послать все к чертям в алкоголе. Сегодня ровно три года с момента ее первого рабочего дня в винодельной компании «Рассвет». Под началом его светлости Дилюка Рагнвиндра. Мастер Дилюк, и именно «мастер», а не «босс» или, упасите, «начальник», поскольку «мастер» — средоточие его совершенства. Идеальный мужчина во всем. Красив, умен, ладно сложен, спокоен, загадочен и холоден, но не слишком, а именно так, чтобы нравиться девушкам. Падким на такое, естественно. Таким, как Люмин. Ох, как он смотрит из-под своей огненно-рыжей густой челки, своими яркими, янтарными, почти что красными глазами, такими горячими, казалось, тронь и обожжешься, но на деле оказывающимися мертвецки холодными. Загораются они редко, и то лишь, например, при появлении «командорши» Джинн — от тепла, или «недоследователя»-братца Кэйи — от недовольства. На Люмин мастер Дилюк смотрит примечательно холодно, как на лучшую помощницу, которая, несмотря на ни на что, всегда рядом, и документы стопочкой сложит, и виноградный сок в графин подольет, но все же, как на помощницу, или даже, более официозно, секретаршу. Мастер Дилюк открывается только перед семьей и друзьями, и если от первого у него только бестолковый брат, то от второго тем более многого ждать не стоит. Мастер Дилюк почти всегда спокоен, сосредоточен и рассудителен. Он подолгу сидит в своем пропахшем дорогой кожей, хвоей и горьковатым парфюмом (определенно с виноградными листьями) кабинете, перебирает документы, просматривает графики, еле слышно чертыхается, когда видит, что акции «Кошкиного хвоста» поднялись больше, чем следовало бы, закатывает рукава своей всегда идеально выглаженной рубашки (Люмин думает, что это работа «командорши», ибо не может мужчина быть настолько хорош во всем), показывая игру вен на сильных руках, заставляя Люмин лишний раз сглотнуть и опустить взгляд в пол, пряча свои покрасневшие щеки. Потом он устало посмотрит на часы, потрет двумя пальцами переносицу, сдвинув чуть выше тонкую оправу позолоченных очков, вздохнет и нажмет на красную кнопку телефона, сказав: «Люмин, я ухожу, подготовь, пожалуйста, документы к утреннему собранию и оставь их у меня на столе, спасибо». Люмин, сидя, не шелохнувшись, слушая его хрипловатый низкий голос, кивнет, зная, что «мастер» этого не увидит, и займется подготовкой. Она никогда не уходит домой раньше мастера Дилюка. И дело не в плохом тоне, просто она не может пропустить момент, когда ее «мастер», выходя из кабинета, звенит ключами, запирая дверь, оглядывается на Люмин, едва заметно приподнимает левый уголок губ, кивает, прикрыв глаза, поправляет ворот черного пальто и медленно, стуча каблуками начищенных сапог, уходит, бросая через плечо: «Спокойной ночи, Люмин. До завтра». Жмет кнопку лифта и исчезает вместе с сердцем едва дышащей секретарши. Люмин горько вздыхает, сетуя на судьбу, обижается, что мать-природа не одарила ее парой длинных стройных ног и копной густых волос или хотя бы фамилией Гуннхильдр, мнется, жалуясь на свой низкий рост, небольшую грудь и каре с уже выцветающим блондом, каждое утро рисует стрелки и подводит губы нюдовой помадой, боясь выглядеть слишком броско, но сильнее переживая остаться незамеченной в объективе своего «мастера». Но Дилюк, как всегда, пройдет мимо, кивнет, дернет уголком губ, пожелает «доброго утра» и максимум, что скажет, это — «ты выздоровела?». Люмин криво улыбнется, пожалуется на слабый иммунитет и бессонницу, выслушает пару советов от мастера, вроде, «пей