Вечный май

~6 сентября, понедельник Уже ставшая привычной утренняя суматоха в учительской постепенно сходила на нет: через пять минут звонок на первый урок, и учителя спешно допивали кофе, забирали журналы из шкафа и собирали в стопки материалы и тетради. Мрачной черной тучей выплыл за дверь Мадара Таджимович, чье плохое настроение, кажется, было незыблемым и вечным как египетские пирамиды. Хидан Джашинович, громко бряцнув кружкой о стол, подхватил ворох плакатов, на кусочках которых виднелось «Иисус - твой лучший…», и быстро вышел вслед за ним. Асума Хирузенович о чем-то тихо переговаривался с Куренай Шинковной, но вскоре тоже покинул учительскую. У Какаши не было первого урока, но сегодня все равно пришлось появиться в школе ровно к восьми, чтобы забрать утвержденные и подписанные бумаги у Тобирамы Буцумовича. Замдиректора принимал учителей исключительно с восьми до девяти по понедельникам, а Какаши, ко всему прочему, еще и опоздал со сдачей методических планов в пятницу и гневать руководство дальнейшим затягиванием сроков не решился. Так что сейчас у него был свободный час, часть которого вполне можно посвятить любимому времяпрепровождению, а именно чтению любовных романов из серии «Соблазн». Какаши уже потянулся к рюкзаку и принялся доставать потрепанный библиотечный томик, но услышал голос Ируки: тот звал его по имени и направлялся к нему с улыбкой. Какаши опешил и поднял взгляд. Ирука улыбался немного заговорщицки и как-то смущенно, что ли. Присел рядом с ним, полез в карман брюк. Какаши кивнул, мол, что вы хотели, но тут же увидел в руках коллеги новенький брелок для ключей. Забавный такой, в виде таксы - комично длинной и с довольной мордой. Какаши вспомнил все и внезапно смутился не меньше Ируки: тот ведь действительно обещал ему подарить брелок для ключей от кабинета. Надо же, не забыл. Какой... приятный и неожиданный знак внимания. Какаши оглянулся, споткнувшись взглядом об Обито, сидевшим за столом, и быстро перевел взгляд на Ируку снова. - Вот, как и обещал, - Ирука почесал в затылке и поднял плечи неуверенно, - Вам нравятся таксы, Какаши Сакумович? - Нравятся, - он не стал медлить с ответом и взял в руки брелок, - Спасибо... спасибо большое, Ирука Сенсеевич, мне очень нравится. Красивый. Какой неловкий, если не натянутый и подчеркнуто вежливый разговор с человеком, с которым ты этим летом спал, а сейчас делаешь вид, что вы всего лишь коллеги. Немного сюрреалистично и очень неловко. Ируке, по всей видимости, тоже стало неловко, и поэтому он, еще раз кивнув напоследок и пожелав Какаши хорошего дня, быстро вышел из учительской. Какаши еще раз посмотрел мельком на подарок и спрятал его в карман. Да, как-то это все... Надо будет написать ему, сходят куда-нибудь на выходных. Да, на неделе напишет обязательно. Какаши устроился на диване поудобнее и все-таки решил почитать, как и планировал. Но стоило ему развернуть книгу и было углубиться в злоключения прекрасной, но обделенной судьбой Виктории Стоун, как рядом с ним раздался негромкий голос Куренай Шинковны: - Какаши Сакумович, вы снова за свое, - в голосе ее слышалась улыбка, хоть взгляд и остался серьезным, - Будьте осторожнее с этим, пожалуйста. Вы же помните, чем все закончилось в прошлом году. О, Какаши помнил. Сложно забыть ту неприятную ситуацию. Он тогда нашел в интернете один, ну назовем так, литературный сайт, а на нем автора под ником «жабий_мудрец». И так Какаши захватили его книги, что оторваться было решительно невозможно! Особенно серия «Приди, приди, наслаждение» - она увлекла его так сильно, что он даже распечатал на принтере в учительской несколько глав одной книги и под видом изучения классных журналов ни на секунду не отрывался от чтения и на уроках. Такое беспечное поведение однажды обернулось инцидентом: на занятии с восьмиклассниками один