***
Наступил вечер. Дверь моей темницы отворилась. — Надеюсь, тебе немного удалось отдохнуть, моя сладкая? И подумать над моим предложением? — Бриан вновь запрел дверь на ключ и уставился на меня, разглядывая с головы до ног. — Да, я приняла решение. — с трудом выдавила я. — И что же ты решила? — спросил храмовник, подходя к горящему камину и располагаясь в кресле напротив, вытягивая ноги ближе к огню. — Я… Я согласна. — остатки мужества покинули меня, как только Бриан придвинул кресло ближе ко мне и вновь его темные глаза загорелись, словно он заранее знал ответ и был уверен в моем решении. — Согласна на то, чтобы я подарил тебя Реджинальду? — улыбнулся храмовник и протянул свою руку к моей, сжимая хрупкие пальцы своей широкой мозолистой ладонью. — Нет-нет! Я согласна остаться с тобой, только прошу — не трогай Ребекку! — испуганно крикнула я, отдергивая руку. — Ну-ну, успокойся — это всего лишь шутка, моя маленькая. Я никому тебя не отдам и не сомневался в твоем решении. Приятно иметь рядом женщину не только красивую, но и отличающуюся некоторым разумом! — усмехнулся Буагильбер и вновь поймал мою руку. — Значит, Ребекку, ее отца и Айвенго вы наконец-то отпустите? — мой вопрос можно было считать никчемным и пустым, почему-то я на какое-то время забыла с кем имею дело. — Тебе не о чем больше волноваться — обмен был справедлив и еврейку никто не тронет. — ответил Бриан, но его глаза выражали насмешку и следили за моей реакцией. Он будто играл со мной или бросал вызов вновь и вновь. А мне ничего другого не оставалось, кроме как принимать брошенный мне жребий всякий раз, либо смириться и превратиться в безвольную рабыню. — Что касается Айвенго — неожиданно прибавил храмовник, поднимаясь на ноги. — Он мой заклятый враг и я не обменяю его даже на все золото мира! Сэр Уилфред вовсе не так благороден, как может показаться на первый взгляд. — Неужели и тут месть для тебя стала единственным выходом? — спросила я, взглянув на Бриана, глаза его стали серьезными и о каком-либо примирении речи идти не могло. — Если бы ты знала, почему… — тихо ответил Буагильбер, словно рассуждая сам с собой. — Ты не должна забивать свою прелестную голову судьбой какого-то сакса! — прибавил он. — Амет принесет тебе ужин, я оставлю тебя, мне нужно побеседовать с Реджинальдом, я вернусь чуть позже, чтобы закрепить наш договор, мой маленький птенчик. Бриан ухмыльнулся и вновь потрепал меня по щеке, склоняясь так близко, что можно было разглядеть его загорелое лицо с резкими крупными чертами, не пропустив ни единой эмоции, отражавшейся в темных глазах; тот глубокий шрам над бровями, придававший злобное выражение одному глазу. Само лицо храмовника было отнюдь не добрым, а усмешка показалась немного злобной. С этими словами он вышел из комнаты, закрыв ее на ключ. Я вновь осталась одна, ожидая ужина. Поежившись от холода (стены Торкилстона не пропускали ни единого солнечного луча даже летом), я кинула несколько поленьев в огонь и придвинулась ближе к камину, завернувшись в теплое шерстяное одеяло. Что же не договорил Бриан? Ведь он явно врал. Наступил поздний вечер, солнце полностью село и погрузило мир во мрак. Темное-синие осеннее небо было таким темным, почти черным, а звезд не были видно. Холодный ветер ворвался в окно, пронзая своими порывами как кинжалами. Пришлось закрыть его и задернуть плотный расшитый полог, так как ставни не защищали от гулявшего сквозняка. После, я вновь забралась в кресло и укуталась в одеяло еще плотней, погрузившись в собственные размышления. Мысли и сомнения были прерваны Аметом, который принес ужин, новые свечи, чтобы я не сидела в темноте, и кувшин с чистой водой. Он любезно поклонился и поставил широкий поднос с едой на стол. Время шло и напоминало тонкий кусочек масла, размазанный по слишком большому куску хлеба. " — Что же делать? Я больше не могу… Не выдержу дольше…!» — отчаяние гнездилось в моей голове. Но тут, я заметила, что Амет забыл запереть дверь на ключ. Он закрыл ее, но я не услышала звука поворачивающегося ключа! Как? Неужели?! Я подошла к двери и дернула за резную железную ручку… Дверь отворилась! Помедлив немного, я выглянула и стала всматриваться в черную пустоту. Только факелы блестели то тут, то там, тускло освещая узкий и длинный коридор. Что же делать? Сидеть и ждать прихода храмовника мне вовсе не хотелось, но и бежать тоже было некуда. " — Что ж, попробую хотя бы что-нибудь разузнать. Жива ли Ребекка и все ли так на самом деле, как говорил Буагильбер?» — подумала я и прошмыгнула в темный коридор с пылающими факелами на стенах. Любопытство взяло верх над осторожностью.***
