Сны

      Прошла неделя с того дня, когда они с Гарри совершили свое удивительное открытие. До того момента Гермиона сама не осознавала, насколько сильно боялась того, что колдомедик окажется прав, а её сны – причудами изломанной войной психики.       Но нет. Она не сходит с ума. Это не душевная болезнь. Она не прогрессирует. И ей не нужно думать об отдельной палате в больнице Святого Мунго по соседству с Гилдероем Локхартом и родителями Невилла.       Конечно, видеть пророческие сны – это не очень-то нормально даже для волшебного мира. Особенно это ненормально для Гермионы, которая по-настоящему никогда не верила в прорицания, а уж тем более в свои способности к ним. Но та комната оказалась реальной. Тот мальчик был реален. И он жив. Жив! И, конечно же, с ним все будет хорошо. Они с Гарри не позволят, чтобы с малышом что-то случилось. Не только ради самого ребенка, но в том числе и ради самой Гермионы. Потому что, если вдруг… девушка не хотела об этом думать, но отдавала себе отчет, что отныне она может жить дальше, только будучи твердо уверенной, что эти серые глаза глядят на мир – радостно, грустно, удивленно, печально, да пусть даже с холодом и высокомерием, как у его отца – неважно. Важно, чтобы они смотрели. Чтобы были. Чтобы он – был.       В течение этой недели проклятый сон ни разу не вернулся. Но ему на смену пришли другие – тоже про сероглазого блондина, но не того.       Когда ей впервые приснился Драко Малфой, девушка списала это на то, что накануне чересчур внимательно рассматривала его изображение в “Пророке”. Больше она себе подобного не позволяла, но снам было наплевать – он продолжал ей сниться. Каждую ночь. Взрослым, как на том колдо, или подростком, каким был в Хогвартсе. В этих снах не было ничего особенного: в них он просто куда-то шел. Что-то читал. О чем-то задумывался. На кого-то смотрел. Не на неё, никогда – на неё. Её словно и вовсе там не было, как будто это были вовсе и не её сны.       Это было странно – после стольких лет сперва оскорблений и презрения, а затем полного забвения, ей снились сны о Драко Малфое. Что еще страннее – Гермиона была им рада. Слишком хорошо она узнала, что такое не спать несколько суток подряд, потому что боишься закрыть глаза и увидеть тот самый сон. А грезы о Малфое… они были словно глотком чистой, свежей, прохладной воды после нескольких изнурительных часов горячки. Они успокаивали её, убаюкивали, словно нашептывали, что все будет хорошо. На третий день Гермиона засыпала, пожелав себе вновь увидеть Драко, а не Скорпиуса. На четвертый проснулась с улыбкой на губах, выспавшаяся и отдохнувшая. На шестой уже с предвкушением проваливалась в сон в ожидании еще одной мирной, спокойной ночи.       Темные круги под её глазами, придававшие ей поразительное сходство с пандой, почти исчезли. Осунувшееся лицо посветлело, морщинка между бровей стала чуть менее резкой. Очередного блока сигарет хватило, против ожидания, не на пять дней, а на целую неделю. В её кофе не добавлялось ничего крепче сливочного ликера. Она почти перестала бояться спать.       Друга все это время Гермиона почти не видела – помимо основной работы и семьи с двумя маленькими детьми и беременной третьим женой, Гарри был по уши занят тем, что собирал всю возможную информацию о том, как живет семейство Малфоев сейчас. Он обещал все рассказать, как только будет о чем, и Гермионе оставалось лишь терпеливо ждать.       Сама она была поглощена задачей под коротким названием “попасть в Малфой-мэнор”. План был до крайности прост: нужно оказаться в этой гостиной под любым предлогом и, незаметно для хозяев, пришпилить эту роковую колонну к полу заклятием вечного приклеивания. Первой мыслью было вообще разнести ее в мелкое мраморное крошево, но кто знает этих Малфоев – купят на замену другую точно такую же, и она-то как раз и сыграет свою роль. Этого допустить было нельзя.       