***
— НЕТ! — Сережа! Сереж, всё хорошо! Родной голос прозвучал над ухом. Крепкие руки обвились вокруг талии, но Сережа уже не верил ничему — он рванулся вперед. Бежать, надо бежать! Удерживающие ремни исчезли. Сережа распахнул глаза, сделал еще один рывок и рухнул с кровати. Одеяло опутало его ноги и грудь. Разумовский беспомощно барахтался на полу и кричал. Щелчок включаемого ночника, и из темноты к нему шагнул Олег. — Серый! Серый, это всего лишь страшный сон. Не бойся, больше никто тебя не тронет. Ты в безопасности, — он опустился рядом, потянул одеяло, стягивая его с Сергея, освобождая. Сережа отполз от него, в широко распахнутых глазах стоял ужас. Он все еще ждал, что Олег исчезнет, а на его месте появится доктор Рубинштейн. Олег медленно протянул к нему руку: — Сережа, смотри на меня. Я, живой, видишь? Потрогай мою ладонь. Я настоящий. Сережа медленно потянулся к нему, холодные пальцы вцепились в теплую ладонь. — Олег! — и с рыданием Сережа бросился ему на шею. Волков обхватил тощее тело, поднял его на кровать, баюкая как маленького. Он зарылся пальцами в рыжие пряди, массируя затылок, прижался губами к взмокшему лбу. — Хороший мой… Не бойся, я с тобой… Сережа всхлипнул, утыкаясь носом в грудь Олега. Его тело еще сотрясала мелкая дрожь. — Олег… Пообещай мне, что я никогда… никогда не попаду туда больше… — Обещаю, — серьезно ответил Волков, — никогда, Сереж. Тебе снилась больница? — Это не самое страшное… Я был в том мире, где нет тебя… Что ты действительно погиб в Сирии… Олег, мне страшно! Я каждую секунду боюсь, что всё это вокруг меня исчезнет, и я снова окажусь в палате! А ты будешь мёртв… — Тише, тише. Ты и сейчас этого боишься? — Безумно… — прошептал Разумовский. Олег с тревогой вглядывался в его покрасневшие опухшие от слез глаза. Как же дать ему эту уверенность, в которой он так нуждался?! — Я… я попробую убедить тебя в происходящем. Дай мне свою ладонь, — и Олег сам бережно взял по-мальчишески узкое запястье Сережи, поднес к своей груди и прижал к сердцу, — закрой глаза. Просто слушай. Просто чувствуй, что я с тобой, Сереж. Я никогда, клянусь, никогда тебя больше не брошу. По своей воле — никогда. Ты меня понял? Разумовский кивнул. Напряжение и страх медленно покидали его тело. Он поднял голову и поцеловал Олега в подбородок, заросший щетиной. — Спасибо, — Сережа робко улыбнулся. Олег коснулся губами его виска. — Я тебя действительно люблю, — прошептал Сережа. Волков молча прижал его к себе. Часы показывали половину пятого утра. Тусклый свет проникал в комнату сквозь неплотно занавешенные шторы. — Пойдем спать, Сереж, — предложил он, заметив, что Разумовский стал клевать носом. Сережа сонно кивнул. Олег бережно уложил его на постель, укрыл одеялом. Не открывая глаз, Сережа подполз к нему, уткнулся носом в грудь, закинул на Волкова ногу и тут же уснул.***
— Твой самый большой страх — снова остаться одному, — вкрадчиво прозвучало над ухом. Сережа съежился, подтянув ноги к груди, и закрыл глаза. Лежать на земле, да еще совсем без одежды было холодно. — Оставь меня в покое! — Как я могу уйти, если ты во мне нуждаешься? — Птица опустился на пол и положил когтистую ладонь на его обнаженное бедро. — Я в тебе не нуждаюсь! — резко отозвался Сережа и тут же добавил мягко, — пожалуйста, не надо… — Не надо… что? — в голосе Птицы явственно звучала усмешка. — Не надо меня мучить… Мне плохо… — Я знаю, птенчик. Сережа резко сел, тут же прикрывая наготу руками. Птица называл его так только в детстве. — Зачем ты пришел? — дрожащим голосом спросил Разумовский. Птица улыбнулся — мягко, без тени злорадства. — Ты звал на помощь. — Мне помог Олег, — возразил Сережа. Птица не изменился в лице. — Олег не может избавить тебя от кошмаров. А я могу. — Я тебе не верю. Ты весь — мой самый большой кошмар. Птица негромко засмеялся. — Глупый птенчик. Я именно такой, каким ты меня хочешь видеть. Видишь во мне чудовище, я им становлюсь. А можешь видеть друга, каким я был изначально. Сережа недоверчиво отполз от него: — Это не так. Ты приревновал меня к Олегу. Ты пытался заставить меня отказаться от него. — Ты был только моим, птенчик. Я не желал делить тебя ни с кем другим. Сережа поёжился от холода. Птица раскрыл тёмные крылья за спиной и протянул ему когтистую ладонь: — Иди ко мне. — Зачем? Я устал. Я ужасно устал… — Разумовский рвано вздохнул, — ты меня ненавидишь… Хочешь творить ужасные вещи моими руками… А я не хочу так жить. Птица медленно поднялся на ноги. — Ты по-прежнему ничего не понимаешь. И вдобавок мёрзнешь. Будешь и дальше упрямиться или сделаешь наконец то, о чём я тебя прошу? — Давно ли ты стал просить, а не требовать? — огрызнулся Сережа. Птица