Темные узкие холодные коридоры Торкилстона, слегка освещенные факелами, закрепленными на стенах, выгляди зловеще. Я не знала, куда идти, боясь напороться на стражников или слуг, но все же, взяв себя в руки я решилась пойти на странный приглушенный звук, напоминающий человеческую речь. Пройдя на ощупь несколько метров вдоль холодной каменной стены, теперь я четко расслышала, что знакомые интонации принадлежали Буагильберу и барону. Дверь покоев Фрон де Бефа оказалась не так далеко от комнат храмовника. Барон и его друг не спали, а обсуждали планы о том, как поделить выкуп и что на самом деле они собираются сделать с саксами и евреями. Я осторожно приблизилась к полу-открытой двери. По всей вероятности ее оставили чуть приоткрытой, в ожидании слуги, который должен был принеси вино. В противном случае Реджинальд вряд ли бы оставил свои покои открытыми, беседуя со своим близким другом. — Седрик согласился. Хм, а поначалу все корчил из себя человека чести. Но, как я и говорил, еще не нашелся тот смельчак, кто бы устоял перед моими убедительными доводами! — низкий резкий голос Фрон де Бефа заставил меня вздрогнуть. Оба рыцаря рассмеялись. — А Исаак? Что ты намерен делать с ним? — Бриан расположился в кресле барона, протянув ноги к горящему камину. — Неужели этот старик до сих пор сумел продержаться у тебя в подземелье? — Клянусь святым Денисом, этот еврей просто образец стойкости и бесстрашия. — возразил Фрон де Беф. — Вернее, он превратился в бесстрашного и стойкого как только я упомянул о его дочери. Старый еврей оказался куда смелей, нежели саксы. Он готов заплатить двойной выкуп, если мы отпустим его дочь и ту твою служанку, да в придачу раненого Айвенго, которого она лечила. — Об этом не может быть и речи. — перебил его храмовник. — Она принадлежит мне, вся с потрохами и не нашлось еще такой цены за какую я бы согласился продать свою малютку. Что до Айвенго — это не просто добыча — он мой враг. Его свобода и жизнь стоит ровно столько, сколько его преданность и честь! Сколько его предательство и… Буагильбер вскочил на ноги, а его лицо вновь заиграло багровым румянцем. — И что ты ответил? — прибавил храмовник, выдохнув и немного успокоившись. — Я сказал, что подумаю о том, сколько слупить с него за его шкуру и его дочурку. А на большее он не имеет никаких прав и не смеет боле со мной заговаривать. — улыбнулся Фрон де Беф, похлопывая своего друга по плечу, немного успокоив несдержанного друга. — Завтра утром я буду драться с эти саксонским увальнем. Он бросил мне вызов и я принял его. — С удовольствием погляжу на то как голову саксонского быка после поединка насадят на пики твои слуги. — ответил Бриан и вновь сел у горящего очага. — Но ты ведь не собираешься оставлять живых свидетелей? — Сначала получу золото, а после… После, я бы не стал так рисковать. — сказал Фрон де Беф, но голос его звучал теперь серьезно. — Где гарантия, что после нашей выходки этот Седрик не поднимет всех саксов в округе, да и в добавок будет жаловаться на нас принцу Джону. Да нас просто вздернут, Бриан! Тем более, после того как Седрик узнает, что де Браси увез леди Ровену в Нормандию. — М-м-м-м, даже так? Я вижу у де Браси все-таки взыграл разум. Так ты полагаешь, будет лучше избавиться от саксов совсем? — кивнул Буагильбер. — Да. Нам свидетели ни к чему. Сам понимаешь. Тоже касается и евреев — этот старый ростовщик не станет молчать, да и в придачу сам принц Джон, некогда одалживал у него пару-другую тысяч золотых. Если девку еще можно будет продать, то на кой черт мне сдался старый еврей? — также кивнул Фрон де Беф. — Ты прав, но сначала путь закончит с лечением сэра Десдечадо. А дальше — я противиться не стану. — усмехнулся Бриан. Храмовник соврал! Они с самого начала вовсе не собирались отпускать своих пленников. Неожиданно, где-то вдали коридора, раздались шаги, но они были легкими, это означало, что они не принадлежали ни стражникам, ни оруженосцам. Я быстро спряталась за выступающей колонной, вовсе не желая попадаться на глаза даже пажам или младшим слугам. Мои опасения были напрасны — это была молодая, совсем еще юная служанка, одна из тех, кто помогали на кухне. Она несла большой поднос с различными закусками и фруктами, а еще два здоровенных кувшина вина для барона и его дорогого гостя. Вот зачем Фрон де Беф оставил дверь приоткрытой. — Ваше вино, господин, все как вы просили. — робко произнесла она, входя в покои барона. — Что ж, Бриан, предлагаю выпить за удачный исход дела. — Фрон де Беф, взял с подноса один кувшин и налил в кубки вина, а его довольное лицо предвкушало развлечение совсем иного рода, нежели простое возлияние. Его похотливый взор упал на служанку, которая ловко накрывала небольшой стол неподалеку. Оглядывая стройную фигурку, барон сально усмехнулся и принялся расстегивать пояс. Буагильбер уловил взгляд своего друга и, похоже, угадал его желание. — Я могу идти, господин? — также тихо спросила служанка, не смея поднять глаза на своего господина. Руки ее заметно дрожали. — Кто тебе сказал, что я тебя отпускаю? — с этими словами Фрон де Беф залпом осушил свой кубок, допивая остатки вина, и одним резким грубым движение повалил служанку на стол, задирая той юбку. Несчастная слабо сопротивлялась, но где ей было справится с такой горой мускулов. — А ну перестань