***
Тем временем дела шли вовсе не так, как предполагалось с самого начала. Сбежав от одной напасти, я понятия не имела, куда идти и что делать. Была глубокая ночь, небольшой городок Эшби не спал — повсюду то и дело попадались пьяные йомены, которые принимали участие во второй половине турнира, испытав свои силы в стрельбе из лука. Казалось, ночью Эшби состоял из постоялых дворов и маленьких таверн. Чуть ближе к окраине было еще несколько улиц, где располагались дома по-лучше для знатных и состоятельных господ, и купцов, кто мог отвесить добрую пригоршню монет за постой. У меня не было ни денег, ни еды, никого, кто бы мог пустить меня переночевать хотя бы на соломе в конюшне. Оставаться на улице и бродить от дома к дому тоже было опасно. Помимо пьяных английский йоменов, вокруг шатались слуги норманнов, они радостно тратили выделенные им деньги на выпивку и шлюх, пользуясь моментом, пока их господа пировали в замке с принцем Джоном. А еще ночь скрывала простых грабителей и бандитов, которые не гнушались снимать даже подковы с оставленных без присмотра лошадей. Попасться на глаза таким типам было себе дороже. Да и в темноте город преобразился не в лучшую сторону — найти дорогу было вовсе нелегко. Я успела прошмыгнуть во двор одного дома, чуть не напоровшись на подвыпивших стражников. Тело продолжало отдаваться резкой болью, особенно давала знать о себе спина. Боль становилась все сильнее и с каждым движением я понимала, что долго так не протяну. А еще мне очень хотелось есть — голова кружилась, живот то и дело сводило голодной судорогой. Сейчас я готова была отдать свои последние башмаки за тарелку теплой похлебки, но и башмаков у меня толком не было. Вместо ботинок, которые храмовник приказал выкинуть вместе с остальной моей одеждой, на мне были мягкие сапожки из тонко выделанной кожи, больше приспособленные для нахождения внутри дома, либо для непродолжительной верховой езды или небольшой прогулки, нежели для дальних походов. Ноги немного замерзли, но это была ерунда по сравнению с дикой усталостью и не проходящей болью внизу живота, которая затмевала боль в спине. Сказать, что чувствовала я себя отвратительно — ничего не сказать. К этому примешалось отчаяние и страх быть обнаруженной кем-то похлеще храмовника. Идти дальше не было сил, я чувствовала как земля просто уходит из-под ног, а нестерпимая боль накрывает густой холодной волной… Проделав еще несколько шагов по направлению к дому, я повалилась прямо около порога, потеряв сознание от боли и голода. Не знаю сколько времени прошло, но очнулась я в довольно просторной комнате в чистой постеле, с трудом разлепив глаза. Голова гудела и пылала, будто кто факел рядом зажег. Руки мои были бережно перевязаны как и раны на теле. Волосы расчесаны и аккуратно перевязаны шелковой лентой с вышитыми золотыми узорами. Одежда и сапоги лежали неподалеку на высоком сундуке, а на мне была надета тонкая длинная белая туника из тончайшей дорогой ткани, напоминавшей шелк. Рядом с постелью стоял небольшой стол с фруктами и отварными кусочками баранины. Легкий приятный запах трав наполнял комнату. Горящие свечи в серебряном подсвечнике необычной формы, подсказали мне, что я нахожусь не в простом доме. Когда мой взор переместился, я увидела, сидящую около изголовья постели, прелестную молодую женщину в роскошном восточном одеянии. Черные брови, изогнутые горделивой дугой, темные большие глаза, опушенные черными ресницами, которые сейчас были взволнованны и внимательно смотрели прямо на меня, кроткое и доброе выражение лица. Сомнений не было — это была Ребекка, а дом принадлежал тому самому купцу Исааку из Йорка. — Не бойся — начала Ребекка, поднявшись с места и поправляя повязку у меня на плече. — Здесь тебя никто не тронет, милая. Не пугайся, ты в доме моего отца, а я нашла тебя всю израненную и избитую на пороге. Не стану расспрашивать тебя о том, что случилось… Я догадываюсь, что ты из тех несчастных женщин, кто волею судьбы стал жертвой насилия и жестокости христиан. Меня зовут Ребекка и я буду ухаживать за тобой пока раны твои не заживут. Но позволь спросить, откуда ты? — Благодарю тебя за заботу и кров.