из учеников прищемил палец во время сборки автомата Калашникова. Ничего серьезного, но Какаши, чувствуя вину за произошедшее из-за своей невнимательности, вызвался проводить ученика до кабинета медсестры лично. Произошедшее сбило его с толку и отвлекло, поэтому по возвращении в класс он не заметил, что его распечатки исчезли. К сожалению, нашлись они уже на большой перемене в тот же день. С громким улюлюканьем всё те же восьмиклассники разыгрывали особенно сочные сцены нехитрого, но богатого непотребствами сюжета по ролям в холле на первом этаже. Громкий смех и собравшаяся вокруг толпа любопытных навлекла на этих актеров погорелого театра Мадару Таджимовича, так удачно проходившего мимо. Похабщина была незамедлительно изъята, а оба провинившихся утащены за шкирку в кабинет завуча. Совсем немного времени ему понадобилось, чтобы узнать, где дети достали это чтиво, и потому спустя всего час Какаши обзавелся с легкой руки завуча такими эпитетами, что и сам невольно чувствовал себя нашкодившим школьником. Разнос случился знатный: Мадара Таджимович вполне ясно обозначил и донес свою позицию в отношении наличия «порнографических писулек» в стенах школы, а также дал понять, на каком уровне находятся и литературные вкусы, и уровень компетенции и ответственности Какаши как преподавателя. Если кратко, то где-то на уровне Марианской впадины или, возможно, чуть ниже. Какаши светил выговор, но директор, золотой человек все-таки, ограничился беседой с глазу на глаз и убедительно попросил больше такого в школу не приносить. Впрочем, полугодовой премии Какаши все-таки не досчитался, и над мрачным этим событием явно довлела тень Учихи. Так что с тех пор Какаши распечатки с собой больше не носил, но и избавиться от интереса к любовным романам так и не смог. Но теперь он, во-первых, не демонстрирует злополучные книги завучу, во-вторых, не носит в школу ничего из литературного наследия «жабьего_мудреца», чьими творениями наслаждается с того случая исключительно дома. - Я осторожно и только в учительской, Куренай Шинковна, - он улыбнулся ей и захлопнул книгу, прикрывая обложку с легкомысленно одетой девицей в объятьях смуглого мачо, - Можете не беспокоиться. Коллега только покачала головой и хотела было ответить, но взглянула на часы и подхватилась – до звонка оставались буквально пара минут, так что ей стоило поторопиться на урок. Кивнув на прощание и шутливо погрозив ему пальцем, женщина покинула учительскую. Какаши тихо вздохнул и убрал руки с обложки. Его пагубная страсть, совсем такая же, как у героини книги Виктории Стоун к отвратительному владельцу фермы Диего, рискует однажды обернуться серьезными проблемами однако… Впрочем, он ведь тихо и только в учительской, верно? И лишь в тот момент, когда шум в коридорах почти стих, и Какаши потянулся к кружке с остывшим кофе, он понял, что был в учительской не один. Подняв глаза, он как на нож напоролся на взгляд Обито Учихи. В горле мгновенно пересохло, руки сами собой выставили вперед книгу, словно защищаясь, спина выпрямилась, напряглась. Обито, кажется, напрягся тоже, но промолчал. Тихо кашлянув, Какаши опустил взгляд вниз, повел пальцами нервно, раскрывая книгу на случайной странице. Все хорошо. Он же молчит? Все не так уж плохо. Может, уйти в кабинет? Да ну, и выглядеть как беглец трусливый? У Какаши вдруг вспотела неприятно спина, он заерзал на диване, все еще стараясь быть как можно тише, будто так Обито забудет о его присутствии в кабинете. Дышал через раз, неудобную позу менять не стал. В голове крутилась миллион и одна мысль - поговорить? Промолчать? Сделать вид, что все хорошо? Тишина в кабинете повисла неприятно, густо, душно. Еще не уснувшая муха, крутившаяся у окна, казалось, жужжала оглушительно, в самый мозг врезалась со своим остервенелым “бззз”. Вдруг - скрип стула со стороны Обито! Какаши инстинктивно вжался в диван и бросил взгляд в его сторону. Но нет же, тот просто отвернулся и стул придвинул. А у Какаши сердце колотилось, будто он настоящего призрака увидел. Да лучше бы призрака! Какаши вдруг стало и смешно, и тоскливо. Ведет себя как пацан какой-то. Ну хватит уже, соберись! Не съест же он тебя, в конце концов. Вот так внутренне себя подбадривая, он раскрыл таки книгу и вновь вгрызся в текст. “...