Игра

Она как раз шла домой с работы, когда в сумке заиграла уже давно раздражающая мелодия звонка. Это было очень странно, поскольку на начальнике и Громе стояли совершенно другие, а эта обозначала незнакомого человека, которому по какой-то причине понадобилась Юля прямо сейчас и именно с личного номера. В последний раз, когда с ней связывались незнакомцы, она стала союзницей Чумного Доктора. — Юлия Пчёлкина, слушаю вас… — Скучала по мне, Юленька? — произнёс до боли знакомый голос на том конце «провода». Юля поначалу даже не поверила своим ушам. Он, конечно, обещал выбраться, но не настолько же быстро, и полгода не прошло! — Вау, какие люди в Голливуде! — воскликнула она, останавливаясь у светофора, но отходя чуть в сторону, чтобы стоящие рядом люди не грели уши. — Я вас уже отчаялась ждать. Вы действительно сбежали? Сергей Разумовский красиво вошёл в грешную жизнь Юли после убийства Кирилла Гречкина. Она тогда только-только познакомилась с Игорем Громом и решила воспользоваться этим ради мести за брата, которого ложно осудили и забили до смерти в тюрьме. Ей нужно было узнать больше о человеке, разрушившем её жизнь и семью, чтобы изо всех сил ударить по самому больному месту. На пути домой после первого «свидания», в соцсети «Вместе» пришло сообщение от Чумного Доктора (тогда его знали больше как Гражданина) с приглашением посетить его. На месте она узнала, что он успел убить также прапорщика Сорокина, что избивал людей на митинге. По итогам этой встречи Юля и Разумовский объединились против Грома — Разумовскому надо было устранить препятствие на своём пути становления президентом страны, а Юле — отомстить. — Давай прекращать называть меня на «вы», а? Мы же почти семья уже, — его голос звучал почти оскорблённо. Что-что, а МХАТ по нему точно плакал. Юля неоднократно вспоминала то, как он мастерски играл одержимого собственной идеей безумца во время задержания Громом и Дубиным. Неужели он в этот раз сбежал благодаря своему исключительному актёрскому таланту? — Даже не знаю, нужна ли мне такая семья или нет.., — сказала Юля, искренне пытаясь не засмеяться. Кто же знал ещё полгода назад, что Разумовский ей когда-нибудь скажет это? — Нужна-нужна, не ломайся, — хихикнул Разумовский в ответ. — Рассказывай, что новенького. Уже, наверное, и без меня успела отомстить Грому, да? — Нет, конечно. В отличие от некоторых, я не сидела в тюрьме, чтобы было время что-то сделать или хотя бы продумать подробности. — Я бы тоже очень хотел получить возможность в тюрьме что-то продумать, но когда ты половину времени лежишь овощем под лекарствами, а вторую половину — в отключке от избиений, большой удачей будет, если удастся спланировать хотя бы побег. Скажи «спасибо», что я после такого ещё помню твой номер телефона. Только ты и Олег были удостоены такой чести. Повисла неловкая тишина. По поведению Разумовского было очень сложно догадаться, что в тюрьме происходило что-то из ряда вон выходящее. Хотя, действительно, он считался самым жестоким маньяком за последнее время, и вряд ли с ним обращались бы как с человеком. А она, дура, посчитала, что имеет право язвить, не подумав. — Прости, — Юля виновато вздохнула, но тут же мотнула головой, спешно переходя дорогу. В ответ прозвучало беззлобное «угу», и совесть немного успокоилась. Значит, не обижался. Обижать такого человека — себе дороже. — Короче, у меня не было времени и возможности продумать всё до малейших подробностей, но есть идея, и мне нужны твои мозги, деньги и связи. — Я внимательно тебя слушаю, — в его голосе прозвучал неподдельный интерес. Первое время после ареста Разумовского она вообще собиралась всё сделать самой. Однако быстро поняла, что обычная журналистка, хрупкая, хоть и хитрая, девушка, немногим сможет навредить одному из лучших полицейских города, сильному и умному мужчине. Да, она сама постепенно становилась его слабым местом, но единственное, что ей было тогда доступно, — это измена. И то она совершенно не соотносилась со смертью близкого человека. Именно поэтому вскоре после очередных задушевных разговоров за чашечкой чая родилась идея, красивая и отлично подходившая по всем параметрам, но требовавшая участия Разумовского. — В детстве он хорошо играл в шахматы и забросил их из-за того, что все