Ты спасла мне жизнь. — кивнула я, с трудом присаживаясь на кровати. Это было действительно так, Ребекка спасла меня не только от голода и ран. — Я не из здешних краев, но если повезет, то эта дорога из Эшби приведет меня в Ротервуд, что на пути в Йорк. У меня есть небольшое дело в той стороне, но дорогу одной мне вряд ли удастся найти самостоятельно. Да и ты права, угораздило мня попасться в руки одному жестокому человеку, надеюсь, теперь все это в прошлом. — Бедняжка, разве я могу позволить тебе ехать одной и с не залеченными ранами. Вот что, если тебя никто не ищет и у тебя нет родственников, кто мог бы тебя приютить, я с удовольствием уговорю отца взять тебя с нами! — Ребекка улыбалась и похоже была рада моему появлению. Ей доставляло удовольствие возиться со мной, а я была как никогда благодарна моей спасительнице и даже не думала воспользоваться ее добротой, чтобы просить о месте в повозке. — Мне бы не хотелось создавать вам с отцом еще больше трудностей из-за меня. Я только отлежусь эту ночь и назавтра смогу отправиться в путь… — начала было я, но еврейка прервала меня, поднеся к моим губам теплый напиток с травами. — Тише-тише, тебе нужен покой и уход. — ответила она, улыбнувшись и протянула тарелку с бараниной. — Ты вовсе не побеспокоишь нас. К тому же, с нами поедет наш раненный друг. Он тоже нуждается во внимании и уходе. И кажется ваши пути пересекаются в одном направлении, нам будет не трудно помочь обоим. А пока тебе стоит подкрепиться и поспать. Тебе как никому другому сейчас не следует оставаться одной. Я буду рядом и останусь присматривать за тобой до утра, а потом меня сменит одна из служанок. Я давно не видела такой жестокости… Ребекка тяжело вздохнула, гладя на меня и поправляя одеяло. Действительно, вид у меня был еще тот. Да и последние несколько дней проведенные почти впроголодь дали знать. Голова моя по-прежнему гудела, а тело казалось таким тяжелым, словно к нему привязали бревно. Всю ночь Ребекка провела рядом со мной, отпаивая меня отваром, меняя повязки и сбивая жар. Заснула я лишь к утру, когда жар спал, а тело расслабилось и перестало болеть.***
На следующий день как и говорила Ребекка, мы отправились в путь. Носилки для загадочного друга были размещены на высокой телеге с навесом, запряженную мулами. Исаак не был против того, чтобы взять меня с собой. Он позаботился и о том, чтобы нас сопровождала охрана, состоявшая из нескольких наемных слуг. Перед отъездом я пыталась улучить момент, чтобы предупредить Исаака и его дочь о грозящей опасности, но Исаак был слишком занят приготовлениями и торгом с наемниками о цене за охрану, а Ребекка не давала мне много разговаривать, опасаясь, что у меня вновь поднимется жар. — Ребекка, прошу, послушай, это важно. — сопротивлялась я, когда она вела меня под руку во двор дома. — Возможно, нам лучше ехать другой дорогой, я слышала здесь неспокойные места. — Мой отец нанял надежных слуг. Тебе не о чем беспокоится, а эта дорога как раз ведет в Йорк и мы попадем туда еще засветло. Лучше добраться туда как можно скорей. Тебе и этому благородному рыцарю не стоит трястись в дороге лишние мили. — отвечала Ребекка, поправляя на мне новое платье, которое она щедро пожаловала, а также зашнуровывая завязки красивого темно-синего бархатного плаща, расшитого по краям золотым рисунком. — Я могу ехать верхом, мне уже гораздо лучше. — неуверенно начала я. Мне не хотелось пугать Исаака, но и смолчать я тоже не могла, отдав