мой милый Диего, ты огонь моего тела и кинжал в моем сердце, я пишу тебе это письмо и надеюсь, что, когда ты прочтешь его, я буду далеко от тебя. Больше нет у меня никаких сил терпеть эту муку, как и нет воли сопротивляться твоему...” Сила воли Какаши тоже покинула его тело на этом моменте, и он все же потянулся к кружке с кофе. Вслепую, стараясь не шевелиться. Внезапный тихий “бряц” заставил его нервно вскинуться и отбросить книгу. Несколько секунд он молча смотрел как жидкость растекается по потертому линолеуму и просто надеялся вот сейчас взять и исчезнуть. Что за это за идиотская идея была вообще - в учительскую идти? Сидел бы в своем родном уединенном кабинете, но нет же. Хорошо, что хоть кружка не разбилась - невысоко… На ватных ногах, украдкой бросая взгляды в сторону Обито, который, казалось, даже не отреагировал на внезапный шум, Какаши в два шага настиг стол с чайником и схватил пару салфеток. Неловко, суетливо вытер пол. Мокрые бумажки не выбросил - надо миновать Обито, чтобы к корзине подойти, так что Какаши малодушно сложил их рядом на столик рядом с диваном. Пить все еще хотелось, но еще больше хотелось врасти в этот диван, слиться с его грубой обивкой и не отсвечивать больше. «Да хватит уже. Ты взрослый мужик, Какаши, что ты ведешь себя как идиот…» Внутренний голос неприятно царапнул внутри, в гудящей мыслями голове, но немного его отрезвил. Ведь и вправду - ничего такого не происходит, а Какаши уже вспотел. Под маской лицо противно зачесалось, и он стянул ее на подбородок, а потом тихонько вздохнул и устроился поудобнее на диване. Снова взял в руки книгу, перелистнул страницу, казалось, слишком громко в этой мертвой тишине, и попытался в очередной раз погрузиться в чтение. Попытался - ключевое слово. Мысль постоянно ускользала, он перечитывал несколько строк по пять раз, суть прочитанного упорно не проникала в сознании, оседая на его поверхности бессмысленным набором букв. И Какаши вскоре сдался, уже не пытаясь воспринимать информацию, а просто тупо рассматривая текст. Глянул на часы над дверью в учительскую: до конца урока еще двадцать минут, хотя, по ощущениям, прошла вся вечность. Тягостное ожидание сковало тело. Какаши перевел взгляд на Обито - и зря! Они снова пересеклись, и встреча эта была похожа на удар под дых. В этот раз Какаши задержался, как прилип, на его лице. Этот шрам - крупный, заметный даже отсюда, безжалостно напомнил ему о событиях минувшего времени. Обито тоже смотрел на него - прямо, спокойно, но потом, как будто не выдержал, поджал губы и отвернулся. Захлопнул тетрадь, в которой писал, и быстро поднялся. Какаши даже глаза прикрыл на несколько секунд и дыхание задержал. Ждал, что Обито подойдет к нему уже и… Что? Чего ты ждешь-то? Как будто он укусит тебя, смешно… Но Обито взял из шкафа классный журнал и вернулся за свой стол. Учительская снова погрузилась в невыносимую муторную тишину. Какаши снова уткнулся в книгу, но лишь для того, чтобы наконец отвести взгляд. Внутри у него все сжималось, в горле скребся никотиновый голод, пальцы нервно теребили страницу. Воспоминания затопили мозг бурно, как наводнение по весне, и Какаши даже не успел от них отмахнуться, переключиться. За первую рабочую неделю они с Обито и словом не перекинулись, даже, кажется, и не здоровались с момента встречи на той летучке в августе. И хотя Какаши прекрасно понимал причины этого