Сегодня этот мир спас я

Гарри далеко не сразу понял, что произошло. Он получил сообщение, что Эггзи снова набрал номер и сказал, что его мать, Мишель, пропала несколько дней назад. Прошло больше года с последнего его звонка. В конце концов Гарри начал думать, что его слова все же оказали влияние. И у него были подозрения, что теперь, если когда-нибудь Эггзи позвонит снова, это, скорее всего, будет связано с его матерью. И все же он не ожидал, что нечто подобное случится так скоро. Все сразу показалось ему немного странным. Гарри должен был быть осторожнее. Только много позже своего последнего визита в дом Анвинов он понял, почему мальчик так настойчиво пытался увести его с улицы: очевидно, что посещение такого выделяющегося человека, как Гарри, в подобном районе неминуемо привлекает к дому внимание определённого контингента. Теперь он понял, что неосознанно поставил в опасность и Эггзи, и его мать: если кто-то из местных недобропорядочных граждан видел его тогда — не столь важно дважды или единожды — они могли решить, что Мишель можно взять в заложники с очевидной и бесхитростной целью шантажа. Оставалось много вопросов: например, зачем было ждать столько времени для похищения, и почему преступники почли, что лучше будет пленить женщину, а не ребенка. Оставалось много вопросов, и совершенно не было времени. — Эггзи, мне нужно, чтобы ты как можно подробнее рассказал, что случилось, как пропала твоя мать, когда ты видел ее в последний раз и сколько дней ее нет. Все, что помнишь. Эггзи казался лишь немного нервным. Как Гарри помнил, ему должно было скоро исполниться девять — для своего возраста он держался необычайно хорошо. Это тоже казалось Гарри подозрительным. — Три дня назад, — сказал Эггзи, заваривая им чай, — она, эм, пошла, э, на свидание кое-с-кем. Сказала, что может задержаться там, у него. И до сих пор не вернулась. — Ты знаешь адрес этого человека, кто он? Ты звонил в полицию? — Мне сказали ждать ее, — пожал плечами Эггзи. — Ты не мог бы… найти ее? И передать ей, что я… попросить, чтобы она вернулась? Я могу сказать тебе, где это. Гарри смерил его взглядом. — То есть ты знаешь, где находится твоя мама? — Да, но ее нет несколько дней и она не отвечает на звонки. Гарри послал запрос на местонахождение телефона миссис Анвин по дороге сюда — и данные действительно совпали с адресом, который назвал Эггзи. Туда уже направился полицейский патруль. — Эггзи, — спустя довольно долгое время обратился к нему Гарри, когда мальчик поставил перед ним чай. — Ты ведь понимаешь, что эта ситуация не совсем подпадает под то, что ты сказал оператору. Эггзи молчал. — Ты знал, куда твоя мама собиралась? — Да. — Она предупредила тебя заранее, что ее может не быть несколько дней? — Да. — Ты знаешь человека, с кем она? Ты знаком с ним? — Я его не видел. Но я знаю его имя. Они с ма, э, встречаются. — Тогда ты обманул меня. Гарри хотел быть зол. Мальчик снова использовал медаль, когда в этом не было надобности. Он солгал. Его мать проводила время с мужчиной, и, очевидно, по какой-то причине она не хотела, чтобы он и Эггзи пересекались. Возможно этот мужчина не знал, что у нее есть ребенок. Возможно он требовал жить с ним, если она хотела, чтобы он ее содержал. Это было понятно. Имела ли право Мишель так поступать — это другой вопрос. От патруля пришло сообщение, что Мишель Анвин действительно находится по тому адресу, в квартире некоего Дина Бэйкера. Находится она там добровольно и некоторое время еще будет, по её собственным словам, занята, прежде чем соберется домой. Вдруг к Гарри пришла тревожная догадка. Он посмотрел на часы и спросил так, словно между ними не было всех этих минут тяжелого молчания: — Эггзи, ты обедал? Эггзи закусил щеку. — Я пил чай с печеньем. — Завтракал? Эггзи понурил голову, как если бы прекрасно знал, что его ответ Гарри не понравится. — Чаем с печеньем. «Ну, это то, что вы получаете, когда предоставляете самому себе мальчика девяти лет». Гарри наспех просмотрел полки холодильника и кухонные шкафы. Не так уж много того, из чего он может сообразить полноценный обед — или, скорее, уже ужин: немного специй, панировочных сухарей и муки в ящиках, немного моркови, яиц и молока в холодильнике. — Как насчёт жареных овощей, блинчиков и гоголя-моголя? — до Рождества, конечно, было ещё далеко, но Гарри не мог отказать себе в удовольствии. Даже если Эггзи и не любил что-то из того, что Гарри предложил, его лицо мгновенно просветлело и он энергично закивал.

