***
Тягучая смолянистая жидкость обволакивала со всех сторон, плотно оплетая бледную кожу девушки. Пронзительно холодные импульсы болезненно ощущались по всему телу, отзываясь мурашками и тремором кончиков пальцев. Люмин тонула. Она погружалась всё глубже и глубже в водную гладь, стремительно приближаясь к песчаному дну. Темные холодные воды окутывали тело, обволакивали каждую клеточку, доводили до онемения. Непроглядная темнота вокруг сводила с ума, мысли беспорядочно метались в сознании, путаясь и переплетаясь в большой неразборчивый клубок; зацепиться хотя бы за одну не получалось — всё, что оставалось, панически трястись перед ликом неизвестности. Болезненный удар о дно — и все резко прерывается. Нет больше тягучей обволакивающей жидкости, темных вод и холода; все прервалось так же стремительно, как и началось. Люмин медленно присела, потирая ушибленную ногу. Миллиарды звезд на пурпурном небе раскинулись перед ее взором, сверкая и переливаясь тысячами драгоценных камней, переплетаясь в знакомые созвездия. Бескрайнему небосводу не было конца; он переливался из пурпурного в синий, из синего в бирюзовый, розовый, своей необычайной красотой размывая границы реального и нереального. Девушка протянула руку в сторону знакомого переплетения звезд — «Звездный путник», созвездие, которое они делили с братом. При мыслях о нем, сердце болезненно защемило. — Тут и вправду красиво, — мелодичный голос раздался за спиной девушки, выдергивая ее из мыслей. Руки предательски затряслись. Снова. — Где мы? — Люмин разрывалась на части от переполняющих ее эмоций, но тем не менее, безразлично рассматривала звездное небо, не выказывая своего интереса к собеседнику. — В сердце бездны. Сердце пропустило удар, и Люмин обернулась, встречаясь взглядом с янтарными глазами. В точности такими же, как у нее. Итэр был таким же, как и в их последнюю встречу. Все такие же растрепанные блондинистые волосы, непослушно торчащие в разные стороны, знакомая, приевшаяся одежда и ритмичные заламывания пальцев — жест, выдающий его волнение. Только вот глаза совсем другие, будто и не ее брата. Его искрящийся горящий взгляд был одним из ярчайших воспоминаний о нем. Где бы они не очутились, в какую передрягу бы не забрались — его глаза сверкали от уверенности, передавая эту уверенность каждому, были живыми в конце концов. Казалось, то, что предстало перед Люмин — лишь пустая оболочка, безликий отголосок того самого Итэра, когда-то самого близкого человека, теперь же бесконечно далекого и безжизненного. — Почему я здесь? — Что ты сделаешь ради достижения цели, моя дорогая сестра? — Вопрос остался проигнорированным, а парень зашагал ближе к девушке, присаживаясь рядом. — Какими принципами ты готова поступиться? — Всё зависит от цели, — Люмин проследила взглядом за действиями Итэра, снова концентрируясь на его безжизненных глазах. Навязчивое ощущение опасности всплывало в сознании, заставляя с недоверием относиться к тому, что вероятно приняло облик ее брата. — Что, если цель — бесконечное существование? — наигранно-заинтересованный взгляд прожигал дыру в девушке, заставляя чувствовать дискомфорт. Желание встать и уйти росло с каждой секундой, и все, что её останавливало — она понятия не имела где находится и на что может набрести. — «Бесконечность не число, а всего навсего идея», ты сам мне это говорил. — И вправду. Все имеет начало и конец, подчиняясь течению времени. — Итэр снисходительно улыбнулся, вглядываясь в глаза сестры. Казалось, будто он видит ее насквозь, и ответы ему нужны только для того, чтобы заполнить гнетущую тишину. — Но что, если я скажу о существовании исключений? Внешнее непоколебимое спокойствие Люмин заглушал беспорядочный стук сердца, отдающийся в ушах и заглушающий голос брата. Она отвела взгляд, меняя градус своего внимания на звездное небо. Иллюзорность и нереальность этого мира вводило девушку в некий панический страх, который она не могла