обоюдного игнорирования, внутренне это натянутое струной молчание отдавалось тоской. В былые времена им, да чтобы не общаться так долго - дикость! Ближе Обито у Какаши и не было никого, так - приятели по двору и школе, и с ними никогда не было так интересно и так упоительно. Какаши по натуре человек замкнутый, он и в детстве таким был, и в толпе друзей не нуждался никогда. Держался всё больше особняком, не совсем сычом, чтоб подозрений не вызывать, но и в компаниях особенно не светился. Какаши помнит их первую встречу, будто вчера произошла. Ему было одиннадцать лет. На дворе стоял август, летние каникулы уже на исходе, и последние недели, всегда самые драгоценные, выгоняли детвору на улицу до самой ночи. Какаши, в отличие от остальных, время за играми не терял, и всё лето ходил в секцию ушу. Всего год назад, когда так внезапно и так жутко погиб его отец, он был совсем другим. Постоянно дрался, прибивался, бывало, к дурным компаниям, но нигде подолгу в итоге не задерживался. Дворовые авторитеты его не впечатляли, а закрытый, замкнутый характер не прибавлял ни симпатий, ни доверия со стороны местных хулиганов. Какаши доставалось – и частенько, но за себя он постоять мог, а вот мать вечерами плакала на кухне и порой спрашивала его, зачем он такой, в отца пошел, неужели хочет как он закончить? Вопросы эти всегда били по самому больному, а ответа на них не находилось. У Какаши хватало ума не связываться с откровенным криминалом, но и жить спокойно, не доказывая всем вокруг, что ты не лох какой, невозможно было без драк. Какаши быстро усвоил все уличные законы, научился отвечать и словом, и кулаком когда надо, но так и остался одиноким. А потому и уязвимым. Все решил один вечер, когда время от времени задиравшие его пацаны вдруг прошлись по его отцу. Не то чтобы Какаши его любил сильно, скорее, наоборот, но и выслушивать гадости от чужих не намеревался. Завязалась драка, он внезапно для себя совсем контроль потерял. Дошло до вызова милиции, и Какаши едва оттащили от того парня, которого он здорово помял. Обещали на учет поставить, томили в детской комнате, а Какаши лишь отмалчивался. А потом участковый вдруг предложил ему с его не то братом, не то сватом связаться - у того своя секция ушу была. Мол, если уж кулаки так чешутся, то, может, лучше того, в мирное русло энергию направить? Какаши промолчал тогда, но к совету все-таки прислушался. Так он и попал в ту секцию. С того случая во дворе к нему прилипла кличка «отбитый», и в этом даже были свои плюсы. К нему не лезли, считали, что он такой же, как отец его – не в себе. Но и не стремились общаться по тем же причинам. Какаши такой расклад вполне устраивал, и менять он ничего не собирался. Он уже год занимался ушу, и получалось неплохо, тренер его хвалил, обещал осенью на соревнования отправить. Так что выкладывался он на все сто на каждой тренировке, и уходил всегда усталый жутко, но довольный собой. Вот и в тот вечер Какаши едва плелся домой, утомленный, тело приятно поднывало, но настроение все равно хорошее было. Путь его лежал через дворы, застроенные приземистыми облупленными хрущевками и заселенными привычной местной фауной: алкаши, распределившиеся по лавкам, пенсионеры за столами с домино и нардами, женщины на балконах – кто белье развешивает, кто за детьми смотрит. И вот в одном из таких дворов он наткнулся на знакомую - на своей собственной шкуре прочувствованную не раз - сцену типичного «разводилова». Парней было четверо, двоих из них Какаши знал по школе – шестиклассники, Такеши и Мицу. Обычная гопота, подвид «шестерки», понтов много, влияния по нулям. Еще одного парня – похоже, самого из всех старшего, он видел впервые. И последний… Какаши тормознул метрах в двадцати от них, встал под тополем, рассматривая спину, обтянутую синим спортивным костюмом с криво