свои силы вложил в боевые искусства. Кроме того, он очень сильно дорожит своими друзьями и ради них мог бы с лёгкостью нарушить все законы. Так что я предлагаю вам сыграть в шахматы людьми. Он — друзьями, а ты — кем угодно, кого не жалко. Каждую фигуру можно закрепить за определённым человеком, и тогда получится, что съеденная фигура — смерть человека. Как тебе? Разумовский помолчал пару секунд (и даже за это ничтожное время Юля успела напрячься, боясь, что её идея невыполнима или глупа), а затем рассмеялся. — Ни капли не жалею, что взял в союзники именно тебя, ты потрясающая! — воскликнул он и даже зааплодировал. На душе стало ощутимо легче. — Слушай, я даже знаю, как это всё можно устроить и какую затравку пустить. Ты ещё до моего ареста говорила, что примерно в этих числах у Игоря день рождения… — Через неделю, — Юля улыбнулась, чувствуя, как по коже пробежали мурашки. То, что он уже сейчас включился в продумывание плана, означало, что всё пройдёт в лучшем виде и совсем скоро Гром получит по заслугам за арест Разумовского и незаконный арест её брата. — Так вот, тебе надо устроить глобальную вечеринку в честь его дня рождения и... — Он не любит подобные мероприятия. — Не спорь со мной, пожалуйста, — с некоторым нажимом произнёс Разумовский и продолжил уже с воодушевляющим энтузиазмом. — Тебе надо устроить глобальную вечеринку в честь его дня рождения и пригласить туда всех его друзей. И моего человека заодно. Я тебе потом скину его номер, позвонишь, спросишь Олега Волкова. Всё понятно? — Да. А этот номер твой? — спросила Юля, окончательно расслабляясь. Они общались и планировали так же легко, как раньше, будто ареста никогда и не было. Это возрождало похороненное ранее чувство безопасности. Её по-прежнему будут покрывать и защищать как самого важного на свете союзника. — Мой. Звони в любое время, — усмехнулся Разумовский. — Ладно, мне пора идти. Спасибо за идею и что вообще согласилась работать со мной дальше, а то я думал, что ты уже влюбилась в Игоря и больше не хочешь мстить. — Ты меня недооценил, — рассмеялась Юля. Разве она бы смогла полюбить человека, лишившего её опоры и поддержки? А смог бы хоть кто-то на земле ответить на этот вопрос положительно? — Ладно, пока. — Пока. После того, как прозвучали последние гудки, Юля достала ключи и открыла дверь в парадную. Надо было в ближайшее время напроситься Грому в гости и поискать у него телефонную книгу или что-то типа того. *** Она никогда не сомневалась в планах Разумовского. Он продумывал все возможные варианты развития событий и ничего не делал просто так. Но когда их эвакуировали с работы из-за того, что рядом взорвался важный культурный объект, дополняя сложившуюся ранее картинку маски чумного доктора, ей впервые показалось, что у него окончательно поехала крыша от лекарств, которыми его пичкали в тюрьме. Она изо всех сил бежала домой, избегая больших скоплений людей, и набирала нужный номер. Пора было его уже на быстрый набор поставить. — Слушаю тебя, — голос Разумовского был слишком спокойным и даже в какой-то степени весёлым, что бесило ещё больше. — Алло, умник, ты что, совсем с ума сошёл? Ладно единичные смерти всяких подонков, да ладно массовые смерти всякой швали в Саду Грешников, но половину города за что? Площади, станции метро — ты хоть знаешь, сколько обычных людей, которые не нарушают закон и приносят пользу обществу, ты убил и покалечил? — у неё от гнева подгорало всё, что только могло подгореть, однако ради непривлечения внимания приходилось говорить тихо и спокойно, хоть и резко. Именно поэтому Юля надеялась, что интонация передаст все её эмоции. — Тебя тоже затронуло? Мне жаль, — сочувственно произнёс Разумовский, на фоне слышался стук клавиатуры. «О, сволочь, тебе не жаль». — Но конкретно Петербург как город не принёс мне ничего кроме боли. Как и тебе, — продолжил он. Это была чистейшей воды манипуляция, но Юля, как всегда, поддалась ей. Да, город подарил образование и известность, но разве в этом исключительно его заслуга? Она могла бы спокойно поступить, например, в Москву. Перевезла бы брата туда (он бы переехал с удовольствием, Юля была в этом уверена), и никакой Гром бы их не достал. Но сейчас она совершенно одна, окружённая ненавистными людьми и Разумовским, живая