больше горячего» и «хорошо питайся» (еще бы, как будто с матерью разговариваешь), а потом, когда Дилюк закроет дверь, уронит голову на стол с рваным вздохом и в очередной раз обвинит себя в безнадежности. Сейчас, ощущая, как нижнее белье отсырело от долгого сидения на земле, потихоньку приходя в себя, Люмин чувствует себя по-настоящему жалкой. Пьяная, сырая, вяло раскинувшаяся на задворках какого-то дикого бара и терзающая себя безответной любовью. Смутно, словно через тюль, смотрит на Паймон. Та разглядывает ночное небо, поминутно стряхивая пепел на землю и растирая его белой кроссовкой. Переминается с ноги на ногу — ночь не дает тщательно согреться. Делает последнюю затяжку, морщится и закашливается, кидает догорающий окурок прямо на асфальт и подходит к Люмин. — Полегчало? Люмин кивает, уже не заваливаясь. Паймон тянет ее за руку, похлопывая по спине, отряхивает подол задравшегося белого платья. — Ну, все, хана ему, — она смотрит на сырые и измазанные в грязи края платья и вдруг вскрикивает. — Слушай! Пойдем, форму свою дам, затянешь потуже просто, а то в этом, — брезгливо морщится, махнув рукой. — Я тебя домой не отпущу. Люмин снова кивает, потому что на другое сил не остается, и следует за Паймон в подсобку. Уши снова закладывает от внезапно ворвавшейся громкой музыки, но шатающуюся девушку тянет за собой подруга, не давая завалиться на стены. Паймон, маленькая, еще ниже Люмин, с пухлыми ручками, покатыми плечами и объемными бедрами врывается в подсобку, чуть не сшибая дверь с петель. — Здоров, Кадзуха, — она бодро машет рукой блондину в такой же униформе. Тот, отрывая взгляд от телефона, дружелюбно улыбается Паймон и посмеивается, глядя на Люмин. — Привет, Паймон, привет, Люмин, — он кивает в сторону уже обессилевшей девушки, заправляя выбившуюся из хвоста красную прядь, и понимающее улыбается. — Тяжелая выдалась неделька, да? Люмин старается держать лицо, мягко кивает, стыдливо пряча взгляд. Перед Кадзухой почему-то всегда было стыдно. Спокойный и вроде как беззаботный юноша, а смотрел так, будто ты у него на глазах растерзала стаю голубей. Он хлопает руками по коленям, вздыхает и выходит, мазнув в воздухе двумя пальцами и пожелав удачи. Люмин чувствует себя еще хуже, потому что Кадзуха, кажется, уже привык к ее пьяным выходкам. Паймон гремит замком, открывает скрипящую дверь металлического шкафчика и роется на верхних полках, ругаясь. Люмин оглядывает небольшую комнату, но обставленную с удобствами — стулья, столы, чайник, микроволновка. Замечает стопочку из хлебных крошек на столе, следы от кофе, за которые мастер Дилюк ее точно бы по голове не погладил, вдыхает затхлый запах (окон здесь не было), чувствуя, как на стенках носа оседает аромат мужского дезодоранта. — Вот, лови, — Паймон кидает в опешившую Люмин смятый черный сарафан и белую футболку. Люмин подхватывает бесконтрольными руками, прижимая одежду к груди. Вяло улыбается, пытаясь не зарыдать. Паймон, ее хорошая и добрая Паймон, всегда рядом, всегда поддержит, а она, как последняя дурочка, может лишь накидываться всеми видами алкоголя, да ныть о своей ужасной работе. Паймон оглядывает подругу с ног до головы, недовольно хмурится, качнув головой, взъерошивая сугроб на своей макушке, одной ногой пододвигает черный пластмассовый стул и оседлывает его, обхватив спинку руками. — Что опять в твоей дурной голове? — цокает языком. — Опять думаешь, что проблемная? Люмин, чьи глаза уже давно заволокло пеленой слез, быстро