вышитой эмблемой Reedok. Точно, он. Куро, по кличке Черный. Именно с ним Какаши тогда и подрался так, что соседи милицию вызвали. Тот самый, который его отца алкашом обоссанным обозвал. Какаши тогда нос ему сломал и палец еще, кажется. Не лучшая компания, чтобы пересечься вечером, ничего не скажешь… Парни передавали что-то друг другу по кругу – желтое, на вид пластиковое, Какаши не мог рассмотреть, был далеко слишком. Но, по всей видимости, эта вещь вызвала у них очень живой интерес. В центре, окруженный со всех сторон, стоял пацан примерно его возраста, только чуть повыше. Черноволосый, в синем джинсовом костюме, дорогом, наверное, в белых новехоньких кроссовках. И пацан этот прямо откровенно нарывался, а говоря языком этих ребят – залупался. - Отдай! – он протянул руку к Куро, пытаясь выхватить из его рук желтую штуку, но не успел: сзади его за воротник крепко зацепил Такеши, грубо оттащив на себя. Пацан дернулся, мотнул локтем неловко и сделал шаг назад. - Слышь, тебе зубы жмут? – огрызнулся на него Мицу и сплюнул на землю, - На вопрос отвечай давай. Че это за херня такая, поясни. Он кивнул на Куро, с любопытством крутившего кусок желтого пластика и так, и эдак. Куро вдруг натянул странный предмет себе на голову, и Какаши тут же понял, что это были очки. Странные какие-то, похожие на сварочные. - Ох ты ж пиздец, - Черный хохотнул и посмотрел на приятелей. Вся компашка взорвалась хрипло-визгливым смехом, а незнакомый пацан, кажется, разозлился только сильнее. Метнулся к нему, протянул руку, видимо, чтобы сорвать очки с головы, но не тут-то было: самый старший и высокий из хулиганов, до этого стоявший молча, перехватил его запястье и резко вниз опустил, да так, что пацан даже вскрикнул. Болезненный весьма захват. Какаши поморщился, вспомнив собственные ощущения - сталкивался с таким. Тот парень так и удерживал его невозмутимо, пока пацан пытался выкрутиться и попутно костерил всех, будто бессмертный. - Очки это! Ты совсем тупой и не понимаешь, что ли?! – мальчишка, кажется, едва не задохнулся от гнева, - Просто очки! Да отвалите вы! Он насилу вырвался из захвата и, потирая запястье, озлобленно посмотрел на Куро. Сдаваться незнакомец явно не спешил, хоть и преимущество, мягко говоря, не на его стороне было. - Ты кого тупым назвал, лошара?! Да ты знаешь, с кем говоришь вообще?! – не унимался Такеши, который никогда не упускал момента подлизаться к тем, кто посильнее. Куро тем временем спокойно снял очки, отбросил их на землю и внимательно посмотрел на мальчика в ответ. Приценивался будто. - Значит, и кто по масти, ответить не можешь, и за очки не пояснил свои фриковые, и порядочных людей тупыми зовешь, – голос у него был тихий, но Какаши эту интонацию знал, и ничего хорошего она не сулила, - Мы ж к тебе со всем уважением, а ты значит вот как. Ну… До Какаши долетел смешок. - Че, пацантре, как бить ушлёпка будем? – Куро внушительно повел плечами, разминая их, а вопросу его вторили ухмылки и вскрики, которые можно было смело перевести как опасное обещание: «ща мы тебя научим общаться с уважаемыми людьми». Пацан напрягся, но встал как вкопанный и взгляда от хулиганов не отводил. Смелый – без сомнения, и такой же идиот. Ему бы бежать сейчас в надежде, что от него просто отстанут по дороге, а он, гляди-ка, строит из себя героя. Какаши бы вот тоже героя из себя не строить, да мимо пройти, но нет же. Чёрт ли его за язык дернул, или Куро всё еще его бесил, сейчас и не вспомнить. Но Какаши вышел из тени раскидистого дерева и направился прямиком к компании. - Что за шум, а драки нет? – он шел уверенно, стараясь выглядеть спокойным, размахивал пакетом с формой для ушу, - Всем доброго вечера, смотрю, новенького гоняете, ребята? Он улыбнулся. Страшно было – аж кишки в животе содрогались, но Какаши держался. Глянул на Куро – тот узнал