***
Кухня ритуального бюро «Вайшен» светилась от ярких солнечных лучей, преломляющихся сквозь витражные стекла, разрисовывая причудливыми узорами мебель из темного дерева. Столовые приборы, посуда, начищенный кафель — все сверкало в слепящим солнечном свете. Посередине комнаты стоял большой обеденный стол, накрытый бордовой скатертью, за которым сидели путешественники. Люмин воодушевленно жевала запеканку, заботливо приготовленную хозяйкой бюро, изредка кидая косые взгляды на Паймон; ту будто подменили. Ароматный запах еды совсем не радовал её, поэтому она, надувшись, ковырялась вилкой в тарелке, размазывая блюдо по ее краям. — Ты все еще обижаешься? — Люмин поднялась с места, направляясь к бочке с водой, чтобы помыть посуду. — Конечно Паймон обижается! Ты весь день прогуляла с каким-то Казухой, сама сходила к Бэй Доу, и оставила Паймон одну, наедине с Ху Тао! Паймон теперь знает о ритуальных услугах больше, чем сама Ху Тао! — Феечка недовольно морщила носик, раздраженно жестикулируя. — И вообще! Когда мы отплываем?! Люмин хихикнула, раскладывая посуду по местам, и обернулась к феечке. Та, с обиженно-расстроенным видом сверлила путешественницу взглядом, всеми силами придавая себе грозный вид. Забавная картина. — Ты слишком сладко спала, мне было совестно тебя будить, — спрятав улыбку за изящной ладошкой, Люмин облокотилась на кухонную тумбу, устремляя свой взгляд в сторону открытого окна, — к тому же, ничего интересного не произошло. Бей Доу просто сказала мне об отправке, я помогла Казухе собрать цветов цинсинь, только мы слегка заболтались, поэтому я так поздно вернулась. Обещаю, такого не повториться. Лучезарная улыбка Люмин обезоружила Паймон, не оставив той и шанса на былую обиду. Феечка тяжело вздохнула, доедая свою порцию, и радостно взлетела вверх, кувыркнувшись в воздухе, переставая хмурить свое милое личико — ни тени расстройства, только лишь искрящееся веселье и доброта. — Ну раз уж такого не повторится… — Лукаво улыбнулась та, рассматривая путешественницу сквозь прищуренные веки. — Паймон охотно готова тебя простить. Но только если помоешь за меня посуду. Вновь кувыркнувшись в воздухе, она, задорно смеясь, вылетела из комнаты, оставив растерявшуюся Люмин в одиночестве, не давая той и шанса на переговоры об условиях «перемирия». Ироничная усмешка коснулась губ девушки — Паймон такая Паймон, пора было давно привыкнуть и не удивляться ее коварству уже после первых двух недель совместных путешествий. — Маленькая хитрюга.***
— Твою мать! — Испуганно выкрикнула Люмин, резко отшатываясь от остывшего тела похитителя сокровищ и падая на каменный пол, залитый кровью, грязью, и еще Архонт знает чем. — Дайн! Он мертв! Дайнслеф неторопливо осматривал подземное помещение, останавливаясь то в одном углу, то в другом, водил ладонью по каменным стенам, что-то бесконечно обдумывал и анализировал. Его чернильные зрачки метались из угла в угол, нервно пытаясь найти скрытую угрозу в тени коридора подземного убежища, углов, потолка, с которого угрожающе свисали десятки сталактитов самых разных размеров, грозящихся упасть в любую секунду и от любого шороха. Темное помещение освещал лишь шарообразный сгусток непонятной элементарной энергии, заложенный в руки статуи, закованной в цепи и подвешенной невысоко над потолком. — Я чувствую следы Ордена Бездны. Чувствую огромное количество элементарной энергии. — Дайнслейф нервно расхаживал из стороны в сторону, щупая все подряд, пока его взгляд не остановился на трупе, склонившимся около статуи. — Что за чертовщина? Люмин аккуратно приподнялась, подходя к мужчине на трясущихся ногах и облокачиваясь на его плечо. Внутри все похолодело от страха; она, за