дергаться и вертеться, маленькая шлюха! — рявкнул барон, нетерпеливо сбрасывая пояс и расслабляя завязки исподнего белья. — Будешь кусаться или кричать, прикажу спустить с тебя шкуру! Бедняжка закусила губу, по ее щекам текли слезы, но хозяин был не умолим. Спустя мгновение он окончательно освободился от преграды из одежды и небольшого кинжала, заткнутого за пояс. Бросив небрежно единственное бывшее при нем оружие, барон сжал мощной ладонью тощие бедра служанки, разводя ее ноги чуть в стороны и загоняя свое возбужденное естество со всей силой. Несчастная хотела было попытаться сбросить ублюдка, превосходившего ее не только в силе, но и в росте. Фрон де Беф казался в двое больше нее. Но барон грубо пресек эту слабую попытку, схватив девицу за волосы, насаживаясь все глубже и удовлетворяя свои похотливые желания. Слезы, всхлипы, мерзкие шлепки и хлюпанья наполнили комнату. — Хороша, чертовка! Бриан, не хочешь тоже попробовать? — предложил Фрон де Беф, не сбавляя темп. — Пожалуй стоит немного расслабиться, но сначала — место хозяину дома! — рассмеялся тот, продолжая сидеть у огня, наблюдая за действиями своего друга и потягивая отменное вино. Я не могла смотреть безучастно на весь творившийся ужас и уже было собиралась ворваться в комнату и постараться прекратит насилие, как вдруг, кто-то схватил меня сзади и зажал мне рот, оттаскивая меня прочь от двери.***
— Урфрида! — выдохнула я, когда таинственные руки наконец-то отпустили меня, а я смогла разглядеть «обидчика» в темном коридоре. — Тише! Я уж и не думала встретить тебя живой… Но, видно, всем существующим богам так угодно… Что ты тут делаешь? — прошептала Урфрида, проворно продолжая тащить меня обратно. — Я… Я… — мой слабый шепот сейчас казался криком, еле переводя дыхание я оперлась о стену и выдернула руку из тисков Ульрики. — Храмовник запер тебя в своих покоях? — спросила она. — Зачем же ты вышла? Как же вовремя я подоспела… Я кивнула и продолжала судорожно хватить воздух ртом. — Я хотела помешать… Этим… Ублюдкам… — наконец-то произнесла я и нашла точку опоры у стены, прислонившись спиной к холодным камням. — Глупая, разве ты еще не поняла, где оказалась? Или тебе мало было пошло встречи с этим стервятником? Вот, возьми скорей, это те самый травы. — Урфрида быстро сунула мне небольшой мешочек с травами, которыми она подчивала меня ранее. — Пригодятся. — Спасибо. — кивнула я и быстро засунула мешочек за шиворот туники. — Ты бы ничем не смогла помочь этой девчонке, а только лишь навлекла бы гнев хозяина. — вновь забормотала она и потащила обратно в комнату. — А если бы ты напоролась на стражников? Или еще того хуже — ворвалась в покои Фрон де Бефа? Думаешь, эти стервятники пощадили бы тебя? Это звери, звери не знающие пощади, служащие только себе и своим прихотям. А ей уже ничем не поможешь, она принадлежит Фрон де Бефу со всеми своими потрохами. Пойдем, не хватало, чтобы нас заметила стража. Мы почти дошли по покоев храмовника, как навстречу нам уже шли с десяток стражников в полном боевом вооружении. Эти люди не были наемниками, а верно и преданно служили барону, и охраняли верхние этажи замка, а караул из четверых воинов выставлялся у покоев Фрон де Бефа. — Ей ты, старая ведьма! — «теплое» обращение было адресовано Урфриде. — Чего ты шляешься у покоев хозяина по ночам?! Или тебя позвал наш господин? — Еще чего, чтобы оскоромиться! — рассмеялся другой. — Неужели Урфрида вспомнила былые времена?! — Замочите оба! — выпалил высокий воин, по всей видимости главный среди них. Его лицо было серьезным и суровым, а отсутствие одного глаза и вовсе придавало ему схожесть с каким-то разбойником с большой дороги. Тем не менее на нем была дорогая кольчуга, отменные высокие кожаные сапоги, туго скрученный хлыст и с десяток длинных дротиков на кожаной перевязи. В одной руке у него был факел, а в другой длинная секира. — Кто это с тобой, Урфрида? Что эта за девица? — Она принадлежит храмовнику — гостю нашего хозяина. — ответила Урфрида, загораживая меня собой. — Посмотрим, что это за птица. Пожалуй, будет лучше, если мы отведем ее к нашему господину. Заодно и узнаем, так ли это? — ответил он и вытащил меня за шиворот из-за спины Урфриды. — Не трогайте ее, звери! — зря Ульрика пыталась меня защитить, стражники отмахивались от нее как от мухи и не обращали никакого внимания. — Пошла на место! Прочь! А не то я расскажу Фрон де Бефу, что это ты выпустила эту девку! — рявкнул воин и потащил меня прямиком в покои барона.***