его, конечно, сразу; поморщился, сплюнул на землю. - Слышь, пугало, че-то хотел? – Мицу, набычившись, уже пошел на него, но один взгляд Куро, и тот застыл на месте. - Ну здорова, коль не шутишь, - Черный оценивающе оглядел Какаши, - Кентуха твой, что ли? Он кивнул на пацана, который выглядел еще более раздраженным, будто его от важного дела оторвали. - Кентуха, - Какаши кивнул, блефуя так, что адреналин внутри забурлил, - Сосед мой, переехал недавно. Че кошмарите-то, он пацан ровный, просто порядков местных не знает еще. Рисково все это было. Если пацан сейчас затупит и не подыграет, хорошенько огребут они оба. Но, к счастью, тот быстро включился в игру и активно закивал, давя ухмылку и поглядывая на Какаши. - Не уважает твой кентуха людей, вот что я скажу, - Куро сощурился, рассматривая подозрительно Какаши. Но взгляд его будто смягчился, насмешливым стал. Какаши вздернул подбородок, словно выше пытаясь выглядеть, и прямо посмотрел тому в глаза. «Было бы за что уважать такую падаль» - мелькнуло в голове у Какаши, но он промолчал. Взгляд выдержал. - Так это дело исправимое. А четверо на одного – не по-пацански, сам знаешь. Какаши знал, будь это кто угодно кроме Куро, не сдобровать было бы ему сейчас. Пацанские понятия - штука растяжимая как жвачка, и кидаться толпой на одного не то чтобы что-то зазорное, особенно если жертва – лох. Вот только Какаши-то не лох, и Куро это знает. С Какаши считаться придется, даже если на другой стороне людей больше. - Один на один хочешь? – Куро вдруг засмеялся, - Ты только не надейся, что тебя мусора в этот раз спасут, а так… За кентуху впрягся, уважаю, но дубина ты все равно. Какаши будто совсем страх потерял и блефовал дальше. Поставил свой затертый пакет на землю, покопался в нем и вытянул нунчаки. Куро присвистнул, а остальные забормотали, недоумевая. Редкое оружие, но по фильмам с Брюсом Ли знакомое каждому пацану. Тренер выдал ему нунчаки в прошлом месяце и просил беречь как зеницу ока. Но тут такой случай, что поделать… - Можно и один на один, - Какаши расправил плечи и взмахнул инструментом в воздухе, - А можно и разойтись по домам, как тебе мысль такая? - Чудила ты, Отбитый, не собираюсь я тебя бить, - Куро сделал вид, что смилостивился, - Живи пока. Но кралю свою манерам научи, а? В следующий раз увижу, и домой не пойдет – поползет. Ясно говорю? Последнее Куро сказал, глянув на пацана, и тот сразу встрепенулся, напрягся, глянул исподлобья. - Я тебя понял, - Какаши сам не поверил, что прокатило. Могли бы спалить, если бы вопросы задавать начали. Могли бы в драку полезть. Но нет. Видать, хорошо Черный ту драку помнил… и каким Какаши бывает, тоже помнил. - Идем, пацаны, дома пивас остыл и матч скоро, - Куро, казалось, мгновенно потярял интерес к Какаши, развернулся и, хлопнув по плечу самого высокого, направился в сторону ближайшей пятиэтажки. - Ходи оглядывайся… краля, - Такеши оскалился, глянув на мальчишку, а потом поддел желтые очки на земле и пнул в сторону, к Мицу. Тот с гыгыканьем пнул их в пыль, а потом побежал за остальными. Какаши тяжело выдохнул. Сердце в груди колотилось, руки, державшие нунчаки, вспотели. Повезло им, ничего не скажешь. Он перевел взгляд на мальчика и рассмотрел его поближе: по правде говоря, понятно почему прицепились. Костюм на нем джинсовый и явно новый, вон и фирма на кармане даже какая-то, Какаши и не знает такую – с эмблемой орла, из Америки, что ли? Кроссовки чистые, с белыми шнурками. Ни у кого на районе таких нет. Чудо, что в трусах домой не ушел, вовремя Какаши подоспел, конечно… Он покачал головой, а потом услышал тихое: - Слушай, а что такое «краля»? – мальчик посмотрел на него: серьезный, насупленный, все еще напряженный. Какаши смутился на секунду, выдохнул. Похоже действительно залетный, не знает ничего. - Ну… краля это… девушка, - Какаши