только благодаря идее мести. Маленькой доверчивой девочке внутри невыносимо сильно захотелось расплакаться. — Я решил посадить Грома на эмоциональные качели. Сначала он не мог ничего сделать, бессмысленно бегал по городу туда, куда я ему говорил, чтобы потом стать свидетелем таких же бессмысленных смертей. Для героя вроде него это очень сильный удар. Сейчас он бегает по пересечении жёлтой, голубой и фиолетовой веток, обезвреживая бомбы и спасая людей. Это заставит его вздохнуть с облегчением и немного расслабиться. А потом бац! — и все его друзья похищены. Он побежит с надеждой спасти их, но столкнётся с необходимостью пожертвовать большинством, чтобы спасти самое дорогое сердцу меньшинство, — спокойно объяснил Разумовский, периодически прерываясь на то, чтобы что-то напечатать. Планы оказались кровавыми, но абсолютно гениальными и логичными. Юля была вынуждена признать, что не так уж и сильно он поехал крышей. — Кстати, не удивляйся, если к тебе в гости кто-то заглянет. Разумовский бросил трубку. Подобные загадки ей явно не нравились: от них веяло опасностью и насилием. Да и сердце почему-то беспокойно стучало, будто било тревогу. Накатывала паника, и Юля всё-таки решила обернуться. В тот же момент сильный (но не настолько, чтобы навредить) удар по голове вырубил её. *** Юля шла не на «беседу», а на разборки, не позволяя незнакомому наёмнику касаться себя даже пальцем. Нет, Разумовский точно сошёл с ума. Она уже признала гениальность его идеи с взрывами, но то, что её вырубили, чтобы перевезти в Венецию, — это слишком! Она, в конце концов, имела мозг и могла сама на всё согласиться без насилия! — Юлия Пчёлкина, — сухо сказал сопровождающий в приоткрытую дверь и толкнул Юлю внутрь. Её тут же встретила Марго, умная белая ворона, и приземлилась прямо на подставленную руку. В первый раз она была проводником в петербургской квартире Разумовского, однако сейчас в этом не было необходимости: кабинет во дворце не имел внутренних коридоров. Пока Юля шла к креслу, предназначавшемуся ей, Марго спокойно сидела, иногда тыкаясь лбом в шею, требуя ласки. Казалось, она просто понимала, что каждый раз девушка с красными волосами, появляясь у них дома, помогала хозяину, вместе с ним продумывала планы и даже обрабатывала раны на груди, а потому она заслуживает уважения и любви. И это даже после того, как Юля дала Разумовскому демонстративную пощёчину. — Привет, моя хорошая! — воскликнул Разумовский то ли Юле, то ли Марго, которая тут же села ему на плечо. Рядом стоял человек, Олег Волков, который ранее на дне рождения Грома оставил ту самую коробочку с телефоном. Они с Разумовским были приблизительно одного телосложения и роста, но выглядели и даже чувствовались по-разному. Разумовский всем своим существом излучал вежливую опасность, в то время как Волков — грубую мягкость. Как будто человек и его верный пёс. — Привет, умник, — вздохнула Юля, скрестив руки на груди. — И нафига меня вырубили перед тем, как отправить сюда? Ты реально думал, что я не соглашусь сама? С Разумовским лучше не ходить вокруг да около и говорить сразу по делу — это она прекрасно выучила за время их сотрудничества. Он любил умных и прямолинейных союзников и всегда относился к ним лояльно. Он улыбнулся, поворачиваясь к Марго, чтобы её погладить. Совсем как во время их первой встречи, когда на экране телевизора показывали убитого Сорокина. — Видишь ли, большинство нанятых мной людей — непроходимые тупицы. Они, зная, что ты мне союзник, обращались бы с тобой по-особенному и спалили бы нас перед остальными. И тогда бы даже твоя гениальная попытка «побега» провалилась. Кстати, Юля, хочу тебя познакомить с Олегом. Он мой давний друг. А тебя, Олег, — он кивнул Волкову, — хочу познакомить с Юлей. Она моя союзница. Мы с ней оба хотим отомстить Грому. Я — за себя, а она — за любимого брата. Волков протянул руку Юле для рукопожатия. — Приятно познакомиться, Юлия. И прошу прощения за то, что было, когда вы дали ему пощёчину. Рука была тёплой и очень приятной в своей шероховатости, в отличие от рук Разумовского. Она улыбнулась. — Приятно познакомиться, Олег. Ничего страшного, я всё понимаю. — А теперь я могу тебя попросить подождать Юлю в коридоре? — в ответ Олег кивнул и вышел из кабинета. В тот же момент