смаргивает, заставляя тонкие дорожки струиться по бледному лицу, и быстро кивает, не поднимая глаз. Паймон снова недовольно вздыхает. Подруга у нее, конечно, может и проблемная, правда, проблемы эти всегда обоснованы. — Ты думаешь, я не понимаю, каково это, работать в такой компании? — Люмин все еще смотрит вниз. — Думаешь, справились бы другие на твоем месте? — Люмин опускает голову еще ниже. — Да ты посмотри на себя! — Паймон вскакивает, задевая ножку стула, зло пиная его. — Ты себя вообще с этой работой забила! На тебя без слез не взглянешь! — она подбегает к подруге. — Это я должна рыдать! Я! — тычет пальцем себя в грудь, но Люмин не поднимает головы. — Люмин… — грустно вздыхает, сморщив брови. Люмин отворачивается, шмыгнув носом. Она понимает, что ее работа тяжелая. Понимает, что не дает себе продохнуть, с утра до ночи носясь по коридорам бизнес-центра на тонких каблуках, стирая ноги в кровь. Она верит, что однажды мастер Дилюк ее оценит, однажды признает, поймет, что вот она, простая секретарша, та, которая всегда была рядом, всегда могла поддержать в трудный момент, приехать среди ночи в одном домашнем халате и мягких тапках-кроликах, забив на головную боль. Паймон разворачивает подругу к себе и прижимает к груди. Люмин утыкается сырым носом в ее шею и обхватывает маленькое тельце дрожащими руками. Из груди рвутся рыдания, Люмин плачет, обливая солью единственную соломинку понимания в ее жизни. Паймон лишь тихо вздыхает, похлопывая пьяную и грустную подругу по голове, зарываясь пальцами в ее сухие блондинистые волосы. — Прекращай уже себя загонять, — Паймон шепчет на ухо, оглядывая дрожащие плечи Люмин. — Он того не стоит. Люмин заходится пуще прежнего, окончательно утонув в истерике. Паймон прижимает ее к себе крепче, железно обхватывая за талию. Раньше ей казалось, что влюбленность в босса — лишь одна из маленьких прихотей ее всегда склонной к авантюрам подруги. Правда, обычно веселая и жизнерадостная, с горящим взглядом и золотым блеском в волосах, Люмин словно пожухла, перестала улыбаться, а вместо горячего черного чая с медом предпочла каждую пятницу догоняться «Полуденной смертью» в баре госпожи Бэй Доу. — Ну-ну… — снова хлопает по спине, надеясь, что подруга придет в себя хотя бы на пару минут. Рыдания Люмин стихают, она отходит от Паймон, отворачивается, утирая слезы ладонью. — Паймон, я… — хнычет, икая. — Я устала… — она садится на пол, поджимая колени, положив сверху сверток с одеждой. — Устала каждый день видеть его и не иметь возможности просто подойти, я не знаю, — всхлипывает, — зарыться руками в его волосы, просто обнять его, ты знаешь, он такой уставший последнее время, я вижу, что он не успевает делать все, я хочу помочь ему, понимаешь, хочу, чтобы он был не один, а он… — Люмин в бессилии опускает руки, откидывая голову на металлическую дверь, чуть ударяясь. — Он просто не замечает меня. Паймон понимающе кивает, понуро опуская голову, не находя слов поддержки. Люмин, кажется, их и не ищет. Девушка поднимается с пола, отряхивает сарафан и футболку и кладет одежду на стул. Быстро стягивает платье, которое она уже вряд ли когда-нибудь наденет. Люмин горько усмехается, находя свое отражение в бесполезной белой тряпке. Сминает ее, кидает в стоящую рядом со столом мусорку. Неуклюже натягивает футболку на голое тело — наличие лифчика под платьем не подразумевалось — и сверху сарафан. Паймон удовлетворенно хмыкает. Люмин подходит к небольшому зеркалу, оглядывает