Fire on Fire

Сообщение от Мирона пришло в два часа ночи, когда Слава маялся бессонницей, листая обновления в телеге. Он лежал в темноте и поглаживал кота, дрыхнувшего у него на животе — вот кому не грозили проблемы со сном. Mifodelic: Привет, Слава, я дочитал «Заратустру». Думаю, ты во многом прав. Хотя изначально у Ницше в тексте заложена духовная глубина, но его идеи исказили пидарасы-интерпретаторы с манией величия. Слава ухмыльнулся: в письменной речи Мирона чувствовалась та же резкость, что и при личном общении. Ник Mifodelic тоже показался ему забавным. Он открыл аватарку Мирона и увидел гордый еврейский профиль в клубах сигаретного дыма. Атмосферная фотка. Gnojnyj: Привет, Мирон! Если ты веришь в высшие силы, а не в смерть бога, почитай стоиков. Они говорили о предопределённости судьбы и учили равнодушно принимать её удары. Зенон — любопытный философ, кстати. Mifodelic: Гляну, спс. А ты почему не спишь, Слава? Gnojnyj: Да вот хуй знает, не спится мне. Mifodelic: Мне не спится и не спиться. А нас не впустили в ночной клуб, суки. Мы и нажрались водки в парке. Я щас пьяный, сорри, если напишу что-то не то. Gnojnyj: В школу опять завтра не пойдешь, да? Mifodelic: Какая, нахуй, школа, Слава. Я занят жизнью. Она — лучшая школа. Меня прёт самообразование — я уже прочёл больше, чем мои учителя. Им нечему меня научить. Gnojnyj: Звучит самонадеянно. Главное, ментам не попадись в пьяном виде в парке, а то твое самообразование рискует быстро закончиться Mifodelic: Да, я осторожен. А чем ты завтра занят? Gnojnyj: Я — раб лампы, работаю. Mifodelic: А после работы не хочешь сходить в клуб? Gnojnyj: Толпу школоты не пускают в ночное заведение без взрослых? Mifodelic: Да нет никакой толпы. Мы с другом вдвоем хотели потусить, но нас обломали охранники. Присоединяйся, зависнем вместе. Gnojnyj: Может, в другой раз, я завтра занят. Mifodelic: Ок, скажи потом, когда сможешь. Gnojnyj: Я — спать, и тебе советую Mifodelic: Спокойной ночи, Славик. «Славик, блять! Я тебе не Славик, а Вячеслав Валерьевич, Мироша», — усмехнулся Слава. Он отложил телефон и подоткнул под голову подушку. Свет одинокого уличного фонаря рассеивал тьму в комнате. Слава различал силуэт спящего кота и лежал, не шевелясь, чтобы не потревожить любимца. Как быстро он нашёл с Мироном общий язык, матерный дворовой, но похуй, главное — они разговаривали на одном наречии улицы. Непростой пацан, казалось, сразу доверился ему после душевной беседы в сквере. Он же чувствовал себя взрослее сверстников и тянулся к старшим. Мирон вон даже позвал его в клуб потусить. Может, ещё и потому что Славик, блять, сам недалеко ушёл от того трудного подростка, которым был когда-то? Надо почаще напоминать себе, что он — взрослый человек и не якшается с тинейджерами. Хотя Мирон, конечно, другое дело. Он был явно необычным школьником, слишком замороченным и вызывающе интеллектуальным для своего возраста. Испорченным ребенком с ершистым характером и замашками будущего циника, в которого из бунтующего подростка со временем превратился и сам Слава. Раньше он с удовольствием бы зависал с Мироном вместо школы, а теперь напоминал себе, что лучше сохранять некоторую дистанцию между учителем и учеником. В любом случае их зарождающейся дружбе скоро придет конец, они познакомятся официально, и Мирон его наверняка возненавидит, сочтёт провокатором и чуть ли не предателем — ох уж этот ебучий подростковый возраст, когда даже умные молодые люди становятся пылающими максималистами. Слава застонал, как от зубной боли, спугнул кота, перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку. Спустя минуту он уже спал, провалившись в черноту без сновидений. *** — Вячеслав Валерьевич, постойте, — на перемене Славу, выходившего из своего кабинета, догнала строгая дама средних лет, Ольга Александровна Синицкая, классный руководитель 10 «Б». Он остановился с тяжелым сердцем, сразу поняв, о чём, вернее, о ком будет разговор. — Я насчет Фёдорова. Мы дозвонились до его родителей. Отец Мирона рвёт и мечет, обещает привести сына в школу и поговорить сразу с директором и со всеми учителями, чьи уроки прогуливал Мирон. Приходите в мой кабинет русского языка и литературы сегодня к двенадцати и приготовьте, пожалуйста, задания, которые Фёдоров должен сделать за пропущенные уроки. — Хорошо, Ольга Александровна, приду, спасибо, — сдержанно ответил Слава. Внутри ему было далеко до спокойствия, всё переворачивалось, горло