Разумовский встал из кресла и направился к письменному столу. Юля последовала за ним. В одном из ящиков была целая связка ремешков с небольшим кружком на каждом. — Смотри, вот это вам, красивым. Ошейники. В каждом есть взрывчатка, кроме твоего, — Разумовский довольно улыбнулся, вручая Юле парочку. Один подсвечивал изображение ферзя, а другой — коня. На ремешке одного написано «Александра», а другого — «Алексей». Сердце на мгновение дрогнуло. Она ведь с ними общалась, Саша Филипенко, например, весёлая и в целом хорошая девушка, а Алексей очень многое знал и интересно рассказывал. И им суждено было умереть. Стать пушечным мясом в борьбе Грома и Разумовского. — А в моём что? Разумовский вытащил ещё один ошейник с фигурой ферзя (Юля смогла рассмотреть на нём своё имя) и тонкую отвёртку и открутил крышку с него и того, что принадлежал Филипенко. — У остальных есть вот такой кубик взрывчатки. Взрывчатка сильная, если её сейчас вытащить и дождаться истечения времени таймера, она оторвёт пальцы. Также есть два светодиода, один проецирует фигуру, а другой светится красным за несколько секунд до взрыва. У тебя же только светодиоды, видишь? — Юля кивнула. Действительно, её ошейник выглядел пустоватым, будто не хватало важной детали. — А если меня «съедят», то как мне притвориться мёртвой? — Мы введём каждому, в том числе Грому, особое вещество, из соображений безопасности я его называть не буду. Оно создаёт сильнейшие триггерные галлюцинации. Кстати, этот термин я только что придумал. Так вот, перед твоей «смертью» умрёт ещё несколько человек. И как только ты упадёшь якобы от взрыва, отравленный мозг у остальных присвоит ранее увиденные образы тебе, и все будут видеть тебя мёртвой. — Гениально, — выдохнула Юля, наблюдая за тем, как Разумовский прикручивает крышки обратно на ошейники. Как она и ожидала, всё было продумано до мелочей. Не придраться. Да, дорого и жестоко, но зато надёжно. Всё в его стиле. В какой-то момент она заметила особенный ошейник. С фигурой слона и именем «Олег». — У него тоже есть взрывчатка? — Да, — Разумовский еле заметно помрачнел. Юля впервые не смогла понять, настоящие ли у него эмоции или просто игра. Игра. Подумать только — они задумали самую грандиозную шахматную партию из возможных! И он планировал отправить туда своего друга, единственного человека, который смотрел на него с большой любовью и нежностью. — Ты уверен? — Да. — Пообещай, что будешь защищать его изо всех сил. — Я не могу обещать. — Ясно. До встречи на игре, — вздохнула она и, развернувшись, вышла из кабинета. В коридоре уже ждал Олег. Он выглядел как часовой на посту: воплощение сосредоточенности и готовности ко всему. Увидев Юлю, он еле заметно улыбнулся и кивнул. — Ты что-нибудь слышал? Он помотал головой. — Я слышал, что вы разговаривали, но о чём, не понял. «И хорошо. Тебе же лучше». — Тогда проводишь меня? — Юля улыбнулась самой очаровательной улыбкой из своего арсенала и убрала волосы за уши. Они шли долго, прежде чем она решилась задать самый интересующий её вопрос: — А как вы познакомились с Разумовским? Он сказал, что ты — его давний друг. Олег рассмеялся. Легко и непринуждённо, будто речь шла не о гениальном убийце, а об обычном парне-задроте. — Это долгая история. Мы оба из детдома, и я попал туда позже Серёжи… *** — Да-да, я это уже слышал! Делай свой следующий ход, а не то я опять начну всех подряд без разбору взрывать! — Разумовский будто скучал, однако Юля знала, что ему безумно интересно. Она же внимательно следила за шахматной доской, даже не обращая много внимания на людей, у которых раз за разом взрывались ошейники. Да, она с ними много контактировала и общалась, но уже давно смирилась с тем, что они умрут. А вот судьба Олега действительно вызывала волнение. После откровенного разговора о прошлом она смогла понять, что ей очень нравится Олег как человек и что их с Разумовским связывает нечто более крепкое, чем просто давняя дружба. — Хочешь следующий ход? Ты его получишь! — прорычал Гром, съедая чёрного слона. Того самого, за которым закреплён Олег. Кружок засветился алым, а затем погас. Когда Юля надевала ошейники, Разумовский в какой-то момент ушёл, и она успела открутить крышку и достать взрывчатку, которая была присоединена к пространству