***
О произошедшем, казалось, помнил только Хэ Сюань — или Ши Уду просто упрямо не подавал вида, слишком гордый, чтобы признать слабость, даже зная, что никто не станет осуждать. С ним не будет легко, понимал Хэ Сюань — и принимал это. Его собственный характер тоже простотой не отличался. Он уже привык, что художник постоянно находился рядом и деваться друг от друга было некуда, как с подводной лодки; в глубине его души даже зарождалась некая симпатия, природу которой только предстояло изучить. В один из дней, когда они по уже сложившейся привычке вышли на берег, Хэ Сюань протянул ему удочку и предложил: — Не хочешь сам попробовать? Могу научить. Ши Уду недоверчиво посмотрел на удочку, будто его сосед не порыбачить предлагал, а в дуэль вступить. Затем перевел взгляд на самого Хэ Сюаня. Силуэт того мягко обрамляли лучи восходящего солнца, и невольно вспоминался сон, в котором рассвет путался в темных волосах, и мягкие губы нежно касались его щек… Пальцы Уду дрогнули, когда он принял удочку. — Хочешь посмеяться надо мной, да? — Хотел бы — не предлагал бы научить, — фыркнул Хэ Сюань. — Не бойся, она не укусит, — добавил он уже спокойнее, накрывая несмело сжавшие удочку пальцы своими. От простого прикосновения внутри что-то взвилось и взорвалось, подобно праздничной шутихе, глубокий вдох помог немного успокоиться — и вот Уду, как ни в чем не бывало, вновь горделиво задрал подбородок. — Как скажете, лаооооши, — протянул он, сделав акцент на последнем слове. Хэ Сюань подумал, что лаоши из него вышел бы тот еще, но вслух ничего не сказал. Он смотрел, как Ши Уду закидывает удочку первый раз, пытаясь выделить ошибки. — Ты не так подсекаешь, — произнес он вдруг негромко, приближаясь со спины и обхватывая руки Ши Уду своими ладонями, направляя. — Какая разница, как закидывать, рыба этого все равно не видит, — пробормотал Ши Уду, не уверенный, что это он тут ловит рыбу, а не его поймали в сети ладони, уверенно охватившие запястья. Была бы их хватка столь же цепкой, если бы он сейчас лежал в постели, а Хэ Сюань надвисал сверху, проходясь по его телу голодным взглядом? — Рыба все видит, — пошутил Хэ Сюань. — Подсекай, подсекай, — поторопил он Ши Уду, увидев, что леска заинтересованно дёрнулась. Ши Уду торопливо потянул удочку на себя, едва не заехав Хэ Сюаню локтем под ребра. Небольшая округлая серебристая рыбка яростно билась, зацепившись за крючок. — Карась, кажется, — неуверенно произнес он. Хэ Сюань одобрительно кивнул. — Теперь глуши ее. Ши Уду замер. — Что? — Ударь о камень, — пояснил бывший военный. — Зачем? — Чтоб не убежала, — пожал плечами Хэ Сюань, как-то беспомощно удивленный неосведомленностью Ши Уду. Ши Уду перевел взгляд с Хэ Сюаня на рыбу и обратно. Снял ту с крючка. И кинул в ведро с водой. — Нет. Теперь это моя рыба. Ты не заставишь меня уничтожить доказательства того, что я способен что-то поймать. — Ты решил нам устроить разгрузочный день? — поднял бровь Хэ Сюань. — Не волнуйся, ты еще таких вагон и маленькую тележку наловишь. — Эта — особенная, — заупрямился Ши Уду. — Ты еще имя ей дай. — Бывший военный сложил руки на груди. — Ну и дам, мне не сложно. Морда у неё — зелёная, прямо как у тебя, будет Цин-Сюань! Хэ Сюань глубоко вздохнул, всем своим видом показывая, что уже не справляется с ситуацией. — Я польщен, что ты назвал ее в честь меня. Можем мы теперь ее пожарить и съесть? Мы