объяснить. Это было что-то между слишком реалистичным сном и безумием. — Исключения? — Не просто исключения, это… Что-то удивительное? Особенное, единственное в своем роде. — О чём ты? — Люмин недовольно выгнула бровь, оглядываясь на брата. — Я не понимаю. Говори прямо, пожалуйста. Итэр снова усмехнулся, вставая и отходя от девушки. Он дотронулся до ближайшей звезды, сжимая её в своих руках, и тяжело вздохнул. — Власть сводит с ума. Боги заигрались в «богов», сошли с ума от власти, стали зависимы от нее. Они отчаянно цепляются за нее, трясутся в страхе перед очевидным концом, обманывают себя, крича о «вечности». — Итэр рассматривал звезду с разных сторон, щурясь от яркого люминесцентного свечения. — Я избранный. Моё предназначение — показать мнимым избранным свое место, чтобы они склонились перед ликом неизбежного, как и все живое. Консервативным подлецам давно пора на покой. Парень злобно сжал звезду в своей ладони, разбивая и сдувая образовавшуюся звездную пыль. Он повернулся к сестре, наигранно-добродушно улыбаясь. — Мне правда жаль, что в прошлый раз получилось так, как… Как получилось. Мои методы могут быть жестокими и бесчеловечными, но «Il fine giustifica i mezzi»*. Дайн не ведает в должной степени о том, что говорит. Его вечность подойдет к концу тоже. Не бросай ему вызов, но и не доверяй. Прощай, моя дорогая сестра. Итэр отвернулся от девушки, уходя вперед, вглубь скопления звезд, растворяясь среди млечного пути. Его фигура исчезла, и Люмин осталась одна, устало прикрывая глаза, и откинулась назад, прикладываясь на то, что в теории должно быть полом. Кому я вообще могу доверять, мой дорогой брат? Дайн не самый надежный человек, но он хотя бы не пытался меня убить. Миллионы сверкающих изумрудов переливались всем спектром цветов на темном небе, отражаясь в янтарных глазах путешественницы. Омут мыслей поглощал ее разум: несвязные и беспорядочные; они мутили сознание, поглощали остатки осознанности. Неосязаемая тревога осела где-то на задворках сознания, покрыла плотным полотном кожу, от чего та покрылась мурашками. Оглушающе громкое «Люмин!» пронеслось в ее голове, и девушка снова нырнула в темную удушающую пучину, пробуждаясь. Очнувшись на мятых хлопковых простынях, она будто снова обрела способность дышать: легкие горели, каждый вздох давался болезненно тяжело, перед глазами все плыло. Люмин обернулась на звонкий голос, снова произносящий ее имя, и, сфокусировавшись, разглядела взволнованное лицо Ху Тао. Та встревожено вглядывалась в глаза девушки, схватив ту за плечи. — Доброе утро, Ху Тао. Что-то случилось? — сонно произнесла Люмин, сжимая руки девушки. — Ты плакала во сне и кричала. Я… Я никак не могла тебя разбудить и очень испугалась, — смущенно произнесла хозяйка бюро, закусывая губу. Она отошла от Люмин, направляясь к окну и раздвигая шторы. Яркие солнечные лучи в миг заполнили комнату. — Тебе пришло письмо от кого-то, я положила его на тумбочку. На кухне ещё остался завтрак, поспеши, пока совсем не остыло.
***
« Дорогая Люмин! Прошло уже много времени с нашей последней, возможно не самой приятной, встречи. Я не связывался с тобой за ненадобностью, примерно по этой же причине не давал тебе связаться со мной. Возможно ты зла или обижена на меня, но поверь, все, что я делаю, исключительно для твоего блага. Оно для меня в приоритете. За время нашей разлуки я нашел много информации об Кханери'ах и Бездне в библиотеках Инадзумы, более того — напал на свежий след Ордена Бездны. Несмотря на то, что я отправляю письмо, защищенное от чужих глаз, ничего толкового сказать не могу — осторожность превыше всего, особенно в текущей ситуации, не обессудь. Следующий ход за тобой. Я жду тебя в Инадзуме, чтобы положить конец Ордену Бездны и в последствии помочь тебе сбежать. Скоро в Ли Юэ прибудет человек, способный осуществить твое проникновение в закрытую страну. Я непременно найду тебя, как только у меня появится возможность.Дайнслейф.»