Все было бы намного проще, если бы это были не Малфои, а она не была бы Грейнджер. В конце концов, она могла бы спокойно, наплевав на то, что о ней подумают, заявиться почти к любому бывшему однокурснику и заставить избавиться от смертельно опасного предмета. Почти к любому. Но не к нему. Драко Малфой сначала поднял бы её на смех в самых оскорбительных выражениях, а затем наверняка бы запретил всем даже дышать на чертову колонну, лишь бы досадить Грейнджер и доказать, что она неправа. Да и черт бы с ним, пусть бы смеялся, пусть оскорблял. Если бы прислушался. Сделал так, как она сказала. Ради сына. Просто на всякий случай. Но Драко Малфой никогда не сделает так, как просит Гермиона Грейнджер, даже если она станет умолять. А значит, придется действовать как-то иначе.       Беда была в том, что у неё не было никакого, даже малейшего предлога заявиться к нему. Люциус Малфой, как только истек срок его домашнего ареста, уехал с женой во Францию, так что об инспекционной проверке бывшего подследственного можно было даже не мечтать. Мэнор был обыскан десятки раз сверху донизу еще несколько лет назад, и с тех пор Малфои вели себя безупречно, не давая ни единого повода заявиться к ним еще раз. К самому Драко у аврората никаких претензий не было – он вел добропорядочный инвестиционный бизнес, и даже со стороны её направления по раскрытию экономических преступлений к нему было не подобраться. Тем не менее, всю неделю Гермиона посвятила масштабной проверке документации его компании и деловых связей в поисках хотя бы малейшего намека, тоненькой ниточки – но все было тщетно. Складывалось ощущение, что гадкая, подозрительная Гермиона решила проверить самого ангела небесного.       Оставалось надеяться только на то, что Гарри удастся что-то раскопать.       Гарри появился в её кабинете только вечером пятницы, далеко после времени окончания рабочего дня. Впрочем, в том, где искать подругу, он не сомневался ни капли: домой после работы она не спешила. Никогда.       Отказавшись от её фирменного кофе, ассортимент которого, без сомнения, мог бы посоперничать с любой маггловской кофейней, и уж точно давал сто очков вперед министерскому кафетерию, герой всея магической Британии по обыкновению плюхнулся в кресло и с наслаждением вытянул ноги. Выглядел он уставшим, но на удивление довольным собой. - Ну что? - осторожно спросила Гермиона. - Ничего, - ответил Гарри, нимало не мучаясь, как ни странно, угрызениями совести. - Совсем ничего?.. - расстроенно уточнила Гермиона. - Драко Люциус Малфой, двадцать пять лет, в 1998 году предстал перед Визенгамотом по обвинению в пособничестве Волдеморту, принадлежности к Пожирателям смерти, попытке убийства Альбуса Дамблдора и применении непростительных заклятий, - нараспев, точно по бумажке, начал он, но заметив, что глаза Гермионы опасно блеснули, быстро свернул историческую справку и заговорил нормальным голосом. - Сдал выпускные экзамены в Хогвартсе в сентябре 1998 года, после чего принял на себя обязанности главы семейной компании. Компания, очевидно, была на грани банкротства, никто не хотел связываться с Малфоями после войны. Осенью 1998 заключил помолвку с Асторией Гринграсс, очевидно, договорную, потому что после этого дела его бизнеса резко пошли в гору. Женился на ней летом 1999, меньше, чем через год у них родился сын – Скорпиус. Нарцисса и Люциус жили с молодоженами в Малфой-мэноре, но, по слухам, отношения старших Малфоев с невесткой не сложились, так что они переехали во Францию, как только истек трехлетний испытательный срок Люциуса. Малфой ведет дела на удивление прозрачно, в первые годы на него было немало доносов, но ни один не подтвердился. Астория не представляет собой ничего интересного – она на два года младше Малфоя, выскочила за него замуж, даже не окончив школу. Ничем не занимается, ведет светскую жизнь и участвует в благотворительности. - Ну