Бриджит
Последнее, что Бриджит видела, когда покидала комнату, — их совместные с Джинджер фотографии, тёплые от улыбок, от того, какие наполненные смыслом отрезки времени умещались в цветных прямоугольных картинках. И в голове вдруг пронеслось, что больше уже никогда она не увидит этих фото, и надо бы прихватить хоть одно, но робкая мысль заглушилась другой, прозвучавшей подобно раскату грома: «Что ты делаешь? Джинни уже не помочь, она останется здесь навсегда, но Сэм… Сэм в подвале один. А если, он ещё дышит? Возможно, ему нужна помощь! Ну же, не будь слабой! Ты — неблагодарное чудовище, ради которого он готов был пожертвовать жизнью, и, скорее всего, его щедрая жертва была принята». С разрывающейся от мыслей головой, Бриджит буквально вывалилась в холл, не допуская мысли, что можно оглянуться, запечатлеть в памяти останки Джинни в таком виде. Её сестра волк, оборотень! «Скорее к Сэму, быстрее. А вдруг, ещё не поздно?», — подгоняла себя Бриджит, когда на негнущихся ногах, спускалась по лестнице. Кровь Сэма, кровь Джинджер и её, Бриджит, казалось, была повсюду. Смешиваясь, она оставила варварские письмена на полу, на стенах, на рамах с семейными фото. Бриджит едва передвигала ногами. Чтобы добраться до места, в детстве у Бриджит уходило пятнадцать секунд — они с Джинджер засекали, но теперь время тягалось с бесконечностью, проигрывая всухую: гостиная, коридор, кухня, лестница… чёрт, кажется, этот дом — лабиринт похлеще парижских катакомб. Сэм лежал на нижней ступени, скрючившись. Так, как оставила Джинджер, когда бросила терзать его плоть когтями и клыками. Огромная лужа крови под головой, рваные раны на шее — всё это наталкивало на мысль, что он мёртв, но вопреки логике Бриджит услышала слабое: — Кто… кто здесь? Бриджит? Всхлипывая, оступаясь, дивясь, откуда только взялись силы, Бриджит бросилась вниз. Шатаясь, хватаясь за перила и стены, она будто продиралась сквозь заросли терновника. Бриджит потеряла сестру, но Сэма она не отдаст! То, что происходило дальше, до боли напоминало ночь, в которую оборотень напал на Джинни. Тот же металлический привкус крови на губах, те же просьбы: «Бриджит, только не уходи, не отходи от меня ни на миг», то же «исцеление» на глазах, только на месте сестрёнки теперь был Сэмюель Макдональд. Бриджит безучастно смотрела, как перестаёт сочиться кровь, как затягиваются глубочайшие раны, как дыхание Сэма выравнивается, а он сам устало закрывает глаза. Бриджит даже старалась говорить что-то успокаивающее, позволяла себе гладить его по волосам. — Как ты? Ты можешь двигаться? У тебя получится встать? — Я устал чертовски. Хочется отдохнуть, — отозвался Сэм, не размыкая век, слабая полуулыбка утопила уголки его губ, ещё больше заостряя черты лица. — Ты в безопасности? Где Джинджер? — Джинджер больше нет, — выдавила Бриджит, и больше уже не добавила ничего. «Сейчас не время для приступов жалости или чувства вины. Потом, всё потом», — думала она, пытаясь подоткнуть ладонь под шею Сэма. — Я помогу встать и идти. Ты останешься в гостиной, пока я включу газ. Потом провожу тебя в фургон. Затем… затем… всего одна маленькая спичка, и у тебя будет шанс всё начать сначала. Ты ни в чём не виноват и должен уехать, будто тебя тут и не было. Никто не поймёт, никто и ничего не сможет доказать. Бриджит говорила долго и горячо, с таким чувством, какого Сэм не видел в этой девчонке никогда. Бриджит почти кричала, она настаивала, но он не мог согласиться. — Ты проводишь меня в фургон? Меня? — голос Сэма неожиданно окреп, и Бриджит кожей ощутила на себе обжигающий его взгляд. — Ну, а как же ты? Что будет с тобой? Думаешь, я позволю тебе остаться? — Я и не собиралась оставаться, — отозвалась Бриджит. — Но, думаю, нам