— Почему-то я уверена в том, что знаю причину возникновения проблем с документацией у Бэй Доу, — Люмин моргнула, переключаясь на обычное зрение. Она свернула письмо несколько раз и поднесла его к свечке, поджигая. Бумага, пропитанная элементарной энергией, вмиг загорелась ярким пламенем, превращаясь в скудную горстку пепла, которая развеялась по улице, подхваченная потоком анемо энергии. Люмин повернулась к Паймон, мирно посапывающей на маленькой подушке после плотного завтрака. Путешественница отошла от окна, быстро скинула с себя ночную сорочку, любезно предоставленную Ху Тао, переодеваясь в привычное платье. Начеркав пару строчек о том, что идет ненадолго гулять и переживать за нее не нужно, положила бумажку рядом со спящей Паймон, и направилась к выходу. Ей нужно было о многом подумать.
***
Огромные величавые мачты «Южного Креста» устремлялись высоко в небо, разрезая пушистые облака. По палубе то туда, то сюда стремительно носились матросы, выполняя различные поручения от капитана; кто-то натирал судно до блеска, кто-то штопал одежду команды, натачивал ножи и другое оружие, или даже ремонтировал какие-то части корабля. Люмин плохо разбиралась в составляющих корабля, да и во всей морской тематике в целом. Для нее, как для обладателя крыльев (которых она успешно лишилась, после схватки с неизвестной богиней) любое средство передвижения было бесполезным — бороздя бесконечные дали неизведанных миров рука об руку с братом, порхая высоко над землей, ей были не нужны ни корабли, ни лошади, ни колесницы. Даже лишившись крыльев, Люмин отдавала предпочтение пешему передвижению; безусловно, занимающему намного больше времени, зато надежному и привычному. Текущая ситуация со страной, находящейся за тысячи миль от гавани Ли Юэ, разделенная бесконечными темными водами Облачного моря, заставляла чувствовать девушку не в своей тарелке. Люмин поднялась на палубу, осматриваясь. Неосязаемое волнение, переполняющее её, вкупе с неописуемым трепетом заполнили ее мысли, отгоняя навязчивые и неприятные размышления о странном сне и письме Дайна. Не то, чтобы она перестала ему доверять — после ожесточенной схватки с её братом и обмана людей, называющих себя её «друзьями» в Ли Юэ, Дайн был единственным, кому она могла довериться. Сам он по натуре своей скрытный и чрезмерно педантичный, не внушал как такового доверия; тем не менее, за время их недолгого путешествия и совместного времяпрепровождения успел доказать свою искренность и… Верность? Возможно, Люмин раздражала его излишняя осторожность. Если бы она знала его хуже, то непременно бы посчитала, что тот ей не доверяет. Все его планы так и оставались для девушки размытыми и неясными, складывались лишь из обрывков случайно брошенных фраз и рассказов Дайна о его многочисленных путешествиях. Причины осторожности были вполне ясны и понятны — Орден Бездны сильный противник, умеющий доставать любую нужную информацию, не брезгуя способами и средствами. «Il fine giustifica i mezzi» — фраза брата всплыла в ее сознании, складывая пазл воедино. Сомнений в том, что Итэр связан с Орденом не было с самого начала; только если на стадии «отрицания», когда Люмин истерично набрасывалась на Дайна, в попытке уличить во лжи. Тем не менее, болезненный укол, раздавшийся в районе грудной клетки, отрезвил. Очевидное, так долго неосознанно отрицаемое, нахлынуло на девушку, будто ее окатили холодной водой. Простая мысль, мимолетное осознание резало и болело сильнее, чем рваная рана от стрелы Тартальи. Остановившись посреди палубы, Люмин пыталась отдышаться, будто от продолжительного бега. Поднимая