себя, крутясь, но в глаза бросаются вовсе не обновки, а изнеможённое лицо. Проводит пальцами под глазами, пытаясь разгладить мешки после плача, пару раз хлопает себя по щекам, касается покусанных обветренных губ и недовольно хмурится. Послезавтра ей снова на работу, а выглядит она хуже постоянных посетителей сего заведения. Хотя, она, кажется, теперь может и себя к ним причислить. Паймон подходит сзади и кладет ей руки на плечи. — Давай, подруга, не падай духом, — она пару раз сжимает плечи Люмин, ободрительно улыбаясь. — Все будет хорошо, рано или поздно. Люмин благодарно кивает, пытаясь выдавить улыбку, но выходит что-то едва на нее походящее, и осматривается в поисках своей сумки. Глаза ее внезапно расширяются. — Моя сумка, — глухо произносит она. — Паймон! Где моя сумка?! — кричит. Паймон чуть не падает от резкого повышения тона и бегло осматривается. — Я-я не знаю, — она распахивает дверцы шкафчика. — Наверное, еще в зале, — бросает через плечо, подбегая к двери. — Ты где сидела? За тем же столом? Люмин рвано кивает, стараясь не отставать от подруги. В груди разрастается паника. Нельзя, нельзя, чтобы сумка пропала. Документы компании, ее собственные, два телефона, один из которых рабочий, где все переписки, пароли от аккаунтов, пропуски в компанию — Дилюк ее сожрет! Паймон вырывается из подсобки, Люмин за ней — девушки снова погружаются в пучину резких звуков, блеска неоновых вывесок и алкогольных душков. Кадзуха стоит неподалёку от бара, удивленно оглядывается на вырвавшийся балаган, но ничего не говорит. Паймон лишь кивает ему, Люмин пробегает мимо, направляясь к своему столику в дальнем углу. Прорывается сквозь толпу, отдавливая ноги посетителям и слушая недовольное бурчание. — Смотри, куда прешь! — кто-то чрезмерно наглый хватает ее за руку, но у Люмин в голове алкоголь, а в заднице зуд. Она сильно отдавливает незнакомцу ногу и бежит вперед. Не слышит, как Паймон позади извиняется за свою «коллегу». Люмин подрывается к пустому столику, шарит руками по пустым сиденьям и не находит сумки. Блин-блин-блин! — Паймон! — кричит, оборачиваясь. — Твою мать, Паймон! Ее украли! — закрывает лицо руками, жмурясь. — Он меня убьет! Сука, он же убьет меня!.. — Извините, мисс, вы это ищите? — Люмин резко оборачивается. Недалеко от столика, облокотившись на стену, скрестив ноги, стоит высокий парень. Судя по голосу, довольно молодой. Но вряд ли моложе самой Люмин. В правой руке на пальце у него болтается кожаная белая сумка, словно насмешливо покачиваясь в такт музыке. Незнакомец дружелюбно улыбается, но глаза Люмин застилает от злости. — Ты! — она вырывает у него сумку, от чего парень едва заметно округляет глаза, но, судя по всему, не особо удивляется. — Вор! — тычет пальцем. Он закидывает голову назад, громко смеясь, перекрывая грохот музыки и открывая ряд ровных белых зубов, которые, казалось, светились в темноте от неоновых вспышек. — Что? Вы с ума сошли, дамочка? — говорит, отсмеявшись, и поднимает руки в защитном жесте. — Вы думаете, у меня есть нужда попадаться на месте преступления? Паймон стоит в стороне, затихнув, с интересом наблюдая за потасовкой. Люмин не обращает внимания ни на что вокруг, сейчас предмет ее недовольства находится прямо перед ней. Он стоит в затемненной стороне бара, его черты лица почти неразличимы, и Люмин едва себя сдерживает, чтобы не достать фонарик и не устроить наглецу допрос с пристрастием. — Оставьте свои нужды при себе! — снова кричит, одновременно открывая