надо начать путь по-отдельности. Она хотела было освободить руки, но наткнулась на сопротивление. Жилистые пальцы, сила, идущая изнутри. Она и раньше замечала эту мощь, когда Сэм настаивал на чём-либо, но физически, да ещё и применительно к себе — никогда. И потому Бриджит просто не смогла спорить, когда Сэм возразил: — Газ — хорошая идея, но я всё сделаю сам. Дай пять минут. Уверен, что уже могу встать. — Но… — Послушай, Бриджит. Ты вообще думала, что ты будешь делать дальше? Куда и к кому пойдёшь? Что скажешь родителям? У меня есть фургон, до него всего несколько десятков шагов, и это не предложение, скорее утверждение. Возможно, ему понадобилось пять минут, может быть, он провозился пять лет, и уж точно Бриджит не могла поручиться, что не прошло пяти тысячелетий — она всё равно не могла засечь. Серебристая паутина трещин расползлась по циферблату наручных часов, подаренных Джинджер на прошлое Рождество. Сознание машинально отмечало: документы, сумка, наличные из тумбочки у кровати Пэм, лицо в грязной траве, жжение в коленях, руки Сэма у неё подмышками. Неловкое: «Ушиблась? Можешь идти?». Фургон. …и дальше Бриджит уже ни о чём не думала. Такого оглушающего запустения в голове она не испытывала ни разу в жизни — лишь рёв мотора, да алые всполохи огня, отразившиеся в зеркалах заднего вида и немного в глазах Сэма, его пальцы на руле и брошенное будто невзначай: — Выглядишь дерьмово. Открыть окно? — На себя посмотри. Она видела себя. По ту, другую, тёмную сторону век. И там, признаться, всё складывалось честнее, правильнее. Там Джинджер осталась живой и пальцами рук разгребала рыжую шевелюру, посмеиваясь и приговаривая: «Вот вляпались-то, да, Бибстер? Успеем прибраться, пока папа и Пэм вернутся?». Бриджит думала, что ни о чём не просила Сэма, но ощутила свежее дыхание ветра на своём лице и тихое: — В бардачке салфетки. Тебе бы вытереть лицо. — Спасибо, — выдавила она и… расплакалась.Сэм
Сэм не то чтобы привык видеть Бриджит Фицджеральд плачущей, но её потеря заставила бы рыдать и Биг фута, и кита, и, скажем, кобру, не имеющую слезных желез. Сэм неплохо разбирался в женщинах, но что делать с Бриджит, а тем более с Бриджит-плачущей, он не понимал — любое утешающее и приободряющее словечко могли вернуться ему ударом кулака в грудь или руганью. Нежным цветком она не была. Впрочем, растением, тоже. — Знаешь? Я вот о чём подумал. У меня в оранжерее есть во что переодеться. Три тысячи наличными. Я копил на колледж, но теперь… они, наверное, нужнее. — Поступай, как знаешь, — глухо отозвалась Бриджит, ныряя в глубокий воротник джемпера с головой. И уже будто не Бриджит, а воротник изрёк, отклоняясь от Сэма: — Ты можешь отказаться и оставить меня в любой момент. Сэм не собирался, он просто переключал передачи и поворачивал руль. Несгибаемый характер, умение идти к цели — эти качества сложно было назвать слабостью. … Оранжерея встретила его привычным запахом влажной земли и минеральных удобрений. Скорее машинально сознание, игнорируя стресс, подбросило мысль, что завтра нужно выкопать каллы из открытого грунта, что миссис Редпетас просила высадить туи на участке, а Уилсоны приглашали подготовить к зиме плодовые деревья, но понимание озарило вспышкой молнии: «Так, спокойно. Кроссовки, одежда, документы, деньги». Сэм торопливо, но методично упаковывал сумку, стараясь не смотреть на комнату, много лет служившую ему домом, но он видел смятые простыни, и подсознание гадливо насмехалось, что ещё каких-нибудь пару часов назад на этой постели Джинджер Фицджеральд пыталась его отыметь, а он… он думал о Бриджит. Впрочем, он и сейчас думал о ней, нашаривая в шкафчике маленький свёрток, заботливо упакованный в десятки слоёв бумаги. Он