...and the price is right

      На Джемин уже долгое время наблюдал, как за воротами в усадьбу, недоверчиво переглядываясь, собирались члены столичных группировок, пока лежащий на столе телефон разрывался от непрекращающихся звонков.       – Чёрт... – он запустил пальцы в волосы и взлохматил их, посмеиваясь себе под нос.       Часы над камином пробили восемь.       Джемин снова не спал всю ночь. Сначала мучился из-за чесотки в загипсованной ноге, проклиная глупую идею с переломом в виде уважительной причины не появляться на раздражающем мероприятии. Потом жалел, что не поехал, узнав от своих людей про показательную казнь сожжением. Ведь окажись он там, был бы сейчас вне подозрений. К тому же, смог бы лично убедиться в смерти Марка Ли, освободив себя от томительного ожидания результатов опознания тел.       К воротом подъехала еще одна машина, из которой вышел сам Джонни Со в траурном костюме. Говорят, его отец задохнулся на той вечеринке.       Джемину не нужно брать телефон, чтобы знать, кто звонит.       Он достал золотой револьвер и проверил барабан, когда часы пробили девять. Понаблюдав за суетой снаружи еще немного, хозяин дома неохотно поковылял наверх.       Из комнаты пленника не доносилось ни звука. Наверное, он ещё спал, а будить так не хотелось. Джемин коснулся лбом двери и закрыл глаза.       Смысл приковывать кого-то цепью, запирая, если человек всё равно остается в другом мире, за сотню световых лет от твоей будничной реальности?.. Расстояние, преодолеть которое невозможно. Да и нет желания.       Если бы чертов Ли Донхёк, которого он стал ненавидеть даже больше, чем свою жизнь, не пропал из больницы, врать бы почти не пришлось. Но какая разница?       Джемин ухмыляется и толкает дверь.       Окна спальни выходили на восток, наполняя приятным теплом и уютом эту комнату по утрам. Но сейчас она была так красива не по вине солнечных лучей. С обнаженным торсом, покрытым испариной, Джено отжимался от пола, позвякивая цепью.       – Не спишь? Сказал, я бы принёс тебе завтрак.       Пленник остановился и поднял голову. Черные пряди прилипли ко лбу, дыхание сбилось, взгляд потерян... Наверное, примерно так этот красавчик выглядит во время секса, кто знает?.. Джемин покусывает губы. Здесь душно.       Он так и не смог получить право единоличного владения улыбкой Ли Джено. И это не единственное, о чём он, возможно, готов пожалеть.       – "Сказал"? Интересно, как ты себе это представляешь... Мне нужно было колотить цепью по полу? – Джено поднялся, недоверчиво уставившись на загипсованную ногу Джемина. – Что случилось? Ты упал?       – Да, с кровати, хах... Это муляж. Помогает отлынивать от работы.       – Хм, – Джено нахмурил брови и упал на кровать.       – Не ложись так, сначала прими душ.       – "Душ"? Да ты издеваешься.       Джемин смеётся и садится рядом, не отрывая жадных глаз от пленника.       – Что ты задумал? – Джено меняется в лице и вскакивает, когда замечает револьвер. – Зачем ты опять притащил его?       – "Зачем", спрашиваешь? Хах... Затем, что у нас был договор.       – Но... Ты... ты разве выполнил свою часть сделки?       – Можно сказать и так.       Джено молчит, пристально всматриваясь ему в лицо.       – Что ты сделал с Марк-хёном? – голос пленника звучит испуганно. Интересно, чего он боится?       Солнечные лучи красиво подсвечивают рельефный торс, который так и манит, и Джемин не скрывает своей целенаправленной увлеченности им.       – Мне и не пришлось ничего делать. Вчера вечером, ближе к полуночи, этот псих сжег свое поместье вместе с собой и именитыми гостями. Не всеми, к сожалению.       – Что?! Что за бред?.. Я тебе не верю...       Джемин улыбается. Он подходит к столу, вытаскивает из ящика планшет и торжественно вручает его пленнику, отвесив церемонный поклон. Время поджимает, его люди не смогут долго сдерживать рвущихся в дом гостей. Но Джемин не торопит полуголого красавчика. Ведь эти минуты – всё, что у них осталось, если это можно было так назвать.       – Его тело еще не нашли.       – Не переживай, найдут.       – С Донхёком всё будет в порядке?       – Первое время про него и думать забудут. Сейчас в криминальном мире хаос на рубеже борьбы за власть и сохранения статуса главных домов. Так что, если он заляжет на дно в какой-нибудь провинции на границе с Северной Кореей, можешь не беспокоиться за его жизнь.       Джено избегал смотреть на него, и это раздражало.       – Держи, – Джемин протянул ему револьвер. – Смотри на меня, когда будешь стрелять. В висок, пожалуйста. Подойди ближе... Вот так...       Джено громко дышал, ошалелыми глазами рассматривая оружие в своей руке.       – Эй, посмотри на меня. Ты должен выполнить свою часть договора, иначе сделка аннулируется, и я не ручаюсь за последствия. Ты же понимаешь? – Джемин берёт его руку и, приставив дуло к виску, закрывает глаза.       