Через мгновение я очутилась на том же самом месте, что и была до этого — перед дверьми в покои Реджинальда Фрон де Бефа. — Мой господин — начал воин, войдя в комнату и втолкнув меня во внутрь. — Мы нашли эту девку, она шаталась в коридорах, не далеко от ваших комнат. Что с ней делать? Барон, который к тому времени закончил свое издевательство над служанкой и отпустил ее, сидел напротив Буагильбера и пил вино, закусывая тонкими ломтиками вяленой оленины. Его черные, внимательные блестящие глаза замерли на моих дрожавших от ужаса руках. Мне было не просто страшно, а очень страшно. Что прикажет сделать со мной барон? Отдать страже для развлечения, а может просто повесит на воротах — ведь ему не привыкать к подобному развлечению, а может просто свернет мне шею за неповиновение? Фрон де Беф поднялся, оправляя свою дорогую бархатную тунику и подошел ко мне, чуть прищурившись. Его лицо, покрытое шрамами, побагровело от злости, а сдвинутые темные густые брови и пронзительный взгляд — внушали неподдельный ужас. Мощная фигура, высилась надо мной подобно утесу. Взгляд барона переместился от моего лица чуть ниже. Барон был явно раздосадован таким внезапным поздним явлением в его покои. Он кивнул служанке и та мгновенно выбежала из комнаты, подбирая свою одежду. Я невольно взглянула на храмовника, который все также сидел у горящего очага, потягивая вино. Но в этот раз его лицо выражало явное беспокойство, хоть он и пытался это скрыть. В его глазах застыло недоумение, вопрос и тревога. — И какого черта ты здесь делаешь? — наконец злобно произнес Фрон де Беф. — Что, стало скучно? Или решила найти кол на… — Прошу меня простить, дорогой Реджинальд. — вмешался Буагильбер, перебив своего друга, пока тот не сказал чего по-хуже. Он поднялся и поставил кубок на стол, а после непринужденным медленным шагом подошел чуть ближе к нам, стараясь не показывать свое волнение. — Это моя вина, я приказал своей служанке принести мне теплый плащ, а она наверняка позабыла, что сундук с основной поклажей у моего сарацинского слуги Амета и искала меня, чтобы об этом сообщить. Должно быть заблудилась в темных длинных коридорах Торкилстона. Не так ли, мой птенчик? Я кивнула, так как от страха горло мое пересохло и произнести банальное «да» не смогла. А храмовник чуть заметно кивнул мне, мгновенно переместив свой взгляд на Фрон де Бефа. — Это правда? — обратился ко мне чернобровый гигант. — Да… Да, так и есть. — вновь кивнула я, а мой ответ прозвучал тихо и хрипло, но это было все, что удалось выдавить из себя. — Что ж, ладно. — хмуро произнес Фрон де Беф, поглядев на Бриана, который принял совершенно расслабленный и непринужденный вид, вновь наполняя кубки вином. — Впредь пусть твоя служанку уяснит, что я мирюсь с подобными вольностями лишь из-за тебя, Бриан, но до поры до времени. Если еще раз увижу твое отродье там, где ей не подобает находиться, уж не взыщи — прикажу затравить собаками или выпороть! — Ну, ну, дорогой друг мой, не стоит так сердиться! — усмехнулся храмовник, поднося барону наполненный кубок с вином. — Да и со мной не так много слуг, чтобы я разбрасывался… — Не беспокойся, Бриан, я возмещу тебе столь незначительную потерю. — ответил Фрон де Беф, продолжая пристально меня разглядывать. — Она вряд ли что-то слышала, Реджинальд. Пусть идет, я обещаю тебе присматривать за ней лучше. — шепнул храмовник, стараясь смягчить настороженность грозного рыцаря. А сам Буагильбер все также, почти незаметно, мельком посмотрел на меня и кивнул головой. — Хорошо. — кивнул Фрон де Беф, махнув рукой, чтобы меня отпустили. — Пожалуй, тебе лучше пойти спать, Бриан и забери с собой это отродье. Завтра будет нелегкий день. — Благодарю за верную службу, Клеман. Можешь идти. — обратился он к стоящему рядом со мной воину. Тому самому, кто притащил меня в покои барона. — Доброй ночи, друг мой. — Бриан осушил залпом стоящий рядом кубок с вином и вышел быстрым шагом из комнат барона, вцепившись в мою руку стальной хваткой. После, он буквально влетел в свои покои и молча, не обращая внимания на мое сопротивление и вопросы, закрыл дверь не только на ключ, но и на железный тяжелый засов. Выдохнув и постов минуту, Буагильбер развернулся ко мне, пылая темными глазами. С его губ вот-вот должно было сорваться ругательство, но храмовник сдержался. — За каким таким… Чертом тебя понесло разгуливать по замку?! И как тебе удалось выбраться?! — заорал он. — Я… Я… — вместо ответа с моих губ слетело невразумительное блеяние. — Проклятье… Ты что-нибудь слышала? — вновь спросил он, расхаживая по комнате туда-сюда. — Нет. — на этот раз ответ вышел тверже и для большей уверенности я покачала головой. — Амет принес мне ужин, но я пролила воду и хотела найти его, чтобы попросить еще кувшин… — Ладно, твое счастье… Дай-то бог, чтобы все было так, как ты говоришь. — Бриан пристально посмотрел на меня. — Уже очень поздно, ложись спать. Я лягу у камина. Завтра будешь сидеть здесь и не высовываться! Амет принесет тебе все необходимое. И упаси тебя бог, проделать подобное еще раз! Бриан, почему-то, был взволнован не на шутку и явно обеспокоен, когда меня притащил стражник. Еще бы — барон действительно мог приказать меня повесить или затравить псами. Но что-то еще промелькнуло в глазах храмовника, что заставило меня усомниться в его жестокости. Спорить было глупо и я, не проронив больше не слова, завернулась в теплое шерстяное одеяло и забралась на кровать, накрывшись сверху