Сны

      Гермиона не знала, куда шла. Ей просто нужно было куда-то идти, двигаться, не останавливаясь ни на мгновение. Несмотря на то, что был белый день, пасмурная осень делала свое дело – на улице было сумрачно, сыро и промозгло, что полностью соответствовало её настроению. Светящиеся окна кафе и витрины магазинов не манили, не вызывали ни малейшего желания войти внутрь – там было слишком людно. Слишком светло. Слишком тепло.       Девушка плотнее куталась в пальто, забывая о голой шее без шарфа и озябших ногах в изящных, совсем не по погоде, туфельках. Привычные с детства места мелькали застывшими картинками, как фотографии в альбоме: магазин близнецов Уизли, хотя одного из близнецов давным-давно не было в живых, лавка Олливандера без Олливандера, “Флориш и Блоттс”, владельцем которого не был ни Флориш, ни Блоттс... Остались лишь фасады, пустые фасады, за которыми прятались смерть, потери и война – все еще война, несмотря на то, сколько лет прошло. “Дырявый котел”, теперь принадлежавший Ханне Аббот – место, где её неизменно узнавали и встречали, как дорогого гостя. Не сейчас. Раньше. Когда-то давно.       Маггловский Лондон. Улицы, по которым бежала сама жизнь – шумные, бестолковые, пестрые, раздражающие. Бесконечный поток машин, плотная река людей. Чужих, незнакомых, которым не было никакого дела ни до кого вокруг. Тротуары, живые изгороди, пешеходные переходы. Светофоры, гудки машин, зазевавшиеся растяпы. Она – не одна из них, она – не отсюда. Парк. Голые, черные ветки деревьев и бархатный, будто зачарованный, зеленый газон. А ведь совсем недавно вокруг было столько золота, столько красок, роскошного великолепия... ничего не осталось. Все осыпалось жухлой листвой под ноги, которую мерно сгребали дворники, точно жалкий, отживший свое, никому не нужный мусор.       Ноги сами привели её на площадь Гриммо, и Гермиона замерла в нерешительности перед высоким внушительным строением. В густых сумерках свет в окнах казался каким-то особенно теплым и уютным, и ей даже казалось, что она чувствует ароматы готовящейся еды и детские голоса – а может, так и было на самом деле. За несколько лет этот дом превратился из пугающего своим запустением места в настоящий дом, Дом с большой буквы, то самое место, где всегда ждут и любят. Дом Гарри. Семья Гарри. Не её. У неё не было ни дома, ни семьи. И идти ей было некуда.       Девушка постояла некоторое время в нерешительности. Наверное, правильным было бы сейчас постучаться и войти. Обнять мальчишек, заглянуть в ошарашенное лицо Джинни при виде её светлых прямых волос и зеленых глаз, поесть и отогреться, в прямом и переносном смысле. А потом рассказать все Гарри. Что она больше не может, что уезжает. Что безопасностью Скорпиуса отныне должен заниматься кто-нибудь другой. Не она. Больше не она. Её это теперь не касается.       Но горло свело судорогой от одних только мыслей. Она не сможет сказать всего этого Гарри. Во всяком случае, не сегодня. Да и как объяснить ему свой побег – иначе это и не назвать, не признаваясь в том, что натворила за эти месяцы?.. А если признаться – поймет ли её Гарри на этот раз?.. Примет ли?.. Но даже если примет её и малыша, то вот Малфоя он точно возненавидит, если узнает, что из-за него ей придется отказаться от всего, что было её жизнью до этого странного лета. А ведь им еще вместе защищать Скорпи... Очевидно, ей нужна какая-то другая причина. Причина, о которой она подумает потом. Не сегодня.       Постояв еще немного, вглядываясь в окна, в которых время от времени мелькали неясные силуэты на фоне закрытых штор, Гермиона поежилась и наконец огляделась по сторонам в попытке понять, куда же ей идти теперь. Ноги давно окоченели, голова кружилась, напоминая, что завтрак был давно, если вообще можно счесть таковым два подсохших печенья, случайно забытых в кухонном шкафу. Наверное, стоило бы купить продукты или хотя бы какую-то готовую еду, но сил не было совершенно – и она приняла самое простое и одновременно сложное решение из возможных. Гермиона трансгрессировала обратно в Косой переулок, к дому, где находилась квартирка Мии Спэрроу.       