Саундтрек:
everything at once — Mothica
What Do I Say (feat. Seanzy) — Landon Tewers
— Драко! — Гермиона распахнула глаза, дико сиявшие в темноте спальни. Её грудь тяжело вздымалась, а прижатое к матрасу тело было напряжено. Она запыхалась, несмотря на то, что лежала неподвижно, точнее, почти неподвижно. Одеяло было плотно обёрнуто вокруг неё, каким-то образом скрутившись во время сна. Её сон… он изменился. Если раньше это были выложенные плиткой тёмные залы и вращающиеся двери, то теперь — широкая открытая территория, яркое звёздное ночное небо над головой и мокрая трава под ногами. Вдали вырисовывались безмолвные и сильные деревья. Она бежала к ним, подталкивая себя вперёд, лёгкие горели, а ноги болели от напряжения. Она замедлялась, когда оказывалась в тисках леса. Куда бы Гермиона ни поворачивалась, всё выглядело одинаково: высокие тощие деревья, разбросанная по земле крапива, валяющиеся вдалеке ветки. Затем она видела его. Выходящего из-за одного из затенённых деревьев, пытающегося спрятать лицо за холодной металлической маской, но она знала, что это он. Это всегда был он. Только он. Но больше нет. Сейчас она была одна в своей детской спальне и дрожала, ещё не придя в себя после сна, а его… его не было. Гермиона высвободила ноги из одеяла и подтянула их к груди. Свет с улицы проникал сквозь тонкие занавески, освещая комнату, которая теперь едва принадлежала ей. Вдоль стен тянулись заставленные книгами короткие белые полки. Сказки, учебники, романы, классика, книги по истории и книги по заклинаниям — всё идеально расставлено по своим местам в определённом порядке. Гермиона прикусила губу и посмотрела на дверь. Иногда её кошмары будили родителей, но сегодня, видимо, она их не потревожила. Может, потому что только один раз выкрикнула его имя. Осторожно встав с кровати, Гермиона, ступая через комнату на цыпочках, присела на корточки перед полкой. Провела пальцами по смятым корешкам книг. Мягким обложкам. Книгам, которые читала много лет назад. Больше пожирала, чем читала, на самом деле — Гермиона всегда прожигала взглядом страницы, жадно впитывая чернила каждого слова. Она уже много лет не читала ни одного романа. С конца четвертого курса она посвящала всю себя чтению либо школьной литературы, либо разных научных исследований. У неё не оставалось времени на вымышленные истории. У неё была цель, стремление, работа. Гермиона взглянула на маленький белый стол в дальнем углу комнаты, где лежала стопка газет. Номера «Ежедневного Пророка», которые она сканировала в поисках любого упоминания о… о нём. Она могла назвать это изучением того, что ждало её в волшебном мире, и это было так. Она читала газеты и по этой причине, но… сначала пыталась зацепить где-нибудь его имя. Любое упоминание или… что-нибудь ещё. Но он появлялся только в её снах. Рядом с газетами лежали письма. Большинство из них были маленькими записками от Гарри, в которых он сообщал ей, что с ним всё в порядке, но он их присылал только потому, что она заставляла его отчитываться ей каждые три дня. Гермиона всегда с глубоким облегчением вздыхала, когда в окно стучала Букля с прикреплённым к лапе коротким, но таким нужным письмом от лучшего друга. Но под ними лежал смятый кусок пергамента, который она безуспешно пыталась расправить. На нём до сих пор были признаки того, что его перед отправкой несколько раз комкали, а потом разглаживали. Гермиона, Билл и Флёр женятся в конце этого месяца. У тебя получится? Следующая часть была зачеркнута и переписана ниже. Я бы хотел тебя увидеть. Рон Она не ответила ему, но только потому, что не знала, что написать. Он правда хотел её видеть или до сих пор злился из-за случившегося в конце учебного года? Он сказал, что всё нормально, но всю поездку в Хогвартс-экспрессе Рон был сам не свой. Может, она просто была погружена в себя, или у него не получалось принять смерть Дамблдора и то, что это для них значило, но Гермиона не могла не заметить странное выражение его лица и прокатившуюся вниз по позвоночнику дрожь, когда она поймала его взгляд на себе в поезде. Скоро взойдёт солнце, так что не было смысла пытаться снова заснуть. И не было смысла снова зацикливаться на письме Рона. За последние два дня она уже достаточно этого сделала. Гермиона вздохнула. Ей нужно ответить ему. Но не сейчас. Сейчас она хотела погрузиться с головой в переплёт, чтобы все проблемы улетучились вместе с мягким шелестом переворачиваемых страниц. Гермиона потянулась за толстой книгой в мягкой обложке и остановилась. Нет. Она должна посвятить это время поиску информации. Ей нужно знать как можно больше полезных заклинаний, если она хочет уберечь Гарри и Рона. Все признаки указывали на то, что это случится скорее раньше, чем позже. Гермиона подошла к следующему ряду полок и вытащила старую книгу по чарам, которую купила во «Флориш и Блоттс». Фолиант находился на верхней полке в конце магазина, она тогда пролистала несколько страниц, увидев, что в нём содержались полезные бытовые чары, очищающие заклинания и простые заклятия. Она стряхнула пыль с обложки, подумав, что это забавно — книга по уборке и такая грязная, а затем купила её, потому что из-за маггловского происхождения никогда не видела многих из этих заклинаний на практике. И, честно говоря, было увлекательно почитать про то, как волшебники и ведьмы использовали магию в решении небольших проблем, которые не требовали какого-либо магического вмешательства. Но для них, вероятно, это было единственным способом. Она взяла книгу в постель, решив зажечь свечу, когда вспомнила, что здесь есть лампа. Отложив палочку, Гермиона повернула маленький выключатель на основании светильника, и её цветастое покрывало, когда она завернулась в него и откинулась на подушки, залил тёплый жёлтый свет. Открыв старую книгу, Гермиона глубоко вздохнула и застыла. До неё донёсся запах пергамента, и сердце в груди ускорило свой ритм. Драко. Уставившись немигающим взглядом на страницы, Гермиона невесомо провела подушечками пальцев по выцветшим чёрным чернилам. Из-за его отсутствия было почти легко не думать о нём. Почти. Но он всегда был рядом, таился в глубине её сознания и обычно насмехался над ней, когда она осмеливалась приблизиться к мыслям о нём. Но иногда он ухмылялся, и его серые глаза, спрятавшиеся за упавшей прядью светлых