Сожжённые крылья

Год спустя. Привыкший к жаркому климату, поскольку основная его работа проходила в Сирии, Олег довольно легко переносил жару в Канкуне. Поэтому именно он ходил в магазин, оставляя Сережу в прохладном номере отеля. Разумовский отказался выходить на улицу днём, если это не поход на пляж. Олег, поначалу возмутившийся саботажем, в итоге махнул рукой — не вытаскивать же Сережу из отеля силой. За время, проведенное заграницей, Сережа изменился — повзрослел, посмел и, Олег не мог этого не признавать, малость обнаглел. Если первый месяц он все время старался держаться поближе к Волкову, то совсем скоро стал вечерами вылезать на разведку в местные магазины, и Олег обнаруживал в номере пакеты с известными логотипами. Мини-холодильник в их номере наполнялся разными видами алкоголя вовсе не заботами горничной. А потом Сережа заявил, что хочет пойти в казино. Олег поперхнулся чаем и на всякий случай прикоснулся губами к его лбу, правда, Разумовский понял это совсем иначе, притянув его к себе на колени. — Серый, ты чего? — Олег, не сидевший ни у кого на коленях лет так с четырех, малость охренел от подобной вольности мальчика-зайчика Сережи. Разумовский, нагло улыбаясь, утянул его в совершенно нецеломудренный поцелуй, облапал задницу и заявил, что хочет в казино, таким тоном, как подростки требуют себе дорогой гаджет. — Я проверял, нет ли у тебя жара, — засмеялся Волков, — а вообще, Серый, ты меня начинаешь пугать. Не вернулся ли Птица? — Нет, — спокойно отозвался Сережа, — я бы заметил. — Ты всё больше на него становишься похож. — Тебе это не нравится? — Сережа разом сник, сделал брови домиком и посмотрел взглядом брошенного щенка. — Нравится, мне всё в тебе нравится, — успокоил его Олег, обвивая его за шею, — любой каприз за ваши деньги. — Неужели это намёк, волче? — с хитрицой в голосе протянул Сережа. — Не знаю, — Олег пожал плечами и с улыбкой отвёл взгляд, — а сам-то ты как думаешь? — Я много чего думаю, — Разумовский несильно прикусил его нижнюю губу, утягивая в поцелуй. Отстранившись, он прибавил почти шепотом: — о том, что и как с тобой сделаю… — А сил хватит? — усмехнулся Олег. В глазах Сережи сверкнуло что-то похожее на усмешку. Он резко спихнул с себя Олега, схватил его за руку и быстрым движением вывернул за спину, прижимая Олега к стене. — Так, этот приём ты выучил, молодец, зачёт, — ошарашенный неожиданным нападением и одновременно гордый своим учеником, произнес Волков, — может, теперь отпустишь? Сережа ощутимо куснул его в плечо, затем довольно потерся щекой о его спину. — Люблю тебя, Олеж… — И я, — хватка ослабла, и Олег медленно повернулся к нему, — так что ты там говорил про казино?

***

За столько лет работы в полиции Игорь никогда не чувствовал такой рутины, как сейчас. Преступники редко попадались экстраординарные, а после поимки спятившего Разумовского они казались майору Грому просто дилетантами. В какой-то степени было немного обидно, мол, с такой-то квалификацией и раскрытием дел гоняться за мелкой шушерой для него было несолидно. Но весь год Игорь ходил сам не свой. Внешне он никак не изменился, а вот его боевой настрой гас с каждым днем. Дима Дубин, стажер, бросившийся к нему обниматься в первый рабочий день после отпуска, почувствовал, как напрягся Игорь. На все вопросы Гром отвечал, что всё в порядке. Но в порядке не было ни-че-го! Даже особо задиристые коллеги перестали при первой же возможности цеплять его. Прокопенко, не на шутку взволнованный поведением своего протеже, вызвал его в кабинет и потребовал объяснений. Гром отшутился, списал все на отходняк после отпуска. Но время шло, а так называемый отходняк не заканчивался. Было видно, что что-то с майором произошло, вот только он ни с кем не хотел делиться своими переживаниями. Было сложно признаваться в этом самому себе, но Игорь скучал. Скучал по Олегу, Сереже и просто до ужаса — по Птице. За последнего он и переживал двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Но никаких новостей не было. Сережа, нужно отдать ему должное, поддерживал связь. На кнопочную нокию Грома периодически прилетали сообщения с вопросами о самочувствии, настроении, работе. Иногда писал и Волков. Его сообщения были короткими и информативными, что-то вроде: «Живы, здоровы, пьяные. Сережа уснул. Как ты?» Скажи кто-нибудь Игорю где-то полтора года назад, что он будет переписывать с беглым преступником и наёмником, он бы искренне поржал. А вот если кто-нибудь бы осмелился брякнуть, что Гром будет страдать по какой-то непонятной хтони, которая как суслик, которого никто не видит, но он есть, нарвался бы на фирменные пиздюли от майора. Но