сумку и проверяя ее содержимое. Папка с документами, паспорт, два телефона, флэшка, пропуск, губная помада, зеркало, зарядка, наушники, проездной, ключи от дома, ключи от офиса, фото Дилюка… черт. Вроде, все на месте. Вот дура, кто таскает с собой сумку со всеми рабочими документами в ночной клуб? Но Люмин уверена в своей незаменимости, она готова сорваться на работу в любой момент. Девушка исподлобья смотрит на все еще радушно улыбающегося парня и недовольно поджимает губы. — Ладно, вы прощены, — подытоживает, застегивая сумку. «Вор» изображает поклон, приложив руку к груди. — Я польщен, мисс, но, чтобы полностью загладить свою вину, скажу лишь, что собирался отнести ее к персоналу, но, судя по всему, вы прибыли сюда намного раньше, — он обволакивает взглядом хрупкую фигуру девушки, от чего та едва заметно краснеет. Все-таки голос у него был красивым, даже несмотря на то, что ему приходилось кричать, чтобы заглушить рвущиеся из колонок басы. И, как правило, принято считать, что красивые голоса обычно принадлежат симпатичным мужчинам. — Я-я не официантка, — смутившись, произносит Люмин, опустив голову и заправив за ухо выбившуюся прядь. Она понимает, что пьяна, но ей так редко удается поговорить с мужчинами (тем более он вроде как симпатичный!), а ее «мастер» сейчас абсолютно не нуждается в ней. Паймон хихикает, прикрыв ладонью рот, и наклоняется к уху Люмин. — Вас оставить наедине? — с ехидцей поглядывает на внезапно притихшую подругу. Но парень, кажется, никуда уходить не собирался. Он снова встал у стены, убрав руки в карманы светлых брюк, и улыбался, чуть склонив голову. Но быстро замечает сомнения девушки и решает взять инициативу в свои руки. Каков герой. — Вы не против, если я вас угощу? — Нет, никакого алкоголя! — Да-а, было бы неплохо… Паймон и Люмин выкрикивают одновременно, а после недовольно смотрят друг на друга, расширив ноздри, горячо дыша, как только что вскипевшие чайники. Парень снова смеется, покачивая головой. — Понял, понял, — он подходит ближе к девушкам, попадая под белый свет лампы, и Люмин замечает, что его волосы отливают медью. — Я прослежу, чтобы с вашей подругой ничего не случилось, — обращается к Паймон. — Ничего такого, — смотрит на Люмин в упор и, кажется, подмигивает. Девушка смущается, потому что незнакомец и вправду оказывается очень симпатичным, но тут же хмурится, понимая, что с рыжими ей, как правило, не шибко везет. Паймон как-то слишком развязно хмыкает, словно говоря «знаю я вас, таких», и хлопает Люмин по плечу. — Ох, ладно, сейчас принесу, — и уходит. Люмин растерянно кивает и поднимает глаза на парня. Тот приглашающее поводит рукой в сторону стола, ждет, пока Люмин устроится, и садится напротив, откинувшись на спинку дивана. — Так как тебя зовут, принцесса? Первый бокал заходит не так легко, как хотелось бы. Люмин, поглядывая на вечно улыбающегося внезапно нарисовавшегося ухажера, начала сомневаться в намерениях разукрасить свою одинокую жизнь. Мысли о том, что подумает о ней «мастер», если прознает о ее похождениях, не давали девушке спокойно выдохнуть и наслаждаться приятной компанией. К тому же, проведя большую часть своей жизни в учебе и работе, девушка боялась показаться смешной и неопытной. Потому, допивая второй бокал, она решила вести себя более развязно, словно говоря себе и сидящему напротив парню, что вот она я, молодая и красивая, готовая покорять вершины и ловить жадные взгляды мужчин. Он, осознавая, что его новоявленная