волос, загорались. Иногда подобное давило. Кого она обманывала? Это было похоже на то, как если бы её сбил автобус, который дал задний ход, а затем переехал её. Гермиона закрыла книгу и отложила в сторону. Она сейчас могла делать что угодно, но точно не читать этот фолиант. Не тогда, когда он пах мягким шёлком его волос. Не тогда, когда её сердце болезненно билось в груди при одном воспоминании о нём. Но воспоминания были не единственным, что у неё осталось от него. Гермиона откинула одеяло и задрала штанину пижамных шорт. Она зачаровала его. Это было неправильно, плохо и, честно говоря, возможно, немного нездорово, но она зачаровала след от укуса на бедре. Чтобы он остался. Она хотела сохранить его. Маленькая часть, с которой он её оставил. Это была лучшая ночь в её жизни, пока… Пока не стала худшей. Те же пальцы, которыми она пробегала по страницам книги, теперь ласкали синяк на верхней части бедра. Он укусил её. Он пометил её. Он причинил ей боль. Но ещё он целовал её. Он обнимал её. Он любил её. А потом бросил. Без единого намёка на то, куда ушёл. Гермиона прикусила губу и немного пожевала её, прослеживая линию, оставшуюся после его рта. Я приду за тобой, Гермиона. Обещаю. Но он нарушил все обещания, которые ей давал. Она грубо дёрнула вниз штанину шорт и вскочила с кровати. Решительно оказавшись на другой стороне комнаты, Гермиона с резким стуком положила фолиант обратно на полку. Эта книга не была необходимой, поэтому она не стала упаковывать её вместе с другими. Встав, Гермиона оглядела полки. Она уже достала самые важные книги и спрятала их в сумку. Нужно было закончить разбирать хогвартский сундук и упаковать несколько комплектов одежды, возможно, зимнее пальто, но у неё было время. Не так много, конечно, но всё же оставалось. Розовые лучи рассвета начали просачиваться в окно. Гермиона уставилась на пахнущую пергаментом книгу. Она напишет Рону, скажет, что приедет. Гарри тоже скоро будет в Норе, они в любом случае все должны быть в одном месте. И будет здорово ещё раз повидаться со всеми Уизли и попрощаться с Джинни. Гермиона постучала ногой по полу, не отрываясь от книги. Можно спуститься вниз и включить кофеварку. Родители скоро проснутся и начнут собираться на работу. Папа всегда варил кофе, а мама ругала его, говоря, что у него будут тёмные пятна на зубах. Он же в шутку отвечал, что у него есть на примете дантист, который сможет ему помочь. Подобную отговорку он повторял миллион раз, но всё равно абсолютно всегда этими словами вызывал улыбку мамы. Гермиона едва не прожгла взглядом книгу. Затем потянулась к ней, быстро сняла с полки и с силой запихнула в расшитую бисером сумку вместе с другими. По комнате протянулись серые тени, разгоняя темноту. Гермиона глубоко вздохнула, и в груди стало немного легче от знания, что книга с запахом пергамента надёжно спрятана там, где она легко могла до неё дотянуться, если понадобится. Гермиона подняла подбородок, собрала волосы на макушке и направилась к двери, а затем спустилась по лестнице. Кофе. Письмо. Вещи. Сегодня будет продуктивный день. Сегодня она не будет ждать у окна свежий выпуск «Ежедневного Пророка», и, не увидев ни одного упоминания о нём, подниматься по лестнице обратно в свою спальню, опускаясь на кровать в попытке привести дыхание в норму. Сегодня она не будет плакать из-за него. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Сегодня она вместе с мамой будет смеяться над несмешными шутками папы. Сегодня она сыграет с ними в Скрэббл после ужина, а не вернётся в комнату, сказав, что ей нужно заниматься. Сегодня она крепче обнимет родителей, когда они пожелают ей спокойной ночи. Потому что завтра она уходит.***
— Хей. — Привет. Гермиона стояла на кухне Норы, нервно переминаясь с ноги на ногу. Её пальцы судорожно сжимали расшитую бисером сумочку. Некоторое время назад в её комнату влетел Сычик, и Гермиона, скормив ему кусочек тоста, начала открывать письмо, которое он бросил ей на стол. Она ожидала, что оно будет от Рона, но её встретил знакомый почерк Джинни. Гермиона, Когда ты приедешь? Флегма бесит, а мама всё время носится со свадьбой. Пока пишу письмо, прячусь в папином сарае, чтобы они больше не заставляли меня завёртывать столовые приборы в салфетки в рамках подготовки к «большому дню». Я умираю. Прошу, помоги. Рон постоянно спрашивает о тебе. Вы снова не разговариваете? Знаешь, я уже ничего не понимаю, и, когда спросила его об этом, он полетел в свою комнату и захлопнул дверь у меня перед носом. Мне нужен твой совет, какое заклятие лучше всего на нём использовать, так что, если ты с ним не разговариваешь, напиши мне хотя бы что-нибудь. Что бы ни случилось, он сожалеет. Он ходит чернее тучи, и сначала я думала, что это из-за Флегмы и свадьбы, но он ни разу с возвращения не взглянул на неё. Я даже застала его на днях за чтением. Да, невероятно, знаю. Думаю, он скучает по тебе. Просто пришли сову с ответом, когда будешь здесь. Отказы не принимаются, потому что я не собираюсь идти на эту свадьбу одна. Не знаешь, случаем, будет ли Гарри? Ты что-нибудь слышала о нём? Я хотела написать, но… не написала. Что мне вообще ему сказать? «После того, как закончишь спасать мир, не хочешь поцеловаться?» Просто приезжай, Гермиона. Джинни Гермиона улыбнулась, глядя на письмо. Она с трудом могла представить, как Джинни сидит с миссис Уизли и Флёр и обсуждает с ними скатерти и сервировку стола. Как бы сильно Гермионе ни хотелось остаться в стороне, она не могла бросить Джинни. Особенно когда она ещё не оправилась от разрыва с Гарри. Они были вместе совсем недолго — всего пару недель, прежде чем мир разлучил их. Гермиона почувствовала, как её пронзила острая боль. Было несправедливо, что Гарри и Джинни из-за войны пришлось отказаться от чего-то столь замечательного и светлого. Они хотя бы сражаются на одной стороне. Гермиона отогнала эту мысль и взяла перо, нацарапав Джинни короткую записку, в которой говорилось, что завтра утром она сядет на поезд до Девона и будет у них к полудню. Она понимала, что встреча с Роном пройдёт в неловкости, но понятия не имела, что всё будет настолько плохо. — Как лето? — Хорошо, — пропищала Гермиона. — То есть здорово. Немного… стрессово. — Держу пари. Гермиона нервно взглянула на него. Джинни, возможно, и думала, что Рон ведёт себя мрачно, но Гермиона