глаза, она увидела высокую статную фигуру женщины, вальяжно посмеивающейся над глупой шуткой одного из матросов. При свете дня она была еще привлекательнее, чем в сумраке таверны; длинные шелковистые волосы, грациозная фигура, идеальные черты лица, будто выточенные самым талантливым скульптором — красотой и изяществом она ничем не уступала дамам из высшего общества Ли Юэ. Капитана морского судна в ней выдавала лишь окклюдер в виде повязки на глаз. Люмин восхищенно застыла, вглядываясь в профиль женщины. Вся уверенность скоротечно таяла, растворяясь в приступе неуверенности. Бэй Доу заметила путешественницу и, игриво улыбнувшись, направилась в ее сторону; за ней проследовал белобрысый юноша со смутно знакомыми чертами лица. — А вот и ты. Я тебя уже заждалась, — капитан подошла к Люмин, обольстительно улыбнувшись, — Нин Гуан рассказывала о тебе поистине потрясающие вещи. Гордись, её расположения трудно добиться. Путешественница скромно улыбнулась, отводя взгляд; похвала, а тем более такого важного человека, как главы группировки Цисин, безусловно льстила ей. Тем не менее, ей все еще было неловко при упоминании ее боевых заслуг. — Кажется, вчера с тобой была еще летающая штуковина. Твой личный фамильяр? — Хах, нет, конечно нет, — смущенно произнесла Люмин, рассматривая юношу, — моя подруга и верный спутник – Паймон. Сегодня она осталась дома. Парень, внимательно изучающий девушку в ответ, встретившись взглядами с путешественницей сконфуженно отвел взгляд. Это не укрылось от зоркого глаза Бэй Доу, от чего та засмеялась, похлопывая своего спутника по плечу. — Казуха, не будь таким букой. Если все время быть с таким недовольным лицом, люди будут тебя бояться. Сердце Люмин пропустило удар при упоминании знакомого имени. Все было настолько очевидно, что самый вероятный вариант исчез из поля зрения с самого начала. Её привычка искать во всем подвох, выискивать скрытый смысл или того, чего и в помине нет, в который раз играла с ней злую шутку. — Меня зовут Казуха, — юноша вновь устремил взгляд своих пронзительно рубиновых глаз на нее, протягивая руку, — хотя не думаю, что нуждаюсь в представлении. — Люмин. А это ваш личный бард? — Девушка пожала руку, вопросительно изгибая бровь. — Ахахах, конечно нет, — женщина вновь игриво засмеялась, взъерошивая белобрысые волосы юноши, — я предпочитаю… Эм… Другие виды развлечений. Казуха — временный пассажир нашего судна, причины его нахождения оставлю за завесой тайны. Он сам расскажет, если захочет. Несколько матросов подбежали к капитану, о чём-то возбужденно рассказывая; Люмин не разобрала о чём, да и не особо интересно ей было. В мыслях был лишь загадочный юноша, пристально разглядывающий её. Бэй Доу внимательно выслушала парней и тяжело вздохнула, поворачиваясь к путешественнице. — Отправка запланирована через неделю. Я обязательно уведомлю тебя, в случае изменений. До встречи путешественница! Я буду очень польщена, если в пути мне доведется послушать о твоих подвигах из первых уст. Капитан стремительно умчалась из поля зрения Люмин, помахав напоследок. Между ней и Казухой повисла напряженная тишина; смесь неловкости и страха сковывала девушку изнутри. — От тебя пахнет звездами. Я встречал многих путников, но ты поистине уникальна. Могу ли я позволить себе наглость, попросить тебя прогуляться со мной по Ли Юэ. Если у тебя нет других дел, конечно, — Казуха заправил выбившуюся прядь за ухо, лучезарно улыбаясь. Что-то далекое, тем не менее бесконечно родное было в этой улыбке, навевая воспоминания, не имеющие очертания. Только лишь непонятную щемящую тоску. — Конечно.
