...and the price is right

      На Джемин не привык прятаться. Ведь обычно это он был тем, кто ищет. Поэтому, когда ранним утром в отель за ним приехали люди Дона, он без лишних вопросов лениво последовал за ними прямо в пижаме и тапочках, прекрасно зная, что тронуть или даже просто поторопить его не посмеют. Слишком мало времени прошло со смены власти. В тупых кочерыжках этих мясников почтение к белой змее, поедающей собственный хвост, было на уровне инстинкта. Дрессировка же требует время. Которого у Марка Ли попросту нет…       Но холодок по спине сына бывшего Дона всё же пробежал, впервые за несколько лет, когда его привезли на ту самую квартиру, откуда накануне он забрал Ли Донхека.       Куря в перчатках, испачканных кровью, Марк Ли сидел на диване. Полный беспощадной ненависти взгляд был устремлён в окно, а пол вокруг – устелен изуродованными трупами.       Ударом Джемина опустили на колени, чему он был очень не рад, расстроившись из-за испачканной навсегда пижамы.       Их оставили одних.       Первых несколько минут Джемин раздумывал о том, стоит ли подняться. Потом понял, что его сейчас стошнит от пробиравшей насквозь вони запекшейся крови и резко вскочил, откашливаясь.       – Марк, кха-кха, прости конечно, кхах, но ты перегибаешь палку.       Подобная животная жестокость была не в стиле того капо, которого он знал уже очень давно. Нет. Не от его собственных рук точно.       «Похоже, всё оказалось намного серьезнее, чем считал сам господин Ли… Опасно»       Нужно было выбираться как можно скорее.       – Как он, кстати? Ещё не очнулся?       Марк поднялся и достал пистолет, проверяя патроны. Обойма была пустая. Он зарядил её.       Джемин не боялся смерти, как таковой. Но ему хотелось бы самому решать как и где это случится. К тому же, Джено уже должны были поймать и запереть в гараже.       – Так и будешь молчать? Тогда я пойду?       Не успел он договорить, как Марк одним ударом опрокинул его на пол и, усевшись сверху, больно прижал ствол к члену.       – А вот это лишнее... – Джемин попытался дернуться, отчего стало ещё больнее, и сдался. – Ты спроси, я отвечу. Не трогай только моего дружка, он здесь ни при чем.       – У тебя пять минут, – Марк убрал предохранитель. Джемин сглотнул.       – Ладно, ладно, только не психуй! Ю Хесон сказала мне, что Донхёка на банкете не будет, и я подумал, что... Это будет плохим началом для вас обоих, поэтому приехал вчера за ним, чтобы забрать его и привезти в поместье. Все знают, как он тебе дорог. Хесон согласилась, что его присутствие немного отвлекло бы тебя от забот и навалившихся проблем. Но кому я это рассказываю, ведь ты ни за что не поверишь в подобное, верно? Да, я приехал сюда вчера по личным причинам. Хотел разведать, что между вами двумя происходит, чтобы потом использовать это в своих целях. Ты сам виноват, бросил его здесь одного. Естественно, он был на грани. Кричал, чтобы я забрал его печать. Что ему надоело и он хочет прекратить. Что конкретно прекратить, я не понял, но... Больше всего меня удивила его просьба отвезти на гонки стритрейсеров. Как он узнал о них, непонятно, но он даже назвал точную сумму награды за первое место и сказал, что ему нужны эти деньги на какой-то домик в Греции. Я подумал, что ничего плохого не случится, если под охраной консильери твой владелец печати прокатится разок перед тем, как ты снова запрешь его где-нибудь, поэтому... Да. Кстати, как ты оказался на трассе? Что ты там вообще делал в такое время? Если бы не это роковое совпадение, с Хёком сейчас всё было бы в порядке. Странно как то, не находишь?       Марк был бледен как смерть. Тонкие губы сжаты до предела. Он наклонился к самому уху Джемина и прошептал лишь два слова.       – Ты пожалеешь.       Одна простая угроза вскрыла сотню прятавшихся страхов.       Но сын покойного Дона не успел возразить. Вбежав в гостиную, кто-то крикнул:       – Господин Дон! Вы просили известить, как появятся новости из больницы. Ли Донхёк очнулся!              Джемин не стал заезжать в отель, чтобы привести себя в порядок. Морщась от прилипшей к нему вони крови, он направился прямиком в загородный дом. К гаражу.       – Что, мать твою, здесь происходит?!       