это была горькая правда. Игорь смирился бы и не накручивал себя, знай он, что Птица жив, здоров и бухает вместе с Сережей и Олегом где-то в другой части света. Но что произошло с Птицей, не знал сам Разумовский. И от него ни ответа, ни привета. Мысль, что «может, и к лучшему», Игорь старательно гнал от себя, а потом рявкнул во весь голос, благо, что у себя дома: — Нихера не лучше! Лучше знать, что зараза пернатая жива, здорова и под присмотром, чем гадать, существует ли он еще хоть в каком-нибудь мире! Но время шло, нужно было жить дальше. И Игорь старательно делал вид, что живет. Получалось плохо, и все же количество медленно перерастало в качество, и от Грома наконец-то отстали обеспокоенные его состоянием знакомые и друзья. Как-то вечером, в конце октября, Игорь возвращался домой. На улице стоял туман, фонари горели сквозь него тусклыми огнями. Настроение в точности отражало внутреннее состояние майора. Он устал и был жутко голоден, а любимая шаверменная неожиданно преподнесла ему неприятный сюрприз — оказалась закрыта. Это окончательно добило Игоря, и он пополз в сторону дома, еще более голодный, чем прежде. Но не успел он отойти от палатки, как в кармане звякнуло. Гром полез за телефоном и обнаружил сообщение от Волкова, в котором был только адрес и слово «сейчас». Игорь сдержался, чтобы не ругнуться на всю улицу. Неужели эта сумасшедшая парочка вернулась в родные пенаты? Пришлось топать в обратную сторону до остановки, а тут еще и дождь зарядил. Телефон снова звякнул — это уже Сережа интересовался, где конкретно сейчас находился Игорь. Гром сбросил адрес, и буквально через пару минут от Разумовского прилетел номер и марка такси, которая отвезет его на место. Решив не спорить, Гром уселся в машину, отмечая про себя, что уже сто лет не ездил на такси. Адрес, который ему сбросил Олег, был Игорю не знаком. Возможно, эта была квартира Волкова, или новая хата, которую Сережа мог приобрести со своим-то банковским счётом. Такси остановилось у многоэтажного дома в спальном районе Петербурга. Входя в лифт, Игорь почувствовал вдруг невероятную слабость в ногах от усталости и голода. «Теряю форму», — мрачно подумалось Игорю. А еще его обеспокоило возвращение Разумовского в Россию. Что он успел натворить за границей? Или просто соскучился по дому? Остановившись перед дверью, Игорь потянулся рукой к дверному звонку, но нажать не успел — дверь бесшумно отворялась, между створкой и косяком выскользнула рука, схватила Игоря за куртку и втянула в квартиру. — Что за… Над головой вспыхнул яркий свет, мгновенно ослепив его. Проморгавшись, Игорь огляделся и увидел усмехающегося Волкова. — Чёрт, обязательно такая конспирация? — не удержался от того, чтобы немножко не побурчать, проговорил Игорь и улыбнулся, — привет, Олег. Волков сделал шаг навстречу и обнял его. Игорь уткнулся носом в плечо Олега, вдохнул поглубже и едва ли не застонал — от Волкова пахло жареными стейками и какими-то приправами. — Здравствуй, Игорь! — обзор заслонила густая копна медно-рыжих волос. Сережа изменился — несмотря на белую кожу, он всё-таки загорел, волосы его неприлично отрасли почти до лопаток, но это всё чертовски ему шло. В глазах появился какой-то особенный блеск. Разумовский был и не был собой одновременно, словно что-то в нём неуловимо поменялось. Игорь присмотрелся внимательнее — повзрослел. — Рад, что вы вернулись, — улыбнулся Игорь и огляделся по сторонам, — купили или снимаете? — Это квартира Олега, — Сережа сделал шаг к Волкову, без всякого стеснения переплел их пальцы, потерся щекой о его плечо, — это мой ему подарок на день рождения. — Мне бы кто подарил хату, — усмехнулся Игорь. — Кстати! — Разумовский подпрыгнул на месте и бросился куда-то вглубь квартиры. Через несколько секунд до Олега и Игоря донеслось: — покорми Игоря, Олеж! Я сейчас! — Только не говори, что вы мне кактус привезли, — фыркнул Игорь, — нет, я совсем не против кактусов… Просто с моим образом жизни заводить цветы я могу только искусственные. Олег усмехнулся, кивнул ему: — Не кактус, не волнуйся. Пошли на кухню. Ты неважно выглядишь, Игорь. Гром привычно отмахнулся. — Всё нормально. Слушай, Олег, а… — договорить он не успел. В кухню вихрем ворвался Сережа, держа руки за спиной. — Несколько раз порывался отправить почтой, но в итоге решил, что лучше лично. Со всеми прошедшими праздниками тебя, Игорь! — и вручил небольшой прямоугольный свёрток в оберточной бумаге, перевязанный фиолетовой ленточкой. Игорь смущенно улыбнулся. — Спасибо, но не стоило… — Открывай! — Сережа прямо-таки светился от радости. Олег приобнял его за плечи, прижал к себе. Игорь осторожно