думал, что это, верно, самая большая глупость в его жизни, когда прятал его в карман. «Я сделаю укол, и мы убежим», — говорил он Бриджит в кладовке. Она отказалась, но по иронии судьбы теперь именно убегала. С ним. Сэм запер теплицу на оба замка, понимая как это глупо. Так же, скорее по привычке, он положил ключ за облицовку двери. Сэм не был идиотом, он понимал, что не вернётся в теплицы уже никогда, а потому, прежде чем развернуться и уйти, он ненадолго остановился и посмотрел на место, служившее ему убежищем, домом, работой. Вечеринка, которую Сэм устраивал в честь Хэллоуина, уже закончилась. Редкий мусор на газоне и тишина говорили о том, что гости уже разошлись. Свет в оранжерее погасила чья-то заботливая рука, и теперь Сэм видел лишь блики на алюминиевых конструкциях внутри, да силуэты растений. Амариллисы, цикламены… в оранжерее у Сэма росли, пожалуй, самые красивые розы на всём белом свете. Черенки для разведения мать привезла из России лет десять назад, когда в её мозгу ещё не нашли опухоль. Макдональды выращивали эти розы, теперь знаменитые своим ароматом на весь Бейли-Даунс, вместе. Сэм подумал, что нужно взять черенок, но, не позволяя мысли запустить ответную реакцию, он развернулся и зашагал к фургону — самое важное было при нём. И это даже не аконит, который он предусмотрительно поместил в сумку. Сэм думал о том, что нужно отъехать от Бейли-Даунс хотя бы миль на сто. С учётом тумана, упавшего на землю подобно сети с мельчайшей ячеей, шансы сделать это решительно стремились к нулю. Он чертовски устал, но продолжал упрямо удерживать руль. Он даже попробовал включить радио, чтобы отвлечься, но задремавшая было Бриджит пошевелилась — что ж, значит никакой музыки. Время шло, а с ним начало беспокоить и осознание. Со всем тем противным набором терминов и определений, которые можно было назвать, как угодно, но только не лживыми. Итак, кто он? Убийца? Глупец? Убийца-оборотень? Похититель? Сообщник убийцы? Так. Стоп. Свихнуться от подобных умозаключений можно до омерзения быстро. И в то же время совершенно точно нужно разобраться, что сподвигло его сесть в фургон и уехать вместе с Бриджит. Сэму ведь, в отличие от неё, в родном городе ничего не грозило. Отбрехаться от полиции — дело нехитрое, никто кроме Джинджер и Трины не видел их с Бриджит вместе, но Джинджер мертва, Трина, скорее всего, тоже. Что вообще его связывает с этой девчонкой, устало привалившейся к полуопущенному окну? В глубине души Сэм знал ответ, но проклятый рационализм заставлял его сказать это едва ли не вслух: «Признайся, ну же. Ты же её…». Размышляя, Сэм не и заметил, как рассеялся туман, и мир предстал перед ним в чёрном одеянии глубокой ночи. Даже луна вышла из-за туч полюбопытствовать, кого можно застать на трассе в столь поздний час, и косой её луч упал на лицо Бриджит, подчеркнув болезненную белизну кожи, едва ли изящные, но притягательные черты лица, большей частью спрятанные под слоем грязи и спёкшейся крови. Её ресницы подрагивали во сне, а пухлые губы приоткрылись, обнажив влажную, чувствительную часть. Сэм почувствовал, как отчего-то пересохло в горле, а ещё собственный внутренний голос напомнил, как он обещал Бриджит каких-нибудь пару дней назад: «Я тебе зла не причиню». — Не причиню, — вступил сам с собой в диалог Сэм тихо и чуть утопил педаль газа.Бриджит