как ничем! - возмутилась Гермиона. - Она же ребенка воспитывает! - У её ребенка с младенчества няня, а потом ей на смену пришла гувернантка, - презрительно фыркнул Гарри. - Не думаешь же ты, в самом деле, что леди Малфой будет портить маникюр грязными подгузниками? - Но она же мать!.. - Мои источники намекают, что мать из неё так себе. Астория ведет себя так, как будто ребенка у неё и вовсе нет. А вот из Малфоя наоборот, поговаривают, вышел хороший отец. - Мда уж… - приуныла Гермиона. В качестве запасного плана у неё мелькала мысль поговорить начистоту с женой Малфоя в надежде на то, что любящая мать захочет защитить своего ребенка от любой опасности, даже кажущейся навязчивым бредом героини войны. Очевидно, план провалился на минус первом этапе. - Так значит, никаких зацепок?.. - Никаких существующих зацепок у нас нет, - с совершенно неуместным энтузиазмом подтвердил Гарри. - Но я тут договорился… Как только представится возможность, у миссис Малфой попытаются украсть сумочку. - Ты что, сдурел?! - задохнулась от негодования Гермиона. - Я – нет, - не моргнув глазом заявил Гарри. - Сама подумай. Либо вора поймают с поличным и доставят в аврорат. Либо не поймают, и она придет написать заявление. А если не придет… - То ты заберешь у вора сумку, как будто мы её нашли, - догадалась Гермиона. - Ты прав, это гениально! В любом случае, у меня будет повод заявиться к ней, чтобы подписать какую-нибудь пропущенную бумажку! - Воооот, - удовлетворенно протянул Гарри. - А то сразу – сдурел, сдурел… - Прости, - искренне извинилась девушка, - до меня не сразу дошел поистине макиавеллиевский размах твоего замысла. - А вот обзываться незнакомыми словами не нужно! - строго заявил Гарри, пряча улыбку. - Никогда в жизни! - поклялась Гермиона.       Что ж, стоило признать, что план с воришкой был многообещающим, хоть и не вполне этичным, но, к сожалению, предполагал на данном этапе лишь пассивное участие. Иными словами, оставалось только ждать – притом неизвестно сколько, ведь один Мерлин знает, когда миссис Малфой приспичит в следующий раз прогуляться по людным местам.       Миссис Малфой. Что-то заставляло рот Гермионы презрительно кривиться, когда она слышала это словосочетание или произносила его даже в собственных мыслях. Нет, какая, должно быть, это глупая девчонка! Как можно было выскочить замуж в семнадцать лет, да еще за такого же, по сути, подростка! Даже не закончив школу и не сдав экзамены! Ей оставался доучиться всего-то год, а она вместо этого родила ребенка – уму непостижимо! Но внезапно мыслительный процесс Гермионы свернул в другое, намного более привычное русло: а что, если именно из-за этого ребенка Астория и не смогла продолжить учебу?.. Чертов Малфой наверняка заставил девчонку поскорее родить ему драгоценного наследника древнего рода, разумеется, наплевав на её образование и стремления. Разве могли волновать этого напыщенного павлина чужие интересы? Выбрал себе невесту, как на базаре, чтобы поправить дела своего загибающегося бизнеса, даже не побрезговал тем, что она несовершеннолетняя, а потом обрюхатил и посадил дома. Неудивительно, что Астория не в восторге от роли матери, кто по доброй воле хочет возиться с младенцами, когда тебе восемнадцать?       Гермиона распалялась все больше, продолжая накручивать себя картинами домашней тирании Малфоя-младшего. При этом её обычно довольно рациональный мозг пытался влезть с неуместными замечаниями и что-то вякнуть про то, что Гарри и Джинни обзавелись первенцем примерно в то же время, и Джинни всего-то на год старше Астории, и это был их вполне сознательный выбор, никто никого не принуждал. Но кто в здравом уме будет сравнивать Гарри, милого, доброго Гарри, который был лишен семьи с самого детства и так тосковал по теплу и любви, и противного хорька Малфоя?! Разумеется, это совсем разные вещи. Ничего общего.       