спутница, кажется, начала потихоньку расслабляться, лишь посмеивался в бокал над ее нарисованным бахвальством, но, стоит отдать ему должное, старался поддерживать ее стремление загореться. Паймон, обеспокоенная состоянием подруги, но получившая заверение от неудавшегося «вора», что он все держит под контролем, все же согласилась с тем, что Люмин давно было пора сменить пластинку, и принесла ей третий бокал, после которого блондинка окончательно утратила контроль над собой. Пришло время откровений. — Так кто, говоришь, тебя мог убить? — спросил парень, с любопытством поглядывая на уже вяло соображающую девушку. Люмин зевнула, прикрыв ладонью рот, и в смущении уронила голову на стол. — М-мастер… — глухо прошептала она, уткнувшись лбом в деревянную поверхность стола. — Кто-кто? — он поддался вперед, сомневаясь, что услышал правильно. — Мастер? — Ага, — ответила Люмин, икнув, опустошая свой бокал, и облизнула губы. Соленые. Медноволосый хихикнул. — Это что, ролевые игры? — Люмин показалось, что ее спутник поиграл бровями. Чувствуя, как стремительно краснеют ее щеки, она хлопнула руками по столу. — Нет, дурак! Это мой начальник! — Начальник? — похоже, парню нравилось переспрашивать. Люмин устало провела ладонью по лицу и подперла рукой голову, стуча пустым бокалом по деревянной поверхности. — В этой сумке, — она кивнула в ее сторону. — Я храню свои документы. И если бы, — для пущего эффекта Люмин подняла палец вверх, перейдя на заговорческий шепот, еле слышимый в грохоте музыки. — Если бы я ее потеряла, он бы меня так вздрючил, что я до конца своих дней не смогла бы смотреть ему в глаза и вообще от горя бы вышла в окно! Парень громко рассмеялся, откинув голову. Люмин невольно им залюбовалась. — Так, значит, я спас тебя от неминуемой гибели? Люмин не смогла скрыть веселую улыбку. — Вроде того… Девушка понимала, что сильно пьяна, но в компании медноволосого было так тепло и уютно, что ей захотелось поделиться всем. Она рассказала ему про свою работу, не вдаваясь в подробности, о своей увлеченности боссом, на что ее спутник лишь криво улыбался, понимающее кивая, будто зная, о ком шла речь, о своем одиночестве и том, как сильно ее гложет эта неразделенная любовь. В тот вечер Люмин показалось, что делиться сокровенным с незнакомцем намного легче, чем рассказывать то же самое близким людям. Тогда этот незнакомец и предложил Люмин то, о чем на утро она вероятно сильно бы пожалела, если бы не алкоголь, придавшей девушке немалую долю храбрости и напрочь выбивший из ее головы такое слово, как «приличие». Попрощавшись с Паймон, пара вместе покинула клуб и направилась в ближайший парк. — Ты уверена? — парень с ярким голубым взглядом сам был немного пьян, но в сравнении со своей спутницей казался просто образцом трезвости. Люмин, топнув ногой и сильнее прижавшись к обнимавшему ее за талию спутнику, громогласно заявила. — Давно пора ему показать, чего я стою! Они дошли до свободной лавки в парке, освещенном фонарями. Вокруг желтого света вились мотыльки. Люмин, быстро скинув туфли, бурча, забралась на лавку, поджав под себя ноги. Медноволосый сел рядом, продолжая улыбаться и с интересом поглядывая на вообразившую себя героиней романа Люмин. Девушка, нахмурившись, порылась в сумке и вытянула оттуда рабочий телефон. Вряд ли бы «мастер» ответил ей, если бы она набрала ему с личного. Высунув язык, она быстро нащелкала знакомый номер и приложила телефон к уху, победно ухмыляясь сидящему рядом парню. Тот