Джено был полностью раздет. Жестоко избитый, он лежал на каменном полу без сознания.       – Господин, вы сказали хорошенько запугать его, но он сопротивлялся, поэтому нам ничего не оставалось, кроме...       – Дай пушку.       – Господин...       – Живо!       Стоило оружию оказаться в руках, На Джемин пристрелил обоих надзирателей, не дав и шанса...       – Я спущусь за вами в ад, тупые ублюдки! Как же вы все меня достали... Чёртов Марк Ли! Всё из-за тебя!       Сходя с ума от злости, он спустил всю обойму в один из трупов и выкинул пистолет.       Джено был тяжелым. Джемин так боялся его уронить или причинить боль, что передвигался как можно медленнее. Он отнёс его в дом, бережно помыл, намазал лекарством, перебинтовал, одел в свою старую одежду и... надёжно заковал, спрятав ключ от цепи в сейф.       – Больше ты не сможешь испортить мне настроение, сладкий.       ...        Вокруг Донхёка порхали сразу три врача. VIP-палата была размером с целый кинотеатр. Стол в лаунж-зоне был завален корзинами с фруктами и цветами. Огромный увлажнитель гудел, создавая паровые завесы.       «Что за..?»       – Вам, наверное, часто это говорят, но вы действительно "родились в рубашке". Авария была серьезной, а вы отделались ушибами, лёгким сотрясением, сломанными рёбрами и рукой!       – Да уж... Всего-то.... А... а Марк?       – Мы ему сообщили, что вы пришли в себя. Не переживайте, господин уже едет.       – Да нет же, я хотел спросить, не пострадал ли он?       – Нет, что вы.       – Отлично... Эммм, у меня ужасно болит голова, могу я ещё поспать?       – Конечно! Ваше состояние стабильно, можете отдыхать, мы уходим.       – И ещё... Если господин этот приедет, эммм... можете его ко мне не пускать пока?       – Не понял, простите?       – Я говорю, никого ко мне не пускайте. Никаких посетителей, даже Марка Ли! Мне очень плохо...       – Хорошо... Если вы так настаиваете.       Когда его оставили одного, Донхёк попытался встать, но тело так болело, что, немного приподнявшись, он предпочёл рухнуть обратно в мягкую подушку. «Они уверены, что я легко отделался?.. Странные типы»       Хёк не хотел видеть Марка не потому, что чувствовал себя виноватым из-за потерянной печати и нарушения всех запретов. Он снова доставил ему проблем, к тому же, чуть не сбил... Марк явно оказался там, потому что приехал за ним. Хёк был в этом уверен.       Но основной причиной стало то, что Донхёк прекрасно помнил слова На Джемина и был расстроен, зол, обижен и всё сразу. Физическая боль ослабляла ментально, делая слишком чувствительным и сентиментальным. Встреча с новым Доном же требовала много сил и трезвости ума... Поэтому больной решил тянуть с этим так долго, как только сможет, даже если придётся притворятся спящим сутками.       Вдруг дверь осторожно открылась и кто-то вошёл в палату. Донхёк тут же закрыл глаза.       – Вы не спите? Отлично! Я не отниму у вас много времени, давайте поговорим.       – Я, вообще-то, спал! Что вы делаете!?       – Здравствуйте, я ваш психотерапевт. Можете звать меня доктор Ча, – молодая женщина в теле слегка подвинула его ноги и села прямо на койку, как будто вокруг не было этих огромных обитых бархатом кресел.       – Я спал, доктор Ча. И зачем мне психотерапевт?       – О, я объясню. Видите ли, ваш опекун переживает из-за случившегося и...       – Подождите, какой еще опекун?!       – Господин Марк Ли, конечно!       – Ну вот раз он переживает, с ним и поговорите, а я хочу СПАТЬ, доктор Ча.       – Оу, не нервничайте так, вы ещё успеете выспаться! Итак, глубокий вдоооох и глубокий выыыыдох. Задержите дыхание. Так. Для начала я задам вам лишь один вопрос, чтобы сразу прояснить кое-что.       – Доктор Ча. Ради всего святого. Для начала вы освободите помещение, а я отдохну, и потом...       – Вы хотите умереть?       – Это угроза?       – Господин Марк считает, что нормальный человек, следуя инстинкту самосохранения, во время экстремальной ситуации сделает выбор в пользу себя, бессознательно защищая свою жизнь и, конечно, своё здоровье.       – При чем тут я и моё желание спать, а?       – Ваш же противоестественный манёвр во время аварии был направлен скорее на самоуничтожение. Так вот. Скажите мне откровенно, вы хотели себя убить?       – Вы нормальная? На дороге был человек! Я должен был переехать его? Так, что ли?       – Вы не ответили на мой вопрос. Боюсь, потребуется более серьезное лечение, чем я думала...       – Знаете, я не хотел умирать. Но после разговора с вами, боюсь, у меня не останется выбора. Если вы сейчас же не свалите отсюда, я откушу себе язык. Я серьезно. Считаю до трёх...       Уже глубокой ночью Хёк проснулся от того, что замёрз, и сразу почувствовал, что в комнате кто-то есть.       С расстёгнутым воротом и манжетами Марк полулежал в кресле, подперев голову рукой. Немигающим взглядом он гипнотизировал вылезшую из-под одеяла забинтованную ногу Хёка.       «О чём он таком задумался, что даже не заметил, как я проснулся?..»       Выждав еще пару минут, Донхёк понял, что больше не может терпеть и спрятал ногу под одеяло. Марк тут же пришёл в себя и выпрямился.       – Холодно? Попросить принести ещё одеял?       – Нет, не нужно. Лучше попроси для себя, если собрался так всю ночь сидеть.       – Это ни к чему, я скоро уеду на фирму готовиться к слушанию.       – Ночью??       – Это слушание последнее и очень тяжелое. Придётся постараться, чтобы выбить выгодные для клиента условия.       – Ты же теперь босс мафии, зачем тебе все эти заседания?       – Я же сказал. Это – последнее.       – Понятно... Удачи.       Хёк отвернулся и закрыл глаза. «Он даже не спросил, как я себя чувствую! Весь в работе, такой супер занятой и деловой, козёл недобитый. Надо было его переехать...» Вдруг кровать заскрипела от того, что кто-то сел на неё, и в следующее мгновение Донхёк почувствовал, как его целуют в висок. Запах Марка окунул в ностальгию... От сердца отлегло. В животе приятно защекотало. Он повернулся и столкнулся с ним лицом к лицу. Так близко, что чувствуешь чужое дыхание. «Что со мной?.. Неужели, я... настолько скучал по нему?..» Хёк покраснел до кончиков пальцев, когда Марк поцеловал его в лоб и, достав что-то из кармана брюк, вложил в руку.       – Но... где ты нашёл её?! – печать с томоэ выглядела ещё красивее, чем раньше, и, не раздумывая, Донхёк тут же попытался надеть её. Дон помог ему с загипсованной рукой.       – Это уже не важно. Главное, не снимай, – говоря это, Марк погладил Хёка по волосам, зачесывая пряди за ухо, и тот напрягся. Бывший капо ещё никогда не был так мягок в разговоре и нежен к нему.       – А ты... Ты сделал дубликат?       – Медальона? Зачем?       – На Джемин сказал, что...       Марк изменился в лице, и Хёк осёкся.       –... ладно, не важно. Главное, что брошь мамы снова у меня, да? В конце концов, ты, как новый Дон, должен будешь обзавестись настоящей семьей и раздать им печати, верно? Так что... это нормально... Можешь забрать её в любой момент...       Хёк старался как мог, но голос не слушался, дрожа, а кривая улыбка была совершенно неубедительна. Сам он будто не верил своим словам, изо всех сил пытаясь казаться искренним... Смешно.       – Нет. Я же уже говорил тебе. В моей семье никогда ни у кого не будет печати. И хватит нести чушь. Лучше поспи ещё. Тебе нужно восстанавливаться.       Марк мягко поцеловал его руку, поднял с кресла пиджак и направился к выходу. У самой двери он замер. Донхёк резко сел, чтобы лучше видеть его, когда глава мафии сказал напоследок:       – Пообещай мне кое-что. Ты больше никогда не будешь рисковать собой. Никогда, понял? Уничтожь всё вокруг, но сам останься невредим. Теперь это твоё кредо. Береги себя...       Он вышел, а слова остались висеть в воздухе.       Холодно.       «Почему это прозвучало так, будто мы больше не увидимся??»       Стоило этой мысли коснуться тревожного сердца, как нашлась причина для незнакомой нежности и грусти в черных холодных глазах...       Донхёк не чувствовал боли, пока босиком бежал по коридору, думая лишь о том, как успеть.       Когда он выскочил на крыльцо и увидел, как дверь черного линкольна почти закрылась, то закричал, что было мочи.       – Хён!! Подожди!!       Марк вылез из машины.       – Какого дьявола ты поднялся с кровати?! Быстро возвращай-..       