волчьей выделанной шкурой. Было очень холодно, меня трясло и зуб на зуб не попадал, не смотря на то, что я была в теплой плотной тунике и нижней камизе, согреться не удавалось. А Бриан спокойно развернул свое импровизированное ложе на полу у горящего очага и готовился — но не ко сну, а к вечерней молитве, чем меня не мало удивил. Он снял с себя всю одежду, оставив на себе лишь исподнее и шоссы, а после достал из сундука свежую новую тунику. Буагильбер еще раз оглянулся в мою сторону. Я не спала — мне было холодно и страшно. — Не можешь заснуть? — спросил он, но уже более мягко. — Холодно. — отозвалась я. — Хорошо, Я сейчас приду. Будет лучше, если мы будем спасть месте сегодня. — в его голосе больше не было тех похотливых или насмешливых нот. — Я должен помолиться, а после — можешь задуть свечи. Сказав это, Бриан отвернулся от меня и опустился на колени перед распятием, висевшим на противоположной стене. Его губы что-то шептали, а глаза были полу-прикрыты. О чем молился этот человек? Что просил у Господа? Просил ли он прощения за свои грехи или вовсе не раскаивался в содеянном, а может, это была лишь привычка, сформированная годами, проведенными в монастыре, когда молитва служила этому бесстрашному воином только некоторым успокоением, настраивая рыцаря перед решающим сражением? Слышал ли его Господь? Либо уже усмотрел в этом алчном, порочном и колеблющемся человеке, потерявшего душевный покой много лет назад, своего потерянного сына? Кто знает. Закончив молитву, Бриан сам задул свечи и скользнул в постель. Я уже приготовилась отбивать новую атаку, но рыцарь только сильней закутал меня в одеяло и крепко прижал к себе. — Спи. Пусть небесные ангелы пошлют тебе спокойный сон. — пошептал он, закрывая глаза. Через мгновение я ощутила осторожный и почти невесомый поцелуй в плечо. Я отвернулась, стараясь не думать о произошедшем кошмаре и о том, чтобы могло произойти, если бы Буагильбер не вступился за меня.***
Утро было серым и дождливым. Оно ознаменовалось громкими звуками рога, возвещавшего о прибытии в замок послания от неизвестного. На этот раз, надежда вновь зажглась, когда Фрон де Беф спустился в большой зал, где сидел де Буагильбер и еще несколько людей барона, неся с собой странное письмо. — Что это за кукареканье? Клемент, кто осмелился явиться сюда? Что за черт? — раздался раздраженный голос барона. — Мой господин, какие-то люди в темно-зеленых одеждах передали вот это послание. — ответил Клеман. — Андреа, прочти что здесь написано, а то я не разбираюсь в этих каракулях. — проворчал барон, но его воин, взяв в руки письмо также не смог прочесть — послание было начертано по-саксонски. — Дайте мне письмо — сказал Бриан. — Мы хоть тем похожи на монахов, что немного учимся, чтобы осветить знаниями нашу доблесть. Храмовник пробежал глазами по строчкам. — Это письмо — формальный вызов на бой. Но, клянусь вифлеемской Богородицей, это самый диковинный вызов, какой когда-либо посылался черед подъемный мост баронского замка. Если, конечно, это не глупая шутка. — Шутка! — воскликнул Фрон де Беф. — Желал бы я знать, кто отважился пошутить со мной таким образом. Прочти, сэр Бриан. Буагильбер стал читать вслух: «Я, Гурт, сын Беовульфа, свинопас в доме благородного и знатного дворянина Седрика Ротервудского, по прозванию Сакс, …» — Ты с ума сошел! — прервал его Фрон де Беф. — Клянусь святым Лукой, здесь так написано, — отвечал храмовник и продолжал: — «… я, Гурт, сын Беовульфа, свинопас в поместье вышеозначенного Седрика, при содействии наших союзников и единомышленников, состоящих с нами заодно в этом деле, а именно: храброго рыцаря, именуемого Черный Лентяй, и доброго йомена Роберта Локсли, по прозвищу Меткий Стрелок, объявляем вам, Реджинальд Фрон де Беф, и всем, какие есть при вас сообщники и союзники, что вы без всякой причины и без объявления вражды, хитростью и лукавством захватили в плен нашего хозяина и властелина, означенного Седрика, а также высокорожденную девицу леди Ровену из Харготстандстида, а также благородного дворянина Ательстана Конингсбурского, а также и нескольких человек свободно рожденных людей, находящихся у них в услужении, равно как и нескольких крепостных, также некоего еврея Исаака из Йорка с дочерью, а также завладели лошадьми и мулами; указанные высокорожденные особы, со своими слугами и рабами, лошадьми и мулами, а равно и означенные еврей с еврейкой, ничем не провинились перед его величеством, а мирно проезжали королевской дорогой, как подобает верным подданным короля, а потому мы просим и требуем дабы означенные благородные особы, сиречь Седрик Ротервудский, Ровена из Харготстандстида и Ательстан Конингсбургский со своими слугами, рабами, лошадьми, мулами, евреем и еврейкою, а также все их добро и пожитки были не позже как через час по получении сего выданы нам или кому мы прикажем принять их в целости и сохранности, не поврежденными ни телесно, ни в рассуждении имущества их. В противном случае объявляем вам, что считаем вас изменниками и разбойниками, намереваемся драться с вами, донимать осадой, приступом или иначе и чинить вам всякую досаду и разорение. Чего ради и молим бога помиловать вас. Писано накануне праздника Витольда, под большим Сборным Дубом на Оленьем Холме; а писал те слова праведный человек, служитель господа, богоматери и святого Дунстана, причетник лесной часовни, что в Копменхерсте».