внутри тремя проводками василькового, персикового и розового цветов. Принцип только сначала был сложным, но оказался довольно простым: Волков, Пчёлкина, Разумовский. В алфавитном порядке. Обезвреженный взрывной элемент она выкинула в окно и надела полупустой ошейник на Олега. К сожалению, Олег не мог знать о триггерных галлюцинациях, потому в шоке застыл, и остальные заметили заминку. Разумовский выглядел недовольным. На его месте Юля, она была уверена, забила бы на это, но он не забил. — Грёбанная китайская техника… на неё никогда нельзя положиться. Что ж... Придётся всё делать самому, — он встал из-за стола, взял в руку пистолет и навёл его на Олега. У Юли сердце в пятки ушло. Это очень сильно напоминало момент, когда Гром сделал вид, что собирается убить Разумовского, но в итоге лишь включил спрятанный внутри диктофон. Только сейчас всё было гораздо страшнее. Олег выглядел быком, который даже не представлял, что его поведут на убой. — Прости, Олег, но правила есть правила! Раз выстрел. — Я совершенно не смыслил в этом его Боттичелли, но зато никто не смел даже кончиком пальцев тронуть его. Два выстрел. — Ему часто говорили, что я плохо на него влияю. Три выстрел. — Когда он был занят соцсетью, мне приходилось приезжать к нему чисто ради того, чтобы кормить. А то наестся дошиков, запьёт энергетиками и делает вид, будто всё нормально. Четыре выстрел. — Почему я всё ещё рядом с ним? Знаешь, я, наверное, настолько привык быть рядом, что даже на миссиях без него постоянно чувствую себя неуютно. Пять выстрел. — Он в последние дни сам не свой. Я боюсь за него. Олег упал замертво. Разумовский не обещал спасти его, но и даже так не спас. Застрелил своего лучшего друга детства, единственного в этом мире близкого человека собственными руками. К горлу подкатила тошнота. Он окончательно поехал крышей. Нет, он не просто убийца, он мудак, у которого не было морального компаса. Который не дорожил теми, кто его искренне любил и уважал. И если раньше она могла сказать, что они похожи, то сейчас язык не поворачивался это сделать. Юля за своего близкого человека мстила, а Разумовский своего близкого человека убил. Хотелось кричать и плакать. Но нельзя было, ведь партия продолжалась. И лишь тогда, когда её ошейник загорелся красным и Разумовский еле заметно кивнул, она позволила себе упасть. Очередной финт был гениален, и он определённо стоил того, но Юля не могла его полноценно одобрить. Ведь уже мысленно сожгла всё уважение, которое испытывала к Разумовскому. Послышался треск стекла. В воздухе витали запахи крови, ненависти и смерти. Она лежала в неестественной, но вполне удобной позе и чувствовала, как падает в небытие. Гром был в ярости, Разумовский ликовал, а на её душе наконец-то наступило облегчение. *** С того кошмара прошло полторы недели. Во дворце Разумовского итальянская полиция нашла документы всех умерших и живых, однако Юлю отправлять в Россию не спешили, поскольку ей нужно было ещё восстановиться после обморока, вызванного эмоциональным потрясением. В принципе, она была в порядке, врачи лишь прописали капельницы, чтобы убрать все возможные последствия удара по голове, и психотерапевта два раза в неделю. Юле пришлось вспоминать язык, на котором она в последний раз говорила ещё во времена института. Иногда она переспрашивала, доставала переводчик, но в целом понимала. А вот ситуация с Олегом была сложнее. Врачи его спасали целые сутки и удивлялись потом, как ему, на самом деле, повезло. Все пули попали в места, близкие к смертельным, но в конечном итоге с травмами можно даже нормально жить. Юля сказала, что они с Олегом хорошо дружили, поэтому всегда знала последние новости. А на одиннадцатый день ей даже разрешили прийти к нему в палату — настолько быстро он выздоравливал. Она тихо села рядом с койкой на стул. Олег спал. Он с трудом, но дышал самостоятельно, его волосы спутались и выглядели как птичье гнездо. Грудь была целиком и полностью перебинтована. Юля вздохнула и тихо произнесла, надеясь, что он слышит её сквозь сон: — Олег. Не прощай его. Даже если он будет на коленях стоять и умолять, не прощай. Он предал твоё доверие и не заслуживает его больше. Не надо. Пожалуйста. И позволила сделать то, что сдерживала в себе всё это время, — расплакаться.