Наутро Гермиона даже не удивилась тому, что всю ночь ей опять снился Малфой. Наверное, не стоило столько думать о нем накануне, потому что воображение, избытком которого она обычно не отличалась, сыграло с ней злую шутку. Малфой в эту ночь явился к ней не один, а с девушкой, черт лица которой ей так и не удалось рассмотреть – она была словно замыленной, размытой фигурой, лишь образом, не несущим никакой конкретики. В этих снах пара гуляла, взявшись за руки по необычайной красоты саду, и Малфой заботливо отодвигал нависшие над гравийной дорожкой ветви деревьев, чтобы они случайно не задели девичьей макушки. Они завтракали на залитой солнцем террасе, жуя золотистые круассаны и над чем-то весело смеясь, и в один момент Малфой перегнулся через стол, чтобы осторожно убрать с щеки девушки миндальный – Гермиона откуда-то знала это абсолютно точно – крем. Они танцевали в пустой комнате, залитой лунным светом, и его руки крепко и нежно обвивали тонкую талию своей партнерши.       Проснувшись ближе к полудню, Гермиона потерла виски и фыркнула. Приснится же такое!.. Заботливый Малфой. Нежный Малфой. Смеющийся Малфой.       Ну и бред!..       Впервые за долгое время решив позавтракать не дома, Гермиона неторопливо собралась и отправилась в симпатичное кафе неподалеку: круассаны с миндальным кремом из сна не давали ей покоя. Заказав себе парочку свежевыпеченных, еще теплых булочек и большую чашку каппучино, девушка жмурилась в лучах жаркого солнца, словно большая, довольная жизнью кошка. Откусив первый кусочек, рассыпавшийся на языке хрустящей корочкой, она прикрыла глаза от наслаждения. Как давно она не могла радоваться таким простым вещам: солнечному утру, вкусной еде, свободе выходного дня!.. Ей казалось, что она навсегда утратила эту способность тогда, когда в её жизнь вошел этот ужасный сон, который месяцами сводил её с ума и выжег все светлое, что в ней было, наполняя взамен тревогой и страхом. Она делала все, чтобы заглушить их, не замечая того, что убивает сама в себе не только отрицательные, но и вообще все эмоции, теряя радость и всяческий вкус к жизни.       Но теперь все будет хорошо. Они с Гарри попадут в Малфой-мэнор, и плевать, что о них подумает напыщенный хорек, и она так заколдует эту колонну, что хоть весь мэнор разрушится до основания, а проклятая подставка не шелохнется!       Остаток выходных прошел все в том же мареве блаженной неги. Гермиона сходила за покупками, приготовила вкусный – наконец-то вкусный, а не какой попало из замороженных полуфабрикатов! – ужин, умяла ведерко шоколадного мороженого под легкую комедию и завершила этот прекрасный выходной расслабляющей ванной с ароматическими маслами и бокалом вина – впервые не для того, чтобы как-то заснуть, а просто потому, что вкусно.       О Малфоях Гермиона весь день не думала и не вспоминала. Тем не менее, ночью он опять пришел к ней во сне – на этот раз пронзительно-печальный, в белой рубашке с подвернутыми до локтей рукавами и развязанным черным галстуком. Он сидел за роялем и играл какую-то прекрасную, полную светлой тоски и грусти мелодию, которая показалась ей смутно знакомой. Сон не отличался интересным сюжетом или поворотами событий, так что все, что оставалось Гермионе – рассматривать пианиста. И режиссер в её голове, казалось, именно этого и добивался, последовательно и детально показывая ей упавшую на лоб белоснежную прядь волос, выбившуюся из укладки, слегка нахмуренные темные, вразлет, брови, полураскрытые губы, длинные изящные пальцы, с удивительной легкостью порхавшие над клавишами, необычно тонкие для мужчины запястья, исчерченные дорожками голубовато-синих вен, сильные предплечья, покрытые светлым, едва заметным пушком... Рубашка была расстегнута на три верхние пуговицы, открывая длинную шею, четко очерченные трапециевидные мышцы, ямку между ключиц, а узкие рукава бесстыдно обтягивали сильные плечи и широкую спину, обрисовывая каждый перекат мускулов, пока он играл.       