* Воцарилось молчание. Фрон де Беф был отнюдь не рад такой вести. Его угрюмое выражение лица сменилось злобным и озабоченным. — Проклятье! — прорычал он. — Вот чем обернулась ваша с де Браси затея. Сам-то он уже на пол-пути в Нормандию, а нас оставил расхлебывать всю эту «саксонскую похлебку»! Эти людишки не дерзнули бы обращаться ко мне с такой наглостью, если бы им на подмогу не подоспели сильные разбойничьи шайки. В этом лесу множество бродяг. Все они на меня злы за то, что я строго охраняю дичь. Так вот, с тех пор столько раз стреляли в меня из лука, точно я та мишень, что стояла на днях в Ашби… Эй ты! крикнул он одному из слуг. — Посылал ли ты узнать, сколько их там собралось? — В лесу по крайней мере двести человек, но с каждым часом их прибывает все больше.- отвечал слуга. Прекрасно! — сказал Фрон де Беф. — Вот что значит предоставить свой замок в распоряжение людей, которые не умеют тихо выполнить свое предприятие! Очень нужно было дразнить этот осиный рой! — Стыдитесь, сэр рыцарь! — воскликнул храмовник. — Соберем своих людей и сделаем против них вылазку. Один рыцарь и даже один вооруженный воин стоят двадцати таких вояк. — Это не просто сброд, сэр Бриан, это английские йомены! Каждая стрела по шесть футов длиной и запросто попадает в мелкую французскую монету. — возразил Фрон де Беф. — Единственное наше преимущество — рыцарское вооружение и боевые кони. Но на лесных тропинках от них проку мало. Ты говоришь, сделаем вылазку. Да ведь у нас так мало людей, что едва хватит на защиту замка! Лучшие из моих людей — в Йорке. В замке едва наберется человек двадцать, не считая той горстки людей, которые принимали участие в вашей с де Браси безумной затее. Мальвуазен, наверно, успел уже отправиться в Йорк со своими людьми, остальные мои союзники — тоже. Да и мне самому следовало бы быть там, если бы не это… — Ты опасаешься, — спросил храмовник, — что их набралось достаточно, чтобы пойти на приступ замка? — Нет, сэр Бриан, — ответил Фрон де Беф, — у этих разбойников, правда, очень отважный предводитель, но без осадных машин, без составных лестниц и без осадных машин они ничего не поделают с моим замком. — Отошлем письмо в Йорк, вполне возможно, что Филипп успеет нам на подмогу и соберет достаточно людей. Я напишу им ответ, хотя, предпочел бы отвечать им мечом, а не пером. — сказал Бриан и подошел к столу. — Что ж, напиши и пусть молятся, чтобы мы вернули им головы саксов бесплатно! — ответил Фрон де Беф. — Что встали? Андреа, принеси перо и чернила! Клеман — всех лучников на стены! Пока барон отдавал приказы, храмовник написал дерзкий ответ. Он догадывался, кто скрывается под именем «Черный Рыцарь». «Сэр Реджинальд Фрон де Беф и благородные рыцари, его единомышленники и союзники, не принимают вызова со стороны рабов, крепостных и беглых людей. Если лицо, именующее себя Черным Рыцарем, действительно имеет честь принадлежать к рыцарскому сословию, ему должно быть известно, что он унизил себя подобным союзом и не имеет права требовать уважения со стороны знатных особ благородного происхождения. Что касается пленных, то мы, соблюдая христианское милосердие, просим вас прислать какое-либо духовное лицо, чтобы исповедать их и примирить с богом, ибо мы порешили казнить их сегодня до полудня и выставить их головы на стенах замка, чтобы показать всем, как мы мало считаемся с теми, кто взялся их освобождать. А потому, как уже сказано, просим прислать священника, дабы приготовить их к смерти. Исполнением нашей просьбы вы окажете последнюю услугу в земной их жизни.»* Сложив это письмо, Фрон де Беф отдал его слуге для вручения гонцу, дожидавшемуся у ворот ответа на принесенное им послание.***
Между тем, я была заперта в покоях храмовника, а Ребекка и Айвенго находились по-прежнему в башне. Из окна было хорошо видно, как собирались многочисленные отряды не только йоменов, но и беглые крестьяне, а также простые саксы, живущие в близлежащих местечках, крепостные люди и слуги из поместья Седрика Сакса также пришли на подмогу своему хозяину. Опасения Фрон де Бефа были не напрасны, а уповать на послание было глупостью. Сам барон это прекрасно понимал и уже отдал приказ готовиться к обороне и подогреть масло. Надежда оставалась на лучников и на то, что Торкилстон был и впрямь неприступной крепостью и мог выдержать долгую осаду, если бы не одно слабое место. Оно представляло собой маленькую потайную дверь, ведущую от внутреннего двора замка наружу, проходящую сквозь внешнюю стену. Об этой потаенной двери почти никто не знал, кроме самого Фрон де