время своего путешествия, видела немало ужасных, по настоящему пугающих картин, тем не менее, она впервые сталкивалась именно с человеческой смертью. Она билась с монстрами, оставляя от тех лишь крохотные кусочки плоти, своим остро заточенным мечом она перебила немало тварей, кишащих в Тейвате и за его пределами, но ни разу не убивала человека. И тем более, не встречалась с мертвецами лицом к лицу. Это было что-то, максимально недосягаемое, некасающееся её, и Люмин это вполне устраивало. Только теперь увиденная картина заставила испытать внутренний мандраж, острый приступ паники и панический страх закончить так же. Путешественница никогда не боялась смерти; будучи войном, она прекрасно осознавала риски и шансы быть поверженной сильным противником, оставшись гнить на поле боя, поэтому всегда шла в бой с гордо поднятой головой и без капли сомнений. Но, встетившись со смертью человека, ни монстра, без души и стремлений, а именно человека, личность, имеющую свои мечты, воспоминания, некогда живое, бьющееся сердце, перекачивающее кровь ежесекундно, мозг, генерирующий мысли и идеи — почти такого же, как и она сама, руки мелко затряслись, а в голове вырисовывались ужасающие картинки. Плевать на то, кем он был — он имеет право на жизнь в той же степени, в которой имеет она. — Кому он молился? Это тот сгусток энергии его убил? — Прошептала Люмин, теснее прижимаясь к Дайнслейфу. Тот, не двигаясь, стоял на месте, старательно что-то обдумывая. «И как не проси смерти про себя, — сказал когда-то Итэр отчаявшемуся путешественнику, встретившемуся на их пути в одном из миров, — но ты попробуй это ей в глаза скажи.» Слова брата неожиданным вихрем ворвались в ее мысли, заполняя каждый кусочек мозга, растекаясь леденящей патокой по стенкам черепной коробки. Словно мимолетное короткое замыкание, резкий разряд — примерно так смысл, лежащий на поверхности, дошел до нее спустя столько времени. И впрямь; за время своего путешествия она столько раз отчаивалась и разочарововадась, что невольно мысль — а к черту всё, почему бы просто не сдаться — навязчиво селилась в ее голове, вгоняя в переодическую апатию. Тем не менее, это были просто непродолжительные моменты, незначительные минуты фрустрации, которые путешественница успешно подавляла, отвлекаясь на новое поручение или бесконечную болтовню Паймон. Плохие, ужасающие мысли были; не просто были — со временем они настолько плотно засели в ее голове, что казались вполне привычными и, в некоторой степени, нормальными, ничуть не пугающими. И вот она смерть — воочию. Пускай чужая, нисколько не запоминающаяся на первый взгляд, тем не менее она рядом, совсем близко, буквально в паре сантиметров. И Люмин настолько же смертна, насколько смертен тот, чей остывающий труп склонился перед сгустком элементарной энергии. А еще, настолько же смертен ее брат. И Люмин совсем не хочет умирать, пока не увидит его хотя бы в последний раз. — Это статуя Семи Архонтов. — Что? — Люмин вынырнула из размышлений, обращая внимание на статую, закованную в цепи. И впрямь — знакомый образ Венти, еле проглядывающийся сквозь пелену пурпурной энергии, пульсирующей и сияющей. — Но что это все значит? — Понятия не имею. — флегматично бросил Дайн, направляясь ближе к статуе. Путешественница тревожно оглядывалась по сторонам, фокусируя свой взгляд то на мужской фигуре, то на теле похитителя сокровищ, то на статуе, нопонятно откуда взявшейся в таком жутком месте. Нервно заламывая пальцы, она уже было хотела пойти ближе к Дайнслейфу, когда в помещении послышалось пронзительное эхо от чьих-то шагов. Я же прекрасно понимаю, что ты все знаешь, — Люмин была готова кричать от нарастающей тревоги