развязал ленточку, снял оберточную бумагу и увидел коробку от дорогого телефона. — Сереж, ты совсем сдурел?! — Вот она, людская благодарность! — фыркнул Разумовский и состроил обиженную мордочку. — Но зачем… — Тебе даже фотку не отправишь, — хмыкнул Олег, — приходится всё в сообщении писать. Вот, даже такси тебе описывали вместо того, чтобы просто скрин послать. Гром растерянно вертел в руках коробку. — Ну, открой, потыкай хоть! — пихнул его локтём в бок Сережа и бросил на Олега странный взгляд. Волков покачал головой: — Серый, уймись уже… — Но он же еще самого главного не увидел! — И не увидит, если так и будешь у него перед носом руками размахивать. Игорь снял коробку, вытащил телефон — корпус был стеклянный, насыщенного золотистого оттенка. Этот цвет невольно напомнил глаза Птицы. Игорь покрутил мобильный в руке, в горле неожиданно поднялся ком. — Спа… — он откашлялся, — спасибо, ребят… Сережа издал странный звук — что-то между стоном и воплем, и крикнул в нетерпении: — Гром, включи уже чертов телефон! Игорь нащупал кнопку, нажал. Телефон приятно завибрировал в руке, замигал, загружаясь. А спустя несколько мгновений открылась заставка — усмехающийся Птица в своем обличье — с крыльями, покрытый перьями, держал в руках лист бумаги, на котором было написано: «Обернись!» Игорь замер. Нет, это безусловно отвратительная шутка… Шея так быстро попала в захват, что Гром даже дернуться не успел. Но давление ослабло, еще одна рука обвила его за талию, над ухом прошептал знакомый голос: — Сюрприз, Игорёк! Игорь резко дернулся, повернулся. Рядом с ним стоял Птица — в точности, как на фотографии. За спиной черным дымом взметнулись два больших крыла. Желтые глаза сверкали. — Не может этого быть… Как ты… Гром замер на месте, пытаясь что-то выдавить, но мозг завис, отказываясь перезагружаться, а руки и ноги наотрез отказались подчиняться. Птица улыбнулся, протянул руку и когтистым пальцем провел по его щеке. — Не ждал меня? — Черт, Птица, целуй уже! — простонал позади Сережа. Его голос подействовал на Игоря как холодный душ — он сделал шаг вперед и тут же попал в захват крепких рук. — Я скучал, — прошептал он на ухо Птице. — Я тоже, — Птица погладил его по затылку, потом чуть откинулся назад и впился поцелуем в его губы. У Грома мгновенно ушла земля под ногами, казалось, из ног исчезли кости. Он покачнулся, но Птица держал его крепко, не давая упасть, и целовал так, словно хотел убить Игоря, перекрыв ему кислород. Но это было не убийство, это была любовь. В том её проявлении, на которую был способен Птица. Наконец, оторвавшись друг от друга, Игорь обернулся к наблюдающим за ними Олегу и Сереже. — Но как? Когда он вернулся? — Совсем недавно, пару месяцев, — улыбнулся Сережа, — и, как видишь, теперь его видят все. Игорь с удивлением перевел взгляд на Олега — тот кивнул. — Вижу. Устал уже перья по всей квартире собирать. Птица показал ему язык. — Как же так получилось? Что там вообще произошло? — Гром взял Птицу за руку, притянул к себе. Птица, довольно скалясь, потерся щекой о его грудь. — Когда я вернул Сережу, оказалось, что трещина между нашими мирами превратилась из трещины в просто гигантскую дыру. Пришлось её заделывать. Я был уверен, что хана Птичке, — Птица ухмыльнулся, — но потом был ужасно рад, что ошибся. Разлом закрыл, а вдобавок прихватил с собой немного больше сил, что хотел. Их теперь достаточно, чтобы становится осязаемым и видимым для всех. Но действует это не всегда, а только неподалеку от Сережи и зависит от его состояния. Короче говоря, Птенчик стал моим проектором, — проворковал он напоследок. — То есть вы разделились? — Игорь перевел взгляд с Птицы на Сережу и обратно. — Что-то вроде этого. Это, конечно, не полноценное разделение, но даже так гораздо лучше, чем было, — кивнул Разумовский, — теперь я точно не псих. — Мечтай, Птенчик, мечтай, — Птица послал ему воздушный поцелуй и тут же вцепился в плечи Игоря, — так, Волков, ты майора покормил? — Что я ему, нянька, что ли? — фыркнул Олег, — вот, на плите всё. — Ладно, Игорёк, ты сейчас поешь, сходишь в душ, а потом… — Птица бесцеремонно облапил его задницу и собственнически усмехнулся, — будешь моим. Целиком. — Развлекайтесь, — Сережа взял Олега за руку, потянул за собой, — ваша спальня — первая по коридору. И не вздумайте заходить в третью! Игорь засмеялся, провожая их взглядом. Птица оскалился в ответ, слегка куснул его в кончик носа. — Иди, ешь, майор. Знаешь, как я оголодал за этот год? В размерах голода Птицы Игорь не сомневался — он и сам проголодался не меньше. Год тоски и одиночества подошел к концу. Игорь знал — теперь голодать ему не дадут.