Сны

Гет
NC-17
Завершён
2816
автор
Размер:
391 страница, 65 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
2816 Нравится 3703 Отзывы 1266 В сборник Скачать

Глава 6.

Настройки текста
      Ей снова снился Малфой, но совсем другой.       Не такой, каким был в детстве. В школе.       Не тот, кто являлся к ней во снах до этого.       Только внешне похожий на того, кто сидел в её кабинете недавно.       Это был роскошный Малфой. Великолепный Малфой. Истинный лорд Малфой.       Каждая деталь его облика сочилась роскошью – от белоснежного смокинга до крупного перстня на руке. Вся фигура дышала достоинством и уверенной грацией победителя. От него веяло силой, первобытной силой вожака стаи, предводителя армий, истинного властителя. Этой силе хотелось подчиняться, безмолвно и беспрекословно. Глядя на него, можно было забыть, как дышать. У его ног лежал весь мир, и это, очевидно, было секретом Полишинеля для всех, включая его самого.       Он выглядел так, как будто был королем – нет, Богом этого чертового мира, в котором все было из-за него и для него, и все мироздание вращалось вокруг своего единственного центра, скрытого где-то за расплавленным серебром его глаз.       И взгляд. Она знала этот взгляд – так Гарри смотрел на Джинни в день их свадьбы. Так никто никогда не смотрел на неё саму. И Малфой смотрел именно так – на кого-то. Как будто перед ним стояла Его Богиня. Его центр вселенной, его Смысл. Та, к чьим ногам он был готов возложить весь этот чертов мир, словно дар жреца на алтарь святыни.       Если бы она могла отвести свой взгляд от него, она бы заметила вокруг сад, утопающий в зелени. Высокую арку, увитую белыми и кремовыми цветами. Множество людей, стоявших где-то в стороне.       Но она не могла. Невидимый режиссер в её голове не позволял отвести взгляд от одной-единственной фигуры, сияющей золотом в косых лучах закатного солнца. Он был словно ангел, светившийся изнутри собственным светом, который не слепил глаза, но согревал и манил к себе, как огонек – мотылька. Не в силах сопротивляться этой тяге, она сделала шаг к нему…       … и проснулась.       Проснулась в пустой чужой холодной квартире. Одна. С отчего-то мокрыми от слез щеками.              В голове совершенно некстати всплыла нелепая присказка, которую как-то сказала юной Гермионе мама, когда ей заменили детскую кровать на настоящую, взрослую. “На новом месте приснись жених невесте”.       Ей никто не приснился тогда.       И потом, в Хогвартсе.       И даже в их с Роном доме.       И мамы давно нет рядом.       Почувствовав, как глаза наливаются слезами, девушка решительно тряхнула головой, прогоняя тяжелые мысли. Она не будет плакать. Не сегодня. И уж точно не из-за очередного сна с этим… она хотела подумать “хорьком”, но не смогла. Сегодняшний сон что-то изменил в её восприятии Малфоя. Больше он не был для неё хорьком. Там, в глубине её грез, он был кем-то прекрасным, кем-то особенным, кем-то, кто ассоциировался с огромными белыми крыльями, полетом и безграничным, огромным небом над головой, без конца и без края.       Гермиона ощущала себя странно. Она была Алисой, потерявшейся в зеркалах, запутавшейся в паутине, застрявшей где-то между сном и явью. Она уже не знала, где реальность, а где выдумка, не могла отделить свое воображение от фактов. Её сны не были реальными – никакие сны, ни один из них, пока еще не были. Но они все равно вламывались в её мысли, оседали в памяти, западали в душу – и меняли её, её жизнь, её бытие. Сначала они ввергли её в океан отчаяния, подведя к самой грани безумия, потом подарили надежду, а теперь… Теперь она с чужим лицом, чужим именем и в чужой одежде сидит в чужой квартире, и единственное, что ей осталось от себя самой – горечь кофе и табачного дыма на языке. Этого было мало, так ужасающе мало, потому что даже собственным мыслям и чувствам она больше не могла доверять.       