Дверь была не заперта – но она и не помнила, чтобы её закрывала. Внутри было темно, и только камин почему-то горел – что, впрочем, больше обрадовало её, чем напугало. Выключатель мягко щелкнул под её замерзшими пальцами – и она застыла, во все глаза глядя на Драко Малфоя. Спящего в её единственном, черт побери, кресле, Драко Малфоя.       Глупое сердце сжалось, умоляя её замереть и не двигаться, чтобы ненароком не разбудить его, чтобы хотя бы ненадолго отложить неизбежный момент, когда он снова уйдет. Что он вообще делает здесь?.. Почему не в мэноре?.. Неужели что-то пошло не так с зельем и Скорпиусом? Она одернула руку, которой едва не коснулась его, чтобы разбудить, и, прокашлявшись, громко позвала: - Мистер Малфой!       Драко вздрогнул от неожиданности и забавно заозирался по сторонам, пытаясь понять, где находится. Это выглядело так по-детски мило, что Гермиона не смогла сдержать улыбки. - Мистер Малфой, что вы здесь делаете? - вновь окликнула она его, пряча неуместную улыбку. - Что-то со Скорпиусом? - Нет, с ним все в порядке. Я попросил Блейза с ним побыть... - растерянно объяснил Малфой, жмурясь от яркого света.       Драко понадобилось пятнадцать минут, чтобы убедиться в том, что он не спит, и чудесное – иначе и не скажешь – пробуждение Скорпи ему не приснилось. Мальчик ничего не помнил, ему было невдомек, что он проспал без малого две недели, и он совершенно не понимал, почему отец плачет, обнимая его и стискивая в руках до хруста костей. Только высказанная осторожным шепотом просьба домовика не пугать ребенка как-то привела Драко в себя, и он наконец выпустил сына из рук, позволив ему наконец убежать в уборную. Только когда за ним закрылась дверь, он смог как-то осознать случившееся и немедленно послал Патронус Блейзу с радостной новостью. Итальянец явился, не прошло и нескольких минут, и первое, что он спросил: “Салазар, как тебе удалось?! “.       И в этот момент реальность обрушилась ему на голову.       Миа.       Он ничего не сделал. Просто здесь откуда-то взялась Миа и спасла его ребенка.       Опять.       Снова.       И ушла.       Просто ушла – ведь он, идиот, даже не попытался её остановить, задержать, сказать хоть слово – благодарности или извинений, хотя бы что-нибудь!..       Как ни странно, Забини догадался обо всем без слов, по одному его побледневшему лицу. Понимающе усмехнувшись, он только и сказал: “Иди, хоть спасибо скажи. Я побуду со Скорпиусом”.       Драко кивнул, как китайский болванчик, и молча развернулся в сторону лестницы, когда друг бросил ему вслед еще одну фразу, которая намертво застряла в голове и с тех пор неотрывно зудела там, не желая уходить.       “Умоляю, Малфой, не облажайся снова. Ты должен её вернуть.”       Конечно же, он облажался. Сразу же, даже не начав. Выйдя из камина в её квартире, все, что он застал – оглушительный хлопок двери и чашку еще горячего кофе на столе. Он опоздал. На жалкую секунду, но опоздал.       Но не могла же она уйти надолго, оставив незапертой дверь?..       Тем более, можно пока собраться с мыслями и придумать, что же ей сказать. В самом деле, что можно сказать женщине, которая спасла твоего ребенка, а когда ты взамен разбил ей сердце, вернулась и спасла его еще раз?..       За этими раздумьями и самобичеванием прошел час, затем второй... День перевалил за середину, начали сгущаться синие осенние сумерки, а Мии все не было. Драко разрывало пополам: одна его часть неудержимо рвалась обратно в мэнор, к Скорпиусу, но вторая не желала уходить ни с чем, и что-то шептало прямо на ухо, что, если он уйдет сейчас, другого шанса больше не будет. Поэтому он ждал. И сам не заметил, как его сморила прямо в кресле многодневная усталость.       