***
Впереди вырисовывались бескрайние горные пейзажи Ли Юэ, внизу — метры и метры крутого обрыва, стремящегося далеко вниз, настолько глубокого, что было не разглядеть его конец, а рядом, всего в паре сантиметров, замечательный юноша — верный спутник. Волосы Казухи развевались и путались на ветру, от чего он постоянно заправлял их за уши; в его рубиновых глазах отражались чарующие горные рельефы. Усевшись на край обрыва и свесив ноги вниз, он внимательно рассматривал даль, в которой возвышалась гора Хулао. Их длинный путь по землям Ли Юэ, начавшийся с гавани и окончившийся в Заоблачном пределе, пролетел слишком быстро для восприятия. Они были словно давние друзья. Неисчерпаемые темы для разговоров оставили позади стеснение, а мудрость и образованность Казухи, которые восхищали Люмин, не оставляли места для пауз и неловкого молчания. Девушка и не могла вспомнить, когда в последний раз ей было настолько комфортно с кем-то. Мир Тейвата жесток — никогда не знаешь, где кроется подвох, кто предаст тебя в этот раз. Множество ошибок из-за поспешного доверия научили путешественницу сначала проверять, потом доверять. От Казухи веяло теплом, добром и необъяснимой надёжностью. Люмин вглядывалась в рубиновые глаза напротив; утопая в его лучистом взгляде, ее одолевало желание рассказать ему всё, что тревожит. Девушка не понимала почему она чувствует такую необъяснимую близость с малознакомым человеком. Все его жесты, мимолетные улыбки и заинтересованные взгляды, привычка заправлять прядь за ухо — всё это было какое-то необъяснимо родное, знакомое, случайно забытое, тем не менее очень важное. Навевало о каких-то моментах, вероятно безвозвратно утерянных в памяти. Люмин села рядом с юношей. Огненное солнце бросало свои прощальные лучи, лаская горный рельеф; Казуха устремил свой взгляд куда-то вдаль, щурясь от яркого света. Солнечные лучи путались в его блондинистых волосах, которые он распустил из неопрятного хвоста; те развевались по ветру, спутываясь еще больше прежнего. — Здесь красиво. Мы часто приходим сюда с Паймон, когда бываем в Ли Юэ. — Люмин внимательно рассматривала парня, запоминая каждую деталь; неосознанно она искала в нем то, что навязчивой мыслью крутилось в её голове, не давая покоя. — Красота обманчива. Держу пари, здесь погиб не один искатель приключений, стремясь покорить вершину, — задумчиво произнес Казуха, рассматривая цветок цинсинь в своей руке. — Свей пессимистичностью ты мне кое-кого напоминаешь, — укоризненно произнесла девушка, отворачиваясь. Мимолетное осознание сказанного, словно разряд тока, пронесся по ее телу. Как она сразу не догадалась. — Кого? Девушка неуверенно сглотнула. Рассказать, я так хочу кому-нибудь рассказать, я так хочу с кем-нибудь поделиться. Страх очередного разочарования не давал сказать ни слова. — Моего брата, — обреченно выдохнула Люмин после недолгого замешательства, — ты и впрямь очень похож на него. — Правда? — Бархатный смех донесся до девушки. — И чем же? — Ну в первую очередь, конечно же, волосами, — Люмин рассмеялась в ответ, разглядывая юношу. Волнение таяло в лучах доброты и тепла, исходящих от него, — А еще ты очень добрый. И с тобой комфортно. Такое ощущение, что мы знакомы тысячу лет. Казуха повернулся, встречаясь с девушкой взглядом. Пронзительный взгляд рубиновых глаз заинтересованно блуждал по ней; складывалось ощущение, что они видят всё, даже то, что путешественница сама о себе не знает. Он протянул руку к голове девушки, вставляя в россыпь пшеничных волос цветок, и заправляя выбившуюся прядь за ухо, мимолетно касаясь кончиками пальцев щеки. Очередной знакомый жест заставил сердце девушки пропустить удар, а саму её покраснеть. Он сделал так, перед их последней встречей… — Ты тоже мне напоминаешь мне моего… Друга. — Казуха вновь пробежался взглядом по чертам ее лица и отвел взгляд. — Мы долго путешествовали вместе по Инадзуме. — И почему перестали? Из-за твоего побега? — Нет. — Вымученная улыбка исказила его лицо. — Его убили. Из Люмин будто разом выбили весь воздух. Мимолетное чувство стыда