Хёк врезался в него, налетев, и, не дав опомниться, резко схватил за ворот рубашки, впившись в губы. Поцелуй вышел смазанным, но этого хватило, чтобы понять, что Донхёку это ещё как нравится. «Нужно было давно так сделать»       – Ты сказал, уничтожить всё вокруг. Что ж... Я начну с тебя.       ...       Первым, что увидел Джено, придя в себя, было собственное отражение в стеклянном потолке. И оно ему не понравилось.       – Проснулся? Выпей. Это обезболивающее, – На Джемин сидел рядом на кровати со стаканом и таблеткой, будто поджидал.       – Это ты нанял тех людей?       – С ума сошёл?! Это, скорее всего, дело рук Марка. Он убил всех, кто вчера так или иначе общался с его малышкой... Псих.       – Не понял.       – Выпей.       Джено сел, болезненно простонав, и принял таблетку.       – Через пару минут тебе захочется спать, это нормально. Отдыхай. Когда проснешься и захочешь есть, я оставил сэндвичи здесь на столе, угощайся.       – Спасибо за всё, но мне лучше вернуться домой. Отец будет волноваться.       – Как хочешь, – Джемин налил себе воды и сел на диван у противоположной стены, странно улыбаясь и не сводя с него глаз.       Джено заподозрил неладное. Откинув одеяло, он обнаружил массивную цепь на своей лодыжке, которая стальной змеей спадала с кровати и убегала куда-то в ванную комнату.       – Что это?       – Необходимая мера. Временная, не переживай.       Джено взял цепь и несколько раз с силой дернул, проверяя на прочность. В груди паника росла по экспоненте.       – Зачем ты это делаешь?       – По многим причинам… Например, ты встречался с Ли Донхеком за моей спиной и уговаривал его остаться в мафии, вопреки нашей договоренности.       – Поэтому ты решил посадить меня на цепь? Как собаку? Ты же понимаешь, что это ненормально?       – Почему ненормально? Я хотел сделать это с того момента, как тебя увидел.       Несколько минут они смотрели друг на друга молча… Джено не мог понять скрытых мотивов. В этих горящих безумием глазах невозможно было рассмотреть что-то наверняка. Но еще больше его пугали собственные эмоции, беспорядочно сменявшие друг друга по мере осознания происходящего.       – Чего ты от меня хочешь?       – Выполнения условий сделки, конечно же. И безоговорочного подчинения.       – Этого можно было добиться угрозами. Зачем приковывать?       – Считай, что тебе просто не посчастливилось.       – Связаться с извратом, вроде тебя?       – Стать особенным. Знаешь, я еще никогда не испытывал такого неконтролируемого желания обладать. И, кажется, только смерть способна усмирить его. Твоё существование вне моей воли делает мне больно. Это раздражает. Очень сильно мешает и… Мне кажется, цепь – прекрасный в своей сексуальности выход из этой ситуации.       Джено сглотнул и дернул цепь еще раз. С новой силой. Бесполезно. Нужно проверить, к чему она привязана. Нервы постепенно сдавали…       – Ты несешь какую-то чушь. Можно было просто запереть меня и приставить верзил с оружием, если уж я своими действиями так сильно тебе мешал. Но это, – он со злостью дернул цепь еще раз и с грохотом бросил её на пол. – Это отвратительно пошло и гнусно. Сними. Иначе я за себя не ручаюсь.       Казалось, Джемин задумался. Он поставил стакан на стол, походил по комнате, проверил сейф, посмотрел в окно, поправил волосы перед зеркалом и вернулся на диван. Его бесстыдно красивое лицо стало еще довольнее, а взгляд опаснее… Джено вдруг беспричинно покраснел, как будто знал, что его ждет.       – Хорошо, согласен. Это слишком, – Джемин рассеянно рассматривал свои ногти, как будто его слова были буднично безобидными. – Но как-то жалко терять такую возможность, не думаешь? Я сниму цепь при условии, что мы займемся сексом.       – Что?.. Не говори, что ты только ради этого устроил весь этот цирк!       – Нет, что ты, – сам дьявол бы позавидовал этой улыбке и ее влиянию на жизни других…       Джемин выжидающе прожигал его взглядом, мешая думать и сбивая дыхание.       Не ответив, Джено поднялся и пошел в ванную. Цепь оказалась обмотана вокруг стилизованного под старину унитаза и снять ее не представлялось возможным. Он поискал тяжелые предметы, чтобы попытаться разбить металлические кольца, но снова безрезультатно. Все вокруг было либо из стекла, либо привинчено. Джено намочил ногу и хорошенько смазал ее мылом. Ничего не выходит. Он снова внимательно осматривает цепь и ванную комнату. Проклинает день, когда попался этому блондинистому психу на глаза и возвращается в комнату.       – Что такое, дорогой? Боишься, что не встанет?       – Это низко.       – У тебя есть выбор, забыл? Сидеть здесь придется не так уж и долго, я постараюсь выполнить свою часть сделки в кротчайшие сроки.       Джено попытался дойти до двери, но длины стального поводка не хватило. Кожа под обручем зудела от постоянного дёрганья. В комнате мало, что могло ему помочь... В итоге Джено подошел к дивану и сел рядом со своим сладким мучителем.       Сколько раз в своих мокрых снах он страстными поцелуями терзал это красивое тело, было не счесть. Но прикоснуться к нему в реальности означало сломать себя по-настоящему, предав всё самое ценное и дорогое… Нет. Он не мог. Ведь для него это будет не просто секс. А долгожданная близость с… «любимым»? Какое холодное и пустое слово для человека, сидящего рядом с ним. Джено чувствовал себя жалким сумасшедшим, растерявшим последние крупицы разума.       – Как я буду мыться?       – А ты часто моешься? Я приду вечером и мы что-нибудь придумаем.       – Принеси мне хотя бы книгу или телевизор.       – Нет. Мне не выгодно. Ты должен сдаться как можно скорее.       – Голодом будешь меня морить?       – Это было бы очень действенно, конечно, но тогда у тебя не останется сил, да и костлявые меня не привлекают.       – Хорошо… Давай посмотрим… насколько меня хватит… – Джено осторожно касается чужих волос и заправляет прядь за ухо.       Джемин теряется, будто не зная, что сказать и как себя повести, столкнувшись с несоответствием сценарию. Но быстро находится, подхватывает чужую руку и целует её. Сначала нежно, долгими мягкими поцелуями. Затем всё развязнее, облизывая пальцы, посасывая их... Джено смотрит как завороженный. Это так возбуждает, что вскоре в голове не остается ничего, кроме дикого желания овладеть этими губами полностью... Он представил, как вбивается членом в глотку этого высокомерного мафиози, засаживая всё глубже... как в нём должно быть хорошо... и как это будет пошло и красиво...       Вдруг Джемин хитро улыбнулся и поднялся с дивана.       – Я бы рад продолжить. Совсем не хочется прерываться, но... К сожалению, меня ждут дела.       – Какие дела?       – О боги... Мне остаться? Закончим начатое?       – Если закончим, то... что дальше? – Джено не заметил, как слова, мучавшие его столько времени, вдруг сами собой вырвались наружу.       Блондин замер, позеленел от злости.       – Мне плевать. Меня не волнует никакое «дальше», понял? Знай своё место. И помни о сделке.       – То, что я сижу на цепи, не значит, что я буду думать о нас так, как ты этого хочешь.       – Нет. Никаких. «Нас».       – Не было ровно до того момента, пока ты не посадил меня на цепь, наконец решившись это. Разве нет?       – Хах!.. – Джемин не нашёлся что ответить, возмущенно забегав глазами по комнате. Затем захохотал. – Хорошо, я понял. Ладно. Отложим дела. Раздевайся!       – Снова прикрываешься равнодушным? Трус.       Джемин уселся ему на бёдра и больно потянул за волосы, заставляя запрокинуть голову.       – Не смей говорить так, будто знаешь меня.       Таким злым и полным печальной ненависти Джено его еще никогда не видел. «Я не могу тебе помочь, пока ты не захочешь…»       Бессилие – это невероятно больно.       – Я не знаю. Но... – он крепко обнимает блондина и прижимает к себе, вдыхая чужой ягодный аромат. – Вижу и не могу понять... Почему ты не сделал другой выбор?       Как ни странно, но На Джемин не вырывался. Он больно укусил за шею и так и остался сидеть... о чем-то размышляя в чужих объятиях.       ...       С раннего утра день являл собой олицетворение тишины. Будто перед бурей.       За окном палаты цвели неизвестные кустарники, между которыми прогуливался сбежавший от хозяина щенок… Хек внимательно следил за ним, прижавшись лбом к стеклу.       – Ну и что дальше?..       Хороший вопрос.       Из-за боли в груди и гипса Донхек очень плохо спал, что только усугубляло ситуацию, лишая способности ясно мыслить. Он будто бегал по кругу, не задав цель. Смотрел сквозь, а не прямо. Пытался спрятать слона за носовым платком…       Довольно.       