И вот она стоит перед ним – с покрасневшими щеками и носом, явно замерзшая, нахохлившаяся, как настоящий воробышек, и ждет от него... ответа?.. объяснений?.. Мерлин, у него до сих пор не было ни того, ни другого! - Миа, я... - Не стоит благодарности, мистер Малфой, - резко оборвала его девушка, мгновенно поняв, что он собирался сказать. Совершенно не то, чего ей хотелось – было нужно, необходимо – услышать на самом деле. - Скорпиус дорог не только вам, и я сделала это ради него. Если это все, то попрошу вас покинуть мою квартиру. - Это не все!.. - запальчиво воскликнул Малфой и сразу же прикусил язык. Дальше-то что говорить?.. - Откуда ты... вы вообще узнали? - Мне сказал мистер Забини, - обронила Гермиона, понимая, что выставить его без хоть каких-то объяснений не удастся. - Не знал, что вы знакомы, - едко заметил Малфой, мгновенно почувствовав знакомый укол жгучей ревности, как только с её губ сорвалось чужое имя. - Мы не были, - пожала плечами Гермиона. - Ему просто стало жаль меня... тем вечером. Если вы в достаточной мере удовлетворили ваше любопытство, то прошу вас... - Вернись, - перебил её Малфой, не смея при этом посмотреть на неё. - Что?.. - Гермиона подумала, что ослышалась. Да как он... после того, как сам выставил её, как он смеет даже на минуту думать, что она может вернуться обратно?! - Вернись, я прошу тебя, - повторил Драко, наконец подняв глаза и впившись в неё горящим, почти безумным взглядом. - Не ко мне. К Скорпиусу. Если бы не ты, он погиб бы еще тогда, упав с метлы. Если бы не ты, я потерял бы его на месяцы, если не навсегда. Я сбился с ног, за две недели в мэноре были лучшие колдомедики со всей Европы, но никто не смог помочь, кроме тебя. Ты нужна ему, Миа. И я понятия не имею, как сказать ему, что ты больше не придешь. Вернись, пожалуйста. - Это невозможно, мистер Малфой, - покачала головой Гермиона. - Вы сами сказали, что разрываете мой контракт. - Контракт все еще в силе, - упрямо отмахнулся Драко. - И я готов изменить в нем сумму на любую, какую ты захочешь. - Мне не нужны ваши деньги! - зло бросила Гермиона. - Вы... Да как вам в голову только взбрело, что можно вот так придти и предлагать мне деньги после всего, что было!.. - Миа, я поступил, как последний мудак, - покорно согласился с ней Малфой. - Тому, что я сделал, нет прощения, и я даже не пытаюсь его просить, понимая, что это невозможно. Вы сердитесь на меня, и вы правы. Но речь сейчас не обо мне, а о Скорпиусе. Вы же сами сказали, что он дорог вам – так вернитесь к нему! Хотя бы на оставшееся время до истечения нашего договора, я не прошу о продлении! Просто не исчезайте из его жизни так внезапно. Скорпиус не заслуживает того, чтобы его вот так бросили. - А я, значит, заслужила?.. - горько спросила Гермиона. - Чем, мистер Малфой?.. Только тем, что имела неосторожность увлечься вами – за это вы так жестоко наказали меня?.. Я ведь не просила об этой связи, не добивалась её – так чем же я так перед вами виновата?.. Это вы то делали шаг навстречу, то отталкивали меня, это за каждым вашим поступком следовала очередная отповедь, это вы никак не желали отступиться и оставить меня в покое, несмотря на все ваши обещания! Я не искала вашего внимания и не ждала его от вас. Я совершила ошибку, да, опрометчивую, роковую ошибку – и я признаю это, но я никогда не возлагала ответственность за неё на вас! Ничего от вас не хотела, не просила, не требовала. И что сделали вы?.. Вы унизили меня, намеренно, прилюдно, словно площадную девку. Выбросили, как вещь, которая стала ненужной – пожалуйста, подбирайте, пользуйтесь!.. Как будто я – игрушка, которая вам наскучила и вы широким жестом просто передарили меня приятелю! А теперь вы смеете являться сюда и просить меня вернуться? В тот дом, из которого выставили меня среди ночи? Тогда вы много думали о Скорпиусе – что скажете ему, как он это воспримет, будет ли ему больно? Ни черта вы не думали, вам было плевать на него так же, как на меня! Так задумайтесь хотя бы сейчас, и найдите нужные слова для вашего сына сами, и не смейте просить других разгребать последствия ваших решений и поступков!       