Иногда они задаются вопросом, всегда ли это — всего лишь игра?
Теплый ветер чуть колыхал листы бумаги, лежащие на столе. Гентаро неподвижно, чуть подняв голову вверх, сидел у открытого окна в доме Рамуды. Тот совсем недавно ушел, наверное, за сладостями. И теперь, когда Амемуры не было, двое оставшихся друзей сидели в тишине, пока что не осмеливаясь начать разговор. Приятный, будто убаюкивающий покой радовал их обоих, и они вовсе не жаловались на молчание друг друга, наоборот, наслаждались им и вкушали каждую его секунду. Хотя Дайс все же время от времени тихо хихикал, уткнувшись в телефон, но Гентаро это не сильно мешало. Каждый раз, погружаясь в мысли и мечты, реальность ускользала от него, все посторонние звуки заглушались, словно он окунался в беспроглядную синеву океана и оставался в вакуумном шуме воды. Удивительные чувства, умиротворяющие ощущения возникали лишь в такие редкие минуты почти совершенного покоя. Гентаро всегда ценил подобные моменты, дорожил ими в своей памяти. Дорожил видами природы, которые никогда не смогут ему наскучить, зеленью непохожих друг на друга листьев деревьев и безграничной палитрой цветов, что использовал мир. Дорожил он и тем, что обитало в этом самом мире. Животными. Людьми. Наверное, людьми в особенности. Человеческая природа казалась ему непостижимо завораживающей. Эмоции и чувства, на которые не было способно больше ни одно другое живое существо, до такой степени поражали Гентаро, что его аж в дрожь бросало и затягивало, будто магнитом. Он жил и дышал желанием познать человеческую натуру в полной мере, по мельчайшим кусочкам собрать огромный пазл людского сознания, использовать его, превратив знания в буквы, а после в слова и предложения, и рекой лить на листы бумаги, исписывать полностью каждый клочок. Больше. И больше. И больше. Пока целиком не иссякнет поток мыслей. А он. Не иссякнет. Никогда. Он будет, словно вселенная, расширяться, приобретать все новые краски, рождать в себе идеи — галактики. Истории, будто звезды, будут ярко загораться, взрываться, потухать. Некоторые выживут еще не один десяток лет, а другие погаснут через мгновение. Подобные мысли о людях и заглушали все прочие звуки сейчас, заставляли чуть задерживать дыхание, чтобы не дать сердцу биться слишком часто, вырваться из груди. Ах, как бы Гентаро хотел, чтобы в этом состоянии он остался на вечность! Но вот резко порвалась нить спокойствия: Юмено силой вытащили из глубин океана чьи-то теплые руки. Внезапное прикосновение мягких подушечек пальцев ко лбу Гентаро никак не ожидал. Казалось, секунда прошла, и вроде ощущение этих пальцев на холодной коже должно уже прекратиться, обладатель неожиданного тепла — отдалиться. Но он не спешил — медленно и с обычно неприсущей ему нежностью поправил волосы Юмено, заведя каштановые пряди за ухо писателя. Это необычно. Но до ужаса приятно — словил себя на мысли Гентаро, и эта мысль так же быстро бесследно растворилась в его сознании, как и миллионы других. Однако теперь возникла новая. Прекрасно зная, кем был человек, потревоживший его, Гентаро все равно решил перевести взгляд на нарушителя спокойствия и отвлечься от своих мечтаний. Но чуть только он заметил знакомую синюю копну волос и темный мех куртки, тут же раздался глухой щелчок, место над правой бровью слегка заболело от неожиданной атаки. А через мгновение — тихий смешок, принадлежащий Дайсу. Гентаро беззлобно, но и не без легкого раздражения посмотрел на парня. Арисугава, прищурившись, улыбнулся. — Не ожидал, да? — ехидно подметил Дайс, после прибавив: — Эх, мечатель. Нельзя быть таким уязвимым, когда я рядом. Так просто Гентаро не собирался оставлять шалость друга без должной мести. Он пристально, будто выискивая что-то, оглядел Дайса, заставив того озадчливо осмотреться по сторонам. В уме Юмено усмехнулся этой поразительно забавной наивности. — Что не так? — Дайс прикоснулся ладонями к лицу и стал искать причину такого взгляда, слегка сморщившись. На самом деле, Арисугава догадывался, что сейчас настала очередь Гентаро его подкалывать, но он не был против подыграть. — У меня что-то на лице…? Несмотря взволнованный вид, в ярко-розовых глазах Дайса заискрилась игривость. — Да так… — загадочно и неясно ответил Юмено. Гентаро замолчал на секунду, прикрыв глаза. Теперь Дайс почти по-настоящему