...and the price is right

      Очередная ночь незаметно заполняла улицы города, погружая закоулки в неизбежную тьму.       Она ложилась на мокрый асфальт огнями из окон, вновь покрывая бетонные стены домов холодным равнодушием.       Страх. Отчаяние. Ненависть.       В глазах этих людей он всегда видел одно и то же...              – Нет!.. Пожалуйста!.. Умоляю!... Я всё верну!!       Прижатый грязным ботинком к полу мужчина лет сорока захлёбывался в собственных соплях унижения.       Запах солярки смешался с запахом гнилья, что источало всё вокруг.       – В прошлый раз ты говорил так же... – щёлкая крышкой зажигалки, он смотрел на фигурку ангела, что чудом осталась стоять посреди разгрома... Неаккуратные контуры глиняной скульптуры наивно выдавали в своём авторе ребёнка.       – Готово, босс, – кто-то бросил канистру прямо перед лицом мужчины, что выл не переставая.       – Умоляю... – в красных от слёз глазах кричал тот самый ужас, что осточертел невыносимо.       До тошноты...       Их болезненные муки были всегда одинаково изуродованы страхом смерти, который вместе с ненавистью рисовал на лицах одни и те же, искажённые криком узоры.       Презрение испытывают к людям.       Этот же мусор не стоит и его.       Зажигалка вспыхнула, и в ледяных, как бездушная тьма, глазах заиграло огненное отражение.       – Босс?.. – они не решались торопить его, но дышать здесь становилось всё труднее.       Отрешённо смотря на огонь, молодой мужчина сидел нога на ногу, будто не являясь ни частью происходящего, ни судьёй... но лишь жуткой в своём равнодушии тенью жнеца, пришедшего забрать очередную душу.       Вдруг новоприговоренный, превозмогая боль в переломанных ногах, едва слышно простонал:       – У меня... есть... дочь...       Жнец усмехнулся.... эти твари до смешного предсказуемы.       – Ей семь лет.       – Я слышал... возраст для тебя не имеет значения... – мужчина сплюнул кровью и поднял горящие безумным отчаянием глаза: это его последняя жертва.       Под скрип кожаной обивки жнец медленно поднялся с кресла и, подойдя к предавшему то единственное, что до последнего оставалось святым, присел на корточки...       – Я так понимаю, условия сделки тебе известны, – не снимая перчатки, он берёт за подбородок и резко приподнимает опухшее лицо бывшего капо, имевшего неосторожность не единожды разочаровать Дона. – Я оставлю тебя в живых, только если твоя дочь хорошенько отсосет мне.       На мгновение в заплывших глазах будто вспыхивает богоугодная ярость... но это лишь мираж.       – Я... согласен.       Правильно.       У мусора не бывает ни детей, ни достоинства.       – Потом я отдам её парням Джуни. Ты больше не увидишь дочь.       – Будь ты проклят...       Немного погодя, будто задумавшись, жнец наконец удовлетворённо кивает и встаёт:       – Ян?       – Да, хён!..       – Ночью он должен быть выброшен из вагона товарняка недалеко от границы.       – Хорошо, хён.       В последний раз взглянув на фигурку одиноко стоящего ангела, жнец направился к двери.       – И сожгите здесь всё.              Сигаретный дым ядовито драл лёгкие, но хоть док и запретил ему курить, совсем отказаться от дурной привычки было невозможно... Да и бессмысленно.       Опершись спиной о ледяной корпус машины, он неспешно выдыхал дым в пустоту, не чувствуя ничего дальше своей кожи.       – Хён? – ЯнЯн слегка запыхался, сбегая с лестницы. – За девчонкой я отправил, но... Отвезти её к тебе в Guillotine?       Колючий холод медленно забирался под одежду, неприятно возвращая к жизни бесчувственно пустое тело...       В кармане завибрировал телефон...              – Я как раз собирался тебе звонить.       – Хах... Прости, что так поздно... Разбудил?       – Ага... Пять раз...       – Слушай, у меня к тебе просьба...       – Что-то случилось, бро?       – Помнишь моего младшего брата? Мы жили вместе на Чеджу.       – Эммм... Нет. Это было так давно, но... Разве у тебя не сестра была?       – Сестра?! Хах! Будь это чудо сестрой, я бы давно уже сдох... Вобщем, он весной закончил школу, но никуда не поступил, и у него сейчас небольшие "каникулы", которые он проведёт у меня.       – Сочувствую.       – Да, спасибо, хах... Но я звоню тебе, чтобы попросить забрать его завтра из аэропорта.       – ... хааа?       – Пожалуйста, Марк. Ты единственный, кому я могу доверить это!       – А ты сам?       – Дело в том, что я в больнице и...       – Что?.. Всё хорошо? Я приеду.       – Не нужно никуда приезжать!.. Я в порядке. Это был аппендицит, и я не собирался никому рассказывать, но Хёк вдруг написал, что прилетает завтра в три утра и...       – В три утра?!       – Да.       – Весело...       – Буду месяц готовить тебе бесплатно, бро.       – С этого и нужно было начинать.       – Отлично! Ключи от дома под цветочным горшком на веранде.       – Плевать, пусть хоть в окно лезет. Меня просили только привезти.       – Спасибо, бро...       – Не за что... Я тебе должен.              Закрыв глаза, Марк сжал пальцами переносицу и, удивляясь сам себе, улыбнулся.       «Боже... Тот несносный ребёнок уже вырос?.. Сколько лет прошло?.. тринадцать?...»       Жизнь на Чеджу казалась сном.       Марк отнял руку от лица и уставился на перчатку...       – Хён?.. – ЯнЯн смотрел на него, явно не узнавая.       – Возвращаемся в Сеул.       – В Сеул?!? Но разве...       – Заткнись.       Марк не замечал обеспокоенных взглядов со стороны водителя... Играя перстнем на пальце, самый знаменитый и молодой капо семьи, возглавивший группировку рэкетиров Дона, всю дорогу до столицы думал о своём.              Так, оставшись незамеченным, маховик перемен внезапно тронулся и начал движение, в то время как забытое однажды имя даже не догадывалось о хитроумной судьбе своего вмешательства в скорость падения двух жизней...