знала, что он может держать обиду дольше, чем нужно. Рон покраснел. — Я имел в виду всё происходящее, не… — он потер рукой затылок. — Чёрт. Гермиона прикусила губу и оглядела — удивительно — пустую кухню. По медному котлу скользила тряпка, над камином шипел чёрный чайник, а с потолка свисали сухие травы. — Чаю? Гермиона кивнула, и Рон призвал две чашки из скрипучего шкафа. Когда они оказались на столе, он поменял их местами, взяв себе с трещиной, а ей отдав ту, что выглядела лучше. Она одарила друга нервной, но искренней улыбкой, когда чайник начал наполнять чашки, немного пролив на стол. — Вкусный, — сказала она, делая глоток. Чай дал ей возможность чем-то себя занять, а не просто сидеть на одном месте и пытаться решить, смотреть на него или нет; спросить, как у него дела, или поинтересоваться, правда ли он ненавидит её за то, что она спала с его злейшим врагом и лгала ему об этом в лицо в течение нескольких месяцев. — Скажу маме, что тебе понравилось. Гермиона слышала, как снаружи кто-то кричал о том, что гномы снова полезли в капусту, и Рон несколько раз побарабанил пальцами по своей чашке, прежде чем взглянуть на неё и прекратить. Раньше она ругала его за эту привычку, но с годами звук ударяющих по чашке пальцев стал даже приносить некоторое успокоение. — Не знаешь, когда будет Гарри? — Гермиона не хотела, чтобы их окружала неловкость, но, если честно, просто не знала, что сказать. Она по несколько раз прокручивала в голове свои слова перед произнесением в попытке понять, может ли эта тема привести к опасной территории. Но от этих умозаключений она только начинала думать о нём, и чувствовала ещё большую неловкость из-за всей этой ситуации в целом, потому что она не должна сидеть здесь, в доме Рона, в доме семьи Уизли и думать о Драко… — Орден не распространяется. Через пару дней здесь пройдёт собрание, и тогда, думаю, будут составлены окончательные планы, — Рон залпом выпил больше половины содержимого и провёл пальцем по отколотой части чашки. — Я спросил папу, и он сказал, что мы можем помочь, если хотим. — Конечно! — Гермиона подскочила, сдвинувшись на край своего места. — Безусловно. Это наше общее дело. Всех нас. Затем, в знак дружбы, Гермиона положила пальцы на руку Рона, слегка сжав. Он сказал, что не испытывает к ней ненависти, и ей нужно об этом помнить. Если Рон был готов забыть, то ей нужно его поддержать. Она, он и Гарри. Так и должно быть: они всегда втроём, вместе всё делают, вместе проходят через это. Они всегда были друг у друга, и это не изменится. Никогда. Уши Рона покраснели, и он улыбнулся ей в ответ, блеснув голубыми глазами. — Спасибо, Гермиона, это много значит для… — Гермиона! — Джинни в грязном комбинезоне ввалилась на кухню и обняла Гермиону. — Я так и не получила твою сову с ответом! — Я получил, — признался Рон, и девушки перестали обниматься, посмотрев на него. Рон застенчиво сделал ещё один глоток. — Сычик моя сова, он принёс письмо мне. — Почему ты мне не сказал? — Джинни фыркнула. — О, забудь, неважно, — она махнула рукой перед лицом и покачала головой, рассыпав по плечам длинные медно-рыжие волосы. — Теперь ты здесь. Но нам нужно побыстрее спрятаться, пока мама не поймала нас и не запрягла помогать с центральными блюдами. — Да, хорошо, — Гермиона нетерпеливо кивнула головой. Джинни огляделась. — Где твои сумки? Где Живоглот? Где-то внутри неё разверзлась яма, и Гермиона едва удержалась на краю, как-то сумев не упасть в её глубины. — Только, эм, это, — она подняла расшитую бисером сумку. — Мне пришлось оставить Живоглота с… Гермиона замолчала, потому что у неё сперло дыхание. Кажется, ощущение меха на своих ладонях она не забудет никогда. Она подняла своего рыжего кота и прижала его к себе, шепча, что с ним всё будет в порядке и мама с папой будут ухаживать за ним в её отсутсвие. — Они не будут меня помнить, так что постарайся не слишком грустить, потому что они не смогут понять причину твоего состояния, хорошо? — Гермиона прижала его к груди и зарылась лицом в густой мех. Живоглот громко замурлыкал. — Тебе понравится Австралия. Там очень солнечно и много жаб, — он громко мяукнул, и Гермиона усадила его на свою кровать. — Будь хорошим мальчиком, Глотик. Рон оказался рядом с ней. Гермиона даже не заметила, как он обошёл стол. — Джинни права. Давай сейчас разместим тебя, а потом куда-нибудь уйдём, пока она не заставила нас прибираться во всём доме. Надеюсь, с твоим приездом мама не будет жестить. Гермиона улыбнулась ему, немного расслабившись, благодаря чему смогла коротко выдохнуть. Джинни фыркнула. — Надейся.***
Гермиона думала, что с приездом Гарри в Нору ей станет легче, но, казалось, всё произошло наоборот. Как только он оказался в доме Уизли, в ней начала расти встревоженность. Как будто его появление привело в движение всё то, чего она боялась с тех пор, как узнала о крестражах. Где-то в глубине Гермиона всегда знала, что это произойдет, но не ожидала, что настолько скоро. И не ожидала, что будет пытаться удержать себя от падения в бездонную пропасть отчаяния — они должны охотиться за осколками души самого тёмного из ныне живущих волшебников, который был Повелителем человека, в которого она влюблена. Это было слишком. Но Гермиона никогда раньше не отступала и не собиралась бросать своих друзей в трудную минуту, как бы сильно ей ни хотелось свернуться калачиком под одеялом и оставаться в тепле кровати, пока он не придёт за ней. Гермиона вздохнула. Нет. Она не могла так думать. Даже в тёмной спальне Джинни, даже мысленно. Какая-то часть неё ждала, что Драко появится за её окном на метле в ту ночь, когда она вернулась домой, но он так и не пришёл. Хотела ли она этого вообще? От мыслей о том дне грудь пронзила боль, а от воспоминаний, как он вонзил в неё ботинок, пылая злобой во взгляде, которая могла отравить, стало ещё хуже. Что было правдой, а что ложью? Гермиона думала, что знает, думала… но она и раньше ошибалась на его счёт. Она ругалась с Гарри насчёт того, что Драко никаким образом не может быть Пожирателем, но всё это время он скрывал от неё метку. Что ещё он скрывал? Где он скрывался? Некоторое время назад Гермиона набралась храбрости и спросила мистера Уизли о том, известно ли Министерству что-нибудь о Малфоях, перед этим убедившись, что Рон занят завязыванием лент на букетах. — Мне сейчас