***

Они почти не разговаривали, пока готовили. Эггзи безумно вовлёкся в процесс, и если Гарри позволил себе выделить пять минут, чтобы научить его есть блины правильно держа нож и вилку, — что ж, вокруг не было никого, кто мог бы его осудить. — Ма ни в чём не виновата, — вдруг произнёс Эггзи, гоняя по тарелке крошки от панировки. Гарри думал дать ему выговориться, если он захочет, однако услышал сам себя, когда слова уже слетели с языка: — Полагаю, это был не самый ответственный шаг — оставить тебя одного на несколько дней. — Так уже случалось. Со мной всё было хорошо. Я могу справиться сам. «Можешь — не значит, что должен, тебе нет девяти лет, я боялся зажигать огонь спичками в этом возрасте», — подумал Гарри, но смолчал. — Нам с ма никто не нужен, — продолжил тем временем Эггзи. — Нам не нужна ничья помощь. Одолжения, — он бросил на Гарри взгляд исподлобья. — Я знаю, она много работает и ей тяжело. Но два года назад всё было так же. Почему нельзя, чтобы всё осталось по-прежнему? Только я и ма. Я помогаю ей, скоро смогу работать. Я не хочу, чтобы она с кем-то встречалась. Видит Бог, Гарри был далек от того, чтобы вставать на сторону Мишель. То, что он сказал Эггзи дальше, было исключительно для его же блага. Не сказать, что он верил во всё, что говорил, но меньше всего он хотел, чтобы мальчик озлобился и жил с мыслью, что кроме матери он никому и никогда не будет нужен. — Я спрашивал тебя, любишь ли ты свою маму, Эггзи, — и тогда этот подлый приём манипуляции сработал, так что Гарри собирался прибегнуть к нему снова, — полагаю, твой ответ не изменился? — Конешно, нет, я люблю её больше всего в мире. Гарри помедлил. Вдруг произнести вслух следующую фразу, хоть он изначально знал, к чему он ведет этот разговор, показалось невероятно тяжело. — Ты говоришь, вам никто не нужен, но, очевидно, пока что ты сам не можешь дать ей все, чего она хочет. При этом только что ты сказал, что не хочешь принимать ничью помощь и считаться с ее выбором — а заводить, или не заводить отношения это ее выбор, Эггзи. Не кажется ли тебе, что это довольно эгоистично? — Кроме ма, — Эггзи опустил глаза в тарелку, — у меня никого нет. Если она будет встречаться с кем-то и любить кого-то ещё… у меня никого не останется. «И правда, довольно эгоистично. Но справедливо», — подумал Гарри. — Ты говоришь так, словно она куда-то исчезнет. — Она уже исчезает! Она уходит гулять без меня и долго не возвращается. Она больше не забирает меня из школы, и мы не смотрим вместе телевизор. Я её почти не вижу. Она всегда выбирает кого-то, а не меня. «Моей компании однажды предпочли аквариум с хищной черепахой, и, можешь себе представить, я тоже был весьма раздосадован», — сказал бы Гарри, если бы хотел предстать худшей версией себя в этот утомительный вечер, однако не дал усталости сбить себя с мысли. Боже правый, будь это другой вечер, он бы рассказал этому мальчику, как жестока бывает жизнь, когда твой лучший друг, с которым вы знакомы не один десяток лет, говорит тебе, что ты — самый нелюдимый человек, которого он знает. Хотя, Мерлин, разумеется, преувеличивает, потому что самый нелюдимый человек, которого они оба знают, это, несомненно, он сам. — Что я могу сказать, для этого и существуют друзья. У тебя много друзей, Эггзи? Эггзи