криво улыбнулся и поморщился, - Но ты… «Внимания не обращай» - хотел он было добавить, но пацан уже рванул вслед за удаляющимися парнями, костеря их на чем свет стоит. - Да ты, слышь, Рэмбо недобитый, ты куда… - Какаши среагировал мгновенно, уцепился за его ворот и резко дернул на себя. Пацан чуть не упал, но развернулся быстро и толкнул его в грудь, освобождаясь. - Я не краля, понял?! – он вдруг зло выкрикнул ему в лицо, - И отпусти меня, понял?! Не трогай! - Да я понял! Ты не краля, ты идиот! Хочешь, чтобы убили тебя – валяй, я тормозить не стану, - Какаши вдруг тоже из себя вышел. Достал его этот залупающийся пацан. Сам из-за него едва не выхватил, а тот хоть бы спасибо сказал. Вот пусть и валит куда хочет. Какаши развернулся и принялся молча запихивать в пакет нунчаки. Пацан сопел рядом, разозленный, но с места не двигался. А потом фыркнул, ругнувшись, и очки с земли подобрал. Какаши глянул мельком: сморщился весь, одними кончиками пальцев очки свои странные держал, внимательно и с пристрастием рассматривал. Ну вот и пусть остается, пока из-за его наглости никто не пострадал. Какаши молча направился в сторону своего дома. - Тебя как зовут хоть? – донеслось ему в спину. Голос спокойный уже был. Хотелось, конечно, проигнорировать его вопрос и просто уйти, но Какаши все же обернулся. Посмотрел на мальчишку снова. Взгляд у того поменялся – утихомирился все-таки, видать. Стоит, трет свои очки о джинсы, расстроенный такой. Какаши вздохнул и назвал свое имя. Так и познакомились. Обито и вправду неделю только как переехал всего и осенью должен был в ту же школу пойти, с Какаши в один класс. Местных порядков он еще не знал, да и по первому впечатлению он с такими разводами, как Куро ему устроил, и не был знаком раньше. Так оно и оказалось: семья у Обито из других слоев совсем, работники науки, интеллигенты, всё такое. Таким ребятам путь определяли быстро - и путь тот был в “лохи”. Но Обито систему сломал. Сначала, узнав от Какаши про секцию ушу, тоже туда записался, и ходили они на занятия уже вместе. Местные распорядки, законы, как говорить и как отвечать, он впитывал как губка – все это ему рассказал Какаши, взяв над ним что-то вроде шефства на время. Парнем Обито был интересным, пусть и совсем другим, чужаком в среде, полной маргиналов и бывших сидельцев. Но, обжившись и освоившись, Обито себя во дворе поставил очень жестко. А за “кралю” Такеши еще прилетело позже. Они вообще частенько из-за Обито и его неспособности держать язык за зубами влипали во всякие истории, и не всегда им удавалось унести ноги вовремя. Но, переживаемое вдвоем, это всё превращалось в какое-то безумное и неизменно захватывающее приключение, нечто бесконечно далекое от обычной жизни в серых буднях не самого благополучного района. Какаши и сам не заметил, как они сдружились, да так крепко, что не разлей вода стали. Обошли все местные заброшки, облазили все стройки, подрались со всеми возможными гопниками в чужих районах, сбегали от собак на пустыре, устраивали спарринги, купались поздней весной там, где запрещено, в видеосалонах зависали до ночи и огребали от родителей, но ни о чем не жалели. «Хищник» со Шварцем стал самым мощным киновпечатлением за всю их жизнь. Месяцы летели незаметно, и каждый день с Обито был очередным путешествием куда-то в неизведанное, в совершенно иной, яркий и красочный мир. Обито стал для Какаши единственным и самым близким другом. Еще Какаши его видел и совсем иным - добрым парнем, хорошим. Знал про то, что тот всем старикам во дворе помогает, никогда не отказывает: сумки донести, собаку выгулять, дома убрать, сбегать в магазин за продуктами. Сверстники его как задиру знали, в основном, а вот пенсионеры его крепко любили. Интересным он был, короче, и Какаши каждый день находил маленький, но повод чему-то в друге удивиться. И