В этот момент её пронзило острое желание вырезать кусочек того, что в ней осталось и законсервировать, сохранить, наложить чары стазиса и сберечь навечно. Это было необходимо, до боли нужно, жизненно важно. Это было единственным способом удержаться на краю и не рухнуть камнем вниз.       Не в полной мере осознавая, что делает, Гермиона вылетела из квартиры.       Ее ждал мебельный магазин, с письменным столом, книжными шкафами и уютными креслами. “Флориш и Блоттс” с книгами и ароматом нового пергамента. Посудная лавка, где она выберет чашку, свою чашку, ту самую чашку, которая будет согревать её холодеющие от ужаса пальцы.              Зеленый диван был развеян в пыль и безжалостно выброшен вместе с дурацким столиком. Комната расширена чарами. Свои места заняли письменный стол в окружении книжных полок – у окна, и большое мягкое кресло с пушистым пледом – возле камина. Стопка пергаментов вместе с перьями и чернилами легли в выдвижной ящик стола, а на полку встали две самые важные книги в её жизни: новенькая, еще пахнущая типографской краской “История Хогвартса” и старая, потрепанная, только магией удерживаемая от того, чтобы рассыпаться в прах тоненькая книжка “Сказок барда Бидля”.       Только тогда, когда Гермиона опустилась во вращающееся кресло у стола, плотно обхватив ладонями новую чашку из костяного, почти прозрачного фарфора, она поняла, что вновь может дышать. Как будто в последний момент смогла уцепиться за край и вылезти из алчной пасти зияющей под ногами пропасти. Она все еще есть. По-прежнему существует. Она не исчезла.       Бросив мимолетный взгляд на часы, Гермиона пришла в ужас. Она совсем не заметила, как пробежало время, и до собеседования – того самого собеседования, ради которого она все это затеяла – оставалось меньше получаса.       Тем не менее, в без пяти минут два часа уверенной походкой, выписывая бедрами ту самую восьмерку и сверкая зелеными глазами, она вошла в двери агентства миссис Моррисон. И, видимо, здесь её уже давно ждали, потому что, едва услышав имя, девушка в приемной вцепилась в её руку и потащила за собой. После того, как её буквально втолкнули в какое-то помещение, дверь за ней захлопнулась, и Гермиона смогла немного осмотреться.       Это было обычное офисное помещение – в похожем на него как две капли воды проходили еженедельные собрания аврората. Длинный стол, вокруг которого расставлены простые, не самые удобные стулья, лампы дневного света – вот, пожалуй, и все, что здесь было. Если не считать фигуры возле окна. Он стоял против света, и силуэт на фоне светлого прямоугольника казался почти черным и плоским, как в театре теней. Сейчас, когда ничто не отвлекало глаз, Гермиона заметила – и поразилась широкому развороту его плеч, резкому контрасту с узкой талией и стройными длинными ногами. В груди гулко ухнуло: сейчас его фигура излучала ту самую силу и властность, которая поразила её во сне. - Что еще, миссис Моррисон? Очередная кукла? - раздраженно бросил блондин, услышав хлопок двери и развернулся. - Добрый день, - Гермиона позволила себе усмехнуться. - Должно быть, вы говорили обо мне. Меня зовут Миа Спэрроу, и я ищу работу гувернантки.       Девушка сделала пару шагов к столу и, положив на него папку со своими документами, точно рассчитанным движением легко подтолкнула её в его сторону. Папка заскользила по глянцевой поверхности стола и затормозила на краю, ровно рядом с тем местом, где он стоял.       Ленивым движением, словно делая ей одолжение, мужчина подцепил кончиками пальцев папку и начал быстро просматривать бумаги. Гермиона сглотнула тугой ком, перекрывший ей горло. Она знала эти пальцы, длинные, изящные, которые так бегло перебирали черно-белые клавиши… - Итак, Пуффендуй? - вырвал её из воспоминаний холодный бесстрастный голос. - Совершенно верно, сэр, - девушка взмахнула густыми ресницами. - Вы учились в одно время со мной, но я вас не помню, - сказал он, слегка наклонив голову набок и скользя внимательным взглядом по её лицу. - Не думаю, что столь блестящий студент Слизерина мог заметить младшекурсницу с Пуффендуя, - улыбнулась она уголком губ. - Вы ошибаетесь, такие глазки я бы не пропустил, - плотоядно ухмыльнулся блондин и протянул руку, чтобы прикоснуться к её щеке, но Гермиона отпрянула, как от огня. - Сэр, вы ведете себя неподобающе, - её лицо залило краской, глаза были опущены, а голос чуть дрожал – все говорило о смущении, но на самом деле гриффиндорка была вне себя от ярости и едва сдерживала себя от того, чтобы не отвесить мерзавцу заслуженную пощечину. Уму непостижимо, флиртовать с потенциальной няней своего собственного ребенка, и это женатый человек!..       