замолчал, стрельнул в него коротким взглядом и снова уткнулся в тарелку. — Один. «Наверное, та самая девочка, про которую он говорил прошлый раз», — разумеется иная, совершенно не подобающая мысль мелькнула в голове, но он тут же отмел её по причине, что его компания, очевидно, как уже однажды ему было доказано, проигрывает компании хищной черепахи. — Этого маловато. Ты чем-то увлекаешься, ходишь на плавание, борьбу, шахматы? — Нет. — Я был бы рад, если бы ты выбрал что-то такое для себя и завёл новых друзей. Гарри был не слепой и видел, что мальчику он в той или иной мере нравится. И Гарри был подлейшим человеком, раз смел использовать это как механизм манипуляции. — Это классно? — спросил его Эггзи. — Когда друзей больше, чем один? — Если тебе нравится дружить с тем, кого ты сейчас считаешь своим другом, то представь, что этих чувств было бы в несколько раз больше. — Мне очень-очень нравится с ним дружить, — кивнул Эггзи и отчего-то смутился. — Я буду стараться. — Не нужно, это не испытание. «Или испытание», — подумал он, предвкушая выволочку, которую ему устроит Мерлин. Они вымыли посуду, и Гарри направился к входной двери, на которой теперь был новый замок. Он вдруг подумал о том, что Эггзи ни разу и словом не обмолвился о том, что Мишель думала о его визитах или о том, что Эггзи уже не один раз использовал медаль. Что ж, быть может, ему же лучше об этом и не знать ради собственного спокойного сна. — Полагаю, мне нет нужды уточнять, что у тебя всё ещё осталось право на одолжение? — учитывая, что единственная услуга, которую Гарри сегодня оказал — это приготовил ужин. Было ясно, что Эггзи не с кем было поговорить или даже, возможно, он действительно боялся, что Мишель и правда его оставила — это никуда не годилось, однако Гарри не хотел отчитывать его, когда им предстоит расстаться и в этот раз, он чувствовал, надолго. — Понял, — кивнул Эггзи, закусив щеку. — Гарри? — Да? — отозвался он, уже почти сделав шаг за порог. — Ты много чем занимался, когда был в школе, да? — Ты прав, у меня было довольно много увлечений. — А, эм, было что-то, что ты бы хотел попробовать? «Ты не поверишь, — видит Бог, в это, черт возьми, не верил никто, — но собирать бабочек». — Нет, это, наверное, не лучший ответ, если он хотел, чтобы мальчик завёл друзей. — Хм-м, — Гарри сделал вид, что задумался и совсем не понял, о чём это его спросили, — может быть, легкая атлетика? Эггзи спрятал руки за спину. — А что там делают? — Много всего. Это олимпийский вид спорта. Тебе нравятся бег и эстафеты в школе? — Эггзи закивал. — Еще есть прыжки с шестом, — Эггзи закивал ещё усерднее. — И метание снарядов, как у греков, с копьями. Эггзи издал вздох восхищения. — Круто.

***

— Даже не думай об этом, никакой слежки за мальчиком. — За ним нужно присматривать. В будущем у него могут быть проблемы. — Да, могут быть, Гарри, и будут. Но я тебе уже, помнится, говорил. Ты накормил его сегодня, а есть он хочет три раза в день. Эггзи — человек, а не чужой щенок, ты не можешь навещать его раз в год и забывать на остаток времени. — Что ты предлагаешь? — Подписать бумаги и деактивировать номер. — Абсолютно нет. — Если хочешь знать, я не одобряю твоё решение. Но, должен признать, за другой ответ я бы осуждал тебя не меньше.