картинно закатил глаза. — Ладно. Нравится тебе сидеть тут в одиночестве и мёрзнуть, я не буду мешать. И он медленно пошел куда-то вдаль. Сережа оглянулся по сторонам. Он был не дома, в своей постели, а в тёмном лесу, сидел, прислонившись спиной к корявому стволу дерева. Внезапно ему стало страшно. — Птица! Птица, подожди! Не бросай меня здесь одного! Пожалуйста! Среди деревьев Птицу уже не было видно. Сережу охватил ужас. — Птица! — Чего орёшь? — огромные крылья обхватили его сзади, со спины прижалось горячее тело. — Ты… — Сережа вздрогнул и медленно повернулся. Птица усмехнулся, осторожно взял его за подбородок и прижался сухими губами к его губам. — Мой маленький птенчик… Сережа уткнулся лицом в покрытую перьями грудь, обхватил Птицу руками. Стоять босыми ногами на холодной земле было неуютно, и он стал переминаться с ноги на ногу, пытаясь хоть немного согреться. Птица молча подхватил его на руки и расправил крылья. Сережа обвил его руками за шею: — Что ты делаешь?! — Взлетаю, — усмехнулся Птица и оттолкнулся ногами от земли. Сережа вскрикнул от ужаса, прижавшись к нему как можно сильнее, и зажмурился глаза. — Не бойся, я тебя не уроню, — тихо раздалось над ухом. Доверчиво прильнув к Птице, Сережа рискнул открыть глаза. Они летели над верхушками деревьев, причем Птица едва не задевал их ногами. — Ты никогда не катал меня, — заметил Сережа. Птица хмыкнул. — Из детского дома улетишь, как же. Разумовский поежился. Несмотря на то, что Птица был тёплый, на самом Сергее не было одежды, а полёт отнюдь не способствовал повышению температуры тела. — Куда ты несешь меня? — Домой, — коротко ответил Птица. Они летели в ночном небе, ветер звенел в ушах. Взглянув вниз, Сергей заметил поселок. Птица стал снижаться и вскоре опустился на траву перед их домом. — Иди в постель, птенчик, замерзнешь. Сережа поднял голову и увидел распахнутое настежь окно своей спальни на втором этаже. — Спасибо, Птица, — обернувшись, сказал он. Птица снова расправил крылья, собираясь снова взлететь, но Разумовский неожиданно для самого себя вдруг остановил его: — Могу я что-нибудь для тебя сделать? Жёлтые глаза прищурились. Птица сделал несколько шагов навстречу Сереже, окинул его взглядом с ног до головы и облизнулся. — Наше тело… такое соблазнительное. Сережа покраснел и как мог, прикрылся руками. Птица опустил когтистые ладони ему на плечи, провел ими по обнаженной коже, несильно царапнул белое бедро. Разумовский стоял не двигаясь, позволяя Птице бесцеремонно гладить себя. Наконец пернатый усмехнулся, обхватил затылок Сережи и притянул к себе, поцеловал в губы, несильно прикусив. — Дай мне поговорить с Громом, птенчик. Наедине. — Нет! — Сережа инстинктивно дернулся, но Птица держал его крепко. — Я ничего ему не сделаю, глупыш. К чему нам в доме мертвый мент? — Ты обещаешь? — прошептал Сережа. Птица медленно опустился перед ним на колени, проводя острыми когтями по обнаженной груди. Горячие ладони прижались к прохладной коже ягодиц, а Птица уткнулся лицом вниз сережиного живота. — Сладкий птенчик, — прошептал он, лизнув выступающую тазовую косточку. Сережу прошила дрожь, но отнюдь не от холода, хотя ступни у него уже порядком окоченели. Птица обхватил его левую ногу под коленом, поставил себе на плечо. Шершавые губы прижались к внутренней стороне бедра. Сережа охнул и вцепился в плечи Птицы, чтобы не потерять равновесие. А Птица уже выцеловывал чувствительное местечко под коленом, скользнул к щиколотке, обдавая горячим дыханием озябшие пальцы. — Взять бы тебя прямо здесь, на траве, — жарко прошептал он, ухмыляясь, — мы продолжим в другой раз, птенчик. Птица опустил его ногу на траву, поднялся и обхватил лицо Сережи руками: — Я не наврежу Грому. Просто хочу с ним поболтать. У нас с ним есть незаконченный разговор. — Хорошо, — прошептал Сережа одними губами, — Птица… а ты ведь мне сейчас снишься, да? По лицу Птицы скользнула тень ухмылки: — Если тебе так хочется, птенчик. И он просто исчез. Смущенный, растерянный и озябший, Сережа тихо проскользнул в дом и на цыпочках поднялся в свою спальню. На середине кровати крепко спал Олег, раскинув руки в стороны. Разумовский скользнул к нему под одеяло, прижимаясь всем телом. — Серый, у тебя ноги ледяные… — пробормотал Волков, обнимая его и притягивая к себе, — ты где шлялся? — Пить ходил, — прошептал Сережа с улыбкой, — спи. Он положил голову Олегу на грудь и уже был готов погрузиться в сон, как вдруг заметил Птицу, стоящего в коридоре, в тонкой щели между дверью и стеной. — Разговор с Громом, — произнес он одними губами и хищно улыбнулся, — ты обещал. Сережа молча закрыл глаза. Он обещал. Но не пожалеет ли он об этом впоследствии?