сдавило. Да, не в обстановке публичной порки он планировал официальное знакомство с Мироном. Молодой информатик собирался написать подростку правду, извиниться и мирно пригласить к себе на урок. Слава думал сохранить их общение неформальным за пределами школы, но теперь его и без того ущербный план летел в тартарары. Сейчас писать Мирону было уже поздно, ему наверняка не до Славиных внезапных признаний. В состоянии странного мандража, как будто это его скоро опять будут публично распекать за прогулы, Слава провёл ещё два урока и, дав задание ликующему седьмому классу, пошёл на встречу в кабинете русского языка. Он проскользнул в класс за несколько минут до начала, Мирона ещё не было. Слава поздоровался с коллегами и юркнул на задние ряды, спрятавшись за их спинами. Если повезет, он так просидит всё время и тихо смоется незамеченным после неприятного действа. Директор Ноздрев и Синицкая, классная руководительница Мирона, пришли вместе. Они о чем-то негромко говорили с невысоким мужчиной в очках и с рыжеватой бородкой. Следом за ними шёл Мирон, он выглядел как образцовый ученик — с волосами, уложенными мягкими волнами, в сером костюме и белой рубашке. Только выражение лица у него было мрачно-сосредоточенное. Видимо, дома у него уже состоялся тяжелый разговор с отцом. — Добрый день, коллеги. У нас сегодня снова невеселый повод для встречи, — сказал Михалыч и прочистил горло. — Как вы помните, в прошлом году мы аттестовали Мирона Федорова и даже разрешили ему учиться дальше с условием, что он будет ходить на уроки и делать домашние задания, как и все ученики. Уже начался октябрь, а большинство учителей так и не увидели Мирона на занятиях. Вопрос серьёзный, Мирон, если ты не хочешь дальше учиться, мы тебя исключим, у нас есть для этого законные основания. Поступишь в колледж, получишь средне-специальное образование. — Валерий Михайлович, мы уже успели с вами поговорить об этом, скажу для всех. Как вы помните, несмотря на плохое посещение, в прошлом году Мирон хорошо сдал экзамены и закрыл все хвосты. У него большие способности к обучению. В этом учебном году я был занят со своей научной работой, поэтому поверил сыну на слово, что он ходит в школу. Больше я своих ошибок не повторю и буду лично контролировать его посещаемость. Если надо, за руку приведу на уроки. Ты меня слышал, Мирон? — отец Мирона говорил мягким интеллигентным голосом, но в его вопросе к сыну послышалась сдерживаемая злость. — Ян Валерьевич, вы же понимаете, что с таким количеством прогулов мы уже имеем полное право исключить Мирона. И только благодаря лояльному отношению к вам и к способностям Мирона мы делали вашему сыну поблажки, но и наше терпение небезгранично, больше закрывать глаза на его пропуски мы не будем. Мирон, скажи нам, пожалуйста, почему ты не ходишь на занятия? — поинтересовался Ноздрев. Слава по его обманчиво ласковому виду понял, что судьба Мирона на волоске. «Ну же, не налажай, ответь что-нибудь нейтральное», — мысленно обратился к нему Слава. Он сочувственно смотрел на Мирона, увидев в хрупком и подавленном подростке себя восьмилетней давности, когда его так же чихвостили при толпе взрослых и грозились исключить, а потом отец дома «выбивал из него всю дурь». — Мне всегда казалось, что результат, то есть сами знания, важнее, чем процесс их получения. Я занимаюсь самообразованием, и мне так больше нравится учиться, — спокойно ответил Мирон. Он держался довольно независимо, и Слава даже восхитился его взрослой рассудительностью. Сам он говорил в шестнадцать, что в школе чувствует себя как в тюрьме, а вдобавок его еще и пичкают бесполезной в будущем информацией. Разумеется, это возмущало взрослых. — Мирон, мы уже говорили с тобой о том, что важно соблюдать стандарты образования. Эти правила едины для всех. Так что будь добр, пожалуйста, — одёрнул его отец. — Ладно, мы дадим тебе ещё последний шанс осознать важность стандартов образования, о чем сейчас правильно сказал Ян Валерьевич. Но если ты продолжишь пропускать уроки без уважительной причины, нам придется принять меры. Коллеги, поднимите руки, пожалуйста, кто ещё не видел Мирона у себя на занятиях в этом году? — попросил директор. Слава увидел, что шестерых учителей Мирон полностью проигнорировал. Он был седьмым, но предусмотрительно не стал поднимать руку, а только украдкой посматривал на грустного Мирона, который его так и не заметил. — У нас есть учитель, который ещё не знаком с Фёдоровым. Наш