В голове всплывает воспоминание. Как шёл дождь, лаяла собака, а он сжимал в руке револьвер, чувствуя тепло чужих губ, накрывающих его поцелуем...       – Как много у меня из-за тебя проблем.       – Что?       – Я говорю, стреляй, пока я не решил трахнуть тебя напоследок.       – Что со мной сделают те люди снаружи, когда застанут вместе с твоим трупом?       – Меня это не волнует. Но... как ты узнал о них? – Джемин открыл глаза.       Лицо Джено оказалось ближе, чем он думал. Его взгляд был пуст и холоден.       Цепь не доставала до окна, которое, ко всему прочему, выходило в сад с задней стороны дома.       – Понятно... Ну и как давно ты освободился?       – Я знал, если тщательно искать, найдется бракованное звено.       – Значит, под утро. Ясно. Ты не переживай, они наверняка пришли меня убить, так что...       – Меня не устраивает твоё "наверняка".       – Вау, какие мы... – Джемин разозлился. Он не хотел, чтобы Джено смотрел на него так. От этого взгляда появлялось желание убивать. – Ты сейчас пытаешься отказаться от сделки?       – Нет. Но я должен быть уверен, что буду в безопасности, после того, как убью тебя.       – Такого условия не было, красавчик. Или ты сейчас стреляешь, или я засуну это дуло в задницу твоему дражайшему Донхёку, спустив весь барабан.        – Если эти парни пришли убить тебя, то я предпочту уступить им эту привилегию, ведь ты тоже "убил" Марка Ли не своими руками.       Джемин был на пределе. Давно злость так не поглощала его, пропитывая ненавистью каждый уголок. Ещё слово и он вырвет револьвер и выстрелит сам.       – Послушай, ты кажется не понимаешь, с кем разговариваешь. Во-первых, не смотри на меня так, как будто я изнасиловал твою детскую мечту и осквернил реальность. Во-вторых, у нас договор. Я должен был позаботиться об освобождении твоего дружка из лап капо. За что ты должен был меня убить. Я позаботился. Ли Донхёк свободен. И сейчас ты либо меня убиваешь, либо нарушаешь условия, развязывая мне руки и подписывая смертный приговор всей своей семейке!       С каждым его словом лицо Джено становилось всё бледнее, а глаза зверели, будто его душили.       – Знаешь что?.. Если тебе так хочется сдохнуть... – Джено отстраняется, резко успокоившись, и обреченно бросает револьвер на кровать. – Выпрыгни в окно.       Его голос до тошноты равнодушен.       Он надевает футболку и идёт в ванную, чтобы нащупать нужное звено и освободиться.       Джемин хотел бы опрокинуть пленника на пол и бить, пока тот не перестанет так смотреть на него, говоря о его смерти столь отрешенно, будто о чьей-то чужой. Ведь он наконец понял, что злит его больше всего.       – Хах... Вот значит, как?       Вдох-выдох.       Привычная ухмылка.       Хватит.       Нота не самая подходящая, и душа зло отравлена, но это не меняет пункт назначения. Он столько лет тянул время, надеясь на иллюзорные перемены реалий, что в аду заждались.       Джемин улыбается, глядя, как Джено пыхтит, освобождаясь от железных оков. Он берет револьвер и неторопливо возвращает дуло к виску. Это ведь так просто. Чего же он ждал до сих пор?       На самом деле, тихий голос внутри шепчет, что стоит окликнуть красавчика пленника, как тот бросится останавливать его, потому что даже и не думал убивать.       Но смысла оттягивать больше не было, и Джемин закрыл глаза.       Ведь тот же самый голос говорил, что если он не выстрелит сейчас, то не выстрелит никогда. А менять планы было не в его характере.       "Что ж, господа... Вскрываем карты"              – А я думаю, какого ты не берёшь трубку?! Оказывается, наш Нана за старое взялся, чертов ублюдок... Выкинь ты уже эту игрушку, тебе сколько лет? – слегка потрепанный Джонни стоял в дверях и дымил сигаретой. – Мне срать, что там у тебя на уме, но есть команда притащить тебя живым или мёртвым на внеплановое собрание глав семей. Выживших, стоит уточнить. И что с ногой?       Джемин резко вытягивает руку и спускает весь барабан в пол у ног Джонни, отчего тот подпрыгивает и отступает в коридор.       – Какого черта?!!       – Это я тебя спрашиваю, сукин ты сын, какого черта ты творишь?! Ты хоть знаешь, что наделал?! Да я убью тебя, закатав в цемент!       – Ты в своём уме?! Что я сделал?!       – Что, спрашиваешь? Тебя кто-нибудь звал, вообще? Где мои люди?! – Джемин со стоном захлопнул дверь в ванную, избегая смотреть на стоящего там Джено, и облокотился на неё плечом. Нельзя, чтобы люди уровня Джонни застали этого парня у него дома.       – Я же сказал, мне велено привезти тебя на собрание.       – Зачем?       – Пока мы не разберемся с этой хитрой мразью и его кланом, ты, как консильери, должен временно занять пост Дона.       – Что? Что ты несёшь, ублюдок? Марк сдох, просто выберите нового босса и оставьте меня в покое!       – Марк жив. И мои люди сейчас на полпути к месту, где он трусливо отсиживается. Поехали, я и так потратил много времени, чтобы войти в этот дом.       ...       Хек смотрел как волны облизывают берег, проговаривая про себя: "На Земле восемь дохуя триллионов человек. На Земле восемь дохуя триллионов человек. На Земле восемь дохуя триллионов человек..." И хоть эта мысль не остановила его от поездки, она всё же отчего-то успокаивала, немного добавляя уверенности.       До загородного поместья на отшибе острова, оформленного на левого гражданина каких-то штатов, оставалось пару километров, но Донхеку не хватило смелости преодолеть их. Он остановил машину у обочины и спустился к морю успокоить сердце и собраться с мыслями.       С ночи пожара прошло около двух недель. А вчера утром Джехён сказал, что больше ждать нельзя и они должны уехать из страны. Прятаться у бабушки на Чеджу было не безопасно, он понимал это. Но уезжать всё равно не хотелось. По многим причинам.       Чжон Ченлэ сказал, что перевозил Марка уже трижды, но на каждом новом месте его находили всё быстрее. Долго так продолжаться не может. И не смотря на это, бывший Дон отказывался уезжать в Макао, между тем не проявляя никакого интереса к своему нынешнему положению. Он ничего не ел, лишь курил и спал, не желая ни о чем разговаривать. Нога заживала плохо, менять повязки он не разрешал. И терпение Ченлэ было на исходе.       – Ты разбил мою машину. Плюс, на тебе старый должок. К тому же, это твоя вина. Появись ты на вечеринке – Марк бы не стал рисковать... – лениво поедая курицу, он говорил что-то ещё, но Донхёк не слушал. Зачем он вообще пришёл к этому эгоистичному недо-мафиози, рискуя своей жизнью?       За адресом. Ведь завтра они уезжали к тёте в Зимбабве, и Донхёк хотел попрощаться.       Морской пейзаж немного успокоил его, профильтровав смешанные чувства, и Хёк вернулся к машине.       – Ну давай же!.. – однако сердце ушло в пятки, стоило ему подъехать к воротам виллы, пригвоздив к сидению. – Выходи, раз приехал!..       Дом выглядел необитаемым, по сравнению с теми, что он встречал по дороге. Окна были закрыты ставнями, а сквозь плитку на дорожках проросла трава. Пригвожденная к воротам выцветшая табличка с номером телефона риелтора начала ржаветь по краям. Царящая атмосфера угнетала, не добавляя уверенности. К тому же, Донхёк знал, что Ю Хесон здесь, так как приставлена приглядывать за свои боссом. Ченлэ отчего-то похвастался ему, что это он подослал её в своё время к капо, внедрив шпионку. "Неужели Марк держал её при себе, зная об этом?" Для этого могла быть только одна причина... Но Донхёк старался об этом не думать. Это не его дело.       Наконец, собрав волю в кулак, Хек вышел из машины, прихватив сумку с едой. Это было в высшей степени наивно, но кимчи чиге его бабушки было самым вкусным из всего, что он ел, поэтому... Стоило попробовать.       Естественно, калитка была заперта на висячий замок.       – Что я здесь делаю?.. – Хёк зло подергал за витую ручку, испачкавшись ржавчиной.       Его наверняка уже заметили из дома, но прийти на помощь не спешили. Хек вспомнил, на какой ноте расстался с Ю Хесон.       – Черт...       Он просунул сумку с контейнером под ворота, а сам отправился вдоль забора искать подходящее место, чтобы перелезть. Но с одной стороны ограду украшала колючая проволока, пока она не нырнула в скалистый обрыв, поворачивая. А с другой – был высокий кованый забор, сразу за которым росла живая изгородь из роз и шиповника. Идеальное место для укрытия, на самом деле, если бы Хёку не нужно было попасть внутрь. В итоге он возвращается и снова дергает калитку, но ничего не происходит. Разозлившись, Донхек паркует машину вдоль ворот, забирается на крышу и перелазит. Вконец измазавшись ржавчиной и пылью, он подбирает еду и направляется к дому. Естественно, входная дверь заперта...       Хек обошёл дом и, разбив окно со стороны заднего двора, забрался внутрь, где царил полумрак и пахло плесенью. Вопреки ожиданиям, незваного гостя не встретила ни одна живая душа... Мебель вокруг была покрыта грязными от пыли покрывалами, в люстрах не было ламп, а в кухни – плиты и холодильника. Донхёк почти поверил, что ошибся адресом, если бы не решил подняться наверх.       В просторной спальне с северной стороны, возле большой кровати с балдахином в нише эркера стоял диван, на котором лежал человек, прикрыв глаза рукой. В тонких пальцах дымилась сигарета.       – Зачем ты пришёл? – голос Марка был хриплым и усталым. И Донхёку бы стоило рассердиться, но вместо этого сердце застучало в висках, наполняя тело болью от обиды.       – Я тоже рад тебя видеть, хах... – он поставил сумку на низкий столик неподалёку, не решаясь подойти к дивану. – Здесь есть вода? Мне нужно помыть руки.       – Ты не ответил на вопрос.       По телу пробежала дрожь, то ли от страха, то ли от возбуждения, ведь Марк всегда действовал на него так. И даже сейчас, не имея ни статуса, ни прежней силы, ослабленный от раны и голода, он заставлял Донхёка задерживать дыхание и смотреть не мигая... Эта неестественная власть капо над ним завораживала и раздражала Хёка, но сегодня он не чувствовал потребности победить. Он хотел дотянуться...       Игнорируя недружелюбное приветствие, он скинул рубашку, оставшись в черной майке, и отправился в ванную комнату, которую заметил по пути. Вода из крана шла чистой, но холодной. Хёк тщательно умылся, остыв, и мылом очистил руки от запаха ржавого железа. На красивой старинной тумбе возле раковины лежали бинты и баночки с лекарством. Вряд ли капо ему дастся, сделав исключение, но попробовать стоило... "Сначала заставлю поесть".       Набрав в лёгкие побольше воздуха, он задержался перед порогом спальни всего на пару секунд. Марк лежал в той же позе. Пепел с сигареты падал на пол, пачкая диван. Пытаясь побороть нервную дрожь в пальцах, Хёк схватился за край столика и с грохотом потащил его к дивану. Стараясь не смотреть на капо, он достал контейнер и термос с супом. Только после того, как разложил приборы и налил кимчи чиге, Донхёк с опаской оглянулся на Марка. Тот смотрел на него всё так же пронзительно, как и всегда, заставляя сердечный ритм зловеще спотыкаться.       – Что это?       – Кимчи чиге моей бабушки. После того, как поешь, нужно будет перевязать ногу, а потом я уеду и больше не буду тебе мешать.... хён, – добавил он неуверенно, не отводя глаз.       Марк нахмурил брови, сжав губы в тонкую линию, но ничего не сказал. Посверлив его внимательным взглядом ещё немного, он потушил сигарету прямо о стоящий на столе термос и отвернулся к спинке дивана.       – Если не будешь есть, я вылью его тебе на голову.       Тишина.       – Разве я зря рисковал своей жизнью, спасая тебя?       Марк даже не пошевелился. Он был одет в черный атласный костюм свободного покроя, и ткань рубашки красиво струилась по спине...       – Кстати, где Ю Хесон? Ченлэ-щи сказал, хён здесь вместе со своей любовницей.       Капо резко поворачивается и цедит сквозь зубы:       – Я её прогнал, как и всех остальных, потому что она была одержима идеей меня накормить.       Несколько минут они молча смотрят друг на друга. Постепенно Хёк смелеет всё больше, подкрепляя уверенность мыслями о скором отъезде заграницу и разлуке навсегда.       Взгляд Марка вдруг скользит по его шее и останавливается на уровне груди. Хёк вспыхивает и прячет печать под одежду. С губ сами собой срываются странные слова:       – Хорошо, я понял, хён. Но если ты съешь суп, я тебя поцелую... в лоб, – быстро добавляет он в конце, осознавая сказанное.       – Ха? – Марк больше не хмурится, слегка приподнимаясь. – Что ты сказал? У тебя с головой проблемы?       Совершенно слетев с катушек, Донхёк бесстрашно кладёт руку на чужое раненное бедро, отчего Марк болезненно кривится.       – А если разрешишь себя перевязать, то я...       – Что? Поцелуешь в носик? – капо издевательски ухмыляется, ложась обратно.       – Поцелую десять раз. Куда захочешь.       Марк снова приподнимается, внимательно всматриваясь в лицо своего гостя. В его глазах танцует знакомая Хёку тьма. Всё вокруг замирает, исчезая, отчего стук сердца эхом разносится по комнате...       – Пять. Я хотел сказать, пять раз... – Донхёк проклинает свою гениальность.       – Но ты сказал десять.       – Я ошибся. С горяча...       – Десять, или проваливай.       – Семь.       – Хорошо. Семь твоих, остальные три раза целовать буду я.       – Что?! Нет!       – Проваливай, – Марк делает вид, что снова ложится, и это срабатывает.       – Хорошо, как скажешь, но я сам решу, куда ты будешь целовать!       Только когда Марк садится и начинает есть суп, довольно улыбаясь, до Хёка доходит, на что он подписался. Но шок от содеянного исчезает, стоит капо вдруг сильно закашляться, согнувшись пополам. Даже после стакана воды кашель никак не проходит. Всё же, острый суп – не самое подходящее блюдо для выхода из строгой никотиновой диеты.       – Ладно, суп можешь не есть... но рис доешь, – Донхёк сел рядом, похлопывая его по спине.       Марк отрицательно качает головой и вскоре доедает всё подчистую, заставляя нервничать всё больше. Когда же он внезапно снимает штаны, Донхёк кричит, задыхаясь:       – Стой! Сначала перевязка!.....       Притворно вскинутые брови и ядовитая усмешка капо делают своё дело. Донхёк заливается краской с ног до головы. "Блять..."       – Кстати, да. Перевязка... – он ретируется в ванную и сует голову под холодную струю. – Ебобоша...       От стыда горят уши и хочется сбежать.       К его возвращению Марк снял старые бинты, вскрыв гниющую по краям рану на бедре... Внутри вмиг похолодело. "Его нужно показать врачу..."       – Почему ты запретил лечить себя?       – Я пил таблетки.       – А перевязки? Смотри, как плохо заживает! Так же нельзя! – его голос дрожал, прогоняя ком в горле.       Донхёк не сердится, он подавлен.       – Хочешь умереть? – он встает на колени перед диваном и начинает промывать рану раствором, отчего Марк стонет сквозь зубы.       – Не знаю... Я ничего не хочу.       Хёк мажет мазью, прикладывает компресс с лекарством и начинает бинтовать.       – Если ты ничего не хочешь, к чему был этот торг с поцелуями? – ляпнув не подумав, он закусил губу, делая вид что полностью сосредоточен на перевязке. – Приподними немного... (♫)* ~ like you're god - mehro       Прикасаясь к чужой коже, он чувствует ее жар, о котором не может не думать.       – Если честно, я думал, это тебя спугнёт.       – Ложь, – Донхёк зафиксировал перевязку, неосознанно задержав ладони на голой коже.       – Твоя правда... – Марк вдруг тянет его на себя и обхватывает за талию. – Я надеялся, ты собьёшься со счета, позволив больше.             «Let me get you...~»       Объятия капо горячие. Они плавят каждую здравую мысль, оставляя лишь похоть, но Донхёк боится. Он упирается в чужую грудь, стараясь держаться на расстоянии.       Достать до дна чужой бездны – значит оказаться там. И дороги назад не будет, каким бы сладким ни было падение.       Однако желание Марка действовало как наркотик. Оно заражало собой каждую клеточку его существа. Награждая низменное тщеславие осознанием того, что Марк Ли хочет его.       Капо прижимал сильнее, обжигая дыханием, пока Хёк боролся с демонами внутри себя, не выпуская из виду чужие губы.       – У тебя нет выбора, – капо шептал, водя носом по его щеке. – Сделка есть сделка, разве нет?       Вдруг Марк грубо хватает его за волосы и прижимает лицом к своей груди.       – Расстегни.       Пальцы предательски тряслись, выдавая безумное волнение, поглотившее Хёка, стоило ему услышать приказной тон... Когда с рубашкой было покончено, Марк так же грубо притянул его к своим соскам.       – Я буду считать. Начинай.       Задавая направление, с каждым поцелуем он опускал его голову всё ниже и ниже... Хёк дрожал, чувствуя, как возбуждение нарастает. Ведя носом по гладкой тёплой коже, он натыкался на влажные следы от мокрых поцелуев, сам не понимая, почему целует так жадно... В голове было совсем пусто, когда чужие руки прижали его лицо к паху.       – Сделаешь это через одежду? – голос Марка был ниже обычного.       Хёк чувствует, как рот наполняется слюной и, словно в трансе, достает член Марка из белых боксеров. Удивляясь силе желания, он осторожно целует головку... По идее, это седьмой поцелуй. Но больше никто не считает. Марк не сдерживает голос, когда Хёк заглатывает почти во всю длину, прогибаясь в спине от удовольствия, будто минет делают ему, а не он. Держа за волосы, капо задает темп, проникая глубже, и вскоре Хёку нечем дышать. Жарко. Пошлые стоны заводят всё сильнее. Изнывая, Донхёк начинает трогать себя, но Марк вдруг кончает, заставляя проглотить горькую вязкую жидкость, после чего всё замирает в тяжёлом напряжении.       – Неплохо... – Марк посмеивается, теребя его за волосы, пока Хёк прячет лицо, не поднимая голову.       Ему страшно от содеянного, но...       Ему мало.       – Ещё...       – Что? – голос Марка немного охрип, звуча в разы сексуальнее прежнего.       Донхёк вытирает рот рукой и поднимается, не скрывая стояк. Наслаждаясь горящим взглядом капо, он стягивает джинсы и садится на его здоровое бедро, прижимаясь. С губ срывается стон, когда Хёк непроизвольно начинает тереться членом о Марка.       – Ещё три поцелуя... помнишь?.. Ааах...ммм... – он ерзает на нём от нетерпения, не зная как заставить прикоснуться к себе. "Господи, что я делаю?... Как до этого дошло?..." Тело совсем не слушалось, отбив власть у разума.       Марк больше не улыбается. Его томный взгляд бездонен. Он напряжен как хищник, готовящийся к прыжку.       – Хочешь, чтобы я тебе отсосал?       – Н-не знаю... Ах!! Ннхмммм,– Донхёк выгибается, когда чувствует чужую руку на своем члене. Ещё никогда он не испытывал ничего подобного... "Ещё... ну же..." Он продолжает ёрзать, так как Марк, похоже, не торопится удовлетворить его, лишь пожирая взглядом.       – Но ты сказал, что сам решишь, куда мне целовать.       – Я... ммм... я хочу... везде... ааааах... – Донхёк роняет голову на чужое плечо и стонет, как какая-нибудь шлюха из порнофильма, когда Марк обхватывает его член и проводит пару раз по всей длине, играя с головкой.       – Но согласно сделке у тебя лишь три моих поцелуя, малыш... – Марк кусает его шею, даря новый скачок возбуждения.       Донхёк не выдерживает и, накрыв чужую руку своей, начинает дрочить. Он тянется к чужим губам, которых так желает, но Марк уворачивается, снова впиваясь в шею.       – Нет, нельзя...       – Почему? – чувствуя приближение разрядки, Хёк снова ищет губы.       – Я не целую в губы. Никогда, – Марк нежно гладит его по щеке, не давая приблизиться.       – Но я хочу тебя, – он прижимается сильнее, перестав дрочить, и, обхватив ладонями чужое лицо, пытается поцеловать.       – Нельзя, – Марк снова мягко удерживает его.       – Мне можно. Ты спрашивал, зачем я пришел. Так вот – за этим.       Донхёк снова тянется и на этот раз его никто не останавливает. Но губы Марка холодно неподвижны, как бы он ни касался их.       – Хорошо, давай так: ты целуешь меня в губы так, как будто это всё, чего ты хочешь. А я разрешаю тебе себя трахнуть, м?       – Хах, а ты умеешь торговаться. Интересно, что сказал бы на это твой брат... Ах! Ммммн.. – Донхёк сжал чужой член, который снова стоял.       – Ты должен думать только обо мне, хён. Ну же, разве ты не хочешь мне присунуть с тех пор, как впервые увидел? – он шепчет в губы, выжидая.       Марк смотрит на него совсем не так, как раньше. В привычной тьме черных глаз больше нет ни тайн, ни ухмылок. Хёк дотянулся. Достал до самого дна. И больше не выбраться.       Капо накрывает его губы своими, нежно проникая внутрь. Хёк задерживает дыхание и млеет, теряя силы с каждым соприкосновением их языков. Марк на вкус как долгожданный десерт, дарящий опьяняющую сладость. Питая вожделение. Наполняя страстью. Это намного приятнее, чем он себе представлял. Постепенно Марк становился настойчивее, проникая глубже, поя своей слюной. Донхёк задыхался от удовольствия, тая в его ласках. Пара движений чужой руки и он кончает, издав протяжный стон и запрокинув голову. Тело приятно дрожит. В горле пересохло... "Я сошёл с ума..." Здравый смысл вернулся быстрее, чем можно было ожидать.       Хёк хочет отстраниться и сбежать, как вдруг чувствует чужие пальцы у заднего прохода.       – Нет!.. Не надо!.. – он пытается слезть с капо, но тот не отпускает, грубо прижимая к себе.       – Я знал, что ты струсишь, когда дойдёт до дела, но за язык тебя никто не тянул, – тяжело дыша, Марк целовал его шею, пока пальцы проникали глубже, растягивая анус.       – Больно, аах!.. ммм.. нет, прекрати... я... я не хочу...       – Не бойся... тебе это понравится даже больше, чем целоваться... – Марк добавляет палец, продолжая ласкать чужую шею. – Потрогай себя.       – Но я... мммн... только что кончил... Лучше, вытащи их... ах... пожалуйста!..       – Давай же, потрогай.       Донхёк морщится от неприятных ощущений сзади, но послушно касается члена и вздрагивает. Он слишком чувствителен.       – Хороший мальчик, – Марк целует его, слегка прикусывая нижнюю губу. – Попробуй расслабиться.       – Я... ах... н-не...могу... это... странно... вытащи!..       Но Марк не останавливается, добавляя еще палец и снова припадая к его губам, отвлекая жарким поцелуем. Постепенно Хёк привыкает к ощущению инородного тела внутри, полностью переключившись на снова вставший член и чужие губы. "Как же хорошо..." Но вдруг тело будто пронзает током, когда пальцы капо нажимают на что-то. Хек выгибается и срывается на фальцет.       – Что?.. что это?.. я не... ааааа! мнхххх!... – он хватает ртом воздух и то ли стонет, то ли рычит, стоит Марку вновь надавить на то место внутри него. – Нет!.. Прошу!.. Больше не на-... аааах...ммммммм...       Бесполезно. Теперь Марк давит только туда, и Хёк сам не замечает как начинает насаживаться на чужие пальце, двигая бёдрами. Голова шла кругом от сменяющих друг друга импульсов наслаждения небывалой силы, пробегающих по телу снова и снова в ответ на стимуляцию. Вдруг Марк останавливается. Донхёк разочарованно стонет.       – Нравится?       Вместо ответа Донхёк припадает к его губам, жадно целуя. Его бёдра дрожат, а член сочится, будто плачет, требуя внимания. По вине Марка Ли Донхёк чувствует себя животным в период течки, но он не против. Лишь бы тот не останавливался...       – В первый раз в этой позе будет больновато... пошли на кровать, – каждое слово, произнесенное томным голосом, делает Хёку безумно приятно по непонятным причинам.       Но ноги не держат, и капо приходится нести его, прихрамывая.       – Как твоя нога?..       – Разве тебя это сейчас должно волновать, – Марк стягивает с него оставшуюся одежду, пожирая глазами.       – Я... не знаю... Кажется, моя голова совсем не соображает сейчас... – Хёк прячет лицо в ладонях и судорожно вздыхает. – Хочу кончить.       