мало что рассказывают, — поморщился он. — Никому не доверяют. Но, насколько я могу судить, они либо очень хорошо защищены, либо… — Гермиона до боли прикусила губу. — Либо больше не нуждаются в защите. Никогда не знаешь наверняка, когда дело касается Пожирателей — эти их волчьи законы. Она ненавидела ожидание. Незнание. Неопределённость. Министерство совершенно точно готовилось к битве, но Пожиратели вели себя тихо. Они выжидали своего часа, но для чего? Когда они нападут? Куда? Гермиона знала ответ на этот вопрос — Драко сказал ей. Как только Дамблдор умрёт, мы захватим Министерство. Они уже освободили оставшихся Пожирателей из Азкабана, включая Люциуса Малфоя. Это произошло на следующий день после похорон, как будто, чтобы сделать свой ход, они ждали, пока от директора не останется ничего. Теперь на стороне Волдеморта было ещё больше Пожирателей Смерти, и всё из-за Драко. Может, он и не убивал Дамблдора, но он впустил в школу Пожирателей. Он организовал такой исход. Он сказал, что всё исправит. Он солгал. Может, он солгал и о том, что придёт за ней. Гермиона перевернулась, свернулась калачиком под лоскутным одеялом и натянула его на плечи. Она не могла ждать его. Той ночью он сделал свой выбор, а у неё, наложив империус, отнял такую возможность. Как она вообще могла доверять человеку, который мог сделать что-то подобное? Как она вообще могла любить… но любила. Она сказала ему правду — что бы он ни делал, она не могла прекратить любить его. Поселившийся в глубине её сознания Драко поднял голову и ухмыльнулся. Гермиона крепко зажмурилась и заставила себя снова заснуть. Сейчас было поздно думать об этих вещах. Слишком поздно. А ей нужно встать пораньше, чтобы помочь с подготовкой к завтрашней свадьбе. Это хотя бы отвлечёт её от призрачной фигуры в голове. Она очень на это надеялась.***
Гермиона никогда раньше не была на волшебной свадьбе. Выбрав место в углу большого белого шатра, девушка наблюдала за гостями, которые входили внутрь, находили свои места и радостно разговаривали друг с другом. Атмосфера была наполнена счастьем, и она чувствовала некую зависть, что все эти люди могли так легко отбросить в сторону все свои заботы. Большую часть своего свободного времени Гермиона помогала миссис Уизли и Флёр готовиться к свадьбе: убирала в доме, собирала яйца и срывала цветы в саду. Освобождаясь, она принималась за чтение «Сказок Барда Бидля», которые оставил ей Дамблдор. Гермиона была удивлена, услышав своё имя в его завещании, и бережно хранила маленькую книжечку, которая служила напоминанием о великом человеке, которого теперь нет. Она не позволяла себе думать о Драко. Вместо этого Гермиона окуналась в общение с друзьями: Гарри, Роном и Джинни. Когда последней не было рядом, ребята втроём обсуждали крестражи. Гермиона перебрала содержимое своей сумки, заново сложив нужное, чтобы в неё влезли вещи Рона и Гарри, также решила оставить несколько фолиантов, которые забрала из дома, заменив их парочкой книг Гарри по защите. Рон был очень смущён, когда она пересмотрела его упакованные вещи и нашла там «Двенадцать способов очаровать волшебницу». — Думаешь, на охоте будет кого и когда очаровывать? — она рассмеялась и бросила книгу на кровать. Рон побагровел, как свёкла. — Никогда не знаешь наверняка. Неловкость между ними испарилась в тепле шума и суеты обитателей Норы. Родные ли стены, в которых она провела очень много времени, или искрящаяся в воздухе радость в связи с приближающейся свадьбой, но её настроение по возвращении в место, где не нужно особенно следить за словами, чтобы ненароком никого не разозлить, начало немного подниматься. Это было освежающе. Просто. Несложно. И она поняла, что ей не хватает сложностей. После лёгкого обеда Гермиона и Джинни поднялись в её комнату, чтобы переодеться и подготовиться к церемонии. Джинни была подружкой невесты, и Гермиона помогла ей надеть потрясающее золотое платье, которое она, сдавшись после многочисленных просьб подруги, немного переделала. — Только декольте, — объяснила она, и Гермиона коснулась ткани палочкой. — Ещё немного, — подсказала Джинни. — Ещё немного, и у тебя вывалится грудь. — Это он обязательно запомнит, — пробормотала она. Гермиона остановилась. — Ты о Гарри? Джинни слегка покраснела, и в её светло-карих глазах появился блеск. — Мы, да, мы не… вместе, но это не значит, что я ничего не чувствую. Просто… не позволяй ему ни с кем там встречаться, ладно? И хорошенько заколдуй его, если он хотя бы попытается. Гермиона хотела сказать ей, что прекрасно понимает её чувства и тоску по человеку, с которым ты не можешь быть вместе. Она хотела сказать ей всё. Всё, что копилось внутри и к чему она не осмеливалась прикоснуться, даже чтобы аккуратно упорядочить, потому что было слишком больно. — Мерлин, Гермиона, я пошутила! — Джинни тихо рассмеялась и пригладила волосы. — Вроде того, — в отражении зеркала показалась её усмешка, и на этот раз Гермиона присоединилась к веселью подруги. Джинни помогла ей нанести какое-то зелье на волосы, чтобы обуздать кудри, и Гермиона снова прогнала из головы воспоминания о том, как Драко, проводя пальцами по её волосам и слегка дёргая за какой-нибудь локон, всегда с ухмылкой говорил, что ему нравится их растрёпанный вид. Она отбросила эти мысли в растущую кучу на задворках своего сознания. — Нужна помощь с платьем? — спросила Джинни перед уходом на свадебную вечеринку внизу. — Нет, я скоро закончу. Я догоню тебя. Гермиона стянула рубашку через голову и положила в изножье кровати. Сбросила туфли и расстегнула джинсы. Снимая их, Гермиона замерла. На внутренней стороне бедра до сих пор красовался след от укуса. Такой же свежий и яркий, как и в ту ночь, когда он оставил его. Она должна снять стазисное заклинание. Должна взять палочку, исцелить кожу и покончить с этим. Какой смысл было его хранить? Гермиона очень сомневалась, что он когда-нибудь ещё увидит этот след. Мороз распространился по груди, скользя вниз. Он никогда его не увидит. Никогда к нему не прикоснётся. Никогда не возьмёт её лицо в свои руки, не ссутулит плечи и не наклонится ближе. Никогда не коснётся губами её уха и не прошепчет: «Моя хорошенькая маленькая шлюшка скучала по мне?» Холод сменился приливом жара, и она чуть не упала, когда стянула джинсы и молниеносно надела платье. Гермиона