можем сделать это по-особенному. — Нет. Казалось, на всей земле — можно даже не брать в расчет их маленький мирок, ограниченный сероватыми волнами — не было никого упрямее Ши Уду. — Чем ты ее кормить будешь? — Хэ Сюань, тем не менее, не сдавался. — А жить она с нами будет? В ведре? Ты хоть пожалей ее, что ли. Либо отпусти, либо давай пожарим. — Эта рыба — мой трофей. Я её поймал и мне решать её судьбу. — заспорил художник с азартным блеском в глазах. — Цин-Сюань будет жить с нами. Он мне сразу понравился. Не то, что ты. — То есть ты имеешь в виду, что я тебе не сразу, но всё-таки понравился? — поинтересовался Хэ Сюань. В шутку. Конечно, в шутку. Почему-то ему подумалось, что они еще не договорились, кто из них исполняет роль жены смотрителя. — Я… — Уду запнулся. Вспомнилась недавняя картина, всплывшая в воображении, поэтому он просто уставился на Хэ Сюаня пронзительным, нечитаемым взглядом. Когда молчание стало настолько длительным, что начинало казаться неловким, он кашлянул. — Ты слишком много на себя берешь. Хэ Сюань пообещал себе больше никогда не шутить — или как следует пересмотреть своё чувство юмора. — Вот как, — произнес он, не отводя взгляда. Почему-то эти слова прошлись по Хэ Сюаню, как наждачкой. — Забирай своего как-там-его и пошли, — вздохнул он. Ши Уду оторвал ведро от земли — то поддалось неохотно и с громким бултыхом. «Надеюсь, что эта рыба не страдает морской болезнью» — подумалось ему. Почему-то сейчас он очень отчетливо ощущал, что сказал что-то неправильное. Хэ Сюань придержал дверь для Ши Уду и закрыл ее за ним, оставляя художника возиться с его новым питомцем. Сам же он ушёл загонять себя с головой в работу. Наверно, Ши Уду был прав, когда сказал, что он слишком много на себя берет. Не стоило забывать, что их совместный быт — вообще-то вынужденная мера, пока они не разберутся со своей... проблемой. На какую-то секунду Хэ Сюань забыл об этом. Слишком легко оказалось нырнуть с головой в иллюзию близости, потеряв тех, кто действительно был ему близок. Слишком легко начать себя утешать — видишь, мол, даже такой поломанный оказался кому-то нужен, может, и не всё потеряно. Слишком трудно оказалось понять, что ошибался. Только зачем было подпускать Хэ Сюаня так близко, как, например, той ночью? Когда бывший солдат вернулся в жилую комнату, где он оставил Уду, тот ещё был там. Их новый сосед — Цин-Сюань, он запомнил, — обживал импровизированный аквариум, в прошлой жизни служивший трехлитровой банкой. Маленькой рыбке пока там места хватило. Закончив с великим переселением народов, Ши Уду принялся разгребать стол, заваленный его художественными принадлежностями. Тишина в пределах маяка была привычным погодным явлением, но почему-то именно сегодня она нагнетала так, словно в воздухе звучал похоронный вальс. Наконец, Ши Уду не выдержал: — Если хочешь, то это будет наша общая рыба. Хэ Сюань не сразу ответил, сперва смерив Ши Уду непонимающим взглядом. — Ты же ее поймал. Сам говорил, что это твой трофей. — Ты злишься на меня за что-то. Я подумал, что это из-за рыбы, — пробормотал Ши Уду. В глазах Хэ Сюаня читалось что-то мутное, словно он был мыслями где-то не здесь. — С чего ты взял, что я на тебя злюсь? — С того, что тучи за окном выглядят приветливее тебя. В чем дело? — Я на себя злюсь, — ответил бывший военный, доставая из шкафчика свою кружку и кидая в нее чайный пакетик.***