Бефа и еще одного человека — Урфриды. А что же письмо? Письмо не испугало собравшиеся ватаги лесных людей, а только подхлестнуло их к действию. Штурм начался неожиданно. Лучники первыми стали отбивать атаку, пустив в ход все свое мастерство и меткость. Фрон де Беф оказался прав — воинов в замке было немного, остальные слуги, которых набралось с десяток, были призваны защищать ту часть замка, где была та самая потайная дверь. Сам барон, его люди и люде де Буагильбера пошли на стены, чтобы оценить масштабы и количество нападающих. Храмовник же и двое его сарацинских слуг поспешили во внутренний двор Торкилстона, чтобы укрепить подъемный мост. Но сил было мало и поэтому Фрон де Беф принял решение атаковать нападающих сверху, приказывая лить кипящее масло на головы проклятых саксов и лесного сброда. Действительно без осадных машин взять Торкилстон было просто невозможно. Я осторожно наблюдала как лучники Фрон де Бефа щедро сыпали на головы нападавших саксов стрелы. Йомены и лесные братья падали один за другим, а громкий низкий голос Фрон де Бефа отдавал новые и новы приказы. Все это длилось довольно долго и казалось, что саксам под предводительством Черного Лентяя не повезло и они зря посылают на гибель своих людей, но вдруг Фрон де Беф скомандовал своим людям бежать вниз и защищать внутренний двор. Такая подозрительная перемена напугала и меня. Что же происходит? Что делать? Как можно спастись? Мои жалкие попытки открыть дверь тоже не увенчались успехом. Деверь была заперта на ключ и засов с другой стороны. Я вновь осторожно выглянула в окно, загородившись подносом из-под фруктов, на тот случай, если стрелы долетят. Саксы кинулись куда-тов бок, теперь лучники не могли их достать, так как спустя еще мгновение и они вынуждены были спуститься во внутренний двор. Там завязался бой. Но как? Как саксы смогли прорваться в замок? Ответ пришел само собой спустя совсем немного времени. Дверь моей темницы отворилась и в комнату зашла Урфрида, в ее руке был зажженный факел, а в другой ключи. — Пойдем, теперь ты свободна! — проговорила она, а ее лицо будто просияло. — Беги! — Я не пойду одна, где Ребекка и Уилфред? Их нужно освободить! А Исаак? А остальные… — начала я, схватив со стола нож для мяса и засовывая его за пояс, и перекидывая свой заплечный мешок через плечо, готовясь к худшему. — Спасайся! Возьми. Если успеешь, спаси и эту еврейку с раненым рыцарем. — Урфрида протянул мне связку ключей. Они были от башни, именно там были Айвенго и Ребекка. — Я открыла тайную дверь! — продолжала Урфрида, размахивая факелом. — Пришел мой черед! Пришел час расплаты за грехи! Час расплаты за кровавые деяния! — Идем с нами, Ульрика, тебе не зачем погибать здесь! — в отчаянии я схватила Урфриду за руку. — Ульрика? — удивилась она и улыбнулась. — О, сколько лет пошло с тех пор… Как долго я не слыхала своего имени… Как долго я ждала этого часа! Нет, моя месть должна свершиться! Дочь убитого Торкиля — пришел твой черед! Урфрида покачала головой и погладила меня по щеке. — Беги! Спасайся… — прошептала она и кинулась куда-то вниз по темному коридору.***
Я кинулась в ту часть замка, где располагалась башня, сорвав один из факелов со стены. Пользуясь случаем, что почти все защитники замка были во внутреннем дворе, отбивая атаку, я сумела пробраться по извилистым темным коридорам именно туда, где Айвенго и Ребекка остались предоставленными сами себе. Но коридоры Торкилстона и многочисленные строения были мне незнакомы, прошло немало времени, пока я оказалась на верном пути. Пробежав одну из открытых галерей, я невольно взглянула во двор, где ужа разгорелась страшная бойня. Все стало ясно о какой мести говорила Урфрида — это она отперла ту самую потаенную дверь… Ад разверзся и теперь во дворе Торкилстона кипела кровавая бойня. В воздухе витал запах крови, смешанный с воплями раненых, боевыми кличами, множеством летящих стрел, копий, мечей… Гул и кровь смешались воедино. Среди длящегося ужаса выделялись две фигуры: это была барон Реджинальд Фрон де Беф, схватившийся в смертельной схватке с Черным рыцарем. Оба были сильными соперниками, нанося разящие удары секирой и топором. Фрон де Беф заметно теснил незнакомца, но слишком мощные доспехи затормозили следующий удар барона… В это мгновение Фрон де Беф не успел развернуться и отразить сильный удар. Топор врезался прямо в спину, проломив доспехи и кольчугу. Барон застонал, отступив и повалившись вперед. Слуги и воины мгновенно окружили своего хозяина, выставив пики и копья, заставив Черного рыцаря отступить назад. — Тащите его в замок! Быстрей! Приготовиться к обороне! На стены! — раздался голос храмовника, которого до сего моменты не было видно. Залитые кровью доспехи Буагильбера, сломленные на шлеме перья, все говорило о том, что храмовнику пришлось несладко, отражая атаку многочисленных противников. Бриан сам кинулся к Фрон де Бефу, вместе со своими сарацинскими невольниками, чтобы помочь стрелкам. В это мгновение