повернулась к зеркалу и увидела красный румянец на щеках. Гриффиндорский красный. Она натянула туфли и вышла, высоко подняв голову, но сердце билось где-то в пятках. Её дыхание пришло в норму только тогда, когда она прошла через сад и вошла внутрь шатра. Спрятавшись в сторонке на случай, если румянец не сошел со щёк, Гермиона коротко махнула нескольким знакомым лицам. Гарри, Рон, Фред и Джордж помогали гостям занять места, и она почувствовала, что напряжение с плеч немного спало при виде их улыбок и дружеских толчков. Гарри не был похож на себя — у него были вьющиеся рыжие волосы, и в весе прибавилось около двадцати фунтов, но небольшая сутулость и нахмуренные брови всё же легко помогли Гермионе распознать в нём её друга. Фред и Джордж унеслись вслед за группкой красивых светловолосых девушек, которые захихикали, когда близнецы одновременно взяли их под руки. Гермиона думала, что Гарри и Рон тоже будут провожать взглядом блондинок, но когда оглянулась, Гарри вытягивал шею, как будто кого-то искал, а Рон теребил галстук на своей парадной мантии. К счастью, из той, в которой он был на Святочном балу, он уже вырос. Или Флёр не позволила миссис Уизли её перешить — всё-таки она его видела тогда в этом одеянии. Боже, казалось, это было целую вечность назад. Я думал о тебе… После Святочного бала… Я всё время думал о тебе в том голубом платье. Я… я ничего не мог с собой поделать. Но она могла. Гермиона крепко сжала в руках свою сумку и поспешно пересекла палатку по направлению к Гарри и Рону. Гарри перестал оглядывать толпу и улыбнулся ей. Было странно видеть его таким — не Гарри, — но ему сейчас слишком опасно светиться, а семья Уизли была настолько большой, что при необходимости могла скрыть весь Орден. Голубые глаза Рона расширились, и Гермиона коротко ему улыбнулась. — Привет, Гарри, Рон, — сказала она, осторожно ступая, чтобы не подвернуть ноги на каблуках. — Герми… — Прекрасно выглядишь. Гермиона была настолько сосредоточена на том, чтобы пробраться к Гарри и Рону, что даже не заметила идущего позади большого, темноволосого и всё ещё красивого Виктора Крама. — Виктор! — воскликнула девушка намного громче, чем ей хотелось бы, и врезалась в Рона, слишком быстро повернувшись лицом к болгарину. — Я и не знала, что ты будешь здесь! Тёмные глаза Виктора засияли даже в тени шатра, а губы растянулись в улыбке. Его волосы были короче, но такими же густыми и пышными, какими она их помнила. Она никогда не была поклонницей растительности на лице, но чёткие линии его тёмной бороды делали квадратную челюсть ещё более выразительной. — Для этого хорошо было бы отвечать на мои письма, — у Виктора был сильный акцент. Слова из-за него будто громыхали на языке, исходя откуда-то из глубины, прежде чем покидали рот. Гермиона яростно покраснела. Она не писала Виктору уже несколько месяцев. На самом деле, последнее письмо ему — рождественская открытка. Как только она вернулась в школу, то… — Я… я была очень занята учёбой… — Гермиона запнулась и почувствовала, как Рон переместился из-за её спины ближе к ней. — Ну, сейчас мы оба здесь, — он взял её за руку и нежно поцеловал пальцы. Гермиона быстро отдёрнула её и крепко сжала сумку. Это получилось неосознанно. Его здесь даже не было, но… Гермиона прикусила губу. Она отстранилась не потому, что Драко не захотел бы, чтобы кто-то другой целовал её руку, она отстранилась, потому что сама не хотела, чтобы кто-то другой целовал её руку. Она хотела его. — Можешь сесть вон там, — сказал Рон, кивнув головой в другую сторону шатра. Виктор перевёл взгляд с Гермионы на Рона. — Рад видеть тебя, Гермини, — девушка улыбнулась ему, когда он тяжёлой походкой двинулся в сторону. Виктор никогда не мог правильно произнести её имя, но, по крайней мере, ей никогда не приходилось просить его об этом. — Пойдёмте, — сказал Рон. Он выглядел немного более рассерженным, чем раньше. — Найдём наши места. Гар… Барни? Ты идёшь? — Хм? Да! — Гарри, которого сегодня звали Барни, в своём новом теле двигался почти так же неловко, как Виктор, пока шёл за Роном и Гермионой к трём пустым местам. Она огляделась и увидела, что они были очень далеко от Виктора, и задумалась: Рон специально выбрал эти места, или просто так получилось, что они оказались незанятыми. Под ложечкой сосало чувство вины из-за того, что она совершенно не обращала внимания на церемонию, тщетно пытаясь подавить гложущую боль одиночества. Не успела Гермиона влиться в происходящее, как Билл поцеловал Флёр, и все встали и захлопали. Ладоши Рона громко ударялись друг о друга, и он широко улыбался, отчего веснушки на его лице стали весело плясать. Гарри же яростно аплодировал, глядя через проход на Джинни. Гермиона наклонилась к Гарри. — Ты должен пригласить её на танец, — прошептала ему она. Гарри просто покачал головой, отчего его вьющиеся рыжие волосы затряслись. — Нет, Рон прав. Я не должен вводить её в заблуждение. Гермионе иногда хотелось сильно его встряхнуть. — Это всего лишь танец, Гарри. Гарри встретился с ней взглядом. Даже несмотря на Оборотное зелье, озорной блеск в его глазах был слишком ей знаком. Они взяли напитки и направились к столику в углу. Гермиона потягивала сливочное пиво и смотрела, как Луна тащит Джинни на танцпол. Блондинка таким образом размахивала руками, что становилась чем-то похожей на гигантского кальмара, Джинни же двигалась просто безупречно, грациозно покачиваясь в такт музыке, которая разливалась по большому шатру. — Только один, — проворчал Рон, и Гермиона, оглянувшись, увидела, что Гарри так сильно сжимает свое сливочное пиво, словно от него зависела его жизнь. — Иди. Пока я не передумал. Гарри вскочил и споткнулся о свои ноги, не упав только потому, что ухватился за спинку стула Гермионы. — Чёрт! Клянусь, у этого парня ноги разной длины. Гермиона рассмеялась, когда Гарри вышел на танцпол и похлопал Джинни по плечу. Её глаза мгновенно загорелись, словно он не был в чужом теле, и тоненькие руки опустились ему на плечи. Рон допил остатки сливочного пива и обернулся. Гермиона сочувствовала ему. Она знала, что он хотел, чтобы и Гарри, и Джинни были счастливы, а Джинни было больно, когда Гарри с ней расстался, хотя она и понимала причину разрыва. Может, Гарри и являлся лучшим другом Рона, но Джинни его младшая сестра. Его наверняка раздирают противоречивые