чем старше становился, тем чаще о нем думал. То были мысли непонятные, сложные для подростка. Вот он вроде вспоминает, как вчера они “Кулак ярости” с Брюсом Ли смотрели, раз двадцатый уже наверное, и как потом драки оттуда изображали, валяя друг друга по полу. А вот вспоминает слова матери про Обито, сказанные ею подруге на кухне и случайно им подслушанные: “у мальчика такая внешность породистая”. Какаши плохо понимал, что это значит, но с тех пор все украдкой присматривался к нему, как будто оценивал, стараясь найти в нем то, о чем тогда услышал от матери. Никогда вслух не говорил ничего такого, разумеется, не поймет, еще засмеет. Но… Сложно Какаши было тогда понять, почему ему порой так нравится на Обито смотреть и почему так тепло внутри становилось, когда смотрел. Это сейчас Какаши взрослый и все понимает уже. А тогда… они были детьми в первую очередь и помимо этого близкими друзьями. Все смешивалось, и не поймешь, где дружба, а где иное что-то. Незнакомое. И порой даже пугающее. Выросли они как-то резко, школа закончилась, впереди маячила взрослая жизнь. Дружба вот-вот прерваться должна была, Обито собирался в институт поступать, а Какаши… Тогда конфликт в Чечне грянул, в новостях целыми днями только про это и говорили. И Какаши решился – он как отец, афганский ветеран, тоже за родину воевать поедет. У него никаких планов на жизнь не было, только тоска какая-то его изнутри снедала, и чем дольше он с Обито общался, тем тоскливее становилось. Он тогда уже понимал все. Ну, про себя. Про ощущения эти его странные. Но сказать так и не решился – не поймет его Обито. Да и ни к чему. Вот и собрался Какаши в Чечню, все равно ведь не служил – не мужик, верно? А там, глядишь, и дальше по службе пойдет, пристроится. Рассказал все Обито, повздорили тогда серьезно, разошлись нехорошо. А потом Обито внезапно в институт не поступил, и что с ним случилось, с умным вроде парнем, Какаши так и не понял. Но к осеннему призыву они оба в участке сидели. Снова вместе. Родители Обито напрягли все имевшиеся у них связи, и их в одни войска отправили – в связистские. Конечно не в Чечню, как почти всех их сверстников. В мирную часть, в спокойную определили. Там и служили. А потом случилось это. Бурный поток воспоминаний вдруг резко оборвался, Какаши себя едва не насильно из него вытащил. Все, хватит. Он так и сидел, уткнувшись в книгу последние минут пятнадцать. Погруженный в мысли настолько, что и не заметил бы, если бы Обито вовсе вышел из учительской. Наверное, и пожара, наводнения, землетрясения не заметил бы. Но Обито по-прежнему был здесь, к великому сожалению Какаши, он все еще был здесь, а вместе с ним и плотное, почти электрическое напряжение в кабинете. Какаши удалось немного отвлечься, но и только. Жутко хотелось пить, а потом покурить. Эти не к месту и времени воспоминания только обострили эмоции, но все же сбавили градус неловкости и тихой паники у него внутри. Вот только Какаши все еще старался не шевелиться, хотя тело и затекло уже. Он снова посмотрел на часы. Мозг соображал туго, и Какаши сразу не понял, что время урока почти истекло. Нахмурился, прикидывая, вздохнул и опустил взгляд вниз - не намеренно! Случайно. Обито смотрел на него в упор. Мучительно долго, так смотрел, что внутри у Какаши все скрутилось в тугой холодный тугой узел. Но он не отводил глаз, как бы тяжело не было. Хватит бегать уже. Он здесь, и никуда тебе не деться от этого. Какаши снова зацепился взглядом за шрам на щеке, и снова засвербило у него внутри виной, непрошенное давнее воспоминание горечью на языке отдалось. И вдруг Обито разрушил хрупкую звенящую тишину - произнес, негромко и отчетливо: - Да, шрамы остались. И не только снаружи. Какаши замер, как громом пораженный. И тут повисшее в учительской безмолвие разорвала невыносимо громкая трель звонка.