— Как долго мы едем? — Бриджит выпрямилась в кресле, моментально пробуждаясь ото сна. Она почти инстинктивно пригладила волосы, коснулась лица. «Какие же тонкие у неё пальцы», — подумал Сэм, но вслух заметил: — Влажные салфетки в бардачке. А ехали мы всю ночь. Без перерыва. Правда, в такое время быстро не получается. Думаю, что мы одолели миль сто пятьдесят, не больше. — Ты, наверное, устал? — спросила Бриджит. — Хочешь, где-нибудь остановимся? Она по-прежнему изо всех сил старалась не возвращаться мыслями к тому, что случилось ночью. Она занимала свои руки салфетками, губы вопросами, а глаза созерцанием пейзажа за окном — вот только бы не вспоминать! Ноябрь пришёл, отделив алой полосой рассвета детство от взрослой жизни. Бриджит подумала, что завязала бы ленту такого цвета на своём запястье, а потом где-то ещё. — Слушай, тебе действительно пора спать, — повторила она.Сэм
Мотель был максимально дешёвым и гадким. Первым попавшимся по пути, стоящим посреди огромного пустыря. Спустившись на землю, Сэм попытался размять затёкшие ноги и подумал, что пустырь этот очень уж напоминает: — Главная плешь всея Канады, — он опустил голову, пытаясь скрыть улыбку. — Судя по площади — всего материка, — ответила Бриджит, но Сэм не уловил в этом желания пошутить. — Стоит посмотреть, что внутри, как думаешь? — Да пусть хоть котёл в аду, если там есть душ и кровать, — ответила Бриджит. … Сэм подумал, что внешний вид администратора, соответствует классу заведения. За стойкой их встретил огромный волосатый живот, лишь условно скрытый за усаженной жирными пятнами майкой. Живот, разумеется, был не одинок и венчался где-то под низким потолком непропорционально маленькой головой с горящими глазами-угольями, прожигающими воображаемые дыры то в Сэме, то в Бриджит поочерёдно. Да, и животу-голове было совершенно точно ясно зачем в его мотель явились Сэм и Бриджит: «Парочка подростков-травокуров решила по быстренькому перепихнуться. Даже костюмы не сняли — все в этой бутафорской краске-крови». — Она совершеннолетняя? — недоверчиво зыркнул детина на Бриджит. — Мне проблемы с копами не нужны. Краем глаза Сэм увидел, как дёрнулись плечи Бриджит, и она, укрывшись за волосами, ещё сильнее сгорбилась. — Совершенно верно, — неопределённо покачал головой Сэм, выкладывая купюру на стойку. — Только до шести вечера. Потом у меня пересменка и, чтобы духу вашего тут не было, ясно? — почти рявкнул он, но Сэм заметил, что всё это напускное и гадкое. Взглядом голова-живот шарил по фигурке Бриджит, фантазируя, должно быть, как та может выглядеть без джемпера. Скромному убранству номера удивились бы, наверное, самые неприхотливые спартанцы. Кровать. Комплект полотенец и белья, сложенных на углу узкого ложа. Вместо тумбочки — подоконник. Занавески заменили пыльные жалюзи. — Выглядит не так уж и плохо, по крайне мере не слишком грязно, — заметила Бриджит. — Можешь первым пойти в душ. Сэм мечтал об этом. О горячих струях, почти впивающихся в кожу, растворяющих и уносящих в трубу ужас, налипший на кожу. Сэм намыливал себя раз, другой, третий, пока на костяшках пальцев ни засаднила кожа. Полотенце оказалось на удивление мягким, но Сэм задался вопросом не будет ли нескромным появляться перед Бриджит в таком виде — в набедренной повязке из махровой ткани. Невольно он покосился на своё отражение в зеркале, странно огромном для крошечной ванной. На Сэма смотрел Сэм, с той лишь разницей, что первый находил второго чуть более постаревшим, чем даже в прошлую ночь — строгий взгляд, несколько седых волос на висках, там, где их вообще никогда не было. Когда он вернулся, Бриджит возилась с постельным бельём. Кровать, как яхта, она — рулевой и белый парус простыни, надувшийся в её руках, когда Бриджит безуспешно пыталась справиться. — Помочь? — спросил Сэм, делая шаг к ней, но Бриджит отрицательно покачала головой и ускорилась в движениях, будто появление Сэма прибавило ей очков в ловкости. — Я тебя подожду, — пообещал он, — усаживаясь на кровать. — Не стоит, — возразила она. — Но могу ли я взять что-то из твоей запасной одежды? У меня ничего