чувства по поводу сложившейся ситуации. — Это было любезно с твоей стороны, — тихо сказала Гермиона, снова поворачиваясь лицом к столу. — Если мы все умрём через неделю, это всё равно будет неважно. Гермиона нахмурилась. — Не надо… — Знаю, — вздохнул Рон и поднял ясные голубые глаза, встречаясь с ней взглядом. — Но я прав. Нам всем нужно брать от жизни по максимуму, потому что никогда не знаешь, когда будет последний шанс. Если бы она знала, что тогда последний раз видится с Драко, сделала бы что-нибудь по-другому? А он? — Дайте мне один, — Рон махнул официанту, который нёс поднос с напитками, взял стакан огневиски и сделал глоток. Гермиона наблюдала, как он сжал губы, быстро втягивая воздух из-за резкости алкоголя. — Ты теперь пьёшь огневиски? Рон пожал плечами. — Не так плохо, как я думал. После Грозного Глаза определённо то, что мне нужно было. После смерти Грюма Билл произнёс тост в его честь, раздав всем по стакану огневиски. Гермиона попыталась выпить. Она поднесла стакан к губам, но как только алкоголь коснулся языка, у неё словно подкосились ноги. ДракоДракоДрако. На вкус оно было как Драко. На языке, во рту, в отчаянном стоне её фамилии… Грейнджер… Она не смогла сделать глоток и очень резко поставила стакан обратно. Рон ещё раз поднёс виски к губам, и Гермиона опустила свою сумку на стол. Она проверила карман платья, убедившись, что палочка на месте, а затем начала расковыривать кожу на пальцах — нервная привычка, от которой она не могла избавиться. Но в последнее время она ещё начала обкусывать ногти. Флёр предложила привести их в порядок заклинанием, но Гермиона отказалась. — Всё равно никто не будет смотреть на мои руки. — Никогда не знаешь наве'гняка, — сказала Флёр, подмигнув. — Я могу пригласить тебя на танец? Она повернулась и увидела протягивающего в её сторону руку Виктора, который завис рядом. Гермиона посмотрела на него, несколько раз моргнув. — Ох, — пробормотала она, — д-да, — Гермиона встала и вложила свою руку в его. Что она сказала Гарри? Это всего лишь танец… — Гермиона, твое сливочное пиво… — прервал её мысли Рон. — Можешь допить за меня, если хочешь, — сказала она, видя, что он уже наполовину допил огневиски. Рон мрачно нахмурился, и Виктор повёл её на танцпол. — Помнишь вальс? — спросил он, и на его лице начала появляться улыбка. — Да, но пыталась забыть, — усмехнулась Гермиона. — Я никогда раньше не танцевала и знаю, что это было ужасно. — Ты была прекрасна, — мягко сказал он. — Прямо как сегодня. Гермиона слегка покраснела и прикусила губу. — Спасибо, Виктор. Они обменивались письмами на протяжении нескольких лет, но только дружескими. Ей было интересно узнать о болгарском волшебном сообществе, а Виктор расспрашивал её о занятиях и о том, что она планирует делать после окончания школы. В лучшем случае они были друзьями по переписке, но, снова оказавшись здесь с ним, Гермиона вспомнила несколько их целомудренных поцелуев. Они были совсем не похожи на поцелуи Драко. На самом деле она даже сомневалась, что её губы вообще тогда разомкнулись, только слегка прижались к губам Виктора на несколько неловких секунд. Драко же всё контролировал, запрокидывал её голову назад, просовывал между её губ язык, пробуя на вкус, и заявлял на неё права. А потом целиком поглощал. — Приятно снова тебя видеть, — сказала Гермиона, когда поняла, что уже довольно давно ничего не говорила. — Прости, что не писала, этот год как-то прошёл мимо меня. Он пожал плечами. Они были едва шире, чем у Драко, но Виктор и близко не был таким высоким, как он. — Я знаю, что школа для тебя важна. — Как, эм, квиддич? — Гермиона постаралась не съёжиться. Она правда сейчас спросила его о квиддиче? Как будто она недостаточно о нём наслушалась? И когда они вообще раньше обсуждали квиддич? Если честно, она едва могла вспомнить, какие у его команды цвета. Вдруг в сознании вспыхнул образ Драко, несущегося по полю в зелёной форме с блестящими серебряными полосами. Гермиона оступилась. — Много практики. Много наград. — Можно вмешаться? Гермиона сейчас готова была обнять Рона за то, что он спас её от неспособности поддержать даже простой разговор. Она никогда не была чересчур общительной, но теперь едва ли могла говорить о чём-либо, не вспомнив о Драко. Виктор нахмурился и посмотрел на Гермиону, которая быстро ему улыбнулась. — Спасибо, Виктор. Давай пообщаемся немного позже. Виктор угрюмо кивнул, когда Рон, твёрдо положив руку ей на талию, увёл её от него. Гермиона попыталась сосредоточиться на своих шагах, глядя вниз, пока они двигались между парами. Рон сжал её руку; его ладонь была горячей и немного влажной. — Я оставил тебе сливочное пиво. Гермиона перевела на него взгляд. Челюсть Рона была сжата, и он внимательно наблюдал за ней. — О, спасибо. Почему происходящее сейчас вызывало такую же неловкость, как танец с Виктором? — Подожди, ты оставил мою сумку… — Вот, — Рон прижал её руку к своей мантии, и Гермиона почувствовала очертания своей сумки у него на груди. — Ох, — она когда-нибудь перестанет краснеть? — Спасибо. — Я знаю, насколько она для тебя важна. То есть книги, — усмехнулся он. Гермиона тихо рассмеялась, радуясь, что большая часть неловкости наконец-то испарилась. — Просто хотел бы знать, важен ли я в той же мере. Кажется, кровь перестала циркулировать по телу. — Что? — Ну, я всегда буду отрывать тебя от тёмных волшебников? — Виктор не тёмный волшебник. — Но Малфой — да. Вот оно. Невысказанные мысли — фамилия — которые уже несколько недель висели у них над головами. Малфой. Драко. Гермиона отвела от Рона взгляд. — Ты не знаешь… — Я знаю, что видел. Гермиона снова уставилась на него, широко раскрыв от шока глаза. Её сердце нервно затрепетало в груди. — Что… Что ты… Рон опустил голову. — Не так много. Достаточно. Она ждала, почти перестав дышать, пока он продолжит. Гермиона сомневалась, что хочет слышать, но в то же время ей нужно было знать. — Он велел тебе сказать ему, что ты любишь его и что уйдёшь с ним. Они до сих пор двигались? Мир так сильно кружился или это всё её голова? — Но ты этого не сделала. Ты была растеряна, а он… — рыжие брови Рона сошлись на переносице, наложив на голубые глаза тень. — Был на тебе. Как будто завладел тобой. О боже. Она почувствовала, как её рот открылся от ужаса. Рон покачал головой. — Я старался не