и страха, сдерживая подступающую истерику, она всматривалась в темноту коридора, откуда слышались шаги, — Почему ты не доверяешь мне? Почему ты не рассказываешь ничего? Ты ведь все давно понял, так почему ты оставляешь в неведение меня? Почему? Почему? Неторопливый стук каблуков приближался все ближе, а сердце путешественницы пропускало по несколько ударов, беспорядочно стуча. Дайн, стоящий позади, вышел вперед, прикрывая девушку своей рукой и окидывая ее мимолетным оценивающим взглядом. Взмах девичей руки — и ее меч материализовался, рассекая накалившийся воздух вокруг с еле уловимым свистом. — Подумать только, сам Хранитель Ветви пожаловал в нашу скромную обитель, — хриплый голос эхом разлетелся по залу, а следом за ним, из темного коридора подземелья вышла мужская фигура, нетопропливо направляющаяся к путешественникам, — Ты все такой же назойливый, как и раньше, Дайнслейф, враг Ордена Бездны! — Это Вестник Бездны. Достаточно одиозная, притом сильная личность. Будь осторожна. — Непринуждённо, словно перед ними не их враг, а всего навсего старый знакомый, Дайн бросил пару фраз путешественнице через плечо, слегка оборачиваясь. Мужская фигура в темных доспехах ринулась вперед, бросаясь на путешественников, рассекая по пути немногочисленные сталагмиты. В его руках сверкали сгустки скверны — фиолетовой элементальной энергии, в точности такой, которая скапливалась вокруг статуи. Скорость перемещения врага была бешеная настолько, что Люмин едва улавливала его местонахождение, бесконечно уворачиваясь от смертоносных атак. Ее меч то и дело с громким лязгом отражал чужие выпады; сгустки скверны, искрясь, отлетали от него, разлетаясь по всему залу. Дайнслейф и Люмин сражались спиной к спине, как делали уже не раз, идеально координируя свои действия, в чем-то даже дополняя друг друга. Противник был поистине силен — путешественники один за другим отражали удары Вестника, закрывая заодно бреши в защите, защищая друг друга. Даже настолько идеальная синхронизация ничуть не облегчала достаточно затянувшийся напряженный бой. Малейшая ошибка — и Вестника, совсем на секунду замешкавшегося, пронзает острый меч путешественницы, разрывая его темную одежду, насквозь протыкая его живот. Дайн, мгновенно выскочивший вперед, сконцентрировал элементальную энергию в своей руке, направляя ее в мужчину и обволакивая шею того. Энергия, словно стальные оковы, перекрыла доступ к кислороду, заставляя Вестника истерично дергать руками и ногами в попытке освободиться. — Теперь ты ответишь на пару наших вопросов, — наигранно-надменно произнес Дайнслейф, подходя ближе к мужчине. Готовый было задать свой первый вопрос, Дайн резко отлетел вбок, прикрывая глаза. Все помещение осветила резкая вспышка света, и внезапно появившаяся мальчишечья фигура взмахнула мечом, разрубая оковы из элементальной энергии, и отбросила Дайнслейфа в другую часть зала. Тот, с глухим стуком влетевший в полуразрушенную стену, закашлялся, сплёвывая сгустки крови. Утерев рот рукавом рубашки, он поднял презрительный взгляд, устремив его на фигуру, появившуюся из неоткуда. Вспышка погасла так же резко, как появилась, погружая зал во тьму, тем не менее Люмин прекрасно рассмотрела того, кто появился. Сердце ее пропустило удар, будто рухнув вниз, а затем забилось с такой силой, что казалось — ещё чуть-чуть и оно разломает хрупкие ребра. — Итэр… — голос путешественницы осип, трясясь от волнения, а глаза застелила пелена из слез, — Я… Это ведь и правда ты, Итэр? Девушка готова была рвануть с места, через весь зал, кинуться в объятия потерянного брата, когда грубый голос, эхом раздавшийся по помещению, прервал ее эйфорию. — Люмин? Почему ты с этим