Щенок вдруг поднял от земли мордочку и посмотрел ему прямо в глаза.       «Я для него, как этот пёс, что сбился с пути, заблудившись в кустах»       Маленький хвостик вилял без остановки.       «Может, стоит просто подождать?.. Пусть он занимается своими грязными делами, а я пока прокачаю свои гениальные способности, выиграю кучу денег на формуле и… Что дальше?.. Его уже пять раз убьют к этому времени или посадят»       Марк Ли никогда ничего для него не значил. В детстве он боялся его из-за молчаливости и долгих холодных взглядов. Он ужасно ревновал к нему единственного брата и завидовал его красоте, характеру и перспективам. Он злился на него за равнодушие… и тайно мечтал уничтожить или превзойти. Однако, это всё было призраком давно минувших дней, и, до встречи с ним пару месяцев назад при очень компрометирующих обстоятельствах, Донхек и не вспоминал о старом школьном друге брата.       «Если бы я только по пьяни не спустился тогда в то ужасное заведение вслед за ним...»       Интересно, сложилось бы всё по-другому?..       Щенок убежал, услышав крики хозяина. Здесь наверняка было запрещено выгуливать собак...       Донхёк вспомнил доберманов из поместья и тяжело вздохнул.       «Если так подумать... Марк чем-то похож на добермана, хах... Почему я снова думаю о нём?!»       Когда он впервые понял, что капо его хочет, сердце забилось сильнее от ликования. «Наконец-то!» Хёк чувствовал себя так, будто оказался на троне. Но когда стало ясно, что он сам томно мечтает об этом, ощущая на себе чужой внимательный взгляд... пришлось снова упасть, ударившись о реальность.        «Недотрах - страшное дело, оказывается...»       В памяти всплыла картина недавнего спонтанного поцелуя. Хёк коснулся губ...       «Надо было видеть его изумленное лицо, хах!..»       Впервые он тайно переживал о своих навыках…       Прошло три дня с той ночи, когда Марк оставил ему печать и странное напутствие.       «Специально снова заставляешь меня нервничать?!.. Скотина...»       Сейчас было достаточно лишь одного воспоминания о лице Марка, когда Хёк отсасывал ему в кабинете адвокатской фирмы, или о его руках, неприлично трогающих везде и всюду возле бассейна, чтобы кончить, судорожно сжимая простыни и стыдясь своих желаний. И он ужасно устал бороться с этим, проклиная вышедшую из-под контроля похоть.       В конце-концов он не был геем. Но очень рисковал... И с этим не поспорить. Нужно было бежать, и как можно дальше. Сейчас. Пока еще можно было заставить себя проснуться.              От размышлений Донхёка отвлёк внезапный посетитель. Ченлэ начал говорить прямо с порога, тоном не принимавшим возражений.       – У тебя с ногами всё в порядке? Отлично, коляска не понадобится. Одевайся, – он бросил костюм на кровать. – Мы уезжаем, банкет вот-вот начнется.       – Здравствуйте.       – И тебе не болеть. Я не буду повторять дважды. Снаружи нас ждёт машина.       – А о каком банкете вы всё время говорите? И почему моё присутствие на нём так необходимо? Спрашиваю из чистого любопытства. Марк не велел мне никого слушать, так что я в любом случае и пальцем не шевельну, что бы вы мне ни сказали.       Ченлэ пронзил его полным презрения взглядом и простонал.       – Мне некогда с тобой возиться... Собирайся живо. Или я силой тебя потащу.       – Да вам то какая от меня польза?!       – Марк собирается отомстить. И сделает он это жестоко. Я поставил кучу денег на него, ты не можешь всё испортить!       – Я? При чем здесь я?!       – Все наши самые выгодные сделки с Китаем всегда держались на дружбе Сэнь Лу с Марком! Да меня выпрут из Макао, как только он сотворит такую дичь и сдохнет!       – Что значит «сдохнет»?..       – Ооо... Его месть просто гениальна. Он решил сжечь всю верхушку мафии на банкете, заперев все двери и залив в распылители бензин!       – Но... он что, собирается сгореть вместе с ними?! Зачем?!       – Ставлю всю свою долю в казино Макао, он даже не задумывался об этом.       – Но почему ты всем не рассказал?.. Почему приперся ко мне?! Ты должен быть там и остановить его!       – Нельзя портить репутацию нашего дорогого Дона. А твоё присутствие заставит Марка поменять планы. Одевайся.       – Он поменяет раз, поменяет два, но это не помешает ему так или иначе осуществить свою месть!       – Вот поэтому, ты и должен был быть рядом с ним! Ты думаешь, судьба свела вас? Это я натравил на тебя тех парней и Мун Тэиля на вечеринке стритрейсеров. И это я вытащил Марка из аэропорта, сказав, где ты. Я сказал Джемину пропустить тебя в казино... Черт! Я просчитался, поставив на вашу связь, будь ты проклят... Последний раз говорю. Одевайся.       Донхёк задыхался. Страх и осознание утопили его, опустив на самое дно, лишив способности думать. Руки дрожали, когда он брал в руки брендовую одежду для вечеринок, что ему принёс этот эгоистичный и жестокий ублюдок. Что он мог сделать? Что он должен был сделать?       – Донхёк-а? – неожиданно, ласковый родной голос брата подарил спасение.       Увидев Дже, Хёк бросился в его объятия.       – Что здесь происходит? Что случилось? – Джехён мягко гладил его по спине, успокаивая. Как же этого не хватало.       – Хён... Я... я хочу домой. Ты пришёл забрать меня? Пошли скорее, я готов.       – Ты вообще понимаешь всю серьёзность ситуации? – шипящий голос Ченлэ пах угрозами и грозящим сожалением. Но всё, на что сейчас могло хватить сил у Донхёка – это убежать... и постараться никогда не вспоминать об этом.       – Что вам нужно от моего брата?       – Небольшая услуга. Он мне задолжал.       – Вышлите мне счет и больше не смейте его беспокоить. Нам пора, – обхватив за плечи, любимый хён вывел его из кошмара и спешно усадил в такси прямо в больничной одежде.       Донхёк вдруг понял, что плачет.       – Как ты? – теплая рука сжимала его плечо.       – Всё хорошо, хён! Не переживай... А ты... ты правда пришёл в больницу забрать меня? – он вытер рукавом глупые слезы и широко улыбнулся брату.       – Да... Послушай, Хёк... Мы уезжаем.       Сердце пропустило удар.       – Куда? На Чеджу?       – Эммм... нет. Мы улетаем заграницу.       – Что? Зачем?       – Марк всё мне рассказал. Он оформил документы и подготовил жильё. Мы будем помогать тёте с её благотворительным фондом в Хараре, пока здесь всё не уляжется и про тебя не забудут.       Тысяча вопросов застряли в горле колючим комом. Хёка мутило...       – Хах... Вот значит как... Пока не забудут... – он смотрел, как мимо проносятся дома, пешеходы, парки... Сердце больше не стучало. Кровь застыла льдом. Глаза ослепли, обернувшись во внутрь. Одно лишь время безжалостно тикало, как ни в чем не бывало.       Однажды, когда он был маленьким, его оставили с Марком... Обычно молчаливый и отстраненный хён явно нервничал, нарезая ему яблоки, запрещая смотреть взрослое кино и уговаривая вырасти для серьёзных разговоров. Он учил его управлять машинкой в игре, но это было сложно. Хёку нравился запах, исходящий от хёна и его улыбка, когда ему удавалось вписаться хоть в один поворот. Потом они играли наперегонки, и он, конечно, проиграл. Но хён поцеловал его в щёку и сказал не расстраиваться. Потому что однажды он станет великим гонщиком и всех сделает...       Бессилие – это больно.       Но только для тех, кто снимает с себя ответственность за свою жизнь.       – А я?.. Что делать мне, чтобы забыть?!       – Донхёк-а...       – Вы всё так хорошо придумали, хах. Окей, я поеду, куда хотите. Но сначала я должен кое-кому вмазать.        (♫)* ~ grandson blood // water       We'll never get free...             Lamb to the slaughter...       What you gon' do when there's blood in the water?             The price of your greed is your son and your daughter                   What you gon' do when there's blood in the water?              Мужчины и женщины в дорогих вечерних нарядах расхаживали между столами, что ломились от изысканных угощений...       Свечи в золотых канделябрах, вазы с живыми цветами, шелковые салфетки с эмблемой томоэ – всё было идеально...       Живая музыка воспевала роскошь, вскормленную на костях.       Марк не слушал поздравления поочередно подходивших к нему гостей.       Он спокойно ждал... Запоминая каждую деталь... Каждое лицо...       Сорок минут...       Двадцать...       Семь...       Наконец, приходит время выступать главе мафии с завершающей вечер речью.       