Слизеринец усмехнулся и отошел от неё на приличное расстояние. Что ж, по крайней мере эта куколка не пытается сходу запрыгнуть в его постель, а это, как показало сегодняшнее утро, уже немало. В его голосе не осталось и следа посторонних эмоций, ничего, кроме холода и деловой собранности, когда он продолжил задавать вопросы. - Какой у вас был любимый предмет? - Чары, сэр. - Любимый преподаватель? - Профессор Спраут, сэр. - А нелюбимый?.. - Профессор… профессор Снейп, сэр, - она запнулась и вновь опустила глаза, а щеки едва заметно порозовели.       Малфой хмыкнул. Требуется определенная смелость, чтобы признаться в неприязни к тому, кого считали народным героем. - Когда он преподавал Зельеварение или Защиту от темных искусств? - И то, и другое, сэр, - она взглянула прямо на него, избегая, впрочем, внимательных серых глаз. - Я не очень хороша в этих предметах, а профессор Снейп не был терпим к посредственности. - Вы признаетесь в собственной посредственности? - усмехнулся блондин. - Не самая выигрышная стратегия на собеседовании, вам не кажется? - Я не претендую на должность зельевара, - мягко улыбнулась девушка, - а умение признавать собственные недостатки я считаю одним из своих достоинств. - Одним из?.. – изогнул левую бровь блондин так, что у Гермионы перехватило дыхание. - Я внимательна, аккуратна, исполнительна, неплохо лажу с детьми, и моих знаний достаточно для того, чтобы дать ребенку хорошее начальное образование, как в общих дисциплинах, так и в магических. Моя подопечная успешно подготовилась и поступила в Шармбаттон. - И вы считаете, что этого достаточно для того, чтобы воспитывать наследника одного из древнейших магических родов? - высокомерно усмехнулся Малфой, и Гермиона на мгновение почувствовала себя той самой второкурсницей на квиддичном поле. Она вспыхнула от унижения и обиды. - Я считаю, что воспитывать детей – задача их родителей, - гордо вскинула она подбородок, не замечая, как при виде этого жеста широко распахнулись глаза мужчины напротив. - Работа гувернантки состоит в том, чтобы обеспечивать присмотр и безопасность ребенка в их отсутствие, его обучение и обеспечение надлежащих занятий и досуга. На большее я не претендую и никогда не претендовала. - И вы готовы этим заниматься пять дней в неделю, с утра и до вечера?.. - вкрадчиво спросил Малфой. - Зачастую еще и по выходным и праздникам? Сопровождать моего сына в поездках? Поставить его безопасность и его благо превыше всего, невзирая на собственные интересы? Беспрекословно следовать моим инструкциям и указаниям, даже если они идут вразрез с вашими принципами? - Разумеется, сэр, - твердо ответила девушка. - И вы готовы принести клятву в этом? - Если это необходимо для вашего спокойствия, сэр, я готова подписать контракт. В этом и заключается моя работа, разве нет? - Работа пока не ваша, - холодно отрезал Малфой, поворачиваясь к ней спиной и давая таким образом понять, что их разговор окончен. Разумеется, Гермиону это не устраивало. Ни в малейшей степени. - Вы сказали “пока”, сэр? - Я сообщу о своем решении миссис Моррисон, - сказал он, а потом внезапно обернулся и хищно, опасно улыбнулся. - И обращайтесь ко мне “мистер Малфой”. - Да, конечно, мистер Малфой, - она опустила глаза, избегая его пронзительного взгляда. - Хорошего вам дня.       Гермиона повернулась и, так и не встретившись с ним глазами, медленно вышла из комнаты.       Если бы она оглянулась, то очень удивилась бы тому, что он смотрел ей вслед.       