уже видимо ждал, чем эта Санта-Барбара кончится. После пары гудков Дилюк ответил. — Да, Люмин? — его голос звучал глухо, видимо, ее «мастер» сильно устал. Ну ничего, Люмин тоже за свою жизнь достаточно настрадалась, так что потерпит. — Что-то случилось? Ты поздно звонишь. Люмин вздрогнула, ощутив, как по открытым ногам пробегает поезд мурашек, но все же собралась с силами и выкрикнула. — Случились вы, мастер Дилюк! Ее спутник выдал глухой смешок, прикрыв губы кулаком. Не ожидал он, что его вечер кончится «так». На той стороне трубки послышался усталый вздох. — Ты пьяна, Люмин? Люмин быстро отпрянула от телефона, прикрыв динамик рукой, и вылупилась на парня. Тот вопросительно уставился на нее в ответ. Люмин махнула рукой и снова поднесла телефон к уху. — Не-ет? — прозвучало как вопрос. — Где ты сейчас? Все в порядке? Люмин чуть ли не захлопала в ладоши, снова оторвала телефон от уха и, тыча в него пальцем, шепнула: «Он беспокоится! Беспокоится!» — и победно вскинула кулак вверх, не сдержав радостного вскрика. Парень тихо похлопал в ладоши, беззвучно смеясь. Девушка поднесла телефон. — М-м, да-а, — промурлыкала Люмин, болтая ногой в воздухе. Кажется, сегодня все ее мечты осуществились. — Что «да»? — Люмин внезапно притихла. Мастер Дилюк включил «командный голос». — Ты звонишь с рабочего телефона в два ночи. К тому же, ты, судя по голосу, сильно пьяна. Я еще раз спрашиваю, что-то случилось? Пожалуйста, не трать мое время, у меня, в отличие от тебя, завтра рабочий день. Люмин обиженно насупилась. Кажется, мечты ее только что разбились вдребезги. И снова ее «мастер» ведет себя так, будто она для него никто. Минуту назад ей казалось, что тот, возможно, что-то испытывает к ней, в тот момент у нее в желудке запорхали те злополучные бабочки, а сейчас, кажется, они все разом померли. Люмин захотелось завыть в голос. Сидящий рядом парень нахмурился, смотря на девушку. Люмин отвернулась, не желая, чтобы ее видели в таком жалком виде. Ну вот, доигралась, почувствовала себя смелой. — Ничего, мастер Дилюк, извините, что побеспокоила, до свидания, — глухо произнесла она и сразу же сбросила. Повисло молчание. Медноволосый положил руку на плечо Люмин, поглаживая, но та ее резко сбросила, еще сильнее развернувшись и окончательно разрыдавшись. Раздался звонок. Люмин подхватила телефон, взглянув на дисплей, и, заливая тот слезами, нажала на «принять». — Да-а?.. — ответила, не прекращая плакать. — Люмин, что… — недовольно начал Дилюк. — Ты плачешь? — Люмин показалось, что в этот раз его голос действительно звучал обеспокоенно. Ключевое слово — «показалось». Люмин закивала, не понимая, что ее собеседник вряд ли это видит. — Люмин, скажи мне свой адрес, я приеду. Люмин замотала головой. — Люмин, я не пойму тебя, если ты будешь молчать. Перестань плакать, пожалуйста, — он замолчал. — Это… это из-за меня? — Нет, нет, — она снова мотнула головой. — Все хорошо, не беспокойтесь! — Ты одна? — Да, со мной все хорошо! Пожалуйста, не переживайте! С той стороны снова вздохнули. Люмин, плача, смотрела на своего соседа. Тот внимательно следил за ее действиями. — Люмин, адрес. — Не нуж… — Я сказал «адрес». Люмин опешила. — Улица… Парень выхватил телефон из ее рук и нажал на «завершить». — Ты что делаешь?! — девушка зло раскрыла глаза, закричав. Слезы не прекращали литься. Ей только что обломали, возможно, самое долгожданное свидание в ее жизни! Медноволосый нахмурился, выключил телефон и убрал его в сумку Люмин. Та