человеком? — Флегматично окинув мимолетным взглядом путешественницу, Итэр развернулся в сторону Дайна, прожигая того презрительным взглядом в ответ. — Что? — Переизбыток эмоций, фейерверком взрывающихся одни за одним (а именно так это и ощущалось), кипели и шипели внутри девушки, блокируя способность адекватно воспринимать реальность и критически мыслить. — Причем тут Дайнфлейф? Итэр! Я так долго тебя искала, я так соскучилась! Почему ты спрашиваешь о каких-то совершенно неважных вещах? — Не связывайся с этим ужасным человеком, Люмин. Сталь в безразличном голосе брата будто резала её плоть, отрывая от нее поочерёдно кусочки, царапая и раздирая в клочья. Все слова и мысли будто пропали в одночасье — горечь обиды и непонимания ядом разливалась внутри путешественницы, прожигая всё, что видит на своем пути. Несколько соленых капель упали с её янтарных глаз, ударяясь о каменный пол. — Итэр! — Люмин сорвалась с места в сторону брата, уворачиваясь от атак восстановившегося Предвестника, защищавшего ее брата. Не понимаю! — кричала она у себя в мыслях. — Я совсем ничего не понимаю! Считанные метры между ними, и вот, Люмин отлетает в другую стену, ударяясь головой и практически теряя сознание от болевого шока. Трясущимися руками она дотронулась до раны на затылке, из которой струилась густая бордовая кровь, пытаясь сфокусировать свой взгляд на брате. Итэр, презрительно сверкнув глазами в сторону Дайна, дал знак Предвестнику неразборчивым движением пальцев, медленно прошел через весь зал, в сторону Люмин. Флегматично разглядывая ее с ног до головы, он задержался взглядом на сильно кровоточащей ране на левом боку, переходящей к середине живота, разорвав шелковое платье путешественницы. Ни грамма сожаления или жалости на лице брата — только бесконечное безразличие, смешивающиеся с еле уловимым презрением, даже отвращением; Люмин хотелось кричать только от этого. Голова девушки ужасающе сильно болела, будто раскалываясь напополам, по всему телу пробегали стремительные электрические заряды, молниеносно бьющие в разных конечностях с периодичностью в пару секунд. Глаза застилали слезы, то ли от обиды, то ли от ноющей боли по всему телу. Хотелось биться в истерике, не прекращая, крушить все, разбить к чертям весь этот зал, предвестника, Дайна, а затем и весь Тейват, схватить брата и бить его до тех пор, пока он не объяснит что всё это значит. Но вместо этого, она лежала на холодном каменном полу, приподнимаясь на локтях из последних сил, и все, на что ее хватало, это непонимающе смотреть на родное лицо Итэра, искаженное злобной гримасой. — Ты же ведь наверняка не знаешь, кто такой Дайнслейф на самом деле? — Итэр приближался все ближе к путешественнице, медленно шагая, — Он всего лишь слабак, который не смог спасти свою страну, свою родину, от гнета гнилых существ, возомнивших себя богами. За его слабость он был проклят, и теперь, всё, что ему остается, это бесконечно скитаться по Тейвату, пронося сквозь свои путешествия горечь вины. Парень взмахнул мечем, лежащим до этого в его руке, и тот растворился, разлетаясь фиолетовыми искрами по залу. Присев на колено, он протянул руку к лицу путешественницы, нежно поглаживая ее щеку большим пальцем, очерчивая подбородок, опускаясь в низ. У Люмин перехватило дыхание от ласковых прокосновений брата, и в этот же момент тот резко схватил её за шею, поднимая вверх над собой. Вокруг его руки начала сгущаться скверна, оплетая шею девушки и стягивая ее. Чудовищный страх заполнил все нутро Люмин, а маниакальное желание выбраться, глотнуть хоть чуть-чуть кислорода не давало и шанса критически мыслить; все было так неожиданно и так страшно, что будь путешественница хоть