Гермиона брела вдоль Косого переулка, бездумно переставляя ноги. Гарри просил связаться с ним сразу после собеседования, но что ему сказать?.. Что она все провалила?.. О чем вообще она думала, когда затевала все это?.. В самом деле, что могла дать сыну Малфоя обычная, ничем не примечательная пуффендуйка?.. Гермиона Грейнджер, лучшая выпускница Хогвартса за последние пятьдесят лет, блестящая ведьма, отважная и принципиальная гриффиндорка могла дать многое. Ей было, чему научить любого волшебника, особенно если ему пять лет. Она могла показать ему все многообразие мира, раскрыть невиданные горизонты, развеять устаревшие стереотипы и предубеждения. Могла рассказать кучу необычайных вещей и научить чему угодно. Могла внести в его жизнь капельку света и доброты. Могла позаботиться о нем едва ли не лучше многих авроров. Но это все могла Гермиона Грейнджер, которая совсем не нужна была Малфою. А Миа Спэрроу не обладала ни глубоким умом, ни блестящими талантами, ни боевым опытом, ни даже смелостью, чтобы спорить со своим нанимателем. Все, что могла Миа Спэрроу – быть послушной марионеткой в его руках. И если ей этого было достаточно, просто ради возможности оказаться рядом с мальчиком из её кошмаров – в конце концов, воспитывать его и вправду не её забота, то его отцу определенно хотелось для сына большего. “Малфои всегда получают самое лучшее”, - невольно всплыло в её памяти. Миа Спэрроу не была лучшим из того, что он мог получить. Он никогда не согласится на меньшее, если может получить большее. Все было напрасно. Они слишком поспешили и были чересчур самоуверенны, сляпывая её легенду на ходу, за один день. Что ж, возможно, ей и вправду стоит отправиться в Австралию, как она и наплела Кингсли, когда требовала отпустить её с работы, и сидеть там, забившись в нору, пока её волосы вновь не начнут виться, а дурацкие ресницы не осыпятся.       Проходя мимо совятни, Гермиона все же решила отправить весточку другу. Гарри столько сделал для нее, а она… Думать об этом было невыносимо. Написав короткую записку, что все прошло неплохо, и результат их усилий будет известен позже, Гермиона зашла в “Дырявый котел”, заказать еду навынос – готовить сегодня не было ни сил, ни настроения.       Остаток вечера прошел в тоске и самобичевании, и всю ночь напролет ей снились серые, пристально глядящие на неё из темноты, глаза.       Следующий день мог бы пройти так же бестолково, как и вечер предыдущего, если бы не коричневая министерская сова, постучавшая в окно утром, с увесистым конвертом в лапах. Это была часть их с Бруствером договоренности: он отпускает её на столько, сколько необходимо, и не задает лишних вопросов, а она в свою очередь организует работу отдела таким образом, чтобы перераспределить часть обязанностей подчиненным, а другую часть выполнять самой из любой точки мира, где бы она ни находилась. Благодаря своей предусмотрительности – или желанию все контролировать?.. – уже в половине десятого утра Гермиона устроилась за новеньким письменным столом, налила полную чашку ароматного кофе, обложилась документами, схемами, графиками и чистым пергаментом и погрузилась в любимое дело.       Она провела за работой почти целый день, прервавшись лишь раз, чтобы перекусить, и рассчитывала закончить все сегодня же и завтра с утра отправить сову с результатами работы в Министерство, но все пошло низзлу под хвост с появлением в её квартире большого сияющего оленя.       “Все идет по плану. Он наводит справки о мисс Спэрроу”, - произнес патронус голосом Гарри и растаял в воздухе.       Разумеется, ни о какой работе больше не шло и речи. Гермиона снова и снова прокручивала в голове созданную ими легенду, перебирая все возможные варианты развития событий в поисках того, что могло бы пойти не так. Единственным слабым местом их плана была семья Коллинзов, и если слизеринцу удастся разыскать их – что ж, тогда ей, пожалуй, и в Австралии не спрятаться от вопросов, которые у него, несомненно, появятся. Но Гарри был уверен, что все пройдет гладко, а значит, ей оставалось только довериться другу и молиться изо всех сил, чтобы так оно и было.       