за неосторожно брошенные слова накрыл её с головой, перемешивая все мысли. Она потянулась к его руке, крепко сжатой с кулак до побелевших костяшек, и накрыла ее своей. — Прими мои соболезнования. Прости за… Неосторожно брошенные слова. Мне не стоило спрашивать. — Не стоит извиняться, ты не знала, — рука юноши подрагивала, несмотря на его внешнее спокойствие. Он старательно избегал взгляда путешественницы, вглядываясь в глубину обрыва, на котором они сидели, — это было давно, мне уже не больно. — Может ты хочешь поговорить об этом? — Люмин сильнее сжала его руку; она совсем не владела навыком успокаивания, а еще не была эмпатом. В этом плане она сильно отличалась от брата — он был бесконечно чутким и добрым, умеющим поддерживать и сопереживать. Хотелось бы ей хоть на грамм быть такой же понимающей, как он. — Мы были знакомы с детства. — Рука Казухи приподнялась, и он переплел их с девушкой пальцы. Невинный жест, гласящий о доверии, ввел Люмин в секундное замешательство, сменяемое смущением вкупе с мимолетным восторгом. — Я остался один в довольно юном возрасте, и он был единственным мне близким человеком. С тех самых пор мы начали путешествовать; обошли наверное всю Инадзуму, познакомились со многими путешественниками, а потом… Наши пути ненадолго разошлись. В то время началась охота на глаза Бога, и мы, как их обладатели, были под прицелом Сёгуна. В Инадзуме начало собираться сопротивление; он отправился туда сразу, как узнал, а я обещал присоединиться позже. Казуха замолчал, сильнее сжимая руку Люмин. Сумерки сгущались; янтарное солнце практически скрылось за горизонтом, забирая с собой прощальные лучи. На небе появлялись первые звезды, совсем тусклые, но расцветающие с каждой минутой. Тяжелый вздох сорвался с губ юноши, и после длительного молчания он продолжил. — Он обманул меня. Он не собирался вступать в сопротивление, он бросил вызов самому Сёгуну. Глупец. — Казуха издал короткий смешок, больше похожий на истеричный. — Нет никого в Инадзуме, кто смог бы победить её. Когда я узнал об этом, то тут же помчался в столицу, но было уже поздно. Все, что осталось, его глаз Бога, который я успел унести. Я даже не увидел его тела, от него не осталось ничего, понимаешь? — Одинокая слеза скатилась по его щеке, падая и растворяясь в сухой земле. — У меня снова не осталось никого, я вновь один. Иногда мне кажется, что вместе с ним, умерла и часть меня, а быть может и я весь. С тех пор я бежал с Инадзумы. Наверное, я трус, который предпочел сбежать, вместо того, чтобы бороться за родину. — Бояться – это нормально. — Его смерть становится напрасной, Люмин, — он повернулся, рассматривая ту опухшими красными глазами, — вместо того, чтобы отомстить и освободить своих земляков от гнета Архонта, я сбежал. — Ты… — Люмин неуверенно запнулась, не в силах продолжить. Обрывки воспоминаний проносились перед её глазами, разбиваясь на осколки, впивающиеся в сердце. — Ты любил его? — А что такое любовь? — Спросил он, склоняя голову. — Он был дорог мне, я ему доверял и мне было с ним комфортно. Разве нужно вешать ярлык на что-то, что хорошо и без него? Люмин не нашла, что сказать. Фраза, вырвавшаяся из нее, вновь заставила ее чувствовать себя глупо. Тем не менее, размышления юноши поразили ее своей простотой и очевидностью. Вопрос, а что же всё-таки было между мной и Тартальей, вновь возник в голове, заполняя все её мысли. — Уже достаточно поздно, нам пора, — Казуха поднялся, направляясь к тропинке, ведущей вниз по склону, и утянул за собой девушку, так и не отпустившую его руку. Невидящим взглядом она разглядывала фигуру юноши перед собой, которая никак не могла сфокусироваться в единую картинку; она покорно шла за ним, в самый мрак, спускаясь всё ниже и ниже, без капли страха или сомнения. Быть может, она еще пожалеет об этом, но сейчас, сжимая чужую руку, Люмин бежит за ним, и не чувствует ничего, кроме пьянящего чувства безграничного доверия. Прямо как тогда с Итэром, проносится в её голове, и она устремляется вперед, с непривычной легкостью в теле, окрыляющей её.