Слова срываются сами собой. Но ему больше не стыдно.       – Получится не сразу.       Марк входит без предупреждения. Хёк задыхается от боли. Кажется, что все внутренности порваны, и он умирает.       – Чёрт... расслабься! – капо не двигается, давая привыкнуть, но от этого не легче.       Хёку так больно, что он не может ничего сказать, до крови кусая губы и лишь сильнее сжимаясь.       – Посмотри на меня, – Марк нависает над ним. – Слышишь? Ты должен расслабиться. Всё будет хорошо. Ну же, давай... Поцелуй меня... Разве ты не за этим пришёл?       Донхёк открывает глаза и смотрит на лицо капо перед собой. Оно красиво и полно эмоций. Черные волосы в беспорядке. Влажные виски. Припухшие от поцелуев губы. Бездонный взгляд. Будто зачарованный, помня свой всепоглощающий страх перед этим жестоким человеком, Хёк приподнимается и целует, не закрывая глаз. Чужие ресницы так близко, что почти касаются его. Он целует ещё раз, углубляясь и... падает в это с головой.       Марк ласкает его член. Целует, покусывая, соски. Гладит бедра и что-то шепчет, успокаивая... Так непривычно видеть его таким.       – Можешь... двигаться...       Приготовившись терпеть, Хёк стискивает зубы. Но стоило расслабиться, как боль отошла на задний фон, уступив место новым ощущениям. Марк полностью заполнял его, с каждым толчком всё сильнее надавливая на простату. Тело кричало о пронзающем его, ранее не виданном, удовольствии, способном свести с ума. Сладкая пытка порабощала, проникая в каждый уголок. Казалось, Марк был у него везде. Даже под ногтями.       – Внутри тебя... невероятно хорошо... ты знал? – продолжая вдалбливаться, капо стонал, не скрывая животного наслаждения его телом.       Оргазм накрыл внезапно, будто взорвавшийся в теле фейерверк, окутывая тёплым удовлетворением и счастьем...       – Да у тебя талант... Кончил только от ощущений сзади с первого раза, – Марк надавил на его живот, размазывая сперму.       – Не надо!.. Вытащи!..       Капо плотоядно улыбался, облизывая пальцы.       – Извращенец... – Донхёк ерзает, странно себя чувствуя. У него совсем нет сил...       – Я ещё не кончил, – Марк не даёт ему сбежать, притягивая ближе и поворачивая на живот.       – Я больше не могу! Пожалуйста, хватит!.. Я умру!.. Ааах!! – сильным толчком капо входит настолько глубоко, что темнеет в глазах.       В этой позе трение о простату ощущалось ярче прежнего, и вскоре Донхёк захлёбывается в слезах от зудящего удовольствия. В какой-то момент Марк остановился, чтобы покрыть его спину поцелуями. Хёк стонет и на ощупь тянется рукой к чужому лицу, вымаливая продолжения, или он умрет... Марк поворачивает его на спину и страстно целует. Хёк содрогается и кончает, стоит почувствовать, как что-то тёплое разливается внутри. Но капо не останавливается, продолжая трахать его, смакуя по частям, сколько бы он ни молил о пощаде...              Хёк проснулся от жуткой боли во всём теле.       Губы пересохли и потрескались, ужасно хотелось пить.       В комнате было темно. Пошевелившись, он почувствовал, как кто-то сильнее прижал его к себе.       Марк спал рядом. И Хёк чувствовал запах и тепло его тела так, как никогда раньше. До мурашек.       "Ну и как мне теперь смотреть ему в глаза?.."       Страшно...       Вернись Хёк назад, он бы сделал всё возможное, чтобы не вляпаться во всё это так сильно. И всё же голос в глубине души твердил, что конец был предрешен. Стоило им впервые произнести вслух имена друг друга...       Осторожно приподнявшись, Донхёк попытался убрать с талии чужую руку. Поясница отваливалась, но больнее всего сейчас было осознающему непоправимость ошибки сердцу.       – Ты куда? – сонный голос капо вызывал ностальгию.       – У нас самолёт утром... Я должен вернуться домой... – одеваясь, Хёк был рад боли, она отвлекала от мыслей.       Странно, но Марк ничего не сказал.       Донхёк чувствовал себя ужасно. Хорошо, он выплакал всё, что мог, во время секса, иначе без соплей бы дорога назад не обошлась.       Собравшись, он замер в нерешительности и наконец посмотрел на Марка.       Но капо не собирался его утешать или останавливать. Он курил, глядя куда-то сквозь стену, будто вслушиваясь в тишину.       – Хах... Ну, я поехал... Береги себя, хён, – сжав кулаки, Донхёк направился к выходу.       Но стоит ему перешагнуть порог, Марк вдруг догоняет его и валит на пол.       – Какого..?!       Он не успел закончить ругаться, как воздух прорезала автоматная очередь, выдолбив ровный ряд штукатурки со стены. (♫)** ~ Jekyll & Hide - Bishop Briggs       – Нас нашли. Вставай, – Марк оттаскивает его обратно в комнату и достает из-под кровати гранату и несколько пистолетов, вручая один ошеломленному Донхёку.       – Что?.. Что проис-..       – Держись за мной. Будем выбираться.       – Но я...       