новый информатик. Вячеслав Валерьевич, вы здесь? Откликнитесь, пожалуйста. Вот Мирон Фёдоров пришел, я помню, вы о нём спрашивали, — позвала его Синицкая. Деваться было некуда, Слава не мог больше молчать. — Да, Ольга Александровна, я здесь, — отозвался Слава и встал, глядя прямо на Мирона. У подростка на мгновение округлились глаза, он выглядел шокированным и потерянным, будто его вдруг ударили тяжелым мешком по голове. — Рад встрече, Мирон. Подойди ко мне, пожалуйста, после собрания за заданием по информатике. Мирон не ответил, но продолжал безотрывно смотреть на Славу. Он буквально сверлил учителя взглядом. Синицкая продолжала спрашивать у других про задолженности Фёдорова, но Слава и Мирон, казалось, не обращали на происходящее внимания. Они разглядывали друг друга. Слава запомнил, с каким осуждением посмотрел на него Мирон, с таким отчаянием и разочарованием смотрят на друзей, внезапно оказавшихся предателями. Наконец, Слава спохватился, что выглядит странно, стоя и пялясь на ученика в упор, и сел на место, спрятавшись от печальных глаз Мирона за спинами коллег. — Ну, мы вроде разобрались, что Мирон должен отработать пропуски и ходить впредь на все уроки, — начал подводить итог собрания Ноздрев спустя несколько минут обсуждений. — Еще важный момент. Ян Валерьевич, мне жаль об этом говорить, но Мирон продолжает курить и пить алкоголь рядом со школой. Я сама это недавно видела. Обратите, пожалуйста, внимание, — строго сказала Синицкая, переводя взгляд с сына на отца. «Вот же курва!», — в сердцах подумал Слава, вспомнив, как после таких бесед с учителями о его курении и распитии алкоголя отец бил его смертным боем, до кровавых соплей и потери сознания. Хотя этот Ян Валерьевич и не был суровым алкоголиком, как его батя, скорее наоборот, интеллигентным человеком, но, судя по его тону, Мирону тоже дома крепко достанется. — Вот это новости, Мирон, правда? Мне казалось, ты в прошлый раз всё понял. Спасибо, Ольга Александровна, что рассказали, я приму меры, — жестко ответил отец Мирона, не глядя на сына. На этом кошмарное собрание всё-таки кончилось, учителя разошлись по своим делам. Мирон так больше и не взглянул на Славу, он вообще больше смотрел в пол, сгорбившись, словно под тяжестью груза. Ему стало очень жалко парнишку. Тот, конечно, тоже виноват, что прогуливал бесконтрольно, но всё же ебучий коллективный прессинг, когда взрослые разом наваливаются на хрупкую психику необычного подростка, никого ещё лучше не сделал, а вот незаживающую рану в душе легко мог оставить на всю жизнь. В тот день информатики у десятых классов не было, но на следующей перемене Мирон постучал в дверь и вошёл в кабинет. Слава сразу поднялся ему навстречу и посмотрел в глаза. Мирон тут же отвёл взгляд и сухо сказал: — Я должен взять у вас задания по информатике за пропущенные уроки. — Мирон, послушай, я всё объясню. Я собирался написать тебе сегодня, рассказать правду о своей работе и пригласить на урок, но меня опередили, и получилось нехорошо в итоге. Я не хотел вводить тебя в заблуждение. Я просто почувствовал, что мы можем разговаривать на одной волне, и поэтому не спешил сразу рассказывать о своей работе, мне хотелось общаться с тобой на равных, — почти задохнувшись от переполнявших его эмоций, начал оправдываться Слава. — Это всё неважно, дайте мне, пожалуйста, задание, Вячеслав Валерьевич, и я уйду, — глядя в сторону, безжизненно откликнулся Мирон. — Бля, Мирон! Ты меня слышишь вообще?! — возмутился Слава игнором ученика. — Я вас прекрасно слышу, Вячеслав Валерьевич. Не надо кричать и материться, пожалуйста, это непедагогично. Если задания не готовы, я могу зайти завтра, — механически откликнулся Мирон и двинулся к выходу. — Да стой ты, чтоб тебя! — выругался Слава. — Есть у меня задания. Вот, на флешке. Если будут вопросы, пиши. — Когда я должен их сдать? — всё так же холодно уточнил Мирон. — Флешку верни, пожалуйста, на следующем уроке. Задания нужно выполнить до конца первой четверти, — справился с голосом Слава и ответил ровно, хотя на душе у него было ебано. — Хорошо, спасибо, до свидания! — ледяным тоном попрощался Мирон и направился к выходу. — Мирон! — не сдержавшись, громко окликнул его Слава. Парнишка обернулся. — Держись, и пиши мне по любым вопросам. Слышишь? По любым, и я тебе обязательно помогу, — серьёзно сказал Слава, глядя ему в глаза. Мирон задержал взгляд на несколько секунд, едва уловимо мотнул головой и вышел.