на растерзание тех, кто спас мне жизнь. — Неужели нет никакой другой дороги? Ребекка, может есть возможность подождать до завтрашнего утра? — Боюсь, что наш раненный друг не может ждать. — покачала она головой. — Я сделала все, что было в моих силах, оказав ему посильную помощь, но он нуждается в серьезном лечении и еще он настоятельно просил отвезти его в монастырь святого Витольда. Не беспокойся, отец нанял надежных людей. Ребекка настаивала на том, чтобы я тоже ехала в телеге под навесом, но я упросила ее дать мне только дорожную лошадь, так как чувствовала я себя гораздо лучше и вполне могла держаться в седле, в отличии от тяжело раненного рыцаря. Закончив все приготовления, мы двинулись в путь. Дорога была довольно опасной — в лесах водились разбойники. Единственным утешением для меня было то, что мы провели в сборах довольно долгое время, а значит, что вполне возможно, де Браси и храмовник не смогут нас выследить. Но эта была очень слабая надежда… В этом я смогла убедиться уже через несколько миль пути, когда слуги услыхав о разбойниках в этих лесах, выпрягли лошадей из повозки и разбежались прочь. «Вот тебе и надежные люди.» — подумала я, когда Исаак принялся причитать и поминать всех еврейский пра-отцов. Что ж, оставалось дождаться только одного — саксов, едущих по этой же дороге, что и наш небольшой отряд.***
Где-то крикнула птица, где-то захрустели кусты. Беспокойство нарастало даже тогда, когда саксы все же согласились сопровождать евреев, раненного рыцаря и меня до ближайшей небольшой деревушки, ведущей в Йорк. Я старалась вглядываться в каждый куст, подмечать каждый листик или сломанную ветку, прислушиваясь — не раздается ли где-то в далеке стук копыт. Ребекка старалась меня успокоить и приписывала мое волнение предыдущим ужасным событиям, что приключились ранее. Но мое беспокойство оказалось не напрасным. Тропа, по которой мы ехали, становилась узкой и как раз в этом месте начинался вход в лощину, поэтому отряд растянулся и всадники стали спускаться по очереди. Мешкать было нельзя. Место было опасное и самое удобное для нападения. Так и случилось. — Белый дракон! Святой Георгий постоит за старую Англию! — неожиданно раздался боевой клич нападающих. Все произошло настолько быстро, что некоторые слуги, сопровождавшие саксов, даже не успели достать своим мечи из ножен. Захват был организован мастерски и я не сомневалась, кто стоит за этим преступлением. Несколько слуг погибло сразу — им просто на просто отрубили головы. Кровь хлестала повсюду. Казалось, нападавшие вовсе не собираются никого щадить. Седрик и Ательстан пытались оказать сопротивление и взялись за мечи, обивая атаку. Но один из разбойников, превосходивший сакса ростом и явным умением драться, ловко выбил из рук тана меч, приставив к его горлу длинный кинжал. Ательстан был вынужден сдаться, как только увидал плененного Седрика. Вамба пытался защитить не только своего хозяина, но и леди Ровену. Он получил самый мощный удар мечом. Роковое лезвие разрезало плоть от самого плеча до ребер. Несчастный шут, истекая кровью, повалился на траву. Ровена закричала от ужаса, когда кровь брызнула на ее лицо. Бедняжка рванулась прочь, но ее поймали и посадили на лошадь одного из похитителей. Запах крови и смерти витал в воздухе, парализуя и лишая воли… Сопротивляться дальше было бесполезно. Саксов связали, как и их оставшихся в живых слуг, не связали лишь женщин и старого Исаака. Меня и вовсе постигла нерадостная участь. Один из нападавших разбойников подскочил ко мне и силой стащил меня с дорожной лошади. Он связал мне руки и набросил мешок на голову, а после кто-то перебросил меня через седло и поскакал прочь. Я узнала хватку знакомых рук. Боль вновь напомнила о недавних событиях и о том, кто на самом деле находился под маской разбойника.