смотреть. Поверь, голая задница Малфоя — это последнее, что я хотел увидеть. — Я… — она запнулась. — Прости… — Я прощаю тебя, — быстро сказал Рон. Слишком быстро. Как будто ждал этого. Только Гермиона хотела произнести: «Прости, что тебе пришлось это увидеть», как её перебила большая серебристая фигура, спустившаяся с верхней части шатра и приземлившаяся посреди толпы танцующих. Это была сияющая рысь. Она сделала один тяжёлый шаг на сильных лапах, а затем разинула пасть, начав говорить громким, низким, тягучим голосом Кингсли Бруствера. — Министерство пало. Скримджер убит. Они уже близко. Сердце Гермионы сделало кульбит. Гости начали громко переговариваться, расталкивая друг друга, и Гермиона вытащила палочку из кармана платья, крепко сжав её в руке. Краем глаза она увидела Тонкс, которая сотворяла заклинания, быстро двигая своим древком в разные стороны. Затем по воздуху начали проноситься тёмные фигуры. Повсюду слышались пронзительные крики людей и оглушающие хлопки аппарации. Шатёр разрезали заклинания, и Гермиона наблюдала, как люди в панике разбегались в разные стороны, когда внутрь ворвались Пожиратели Смерти. В другом конце она увидела Гарри-Барни. Он обхватил Джинни за талию и прижался к её губам, быстро поцеловав, затем резко отстранился, проследив, что Фред и Джордж находились по обе стороны от неё, и повернулся в толпу людей в поисках Рона и её. Она должна побежать к нему. Должна поднять палочку и целиться во врагов. Но Гермиона только наблюдала. Наблюдала за Пожирателями в чёрных мантиях, выискивая человека, который своим ростом превосходил остальных. Человека с сияющими серебряными глазами. Рон сжал её руку. — Гермиона! Она в последний раз оглядела помещение и встретилась взглядом с парой глаз, скрытых металлической маской. Они были тёмными, почти чёрными. Что она делала?! Искала его? Ждала? Зачем? Чтобы он пришёл и снова наложил на неё империус? Нет. Из палочки Гермионы вырвался красный луч в сторону Пожирателя, который, однако, успел выставить защиту, но едва не повалился с ног от силы её заклинания. — Гарри! — выкрикнул Рон и потащил её вперёд. После этого неосторожного слова, произнесённого на эмоциях, Пожиратели Смерти повернулись в их сторону. Гермиона понимала, что у них есть буквально несколько секунд, может, меньше, прежде чем их атакуют. Гарри вытянул веснушчатую руку, крепко сжав её ладонь толстыми пальцами. Им нужно выбираться. Им нужно уходить. Гермиона в последний раз оглянулась на Пожирателей. Его здесь нет. Драко не пришёл. Просто ещё одна ложь. Она сжала руки Гарри и Рона, и палатка исчезла в цветовом вихре, прежде чем мир стал чёрным.***
Пол под коленом Драко был твёрдым, и боль распространялась вверх по ноге, заставляя мышцы скручиваться судорогой, а согнутые суставы скрежетать. Один. Два. Три. Каждые три вдоха по всему телу Драко проходил мелкий тремор, но эти спазмы были недостаточно явными, чтобы их заметил круг Пожирателей, но достаточными, чтобы немного ослабить сводящее внутренности напряжение и не дёргаться. В остальном Драко держался как можно неподвижнее — низко склонив голову перед своим Повелителем. Он не был уверен, как долго Тёмный Лорд держал его в таком положении, но если ему было больно, он мог только представить, в какой агонии, должно быть, находился отец. На его лицо падали длинные волосы, так что Драко не мог даже краем глаза разглядеть его эмоции. Время от времени Люциус издавал стон или болезненное мычание, но не падал и не дёргался. Должно быть, происходящее убивало его. И больших усилий не надо. Драко стиснул зубы. Это унизительно. Тёмный Лорд заставил их пресмыкаться перед собравшейся здесь для вынесения приговора толпой Пожирателей. Он кожей чувствовал их болезненное ликование от вида того, насколько низко Малфои опустились со своего некогда высокого положения в чистокровном обществе. Грудь горела от негодования, и Драко захлёбывался в своей злости, отпуская её опутаться вокруг себя. Он сосредоточился на пульсирующей в кончиках пальцев ненависти и на бьющейся в сердце ярости. На чём угодно, только не на ней. Трэверс заканчивал отчитываться о ходе переговоров с гоблинами, но Драко пропустил мимо ушей большую часть его речи, сконцентрировав энергию на создании ложного дна в своем сознании, где мог спрятать её. Замуровать. Трэверс замолчал и неловко отступил в очередь. Драко хотел поднять голову и оглядеться в поисках какого-нибудь намёка на то, что будет дальше, но держал её опущенной, обнажая затылок перед Тёмным Лордом. Он слышал рядом с собой тяжёлое дыхание отца. Вот оно. Тело Драко окаменело. — И вот, — высокий голос Тёмного Лорда эхом разнёсся по залу. — Мы добрались до Малфоев. Драко услышал тихое шипение откуда-то сзади. Он инстинктивно напряг ноги в желании унестись отсюда, но это всё равно было бы бесполезно — они почти полностью онемели, и он не убежал бы далеко, даже если бы попытался. — Люциус… — прошипел он, и Драко почувствовал, как его отец задрожал. — Мой Лорд, — пробормотал он в твёрдый пол, не осмеливаясь поднять голову, пока ему не прикажут. — Сколько раз ты подводил меня? У Драко весь кислород застрял где-то в горле. — Дважды, мой Лорд, — прохрипел отец. — Ты ошибаешься. Люциус слегка покачнулся, чуть не упав. Драко показалось, что он услышал слабый всхлип матери где-то в толпе людей. Тёмный Лорд сделал шаг. — Твой третий провал стоит на коленях рядом с тобой. Пожиратели рассмеялись. Кто-то низко и мрачно, а кто-то, наоборот, громко и шумно. Кровь в жилах Драко заледенела, и он крепко сжал челюсти. — Воспитать сына, который даже старика убить не может? — беспечно сказал Тёмный Лорд. — Я ожидал от тебя большего. Отец тяжело дышал, но ничего не говорил. Драко не ожидал от него никаких слов. Тёмный Лорд снова прошёлся перед ними, и на этот раз Драко услышал скрежет чешуи по полу. К нему присоединилась его змея. — Я молю вас о прощении! — Люциус бросился к ногам своего Повелителя. — Я служу вам, мой Лорд. Прошу… позвольте мне это доказать. Драко ненавидел саму мысль о том, что ему придётся умолять о пощаде. О жизни, которую он проведёт на коленях. Отец всегда был очень гордым, никогда не позволял ничему бросить тень на его репутацию. Драко, когда был маленьким, практически боготворил его, делал всё возможное, чтобы подражать своему кумиру, который теперь, словно