Малфой выслушал её тираду, не поднимая головы. Что он мог сказать в свое оправдание? Что нарочно хотел сделать ей больно, чтобы она сама прекратила их отношения и не позволила ему вернуться? Что слетел с катушек от ревности, увидев её с Забини, а потом и с Ноттом? Что увлекся ею намного больше, чем это было позволительно? Все это было ненужно, неуместно и неправильно. Он был виноват, и самое меньшее, что стоило сделать сейчас из уважения к этой девушке и её чувствам – уйти и наконец оставить её в покое, но Скорпи... Что-то происходило вокруг него, что-то опасное, и пока он не разберется с этим – Миа нужна его сыну.       Малфой набрал в грудь побольше воздуха и наконец заговорил: - Вы правы, мисс Спэрроу. Вы правы во всем до последнего слова. И если бы речь шла только обо мне или о чувствах Скорпиуса – поверьте, я бы больше никогда не посмел нарушить ваш покой. Но моему сыну угрожает опасность, а вы уже неоднократно доказали, что способны защитить его так, как не могу даже я. Речь идет о его безопасности, его жизни. Умоляю, дайте мне время, чтобы решить эту проблему. Два месяца, только два месяца, до Рождества – потом я отпущу вас. Вы хотите поступать в университет? Хотите оставить работу гувернантки? Я дам вам эту возможность. Все, что вам угодно. Любые ваши условия. И десять тысяч галлеонов за то, что вы останетесь. - Мистер Малфой, дело не в деньгах... - покачала головой Гермиона, но она ничего не могла поделать с тем, что при упоминании опасности для Скорпи глухая стена внутри треснула, и из нее с сухим треском вывалился и покатился прочь маленький камушек. - Двадцать тысяч, - прервал её Малфой. - Вы сможете заниматься, чем хотите и не зависеть от чьих-либо денег до конца жизни. - Это огромная сумма, мистер Малфой, я никогда не смогу принять... - Пятьдесят тысяч, и поверьте, это ничто по сравнению с тем, насколько важен для меня Скорпиус, - не постеснялся надавить Малфой, заметив её колебания.       Гермиона потеряла дар речи. Конечно, она не располагала состоянием, сравнимым с малфоевским, но по меркам волшебного мира была довольно обеспечена. Но пятьдесят тысяч... это решит все её проблемы с переездом. Позволит выбрать такое жилье, которое ей понравится, не торопиться с поиском работы, хватаясь за первое попавшееся, и не переживать о будущем её ребенка. В конце концов, Малфой был его отцом, и такой вклад, хоть и чисто финансовый, был бы весьма ощутимым. И глупо было бы включать сейчас гордость, отказываясь от этих денег не только для себя, но и для их будущего ребенка - больше она не имела права думать только о себе.       Тем более, что судьба Скорпиуса не стала ей безразлична, несмотря на то, каким оказался его отец. Гермиона всегда знала, что Малфой – не образец морали, и даже не хороший человек, и это не остановило её летом ни на минуту. Мальчик не виноват, никогда не был виноват. Так что же изменилось сейчас?.. Скорпиусу все так же грозит опасность, и, в отличие от ситуации в начале лета, когда у неё были только навязчивые, сюрреалистичные сны, теперь она более чем реальна. Так почему она позволила себе поставить свои чувства, свою гордыню и обиду на Малфоя выше жизни ребенка? Разве это то, как поступает Гермиона Грейнджер?.. - Хорошо, - быстро сказала она, не давая себе шанса передумать. - Я вернусь в мэнор, мистер Малфой, но я делаю это не из-за денег, а потому, что Скорпиусу и в самом деле сейчас нельзя оставаться одному, и, пока вы все не выясните, нанимать нового человека может быть опасным. У меня есть только одно условие. - Все, что пожелаете, - выдохнул Драко, не смея поверить в то, что ему удалось её уговорить. - Я не хочу видеть вас, мистер Малфой, - дрогнувшим голосом произнесла Гермиона. - За исключением тех случаев, когда это будет совершенно неизбежно и необходимо. - Как скажете, - кивнул он с совершенно непроницаемым лицом. - Я распоряжусь, чтобы сегодня ужин подали в вашу комнату.       С этими словами он, не медля, направился к камину, и Гермионе не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним. В мэноре она сразу же поднялась к себе, чтобы как можно скорее забраться в горячую ванну и наконец согреться.       Когда она вышла, на столике её уже ждал поднос с ужином. И фиал с бодроперцовым зельем.