нет. — Да-да, конечно, выбери, что хочешь, — предложил Сэм и почему-то подумал о том, что, встречаясь с Триной, ужасно раздражался, если та прикасалась к его вещам. С Бриджит было как-то по-другому. Изящные, какие-то певучие руки едва задевали предметы, касаясь. Они было дотронулись до молнии, но тут же отпрянули. Бриджит поднесла сумку к кровати. — Нет, лучше ты, — прокомментировала она своё решение, чтобы больше уже ничего не сказать, а принять футболку и спортивные штаны, предложенные Сэмом, и вместе с ними удалиться в душ. Надо же, а он и не подумал о таком ходе. В Бриджит порока не было и капли.Бриджит
Она всё ещё не думала о Джинджер, потому что не могла, но пока Бриджит раздевалась и по привычке аккуратно сворачивала одежду, мыслей не покидал последний разговор с матерью. Бриджит вспоминала заплаканное лицо Пэм, вспоминала, что слишком торопилась к Джинджер, бросая дежурное: «Запри, пожалуйста, машину». Бриджит очень сожалела, что даже не подумала её обнять. Сейчас она рассматривала собственное отражение в зеркале. Спёкшаяся в волосах кровь, царапины и синяки по всему телу совершенно не заботили её. Бриджит, наверное, первые в жизни так подробно заглядывала в своё лицо, понимая, что похожа именно на маму, а не на Джинджер. Да, всё узнаваемо: тёмно-зелёные глаза в обрамлении густых ресниц всегда казались меченной картой во всём раскладе. И если не спрятать их под полуопущенными веками, именно они становились центром притяжения взглядов — того, что она, признаться, не переносила, а потому всегда прятала их за длинной чёлкой, под кепкой с козырьком, да как придётся. Продолжив наблюдения, Бриджит поняла, что более ничего примечательного в ней не наблюдается. Скулы, как скулы, подбородок, как подбородок, достаточно приемлемый нос. Две ключицы, положенное количество рёбер — их можно все пересчитать из-за излишней худобы и некоторой угловатости. На пороге совершеннолетия телом она больше напоминала мальчишку-подростка. Мать оставалась такой же худышкой до своих сорока. Бриджит вздохнула и пустила в ванну горячую воду. Она рассчитывала, что Сэм давно уже спит, когда, высушив волосы полотенцем, вышла в комнату. Футболка Сэма едва ли не прикрывала колени и приятно пахла чем-то лекарственно-растительным. Бриджит чересчур увлеклась этим странным открытием, а потому… — Бриджит? — его зов заставил её вздрогнуть и испуганно прижать к груди полотенце. — Боже, как ты напугал меня! Почему не спишь? — Я прихватил с собой аконит. Думаю, что сейчас хороший момент, чтобы покончить со всем этим раз и навсегда. — Я… э… — Только у меня один шприц. Придётся по очереди. Но, думаю, начать лучше с тебя. Бриджит не отвечала, всё ещё теребя в руках полотенце. И не то чтобы в моменте было над чем поразмыслить, скорее разум моментально маркировал эту черту Сэма, замеченную Бриджит и раньше. Предвосхищать. Заботиться. В нём присутствовала трезвость в той мере, в которой Бриджит доселе её не встречала. И несмотря на чёртову усталость, несмотря на гудящий улей мыслей в голове, ей захотелось немедленно расспросить кое о чём, но он перебил, даже не дав закончить. — Колоть придётся в вену, сможешь сама? — Если объяснишь как, — пожала плечами Бриджит. — Легче самому, — возразил Сэм. — Присаживайся рядом. Она подчинилась, не задавая вопросов, Бриджит села, вынужденно прижавшись бедром к его бедру. Странно, будто бы случайно, но она почувствовала тепло, исходящее от Сэма, и в нём не было ничего телесного. Забота. Крепкие пальцы, умело нажимающие на сгиб локтя, и вот под ними мотыльком забилась вена. Бриджит наблюдала, как в тёмный раствор алым дымом ворвалась её собственная кровь, а после… после всё исчезло и мир вокруг поглотила полная тишина.