ребёнок, цеплялся за полы мантии своего Повелителя. — Доказать что? От тебя из стоящего осталась только фамилия, — высоким, шипящим голосом сказал Темный Лорд. — И мне нужен только один Малфой. Драко перестал дышать и потерял всякое ощущение в пальцах. Холод. Холод. Холод. Он прошёл сквозь него, скользнул вниз по позвоночнику, разлился в конечностях, а затем обвился вокруг груди, с каждой секундой всё сильнее сжимая лёгкие. Он услышал, как резко выдохнул отец. Только один. Ему нужен только один из них. В голове у Драко помутилось. Отец вряд ли примет на себя весь удар и пожертвует собой, встав перед палочкой Тёмного Лорда. Даже ради сына. — М-мой Лорд… — выдохнул Люциус. Драко не поднимал головы. Всё это было ради этого? Он целый учебный год чинил шкаф для освобождения Люциуса, чтобы его за это убили? Или, если повезёт, собственными глазами увидеть смерть отца? Весь этот труд ради ещё одного тела. Всё это было ради смерти? Всё это было напрасно? Да. Но теперь это было ради неё. — Повелитель… — Драко поднял голову и посмотрел в кроваво-красные щёлочки. Он проглотил отвращение, которое вспыхнуло внутри при виде похожих на две открытые кровоточащие раны глаз Лорда Волдеморта. — Он говорит! — Тёмный Лорд вскинул бы брови, если бы у него на этом месте остались волосы. — Хотя бы этому научил его, Люциус. Пожиратели снова рассмеялись. Драко проигнорировал всеобщий гам, воздвигая в сознании твёрдые стены окклюменции, которые блокировали любые звуки. — Ещё он научил меня охотиться. Люциус резко повернул голову к сыну. Драко не смотрел на отца — он не отрывал взгляд от красных щёлочек-глаз своего Лорда. — Охотиться? — Да, мой Лорд. Я умею охотиться. Выслеживать. Убивать. — Альбус Дамблдор оказался слишком быстрым, что ты не смог за ним угнаться? Ещё один взрыв смеха. Ещё несколько толстых стен. Его кулак вонзился в пол. — Я потерял добычу, потому что играл с едой, — Драко заставил себя скривить губы. Воздух быстро проникал внутрь через теперь уже открытый рот. — Меня учил не только отец. Теперь в помещении стояла тишина. Только его сердце в груди с каждой секундой билось всё быстрее и быстрее. — Беллатриса? — Она тренировала меня. Научила меня, что не все смерти должны быть… чистыми. Мне не терпелось, мой Лорд. Я увлёкся. Драко выдержал его взгляд и почувствовал давление внутри черепа. Тёмный Лорд хотел видеть. Он опустил стену. Дамблдор на башне. Вылетевшее из его пальцев древко. Палочка Грейнджер, указывающая на грудь директора. Более высокие, чем Астрономическая башня, стены заблокировали образ древка, когда Драко сузил картинку. Тёмный Лорд даже не обратил внимания на светлую волшебную палочку из виноградной лозы в его руке, он был поглощён короткой вспышкой шока в ярко-голубых глазах Альбуса Дамблдора. Ненависть. Ненависть. Ненависть. Она пронзила его насквозь. Он ненавидел человека, стоявшего перед ним. Ненавидел сочувственную улыбку на его блядском морщинистом лице. Ненавидел скрюченную чёрную руку, которую он протянул в его сторону. Ненавидел тёплое, приятное сияние его дурацких голубых глаз, смотрящих на него с… гордостью. В них не было видно гордости, когда Снейп убивал его. Их яркость замерцала и погасла, и старик свалился с парапета. В небе над головой скользнула тёмная метка. — Да, — зашипел у него в голове высокий и холодный голос. — Жалкий. Слабый. Мёртвый. Драко вздрогнул, но остался стоять на шатком, пустом полу. Тёмный Лорд, может, и был доволен смертью Дамблдора, но Драко лишь показал ему её, а не совершил убийство сам. Несмотря на то, что отец тоже провалился, у него были годы преданной службы, которых не было у Драко. Но у Драко был потенциал. Его окружила дюжина мёртвых собак. Маггл, из ушей которого течёт кровь. Хрустящие кости Маклаггена, и последовавший за этим крик. Едва увернувшийся от круциатуса Поттер. Затем, наконец, его ботинок на её груди, который прижимает её к грязи, и расширившиеся от страха и боли глаза. Блядь. Его сейчас стошнит. От того, что показывает Тёмному Лорду это. Использует это воспоминание, использует её. Драко сильнее надавил ботинком, загоняя её обратно под прогнившие половицы своего разума. — Многообещающее начало, — сверкнули красные глаза Лорда Волдеморта. — Беллатриса хорошо справилась. — Благодарю, мой Лорд! — услышал откуда-то из толпы голос тёти Драко. — Позвольте мне охотиться, — быстро сказал Драко, не желая терять момент. Тёмный Лорд был доволен им, но ситуация могла быстро измениться. — Для вас, мой Лорд. Позвольте мне охотиться для вас. Мольба. В точности как отец. Змея, высунув язык, кружила вокруг Люциуса, пробуя на вкус пропитанный страхом запах его пота. — А твой отец? Драко перевёл взгляд на отца. Скользкие от пота длинные светлые волосы прилипли к его голове. Его руки сильно дрожали, а светло-серые глаза горели ужасом. Что он мог предложить, кроме ещё большего провала? Драко поднимался, а Люциус падал. Драко пожал плечами. — Пусть делает то, что делал всегда. Ползает по Министерству. Нашёптывает нужным людям в уши и отравляет их. Пусть управляет Малфой Энтерпрайзес и финансирует ваш режим. Пусть… сгниёт. Он уже на полпути. Змея вокруг отца зашипела, и Люциус отшатнулся. Нарцисса издала душераздирающий всхлип. — Цисси, нет! — зарычала Беллатриса, и он услышал, как тётя пытается удержать мать. Лорд Волдеморт ухмыльнулся, напомнив Драко змею, оскалившую клыки. — Повелитель, — быстро сказал Драко, когда отец затрясся от явных признаков надвигающегося припадка. — Пусть он будет вашим Малфоем. А мне позвольте охотиться. За ней. Позвольте охотиться за ней. Выследить её. — Для этого у меня есть оборотни. — Они не знают Поттера. А я знаю, — у Драко невероятно пересохло во рту. Он говорил осторожно, следя за тем, чтобы язык не прилипал к нёбу. — Мы никогда… не общались, но я шесть лет учился вместе с ним. Играл против него в квиддич. Я знаю его привычки, его черты характера, его друзей, — Драко навалился всем своим весом на половицы, удерживая её внутри. Даже воображаемой версии Грейнджер не нужно видеть его таким. — Я знаю, что он за человек и что из себя представляет. Лорд Волдеморт перестал ходить и перевёл прищуренный взгляд на Драко. — И что же? — его голос был чуть громче шипения. Он сказал что угодно. Он сказал всё. Драко скривил губы, обнажив зубы. — Как только я его найду? Покойник.