Марк Ли неспешно встаёт со стола и обращает свой взгляд к представителям богатейших криминальных семей Сеула.              You thought you could go free             But the system is done for       If you listen real closely                   There's a knock at your front door              – Что ж... Спасибо всем, кто сегодня пришёл меня поздравить. Это важно. По многим причинам.       Пауза. Марк достаёт зажигалку и щелкает затвором.       – Fais ce que dois, advienne, que pourra. «Делай что должен и свершится, чему суждено.» Эта фраза – единственное наследство, что досталось мне от матери. Одно из немногих воспоминаний. Она очень хорошо говорила по-французски...       Гости почтительно молчат, ожидая продолжения. Марк вдруг берет со стола канделябр и встаёт на стул.       – Не буду задерживать вас своими скудными воспоминаниями. Скажу лишь, что На Джемин говорил правду, в которую никто не поверил, – он поднимает горящие свечи к датчику на потолке. – Это станет вашей последней ошибкой.       Мгновение и из всех распылителей по периметру зала с едким запахом бьёт бензин.             When there's blood in the water       Сбитые с толки люди вскакивают со своих мест. Мечутся, в поиске выхода.       Становится тяжело дышать... Двери не открываются.       Паника накрывает вымокшую до нитки толпу.       Оружие заставили сдать при входе, но женщин иногда очень трудно обыскать.       Судья Ким тычет в Марка миниатюрным револьвером.       – Что происходит?! Выпустите нас!!       Марк молчит, равнодушно усаживаясь обратно на стул и отрешённо наблюдая за происходящим.       И это то, к чем он шёл столько лет?..       Когда всё вокруг насквозь пропитывается горючей жидкостью, он снова достаёт зажигалку и щелкает затвором.              Beg me for mercy             Admit you were toxic       You poisoned me just for                   Another dollar in your pocket       Now I am the violence             I am the sickness       Won't accept your silence                   Beg me for forgiveness       На самом деле урны с прахом его родителей в колумбарии на Чеджу стоят пустыми.       Ведь после кислоты и пожара от них не осталось ничего...       Марк улыбается.       Наконец он свободен.       Зажигалка падает в толпу.       Огонь вспыхивает и разносится мгновенно, жадно пожирая всё вокруг.                                     When there's blood in the water       Вдруг со стороны главного входа раздался странный грохот, и под дикий рёв мотора в зал влетела Bugatti Chiron, снеся вместе с дверью полстены.       Марк вскакивает и ровно в этот момент в спинке его стула оказывается несколько пуль.       Началась перестрелка.       Огонь быстро распространялся. Едкий дым мешал видеть, нормально дышать можно было только у самого пола. У дыры на свободу образовалась давка. Вскоре пальба послышалась и снаружи...       Среди происходящего хаоса Марк смог разглядеть, как из машины кто-то вышел.       Судя по боли в плече, его всё-таки подстрелили. Но как только он собрался сесть на пол, кто-то схватил его за воротник и начал трясти.       – Моя мать была бы жива! Она была бы рядом со мной! Не променяй она свою жизнь на твою! А что сделал ты?! Ты предал её! Неблагодарная тварь! Ты осквернил её память!! Спустил в унитаз её подвиг вместе со своей дурацкой местью!! Почему?! Ты не мог просто свалить в Зимбабве и посвятить свою жизнь её почитанию?! Нет? Ты мог остановиться в любой момент, но не сделал этого! Тебе нет оправдания! Я никогда тебя не прощу! И живи теперь с этим! Живи и мучайся, скотина!! – Донхёк замахнулся, чтобы его ударить, но, видимо, в последний момент передумал.       Он плакал. Но Марк решил, что это из-за дыма и боли. Ведь он вёл машину со сломанной рукой...       – Ты в курсе, что опять всё испортил? Что ты вообще здесь делаешь? У вас через пару часов самолёт.       – Заткнись. Мы сейчас сгорим тут заживо, нужно выбираться... Пошли.       Донхёк нагнулся, чтобы помочь ему встать, и Марк увидел медальон на его шее.       Томоэ символизирует защиту от огня.       Но для Марка он олицетворял его потерянный дом. Его силу и слабость. Его глубоко спрятанные мечты. И его раскаяние...

            What's your alibi?