смотрела на все это, не моргая. — Посмотри на себя, унижаешься перед ним, самой не противно? — недовольно буркнул он. Люмин не понимала, что так сильно могло задеть того, с кем она познакомилась только сегодня, и с каких это пор такие внезапные незнакомцы имеют право вмешиваться в ее, Люмин, личную, мать ее, жизнь. Она зло утерла щеки. — Да какая тебе вообще разница?! — она вскочила, подхватывая сумку. — Пошел ты, помощник хренов! — Люмин развернулась на каблуках и потопала в сторону метро. Он бросился за ней. — Да подожди ты! — ухватил ее за плечо, но девушка снова зло скинула руку. — Люмин, послушай меня! Люмин топнула ногой, остановилась и обернулась, гневно смотря на парня. Тот стоял с максимально виноватым видом, опустив голову, но все так же глядя на девушку сверху вниз в силу своего роста. — Что? — ее голос сочился недовольством. — Мне подождать, пока ты еще раз испортишь мою жизнь? — Ха, испорчу? — парень возмутился, приложив ладонь ребром к груди. — Да без меня ты бы вообще не набралась смелости набрать своему «мастеру»! Глаза Люмин засверкали от злости. Она подошла к нему, смотря снизу вверх. Ее грудь почти касалась его, она слышала его тяжелое дыхание. Тот смотрел в ответ, не моргая. — Да я хоть сейчас возьму и наберу… — прошипела она, сузив глаза, и для пущего эффекта потянулась к сумке. Парень вдруг ядовито ухмыльнулся, наклоняясь к девушке. — Так набери… — прошептал на ухо, обдав горячим дыханием шею. — Пожалуйся Рагнвиндру, что тебя обижает злой Аякс. Люмин, словно разом протрезвев, резко отпрянула от парня, отойдя на пару шагов назад. — Что тебе нужно? — она не понимала причины его резко изменившегося тона. Не понимала, откуда он вообще узнал имя ее босса, если она этого не сообщала. Парень, поняв, что сказал лишнего, быстро натянул на лицо свою излюбленную дружелюбную улыбку. Подошел к девушке и потрепал ее по щеке, засмеявшись. — Да расслабься, принцесса, — его голос больше не сочился ядом и зазвучал неожиданно тепло, как раньше. — Просто ты мне понравилась, вот я и ревную. Люмин, и без того плохо понимая суть происходящего, окончательно утратила нить разговора. Она все еще была сильно пьяна и туго соображала. — Чего? — вопрос прозвучал максимально тупо. Девушка нахмурилась, голова начала болеть от выпитого и двух истерик за вечер. Аякс мягко хлопнул девушку по плечу, разворачивая, приобнял, поняв, что она вроде как сопротивляться не собирается, и повел ее по мощеной дорожке. — Давай наслаждаться вечером, — он снова улыбался, не прекращая, а в уголках глазах у него образовалась тонкая сеть морщинок. — Пойдем, я провожу тебя. Люмин покорно шла рядом. Куча вопросов, внезапно ворвавшихся в ее голову, резко растворились в тепле идущего рядом парня. На удивление, до дома девушки они шли, спокойно разговаривая. Сомнения Люмин окончательно улетучились. Возможно, виной этому было количество выдутой «Полуденной смерти», а, возможно, и природное обаяние ее нового знакомого. В любом случае, она успела позабыть о том, что на другой стороне Мондштадта Дилюк, наверное, сходит с ума от звонка своей проблемной секретарши. Но на утро Люмин уже и не помнила ни об испорченном платье, ни об истеричном звонке своему боссу, ни о том, как же все-таки звали того медноволосого красавца с ярким голубым взглядом. О произошедшем в пятницу ей напомнило лишь пришедшее на утро сообщение с незнакомого номера с просьбой позвонить и десяток пропущенных на рабочем телефоне от ее любимого «мастера».