Этот сон был еще более будоражащим, чем предыдущий. Если вчерашние видения вызвали в Гермионе острую потребность наслаждаться жизнью, то после этого сна она ощутила тоску – по сильным мужским объятиям, крепким рукам и теплому телу в своей постели. Эту часть жизни Гермиона похоронила достаточно давно – практически сразу после развода с Роном. Того, что произошло тогда, что бывший друг и муж наговорил и продолжал говорить на протяжении бракоразводного процесса, и нескольких неудачных, с её точки зрения, свиданий оказалось достаточно, чтобы убедить молодую ведьму в том, что профессор Трелони когда-то на третьем курсе была отчасти права – она не создана для любви. В конце концов, у нее была интересная работа, далеко идущие карьерные планы и надежные друзья. Точнее, теперь уже один друг… а впрочем, неважно. Не то чтобы ей не хотелось романтики. Но она смогла построить свою жизнь таким образом, чтобы времени думать об этом совершенно не оставалось, и в принципе, Гермиону все устраивало. И только эти странные, причудливые сны будили неуместное чувство одиночества и странные, давно забытые, желания.       Рецепт, как справляться с этим, ей был известен давно: работа. Её лучшее противоядие от всех лишних мыслей. Так что в это утро Гермиона не стала тратить время ни на сложный завтрак, ни на самокопания, а быстро собралась и отправилась в Министерство.       Благодаря впустую потраченной рабочей неделе количество скопившейся на её столе документации впечатляло и внушало весьма обоснованные надежды на продуктивный день безо всяких глупостей. И Малфоев, конечно.       Время летело незаметно, и стрелка подползала к отметке “восемь”, когда желудок Гермионы, которому за весь день ничего не перепало, кроме жалкого сэндвича утром и пары литров кофе за весь остальной день, категорически взбунтовался и бескомпромиссно напомнил о своем существовании. С сожалением осознав, что заглушить очередной вопль измученного организма ей не удастся, Гермиона бросила на середине незаконченную аналитическую справку о ситуации с некачественными зельями за последний месяц и отправилась домой. Там её ждали остатки вчерашнего ужина – уже, конечно, далеко не такого вкусного, но все еще куда более привлекательного, чем пицца и замороженные полуфабрикаты, и сон.       Точнее, сны.       Сегодня её подсознание решило устроить экскурс в квиддичное прошлое Малфоя, что было вдвойне бессмысленно: первое её интересовало едва ли не меньше, чем второе. Однако ее мнение, как всегда, никого не интересовало, так что за ночь ей пришлось ознакомиться с Малфоем на метле во всех возможных вариациях, начиная с той, где маленькому Драко было от силы года три, и он рассекал воздух над лужайкой верхом на миниатюрной метелке на высоте около метра. Сперва Гермиона решила, что это Скорпиус, и все её существо наполнилось уже привычным страхом и обреченностью. Но, приглядевшись, она поняла, что перед ней именно Драко: его разрез глаз, щурящихся от яркого солнца, острый подбородок и губы, изогнутые в незнакомой ей, никогда ранее не виданной счастливой улыбке.       Дальше были разные метлы, постепенно взрослеющий Драко и полеты, полеты, полеты… Казалось, он жил ими; когда он летал, все в нем дышало счастьем и свободой. Вот он парит над серой громадой Малфой-мэнора, а вот лавирует на сумасшедшей скорости между какими-то деревьями в парке и с треском падает вниз, зацепившись за ветки раскидистого дуба. Падений было много, но каждый раз белокурый мальчик вставал, отряхивал грязь и вновь седлал метлу. Наконец замелькали знакомые картины: квиддичное поле в Хогвартсе, изумрудно-зеленые мантии сборной Слизерина. Гермиона видела несколько рослых фигур в форме, и целую толпу, человек тридцать, в обычной школьной форме. На трибунах сидели зрители, но совсем немного.       Отборочные.       