немного в здравом уме, определенно расплакалась бы от бессилия. — Не пытайся остановить Бездну. Не вставай на пути у меня. Ты совсем ничего не понимаешь, а лезешь туда, куда не следует. — Пронзительный голос брата отзывался эхом, сливаясь в единый неразборчивый шум. — Мы встетимся снова, дорогая сестра. Безразличным взмахом руки он отбросил путешественницу в дальний угол, словно плюшевую игрушку, развеивая скверну с её шеи. Люмин с протяжным стоном осела наземь, облокачиваясь на стену, о которую ударилась секунду назад. Она никак не могла сфокусироваться, и все, что она различила, это как её брат вместе с предвестником растворились в огромном колличестве элементарной энергии, напоминающей портал. Отчаяние, коркой льда покрывая ее с ног до головы, окутало ее, заставляя сердце беспорядочно биться, а мозг лихорадочно перебирать любые отговорки, лишь бы не признавать очевидное. — Люмин! — Дайн, освободившийся от оков скверны, подбежал к путешественнице, хватая ту за мелко трясущиеся руки. — Как ты? Ты видишь меня? Ничего не сломано? Хриплый смех донесся до слуха Дайнслейфа, и девушка грубо отбросила его руки, покачиваясь, вставая, и следуя в центр зала, к статуе, где пару минут назад растворился облик её брата. Или то, что от него осталось. С протяжным стоном она упала на колени прямо перед каменным образом Венти, оскверненным следами Бездны, срываясь на протяжный крик. Срывая голос и раздирая горло она кричала; все отчаяние и боль выливалось в этот протяжный крик, разносящийся и удваивающийся от эха по всем коридорам подземного убежища, и от этого крика сыпались мелкие камушки с полуразрушенного потолка, падая вниз, рассыпаясь в пыль. Замахнувшись, она с противным хрустом ударяет кулаком о каменный пол, раздирая кисти рук, и крича ещё сильнее, от нарастаяющей пульсирующей боли в руках. — Люмин, прекрати! — Дайнслейф подбегает к девушке, хватая ту за руки и прижимая к себе, фиксируя ее тело сильной хваткой. — Ты не соображаешь, что делаешь! Нам нужно уходить! — А я не хочу никуда уходить! — Осипшим от крика голосом прошипела она, раздраженно пытаясь увидеть Дайна, находившегося за ее спиной. — Я хочу к брату! Хочу поговорить с ним! — Мы не можем сейчас к нему пойти. Мы не знаем где он, твоя истерика сейчас бессмысленна. Сначала мы выйдем отсюда, ты успокоишься, а потом будем действовать! — А что вообще имеет смысл тогда? — Слезы, отчаянно сдерживаемые до этого, покатились по её щекам. — Если я не нужна брату, в чём смысл всего моего путешествия? Дайнслеф захватил вырывающиеся руки путешественницы в свою ладонь, второй рукой прижимая ее трясущееся тело к себе. Щурясь от яркого излучения сгустка скверны, в руках статуи, он положил свою голову на кровоточащий затылок девушки, вдыхая тошнотворно-металлический запах. Люмин в его руках перестала вырываться, оседая в его объятиях, и продолжала горько рыдать, переодически шептая имя брата. — Знаешь ли, я совсем не умею успокаивать. Я всего-то машина для убийств, с детства воспитывавшийся в условиях войны, запрограммированный на жесткость и хладнокровие. Я был одним из солдат королевской стражи, который должен был защищать Его Величество, и ничего более, — тихо шептал Дайнслейф, умиротворенно прикрывая глаза, — за много тысяч лет я растерял оставшиеся эмоции. Все для меня едино; всё, что я хочу, это отомстить врагам родины, которую я не смог защитить. Но знаешь, как бы наивно-инфантильно это не звучало — «Всё преодолеем. Всё у нас будет хорошо» *** — Всё преодолеем. Всё у нас будет хорошо. — Тихо прошептала путешественница, глядя в сторону стремительно улетающей с кухни Паймон и поглаживая маленькую подвеску «Звездного Путника» на её груди.