он невольно взглянул на верх… Его глаза, даже сквозь решетку шлема разглядели меня на верхней галерее… Защитников Торкилстона оставалось совсем немного. Отступив во внутрь замка вместе с Буагильбером и затащив во внутрь своего господина, они забаррикадировали дверь. Я бросилась наутек, то и дело прячась за колоннами, уворачиваясь от стрел. Нужно было торопиться. Пробежав еще один пролет я заметила дым, который поднимался как раз из башни. Ульрика подожгла замок! Как раз в этот момент раздался страшный нечеловеческий хохот — это была она, Ульрика, дочь покойного Торкиля, бывшего, настоящего владельца Торкилстона. Ее длинные седые волосы развивались на ветру, она размахивала факелом и кричала проклятия, перемежая их с какой-то дикой старинной песней. Пламя бушевало вокруг и казалось, что ад вот-вот заберет к себе грешные души. Нужно было торопиться. Наконец, преодолев еще один коридор, я оказалась перед той самой дверью, которая вела в башню. К тому моменту уже все заволокло дымом. Было трудно дышать и слезы невольно текли по щекам, щипало глаза и стало жарко. — Ребекка! — крикнула я, что было сил, сдирая руки в кровь, открывая железный засов. — Мы здесь! — раздалось оттуда. — Сейчас! Сейчас… Я отопру дверь! Замок горит! — ответила я, с трудом отпирая замок. Дым повалил из двери, я закашлялась, но преодолев страх, шагнула в комнату. — Скорей, Ребекка! Нам нужно бежать! Замок горит! Идет страшный бой во внутреннем дворе. — слова мои путались, времени почти не оставалось, так как нижние балки башни начали гореть. — Идем, Уилфред, обопрись о мое плечо. Скорей! — Ребекка с трудом могла тащить раненого Айвенго, который изо всех сил старался хоть как-то помочь своей спасительнице. В этот момент меня схватили чьи-то руки. Это был Амет, который не обращал никакого внимания на мои крики и сопротивления. Он легко взвалил меня на плечо и потащил прочь. Ключи упали на каменные плиты, а Ребекка и Айвенго, не смотря на крики первой, никак не смогли бы мне помочь. — Бегите! — успела выкрикнуть я в последний раз. Дым все больше заволакивал пространство, а Амет не смотря на опасность, по-видимому, выполнял приказ своего господина. Не знаю сколько времени прошло, казалось, целая вечность, пока Амет вытащил меня на воздух. Мы оказались во внутреннем дворе замка, но с другой стороны. Здесь тоже были саксы, но их было не так много, как у главного входа в Торкилстон. — Наконец-то, ты цела? — раздался знакомый голос. Это был Бриан, которому удалось спастись с небольшим отрядом, они перевернули телегу и теперь отбивались от нападающих, пробиваясь к тайному выходу. — Все кто хочет спастись — за мной! — крикнул он и бросился в самую гущу, приказав мне держаться позади него вместе с Аметом, который доблестно отбивал атаку с тыла. Оставалось совсем немного и уже заветная дверь была открыта, указывая путь к спасению, как неожиданно я заметила одного рослого йомена в темно-зеленом камзоле. Он словно нарочно прицеливался, не растрачивая стрелы на отряд храмовника. Мне удалось заметить его взгляд. Его мишенью были вовсе не та жалкая горстка спасшихся воинов. Бриан призывал своих людей бежать, защищаясь и давая шанс остальным на спасение. Он был последним, кто должен был проскочить в эту проклятую дверь. Покончив с очередным противником, он подтолкнул меня к выходу и повернулся спиной. — Бриан! — крикнула я, сама того не ожидая, толкая рыцаря в бок, что было сил, ведь это ему предназначалась роковая стрела. В этот момент стрела уже была выпущена… Стрела с железным острым наконечником, набрав скорость, просвистев и «пропев» свою смертельную песню она вонзилась мне прямо в левое плечо. Я повалилась на землю, теряя равновесие. Сначала, ничего не ощущалось, все куда-то исчезло, только испуганные глаза Бриана стояли передо мной. Где-то раздавались крики «отступать». Я попыталась подняться, но страшная острая боль прервала все, захлестывая волной.Туника быстро пропиталась чем-то теплым и влажным. Тело не слушалось, а подчинилось только единству боли и еще какого-то странного чувства. Я видела перед собой лишь хмурое свинцовое небо, черные тучи, предвещающие грозу. Дождь хлынул крупными каплями, а потом начался ливень и раздался гром. Неужели это конец? Все вокруг плыло, а боль заглушала все, даже крики воинов, лязг оружия и пронзительные звуки боевого рога. Казалось, что кровь повсюду. Она текла теплыми струйками и размывалась под проливным дождем, падая на землю и сливаясь с грязным месивом под ногами защитников Торкилстона. Где-то вдалеке, я расслышала крик Буагильбера — его сильный голос призывал своих людей отступить и спасаться. Звуки растворялись и будто раздваивались в воздухе. Подняться не было сил, эта стрела словно пригвоздила меня к земле, отняв последнее мужество и надежду на спасение. Холод и боль сковали беспощадными тисками, сознание и ясность покидали тело, а глаза мои закрылись. Наступила темнота и холод… Холод и темнота… И боль… Холод… Темнота…