Малфой был одним из самых младших, и уж точно самым маленьким среди претендентов. Присмотревшись, Гермиона узнала обычную школьную метлу у него в руках: на такой же точно она сама пыталась учиться полетам на первом курсе. А где же великолепные Нимбусы?.. Но никаких признаков дорогих новых метел ей заметить не удалось. Драко проходил отбор, как и все остальные, и именно он сумел поймать снитч в невероятном пике, ловко обойдя десятерых кандидатов намного старше его.       Дальше были сплошные квиддичные матчи. Малфой становился старше и выше, его квиддичная форма все теснее облегала тело, а маленький золотой мячик почти всегда оказывался в его длинных, изящных пальцах – кроме тех случаев, когда его выхватывал буквально из-под носа Гарри, и эти моменты были полны гнева и разочарования.       Последний сон закончился победой Слизерина – Гермиона помнила тот год, когда Кубок школы по квиддичу достался змеям. Пятый курс, господство Амбридж, тот год, когда мерзкая жаба выгнала Гарри и близнецов Уизли из команды Гриффиндора. Им было не до кубков и матчей, что обернулось для Драко вожделенной победой. Последней победой, потому что на школьное поле он больше не вернулся.       Вполне ожидаемо чертов слизеринец не покинул её мыслей и после пробуждения.       Что за чертовщина ей опять снится? Игры воображения? С какой радости это самое воображение упорно подсовывает ей Драко Малфоя вот уже которую ночь подряд?! Больше помечтать не о ком? Конечно, это несравнимо лучше, чем то, что ей снилось раньше… отогнав от себя гнетущие воспоминания, Гермиона сама не заметила, как привычным, отточенным движением вытянула из пачки очередную сигарету и глубоко задумалась, уйдя в собственные мысли.       Сегодняшняя ночь подарила ей кое-что. Вполне возможно узнать, как на самом деле проходил на их втором курсе отбор в команду Слизерина, и этим как-то отделить её сны… от чего? От реальности, о которой она не знает и знать не может? От воспоминаний, которых у неё не могло быть? Однако стоило признать, что с ней творилось что-то странное, и следовало разобраться с этим как можно быстрее, пока сны не свели её с ума окончательно. Оказаться в больнице Святого Мунго – одно дело, но загреметь туда из-за помешательства на Малфое – это было бы явно чересчур.       Так и не придя ни к каким выводам, Гермиона допила кофе, и, начисто проигнорировав завтрак, отправилась на работу. Там от нее точно будет больше толку, да и у Гарри могли быть какие-нибудь новости, и, возможно, они смогут покончить со всей этой историей в ближайшее время.       Новости у Гарри и в самом деле были, и он не замедлил поделиться ими с подругой сразу же после еженедельной планерки, без спроса увязавшись за Гермионой в её кабинет. Ему не нужно было спрашивать разрешения, а ей - о причинах, друзья давно понимали друг друга с полувзгляда.       Войдя внутрь, Гермиона запечатала помещение заглушающими чарами и заняла свое кресло, на ходу вытягивая тонкую коричневую палочку из синей пачки.       Неодобрительно наморщив нос, друг все же подтолкнул пепельницу поближе к Гермионе, после чего торжественно вручил ей тонкую бумажную папку. - Это что? - спросила Грейнджер, осторожно подцепив папку двумя пальцами и стараясь держать её подальше от себя, как будто та умела кусаться подобно приснопамятному учебнику Хагрида на третьем курсе. - Это наш билет в Малфой-мэнор, - усмехнулся парень. - Наш?.. - неуверенно переспросила Гермиона. - Ну ты же не думала, что я отпущу тебя в этот склеп одну, правда? - приподнял брови Гарри. - Поколдуй там, убери одну подпись Астории, и отправимся вечером её заново добывать. - Не проблема, - улыбнулась шатенка, переведя дыхание с облегчением.       У Гарри все получилось, его незатейливый план сработал, и уже сегодня, сегодня вечером они закрепят эту проклятую колонну, и можно будет с чистой совестью забыть о Малфоях.       Навсегда.