Беспокойство и тревога, полыхавшая внутри огнем, не прошли даром. Гермиона до поздней ночи вертелась в постели, но сон все не шел. Она выбралась из кровати, натянула первые попавшиеся джинсы и топ и вышла в ночь.       Ночной воздух приятно холодил голову и нежно покусывал обнаженные плечи. Косой переулок был совершенно пустынен, и только перестук каблуков эхом отдавался от каменных стен домов и закрытых лавок, и призрачный желтый свет фонарей причудливыми пятнами ложился ей под ноги. Вот и знакомая стена – вход в сказочный волшебный мир, который когда-то поразил её сердце и душу, чтобы через несколько лет стать её единственным миром. После того, как она стерла память родителям много лет назад, ничто больше по-настоящему не держало Гермиону там, в мире простецов за этой стеной. Но она продолжала отчаянно цепляться за него, раз за разом напоминая себе о том, что здесь – её корни, её Родина, её дом. Окончание Хогвартса, работа в Министерстве магии, брак с Роном – каждый шаг отдалял её от него, все глубже затягивая в пучину волшебного мира, отрезая одну за другой все нити, которые еще связывали девушку с её прошлым, её происхождением. И, когда иллюзия семьи с чистокровным волшебником лопнула с треском, как мыльный пузырь, её неудержимо потянуло обратно – туда, где все было знакомо с самого детства, когда мир вокруг был прост и понятен. Когда деревья были большими, а мама и папа – самыми могущественными волшебниками. Туда, где когда-то было тепло. Была любовь. Была безопасность.       Поэтому после развода Гермиона купила квартиру в маггловской части Лондона. С упоением бродила по узким улочкам, заходя во все попадающиеся по пути кофейни, стала завсегдатайкой лондонских театров, четыре раза обошла Тауэр и два месяца все выходные проводила в Национальной галерее. Книжные полки стремительно заполнялись маггловской литературой, а памяти купленного мп-3 плеера не хватало, чтобы вместить всю музыку, которую она хотела слушать. Девушка даже знакомилась и ходила на свидания с парнями-магглами, которые вначале казались ей очаровательно простыми и милыми. Однако уже на втором, а иногда и на первом свидании обнаруживалось, что ей почти не о чем с ними разговаривать, она не могла поделиться с ними деталями своей жизни, и не понимала слишком многого в их. Постепенно энтузиазм неофита пошел на спад, но чувство безопасности в этом мире, мире магглов, никуда не уходило.       И теперь ноги сами несли её вдоль знакомых улиц и проспектов, освещенных тусклыми фонарями, тонувшими в предутреннем лондонском тумане, словно в разлитом молоке. Здесь чувствовалось биение жизни, несмотря на поздний – или ранний, как посмотреть – час. Время от времени мимо проезжали машины, высвечивая причудливые силуэты деревьев и кустов светом фар, издалека доносился шум еще работающих ночных заведений, то и дело встречались огромные желтые прямоугольники светящихся окон круглосуточных магазинов и кафе. Этот мир был живым, предсказуемым, понятным. Гермиона не идеализировала его – она знала, что жизнь без магии далеко не так прекрасна и безоблачна, как могло показаться со стороны. Да и волшебство давно стало неотъемлемой частью её самой, как нога или рука, и она не представляла своей жизни без него. Гермиона Грейнджер была ребенком двух миров, в этом была её суть, и оба они были одинаково важны для неё.       Она позволила себе затеряться в извилистых переулках, когда серо-розовый свет начал заливать воздух, знаменуя рассвет. Гул машин становился все гуще, улицы начали постепенно заполняться людьми, а её измученные бессонной ночью и долгой прогулкой ноги - гудеть от усталости. Осознав, что город больше не принадлежит ей, а сама она замерзла и выбилась из сил, Гермиона трансгрессировала домой, сбросила узкие джинсы и с наслаждением завернулась в теплое одеяло.       Сил на сны сегодня не осталось.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.