был в недоумении. Юмено вновь поднял взгляд, на этот раз полный желания и будто манящий в неведомый мир соблазнов. Уголки губ писателя чуть приподнялись, и Гентаро наконец прошептал, но не то, что хотел услышать Дайс: — Подвинься поближе. По виску Дайса уже успела скатиться капля холодного пота. Если не в жизни, то хотя бы в уме. Он не был напуган, но отлично осведомлен, насколько непредсказуем Гентаро временами. Но в то же время его непредсказуемость ужасно нравилась Арисугаве, радовала его и почему-то всегда позволяла прощать все выходки. Он обожал их. И те, что смущали, и те, что сводили с ума. И те, что заставляли его сердце бешено биться. Как сейчас. Дайс выдохнул, подавляя в себе пробудившиеся вновь чувства, которые так хотелось забыть и больше не вспоминать, хотелось думать, что они — лишь кошмарный сон, ведь появились совсем недавно. Примерно две недели назад — только что в голове снова возникли картины прошлого: раннее, ослепительно солнечное летнее утро. Почти безлюдное кафе. Гентаро в очередной раз в шутку заигрывал с Дайсом, и тот с радостью поддерживал комичную беседу. Они вместе смеялись, потому что подобные «спектакли», у которых даже не было зрителей, стали некой обыденностью между ними, тем, что присуще лишь им двум. Но вдруг смех Гентаро затих, и хохот превратился в самую искреннюю, такую же лучезарную, как то утро, улыбку. Тогда их руки, по воле случая, находились рядом, и Дайс зачем-то притронулся к ладони Юмено, большим пальцем медленными движениями нарисовал пару кругов на костяшке. И отпрянул. Потому что понял, как сильно- — Ну же, иначе не смогу сказать, в чем дело, — нетерпеливо, чуть выбившись из образа, простонал Гентаро. Любит. Дайс старался держаться и сохранять спокойствие, но он уже был уверен, что Юмено заметил его подозрительное волнение. Наплевав на последствия, Арисугава, пересилив себя, все же исполнил просьбу писателя. Он, колеблясь, придвинулся ближе, но, похоже, недостаточно близко, так как Гентаро, устав ждать, решил взять инициативу на себя. Юмено, легко схватившись за мех куртки Дайса, притянул парня к себе, из-за чего их носы почти коснулись друг друга. Дайс желал отвернуться, отстраниться как можно больше, чтобы пронзительный взгляд писателя не уловил смущение и неконтролируемое волнение, которое никак нельзя унять или прекратить. Однако не мог устоять перед хитрым лицом Гентаро, а потому и не подчинился своим прихотям — ведь в душе ему немного нравилось это. Дайс никогда в этом не признается, но он любил, когда Юмено был вот так близок с ним, даже если в шутку. О большем пока что он не смел мечтать. Между тем Гентаро, все еще держа Дайса за куртку, думал, как ему отомстить за нарушение драгоценного покоя. Сначала Юмено хотел дать щелбан, как сделал это Арисугава, однако, когда он уже приготовил пальцы для ответного удара, что-то его будто остановило. Гентаро не мог объяснить причину, почему он воздержался. Может, все дело в ровном дыхании Дайса, что обдавало теплом щеки Юмено? Или что-то другое, совсем необъяснимое, не поддаваемое логике? Если так, то Гентаро, на самом деле, был счастлив — его лицо мигом озарилось теплой слабой улыбкой. Именно подобные «сбои» сознания помогали ему вспомнить, что он такой же живой, как и все вокруг. Мысль, промелькнувшая в голове, словно вытянула его из мира непостижимого в мир реальный, но по-особенному красочный, иронично сказочный благодаря расцветающим бутонам чувств. Самых настоящих. Самых нежных. Юмено прикрыл глаза, опустился еще ниже, его длинные ресницы вкупе с его дыханием снова слегка защекотали кожу Дайса. Писатель предельно аккуратно, не боязливо, но медленно прильнул к губам парня. Одно мгновение — вкус персиков и конфет стал чуть ощутимее. Еще одно — мягкость и небольшая влажность губ не дали отпрянуть. Было тихо, и, казалось, время остановилось, планета перестала вращаться вокруг оси, жизнь замерла. Почти воздушный поцелуй через несколько бесконечно долгих, тягучих, медовых секунд превратился в настойчивый — руки Дайса непроизвольно притянули за шею Гентаро, который почти хотел было прекратить. Юмено был и не против подобного. Он вновь улыбнулся, продолжая ласково сминать пухловатые губы. Бумаги на столе упали от неожиданного порыва ветра. Но на них никто уже не обращал внимания.Кажется, они нашли ответ.