Хёк не успевает закончить, как Марк порывисто целует его и тянет за собой.             «Just to raise you up       From the grave of your mistakes...             Pleasure is a kind of pain...                   Have I had enough? »       Сбросив вниз гранату, капо начинает ползти вдоль стены, подальше от перил, периодически отстреливаясь, и Донхёку ничего не остается, как последовать за этим сумасшедшим. Кровь стынет в жилах, когда очередь автомата оставляет рисунок прямо над головой.       – Живее!.. – Марк затаскивает его в ванную южной стороны дома, оттряхивая от побелки и пепла. – Не пойму, ты всю ночь трахался что ли, едва на ногах держишься?       Не веря своим ушам, Донхёк всматривается в смеющиеся глаза своего поехавшего хёна, который находит подобные шутки уместными в сложившихся дерьмовых обстоятельствах.       Передразнивая тон Марка, он парирует:       – Не пойму, тебя перестрелки заводят что ли?       Донхёк снова теряется, не сопротивляясь, когда капо целует его, лаская языком...       – Похоже на то... Просто ты рядом, – Марк отстраняется и роется в ящиках под раковиной.       К удивлению Хёка, достав еще гранату, он снова запускает её вниз, и дом содрогается от очередного взрыва. Стрельба умолкает на время. Кто-то кричит...       – Думаю мы пошумели достаточно, выманив тварей с их постов, – Марк толкает его в сторону небольшого окна. – На улице темно. Спустишься по водостоку, ползи к старому колодцу. Я даю тебе ровно десять минут, на большее патронов не хватит.       – А ты?!       – Я отвлеку их и догоню тебя. В колодце есть люк, там подземный лаз в соседний двор, где стоит машина. Ключ в зажигании.       – Зачем ты мне это говоришь?! Я без тебя не уеду!       – Если через пятнадцать минут ты не окажешься в машине, уеду без тебя я, – Марк толкает его к окну, но вдруг снова притягивает и хочет поцеловать, но Хёк уворачивается.       – Да пошёл ты!..       Снизу снова стреляют. Капо возвращается в коридор и ползет обратно в спальню, отстреливаясь. Донхёк паникует. "Что происходит? Он сошел с ума?" Но сомневаться в легитимности власти неадекватного мафиози времени не было. Хёк залез на борт ванной и открыл окно. С улицы потянуло дымом.       – Блять... – еле протиснувшись, он вылез на небольшой выступ и нащупал водосточную трубу.       На самом деле Хёк не думал, что в жизни кто-то рискнёт спускаться по такой шаткой конструкции, насмотревшись кино, но оказалось, на краю гибели и не по такому спустишься. Спустя пару минут, содрав в кровь руки и колени, Донхёк был на земле. Четко соблюдая инструкцию, он пополз, пригибаясь как можно ниже, но колодца нигде не было видно... "Черт!.." Со стороны дома, не прекращаясь, доносились звуки ожесточенной стрельбы. Из разбитых окон первого этажа валил черный дым. Вдруг совсем рядом с ним пробежало несколько человек. Хёк замер от страха, не в силах двигаться дальше. "Сколько уже прошло?.." Оставалось минут десять, не больше. В доме снова раздался взрыв. Часть крыши обвалилась. Рискуя, Донхёк встал на колени и оглянулся. Колодец был на противоположной стороне участка. "Чёрт!" Ему казалось, прошла вечность, пока он наконец добрался до него и залез в люк.       Когда, с ног до головы грязный, он наконец залез в машину, Марк сидел на заднем сидении. По его щеке текла кровь.       – Ты ранен?!       – Прошло ровно десять минут. Молодец, – капо улыбнулся и показал на руль. – Ты знаешь что делать.       Донхёк гнал так быстро, насколько позволяли обороты. Погоня отстала лишь незадолго до того, как они въехали в город. Заставляя петлять по улицам, Марк погонял его еще немного. И когда они наконец остановились возле заброшенной заправки, Хёк с трудом вывалился из машины. Его вырвало. Плечи не прекращало трясти.       Марк присел рядом, поглаживая по спине.       – Всё позади.       – Не для тебя...       – Рано или поздно, кто-нибудь не промахнется.       – Нет! Не говори так! Не после всего, что было... – Хёк вытирает губы и пытается подняться. Но получается плохо и он снова оседает на пол. – Черт!.. Я тебя ненавижу, хён! Смешно тебе забавляться со мной, да?! Ты должен уехать в Макао! Сегодня же, понял?! Или я тебя убью!..       Злость не возвращает ему сил. Наоборот.       Марк наблюдает, как Донхёк пытается подняться и молчит. Затем вдруг подхватывает его и несёт в машину.       – Что ты делаешь?!       – Я отвезу тебя в аэропорт.       – Тебе нужно в больницу, ты ранен!       – Это простая царапина, лишь слегка задело.       – Но...       – Будешь болтать, заткну рот членом.       – Чтоб он отсох... – Донхёк покраснел, вспомнив интимные подробности недавней оргии, и стих.       Он слишком устал, перенервничав, и не заметил, как отрубился...       Where's my mind? I can't sleep in the dark...